перерождение.

С самого нашего детства я лично росла в несправедливости. Никогда не получала того, чего хотела, то, что я заслужила тем более. Из-за того, что у меня есть брат-близнец, я всегда должна была трудится намного больше чтобы заслужить внимание и похвалу своих родителей. Они никогда не признавали факт того что Цирцериана любят больше, потому что он тихий, спокойный, послушный. А я – всего лишь я, так, ошибка природы. Но они забыли что мы оба не должны были появится на свет. Папа, в свою очередь, всегда говорил нам обоим о том, что мы величайшее чудо, что даже если мы не должны существовать, мы дышим, наши сердца бьются. Мы пошли против природы и это великое чудо что мы выжили. Такие существа как мы рождаются очень редко, поэтому я правда верила папе когда он говорил что мы самое настоящее чудо. Становясь старше, я начала убеждаться в том, что чудес не бывает. Родители разошлись, мы стали жить с матерью. Я даже не представляю где нам было бы хуже, потому что и у папы, и у матери, везде было плохо. Не было такого места где мы могли быть в безопасности. Чем старше я становилась, я слышала все чаще мамины упреки. То в этом платье я не очень красивая, то животик у меня торчит, то топаю я громко, то много ем. В свою очередь к Цирцериану было намного меньше претензий чем ко мне. И с самых ранних лет я начала осознавать, что родится женщиной в этом мире равно считай проклятью. По крайней мере, первое время я так себя чувствовала. Я смотрела на своего брата, на то, как относится к нему мать. Она балует его, любит его явно больше. Он достигает тех же успехов что и я, мы идем нога в ногу, но почему-то похвалы он получает больше. Первое время я думала, что это связано с тем, что он отрицает свою природу. Мать жестоко вдолбила в его голову мысль о том, что мы – порочные, что мы не должны были рождаться, и чтобы не быть самой настоящей ошибкой, то нужно прятать свою личину. Никогда никому не говорить о нашем происхождении, утверждать, что мы эльфы. Но восемь глаз не так легко скрыть. Мы не слушали мать в этом вопросе.. Всегда открыто говорили о том, что мы наполовину драуки и поэтому у нас так много глаз. Но Цирцериан был немного… другого мнения на счет нашего происхождения. По природе нашей мы обязаны питаться мясом, желательно человеческим, потому что оно самое питательное. Но он отказывается причинять боль кому-либо. Его максимум – есть сырое мясо животных, и то он никогда не выходит на охоту. Я же наоборот, но мать всегда встречала меня на пороге после охоты с таким взглядом, будто я принимала участие в оргии на сто человек. С таким осуждением… Всегда хотелось спросить «Зачем же вы с отцом зачали нас в первую очередь?» Я смотрела на Цирцериана с завистью. Его любят потому что он мужчина. Его не воспитывали так, будто он обязан обеспечивать свою жену, его вечно баловали, а мне навязывали мысль о том, что я ничто иное чем просто тень своего будущего мужа. Почему это так несправедливо? Я всегда завидовала ему. Я всегда хотела быть не только музой, но и творцом. Я хотела быть творцом как он. Его достижения хвалили и замечали больше чем мои. В итоге я стала тенью не моего мужа, а моего собственного брата-близнеца. Я очень люблю своего брата. Но иногда моя ревность так сильно заходила за рамки приличия, что я мечтала, чтобы он погиб. Чтобы с ним что-то случилось. Чтобы его никогда не было. Иногда я просто имела те самые страшные картины в голове, в которой я могу оторвать ему голову.. Но вместо того чтобы сдаться, я решила найти путь прославится. Я решила стать более великой чем мой брат. Я хочу чтобы он был в моей тени, чтобы знал каково это, когда тебя любят меньше чем твоего близнеца. Конечно, мне не хотелось причинять ему боль. Эти порывы показать ему свои чувства случались частенько, но в основном, я не желала ему зла и до сих пор не желаю. Все же, он единственный кто обо мне действительно заботится помимо моего сыночка. Обо мне будет слышать весь мир. Люди будут вздрагивать когда услышат мое имя. Мое имя будет знать каждый, каждый будет внимать моему слову. Я буду величественной, я буду сильнее, лучше. Буду той, кто останется навсегда в истории, как великая женщина, которая принесла свободу. Не останусь безликой тенью своего брата. Докажу всему миру, что я заслужила того же, что и он. И что он ничем не лучше чем я. Я нашла своеобразный путь достижения своих целей. Еще с тех времен, когда я почти не умела прятать свои паучьи конечности, я задавалась вопросом, почему мы обязаны быть идеальными женами? Почему призвание женщины на кухне и так далее. Почему мы обязаны терпеть отношение как к прислуге и прочие важные вопросы. Я изучала эти вопросы, крутилась в кругах различного рода, наблюдая за людьми в округе. И рассказы других женщин, которые пытались научить меня нормальной жизни и готовили меня к замужеству, только подкрепили мои теории о том, что обществу удобно молчание женщин. А кажется что и женщин это вполне устраивает. Я никогда не видела чтобы кто-то жаловался, это все чаще сводилось к шутке, но чтобы просить помощи? На мои ценности влияла еще и мать. Она всегда терпела унижения, побои, позволяла своим многочисленным мужьям надругаться не только над ней, но и над нами. Цирцериан был сильно травмирован этим, не меньше чем я. Каждый раз я смотрела на себя в зеркало, и думала, что же я сделала? Юбка слишком короткая? Помада слишком яркая? Волосы распущены? Глаза слишком красиво блестят? Какие еще я смогу придумать отговорки лишь бы обвинить себя? Затем пришло прозрение. Не мы в этом виноваты. А мужчины. Я решила навсегда изменить отношение к женщинам. И начинала я достаточно с малого… С тех пор как мы с братом занимались различной не очень безопасной деятельностью в обществе, это все становилось более опасной затеей с каждым днем. Я рада что Цирц поддержал мою идею помогать несчастным женщинам, позволил проводить анонимные собрания в нашем доме в специально оборудованной комнате и я рада что он держит свой язык за зубами и никогда не мешается Скорее всего мой братик является единственным нормальным мужчиной из всего окружения города Мы занимались помощью несчастным дамам. Все начиналось с маленьких собраний под прикрытием баллов и вечеринок, на которых обычная знать вливает в себя литры алкоголя и играет в картишки, но со временем я начала организовывать вечеринки именно для дам, мужчинам позволялось лишь сидеть в другой части дома, в сопровождении брата, чтобы он мог их развлекать. Ну знаете, эти типичные диалоги мужчин о дуэлях, о том как они хотят детей, как неплохо было бы влепить оплеуху своей женушке за то что та неправильно постирала рейтузы. Как только девушки оставались одни, они более открыто делились своими проблемами. Сначала все было в шуточной форме, мол, «вот мой муж чуть не выпорол меня розгами за то что я сожгла обед, вот он смешной» но когда я объяснила дамам что они здесь в безопасности и могут делится своими проблемами прямо, могут плакать, жаловаться и я их никогда не буду осуждать, то и разговоры стали более открытыми. Как оказалось, в нашем обществе, что неудивительно, процветала культура брака по нужде, мол, если тебе столько то лет и ты все еще не замужем, то ты явно дурная. Какая омерзительная система. Моя мать, которая, слава богу, уже давно в шести футах под землей, учила меня тому же. Я периодически вспоминаю ее слова о том, что мне нужно меньше кушать, ведь мужчины не станут смотреть на девушку с СЛИШКОМ хорошим аппетитом. Что вообще нас так-то не особо хотели, что у Цирца есть больше шансов на светлое будущее потому что он хорошенький мальчик, а я «дрянная девчонка с слишком длинным языком» Не так важно. Вышло в общем-то, забавно. Она учила меня искать идеального мужчину для брака, а сама жила с какими-то ублюдками, которые воровали, продавали ее вещи, избивали ее, домогались до нас, и разве это нормально? Нет. Советы от такой падшей женщины как она нельзя воспринимать всерьез если она сама им не следует. Меня расстраивает до глубины души что женщин воспитывали чисто как жен, которые рано или поздно выйдут замуж и будут ничем иным как лишь тенью своего мужа. И это омерзительно. Женщины прекрасные создания и с тех пор как основался этот небольшой клуб, я учила их уважать себя. Мы назвали этот клуб чем-то вроде «Клуб любительниц вязать» и вступали туда лишь по кодовому слову. Я читала им книги, свои собрания сочинений, вела диалоги и поддерживала каждую из несчастных женщин. Я искренне понимала их горе, будто все это случилось со мной. Конечно, замужем я никогда не была, и не буду слава богу, но смотреть на страдания женщин – невыносимая мука для меня. Они ведь такие же несчастные как и я. Я хочу помочь, спасти. В один из вечеров, когда я читала одно из своих новых сочинений вслух, в домик постучались. У нас были строгие ограничения, мол, со стольких-то стольких мы заняты, нас не беспокоить. - Вы здесь не для того чтобы соответствовать всеобщим ожиданиям, вы не обязаны идти по одному и тому же сценарию который написало для нас общество. Будьте не пешками, а чем-то большим. Будьте женщинами, а женщины прекрасны! – После того как я прочитала последние строки своего сочинения, стук продолжился, и мне пришлось идти к двери. Я хмурилась, думала, сейчас устрою ту еще взбучку, накричу или что-то вроде того. Я очень вспыльчива когда меня отвлекают от серьезного дела. Но открыв дверь, я увидела своего брата и какую-то девушку, которую я не видела ранее. - Я же просила не беспокоить нас, что ты хочешь? - Прости, прости, прошу тебя прости, я правда сейчас уйду! – Цирцериан виновато и тихо произнес, но потом указал на даму рядом с собой, - Девушка утверждает что опоздала на собрание и хочет присоединиться. Я оглядываю девушку снова. И завожу брата внутрь - Погодите секундочку, я кое-что уточню, - Оставив даму на пороге, мы отходим в кладовую. - Я впервые ее вижу, но она утверждает что здесь уже была, - Цирцериан сразу объясняет. Он, похоже, тоже в смятении. - Я тоже ее впервые вижу. Она знает кодовое слово? - Да, в этом и проблема. Но… Мы приветствуем всех женщин. Ну, может быть она была здесь ранее… Под масками тяжело сказать. Просто сменила… Имидж? - Ты прав, мы не обязаны ее выгонять чисто потому что оба не помним, - Я потираю подбородок. Мы возвращаемся, я впускаю особу внутрь и мой брат быстро покидает охотничий домик, так как я запретила ему здесь вообще появляться. - Прошу, пройдемте со мной, - Я провожаю девушку в зал, в котором сидят все остальные. Все здороваются, дама садится за стол. Все остальное собрание проходит спокойно. Но… Я не могла свести взгляда с той девушки. Я пыталась узнать что-то в ней знакомое, возможно, какую-либо деталь, но не приходило ничего в голову. Она периодически записывала что-то в свой блокнот, но я уважаю чужие границы и не требовала ее показать записи. Мне показалось это достаточно странным, но мы приветствуем в нашем клубе любых женщин. Для великого переворота общества нам нужно больше и больше последовательниц, поэтому придираться к чужому поведению было бессмысленно. Но через какое-то время всплыли и последствия этих записей. Оказалось, что это был агент. Король подослал нам крысу в наше гнездышко, которая записывала многие мои высказывания, а затем доносила. На меня итак давно готовили дело, но никто не мог привлечь меня за мои «злодеяния», так как «блядство» не входило в список преступлений. То, что я вела распутный образ жизни и относилась к мужчинам как к инструментам и игрушкам на ночь и не более они не могли заставить меня предстать перед судом. Это, конечно, считалось как аморальное поведение, но статьи за это не было. Было мало доказательств, да и жаловались-то не мужчины, а лишь какие-то мимо проходимцы, которых это не должно было волновать. Я имею право получать удовольствие в любом его форме, и от кого захочу. Однако, теперь, король нашел способ достать меня, и избавится от меня, как он давно хотел. Я наблюдала за тем, как за мной следят. Я узнала о том, что эта крыса все еще посещает наши собрания. Я заставляла ее участвовать в наших дискуссиях чаще, и на этом она просто впадала в ступор. Видимо, власти не придумали убедительной истории для этой «несчастной женщины», поэтому было забавно за этим наблюдать. Конечно, эта женщина тоже несчастна – ее заставили принимать участие в этом не по своей воле, я более чем уверена, потому что замечала как она всерьез прислушивается к моим словам когда я говорила. Проблески понимания всей ситуации в ее голове зарождались, но ее задача была – спалить меня до тла, собрать на меня компромат и сдать как можно скорее властям, чтобы те сделали со мной что-нибудь. Я не знаю какие именно цели она преследовала, когда согласилась на эту работу, быть может, ей много заплатили, или угрожали ее семье, но не мне ее судить. Если она пошла на то, чтобы работать на государство, то на это обязательно есть причины. Несомненно, у нее могла быть слепая вера в человечность нашего короля, но в этом я сомневаюсь, так как ослепленные верой фанатики никогда бы не стали вслушиваться в мои речи. Вот и был тот самый момент, когда я обязана войти в историю. Я навсегда останусь частью истории, благодаря подвигам, что я совершаю, я делаю все чтобы спасти женщин и это не останется забытым в веках. Я верю в то, что все, что я делаю – не будет напрасно. Что я вдохновлю многих женщин на нечто большее чем стирку носков и глажку рубашек для своих мужей. Возможно, они прислушаются. Я не жду чтобы меня слушали мужчины. Я жду, чтобы меня слушали женщины. И я готова пойти на любые жертвы ради этого. Хочу, чтобы в их прекрасных глазах зажглась искра надежды на светлое будущее, в котором они не будут рабынями. В один из вечеров, когда мы спокойно сидели у камина в нашем доме и распивали вино, пришлось завести диалог о том, что делать с властями, которые собираются меня ловить и делать со мной что-то.. Что я еще пока не знаю. - Ну и что ты собираешься делать? - Как же я собираюсь поступить… Погибнуть в пламени правосудия за нашу общую цель! - Я отпиваю немного вина из своего бокала и наблюдаю как выражение лица моего брата меняется. Он совершенно не рад этой идее. - Разве мы не можем ничего сделать чтобы избежать этого? - Конечно можем. Но я предпочту сражаться, а не убегать. Я буду биться до последнего ради светлого будущего наших прекрасных дам. - Я не хочу даже думать о том что они могут с тобой сделать.. - Цирцериан кладет свою руку на мою, - Я переживаю за тебя. - А я наоборот, ничего абсолютно не боюсь. Понимаешь.. - Я переплетаю свои пальцы с его, - Если твоей жизнью будет руководить страх, то ты будешь таким же как мать. Жалким, зашуганным. И ничего не добившимся. - Что я буду делать? Я не смогу простить себя за то что позволил бы этому случится.. - Его голос дрожит. Иногда мне даже жаль то, насколько он всего боится. - Ты знаешь и лучше меня что мы оба - крепкие орешки. Вспомни всю ту жесть что мы пережили. Мы пережили тех,кто причинил нам вред. Мы видели ад на земле, и сейчас ты действительно чего-то можешь боятся? Ну Ци.. - Я усмехаюсь, - Богиня хранит меня. - Я не любитель верить в богов..Но.. Пусть Эрида хранит тебя. - Он берет мою ладонь и аккуратно целует ее. Мне приятно что есть еще кто-то кому не все равно. Мы всегда были вдвоем, и похоже, так и останемся навсегда вдвоем. В такие моменты моя зависть и ревность по отношению к нему даже отступает на задний план и любовь становится намного сильнее. Я бы так хотела чтобы он меньше боялся и беспокоился. - Понимаешь, братик. Смелость это не бесстрашие. - Я качаю головой и усмехаюсь, - Смелость это когда ты ужасно напуган, но идешь вперед и делаешь. Когда ты все еще пытаешься не смотря на страх. Будь таким. Будь смелым. В один из солнечных дней, я всего лишь покупала яблоки и мясо в местной лавке. Но люди из очереди расступаются как только ко мне подходят гвардейцы в доспехах. - Госпожа Роттенплант, вы арестованы. - На каких основаниях? – Я хитро улыбаюсь. - Узнаете на суде. Обычно в такой ситуации я легко могу за себя постоять, не зря же я пошла на сделку с богиней хаоса, но сейчас я решила подыграть. Сначала я пытаюсь вырваться из их крепкой хватки, пока один из них не опрокидывает меня на землю и не заламывает руки за спиной. - В постели ты себя так же ведешь? Я люблю таких страстных и сильных мужчин~ - Я просто не могла упустить шанс издевнуться. Гвардеец никак не реагирует. Они тащат меня в сторону местной тюрьмы чтобы бросить в темницу. Забавно то, насколько местные власти глуповаты. По их суждениям, я порочная и грязная женщина из-за половых партнеров в моей постели, что женатые мужчины даже косятся в мою сторону..Но они разве забыли о моем натуральном шарме? Раз уж я могу утащить в свою постель любого мужчину какого захочу, значит, что-то во мне такое есть, верно? Оказавшись в темнице, я сразу же поняла что мне нужно делать. Я сбрасываю с себя свою темный плащ. Под ним оказывается прекрасное красное бархатное платье с большим декольте. Идеальное оружие против животных. Я прижимаюсь грудью к прутьям и подзываю к себе двух гвардейцев что сторожат мою темницу. — Молодые люди, неужели вам не скучно? Мне лично здесь очень скучно. — Я замечаю как они оба поворачивают свои головы в мою сторону. Переглядываются... Будто я сказала что-то странное. Мои губы расплываются в хитрой улыбке. — Возможно, вы бы хотели немного... Повеселится? — Я оттягиваю лямку своего платья. Я ненавижу быть объектом для сексуализации, но я не боюсь проявлять свою сексуальность в открытую, ведь это лишь испорченный мозг создает фантазии в чужих головах когда они смотрят на оголенные плечи или грудь в декольте. И сейчас происходит то же самое. Какое-то время гвардейцы сомневаются, переглядываются, проверяют идет ли кто-то. — Я так соскучилась по мужскому вниманию... Одного мне будет маловато... Может, вы вдвоем мне поможете? — Я продолжаю свое выступление. Да я в жизни не стала бы с ними спать, они даже не в моем вкусе. Хотя сильных мужчин я очень даже люблю. Щелчок замка на двери. Они заходят в мою темницу. Второй щелчок. Но в этот раз моими пальцами. С громким лязгом доспех оба падают на землю, объятые крепким сном. Я аккуратно забираю ключи и запираю их внутри, оказавшись снаружи. Но в таком виде нельзя щеголять по тюрьме. По крайней мере, самое сладкое блюдо останется на потом. До суда остались сутки. Я выскальзываю из темницы и прохожу по длинному коридору в облике одной из горожанок. Такие заклинания для меня — проще простого с тех пор как совершила сделку с богиней хаоса. Но проходя мимо, я замечаю краем глаза кого-то до жути знакомого. Я останавливаюсь. Поворачиваю свою голову и рассматриваю кто же стоит. А это оказался судья. Насколько я знаю, именно он будет меня судить. И выносить смертельный приговор. Я вспоминаю свое обещание Цирцериану. Я говорила что встречусь с ним перед судом. Но... Сейчас вечер. Похоже, судья немного заработался. Его бледная кожа и белые волосы привлекают мое внимание. Ох, а этот кадык! Какой кошмар. Я неприлично долго смотрю на него до тех пор как он не замечает меня. — Мадам, что вы здесь делаете? Часы посещения давно закончились. — Звучит его приятный голос. У мужчины может быть любая внешность, но... Голос. Это моя слабость. У него идеальный голос... Я прикидываю варианты в своей голове. — Судья, я как раз вас искала. Мне нужно узнать у вас кое-что, — Я подхожу к нему с невинной улыбкой. — Мы можем поговорить наедине? — Что-ж... Это всегда можно устроить. Судья заводит меня в комнату. Здесь я вижу его рабочее место. Стол, свеча, какие-то бумажки. Ничего полезного. Но и мне не нужно его рабочее место. Сейчас мне нужен он. Конечно, это не входило в мой план. Цирц если бы узнал то осудил бы меня за то, что я такая спонтанная, принимаю такие шустрые и внезапные решения. Но какое веселье в жизни все высчитывать наперед если можно веселится и только потом думать о последствиях? Я закрываю за собой дверь и притягиваю к себе судью за его сюртук. Мои губы сливаются с его в одном страстном поцелуе. Конечно, это все не так спонтанно. Я изучала... Долго, тщательно. Я знаю о том, что этот судья ужасно одинок, что жены у него нет и вряд ли он с кем-то спит. Этим нужно воспользоваться. Это кажется мне таким странным что он одинок. Такой прекрасный, с милым личиком, с красивым голосом. Значит есть какой-то подвох. Он поддается моим чарам достаточно быстро. Мне не приходится использовать свою магию на нем чтобы он желал чего-то, одинокие люди часто поддаются когда получают то, чего давно хотели. Это можно использовать как слабую точку на которую можно надавить. После долгого и страстного поцелуя, который оказался не таким уж и плохим, мне приходится раскрыть карты и показать свой настоящий облик. Щелчок за моей спиной дает понять что я заперла кабинет и судья никуда не денется. — Судья, вы так одиноки. Вы же знаете, кто я? — Звучит мой голос в полумраке. Нас освещает лишь одна свеча на столе. Кажется, лицо судьи почти никак не изменилось.Он оценивающим взглядом осмотрел меня. Обычно отчаянные одинокие мужчины не смотрят таким взглядом, но не мне судить. Я тоже не ангелочек. — Конечно знаю, Цирцея. Что же вы забыли здесь? — Звучит его до мурашек по телу красивый голос. По взгляду понимаю что и я, и он, прекрасно знаем чего именно и я и он хотим. Наше желание взаимно. Я сбрасываю свой плащ и кладу руки мужчины на свои хрупкие оголенные плечи. — Вы знаете, чего я хочу. В моих интересах не быть казненной. А в ваших... Провести со мной время, верно? Через пару мгновений я оказываюсь на столе. Свеча была успешно потушена до этого, на случай если вдруг она упадет и огонь расползется по бумагам, столу и прочему. Лишь тусклый свет уличных фонарей и луны из окна освещал небольшой кабинет судьи. Во сне я все еще вспоминаю те поцелуи на своих плечах, иногда даже кажется, будто они въелись в мою кожу навсегда, как приятное воспоминание. Нежные, страстные, такие, будто их оставляла любовь всей моей жизни.Но что я могу вообще знать о любви? Конечно ничего, если я позволяю своим мимолетным интересам задержатся в моей памяти надолго. Темными ночами, когда мне невероятно одиноко, я вспоминаю тот тихий шепот, тот бархатистый голос. Те слегка дрожащие от нетерпения руки которые скользили по моей коже так аккуратно, будто я сделана из фарфора и от одного прикосновения могу просто напросто треснуть. Сравния с опытом в прошлом, тот, что был до этого, та ночь с судьей — и рядом не стоит с тем что было с другими мужчинами. Это воспоминание осталось в моей голове навсегда, и ночами я мечтаю чтобы я снова могла почувствовать эти сильные руки на себе, чтобы я могла пробежать своими ладонями по широким худощавым плечам, чтобы я снова могла прикусить выпирающий кадык. В комнате полнейшая тишина, лишь короткие вздохи от приятных ощущений. Его мягкие губы уделяют внимание моим тонким запястьям и венам на них как только перчатки оказываются на полу. Он целует каждый палец, каждую косточку на тыльной стороне ладони. Такого чувственного мужчину я никогда не встречала в своей жизни. Не смотря на свою осторожность и аккуратность по отношению к моему телу, он не трясется от страха, а действует достаточно уверено. Чем дольше эта приятная пытка длится, тем больше я начинаю задумываться о том, почему этот эльф так одинок. Но я не знаю ни его истории, ни личности, ничего. Я лишь знаю то с каким трепетом он относится в этот момент ко мне, как аккуратно задирает юбку моего платья, даже спрашивая, можно ли. Все мужчины в моем прошлом вели себя как животные — а тут, внезапно, был единственный кого действительно волновало мое наслаждение. И я ни разу не видела ни одного, который в первую очередь полезет под мою юбку не для того, чтобы сделать приятно себе, а чтобы сделать приятно мне. От удивления я ахаю, что заставляет его эльфийские уши дрогнуть. Я шепотом говорю что все нормально и я лишь не ожидала такого. До сих пор, пару веков спустя, я с такими приятными чувствами вспоминаю о той ночи. Это был последний раз когда я испытала такую страсть, такое наслаждение, такое... Счастье. На секунду я даже чувствовала себя любимой, будто меня действительно любят. Но как можно любить женщину которую ты только встретил? Никак. Такого не бывает. На утро я встретилась с Цирцерианом. Он был так удивлен тому, что я свечусь от счастья.. - Ты помнишь что нужно делать? - Да, помню. - Тшшш - Я прикладываю палец к его губам, заставляя его замолчать - Даже если весь мир будет против тебя, я буду с тобой, - Цирцериан аккуратно берет мою ладонь и целует ее. Любая женщина, наверное, была бы счастлива быть с таким любящим мужчиной. Через час начался суд. Мои глаза внимательно смотрели на судью. Я видела его напряжение, когда он видел меня в том же платье, которое он снимал с меня прошлой ночью. Огромное декольте было моим оружием - я знала что мужчины - животные, и то, что этим нужно пользоваться. Оно как вечное напоминание судье о том что было ранее и что он обязан мне за эту ночь своей защитой. - Судья, я должен признаться, все эти действия были моей инициативой, это я виноват. Заберите меня, - Цирцериан не успокаивался. Он хотел меня защитить, но у него не получится. Я итак защищена благодаря запретной связи что была ночью ранее. – Цирцея не сделала ничего, за всем этим стоял я. - У нас есть свидетели, что все собрания проводила Цирцея. Ваша защита в ее сторону будет бесполезной. – Сухо и безразлично отвечал судья. Я ни на секунду не отступала от своих взглядов, все еще говорила о том что женщины будут править миром. Под конец суда, я видела как судья внимательно смотрит на меня. - То, что вы судите меня - одно большое доказательство того, что если женщина обретает голос, то вы пытаетесь ее заткнуть, ведь не дай бог другие женщины узнают о том, что они имеют право говорить! - Я поднимаю руки над собой, цепи на них звенят по всему залу в тишине. - Мы не рождены для того чтобы быть прислугой и рожать детей. Мы созданы не для того чтобы ублажать вас во всех смыслах. - Я могла говорить все что угодно, и знала, чем именно это все закончится. — Вы виновны. И суд приговаривает вас к казни через сожжение на городской площади. Мои глаза округляются и я в шоке смотрю на судью. Я дергаюсь с места чтобы набросится на него, но меня хватает стража. — Нет! Вы не можете меня казнить! Это бесчеловечно! В тот момент я наконец-то поняла, по какой причине именно у этого мужчины нет жены. Пазл сложился в моей голове достаточно быстро когда я сопоставила все факты. У алчных, падких на золото тварей нет места в сердце. Там лишь желание наживы… Все судьи такие продажные. Я готовила себя к этому долгое время. Но… Когда это стало реальностью, я оказалась не готова к осознанию этого. Я знаю что вечером меня казнят. Когда за два часа до казни мне позволили увидеться с Цирцерианом, я должна была убедится что он будет в порядке. Брат бросился к прутьям темницы и начал громко плакать. — Я думал что буду готов к этому, но я не готов! Мне так страшно за тебя, Цирцея! Я вижу что за нами наблюдают гвардейцы. Из всех моих восьми глаз начинают течь слезы и я глажу своего брата по голове. — Нет, не плачь. Не печалься обо мне. Все будет хорошо. — Я глажу его по голове. Сама понимаю что мое сердце сейчас вырвется из груди если он продолжит так ужасно громко плакать. Мы держимся за руки, но мои руки все еще скованы в кандалы с цепями. — Как хорошо? Я не знаю что буду делать без тебя. Ты единственная кто у меня есть! У нас нет никого кроме друг друга! — Цирцериан продолжает плакать. Я понимаю тот ужас который он испытывает. Он прав — у нас нет никого кроме друг друга. И мне так жаль что я не могу это никак исправить… Он не заслужил этих страданий. Я бы так хотела прижаться губами к его щекам чтобы он больше не плакал… Перед мной может плакать кто угодно, я и пальцем не шевельну, но когда плачет Цирц... Мое сердце рвется на клочья, я не знаю что сделать чтобы боль прекратилась. Это последняя ночь которую мы проведем вместе. Через полчаса он должен покинуть меня. Оставалось всего полчаса. За эти полчаса я начала осознавать, что я не зря погибну. Что это останется в истории. Моя смерть будет значимым событием и никто никогда не забудет то, что я совершила. Надеюсь моя жертва вдохновит других дам на борьбу. Борьбу с мужчинами, которые поработили нас. Солнечные лучи аккуратно пробираются в мою темницу через одно маленькое окошечко. Я приподнимаюсь с земли и пытаюсь заглянуть в это окошко. Рассвет так прекрасен, он окрашивает небо в оранжво-желтые цвета так нежно, что хотелось бы заплакать от такой красоты. Рассматривая через прутики небо и то, насколько оно чистое, я слышу за спиной голос. Это пришли гвардейцы. - Вас казнят, госпожа Роттенплант. Ваше время пришло. Меня выводят из моей темницы. Ведут в что-то вроде купален чтобы подготовить должным образом к казни. Заперев дверь изнутри, стража стаскивает с меня платье. Обычно мужчины стаскивают с моего тела платье в другой ситуации, но сейчас это смущает меня. Мне не в первое показывать свое безупречное тело первым встречным, но по характеру прикосновений я осознаю, что прислужники темницы не просто омывают мое тело водой и мылом, но и используют возможность надругаться. Конечно, для других «лапания» не считаются надругательством, ведь что тут такого, не изнасиловали же. Но мне все еще неприятно. Что может быть ужаснее, когда тебя трогают без твоего разрешения и при этом ты ничего с этим сделать не можешь? Все заканчивается. Ничего дальше прикосновений, слава богу, не заходит, хотя я не удивилась бы если бы зашло. При этом я заметила разницу в отношении – меня омывали двое человек, мужчина и женщина. Женщина была аккуратной, и ни разу не коснулась моего тела своей рукой, лишь мочалкой и мылом, а вот мужчина чувствовал полную безнаказанность. Я видела жалость в глазах девушки. Мне хотелось сказать ей что я обязательно освобожу ее, ей не придется работать в таком ужасном месте, но если я сейчас открою рот, то меня обязательно ударят или сделают еще хуже. Что может быть более унизительным когда тебя моют чужие люди на глазах гвардейцах и делают то, что вздумается. Я рада, что хотя бы девушка ничего не сделала.. Они нарядили меня в простое черное хлопковое платье. Видимо, чтобы лучше горело или-вроде того. И когда солнце медленно выползло из-за горизонта, меня привели на городскую площадь. Толпа зевак, женщин, мужчин и прочего сброда окружали место совершения казни. Они решили что гильотина меня не возьмет, поэтому сожжение для ведьмы будет идеальной смертью. Я боюсь, гильотина сломалась бы о мою шею, так как я не так проста. На мою голову натянули какой-то мешок. Не знаю к чему это вообще… Меня привязали к деревянному высокому столбу. Я не видела лица своего брата в толпе, так как мешок с моего лица так и не сняли. Они что-то говорили… Какую-то речь о том, что я ведьма, о том что я сеяла смуту, что я все портила и вообще что не заслужила жить. Но это так несправедливо. Мои слова на суде оказались такой правдой. Они казнят меня не за то что я ведьма. А за то, что я женщина. За то что я посмела открыть свой рот. О том что я заявила о своих правах, чувствах и о том, что я — не прислуга и не игрушка. И за то, что я относилась к мужчинам так как они относились к своим женам — как к инструментам для собственного удовлетворения. Мне позволили сказать мои последние слова. - Дорогие женщины, дамы, прошу запомнить этот момент навсегда. Моя смерть – это жертва ради вашего светлого будущего. Это доказательство всего того, во что я верю. Я не считаю это наказанием, это – прекрасная возможность внести свой вклад в общество. Каждый раз, когда мужчина будет бить вас, оскорблять, унижать, вспоминайте мои слова. Помните о том, что вы не игрушки, что вы – более чем просто мясо. Дайте им отпор. Не позвольте им сломить вас, как они сломили меня. Они сломили меня силой, но не духом. И вы будьте такими же сильными духом, не отступайтесь от своей цели. Я погибну за вас, чтобы это раскрыло вам глаза. Я слышала громкий плач, приближающийся ко мне. Как соучастника в этом всем, Цирцериана заставили меня казнить самому. Это мелкая мера наказания, но только потому что он мужчина и потому что властям угодно казнить лишь меня. Цирцериан — молодой мужчина в расцвете сил с хорошим состоянием и избавляться от такого материала для брака с женщиной им просто не выгодно. Они заставили его поджигать меня… Я слышу как он умоляет меня простить его. Единственное, что я могу сказать перед тем, как меня охватывает огонь: — До встречи. Люблю. После этого я слышу пронзительный крик. Но это не мой… Это крик Цирцериана, который поджигает дерево у моих ног. Мне становится жарко… Пламя быстро распространяется по дереву, оно обжигает меня медленно сначала снизу, а затем заползает на мое хлопковое платье. Я чувствую ужасную, невыносимую боль. Затем… Закрываю глаза и принимаю свою судьбу под гул толпы и плач моего дорогого брата. Наконец-то смерть заберет меня. Я так мечтала об этом. Мы так часто молили об этом, но никогда не решались, так как жили ради друг друга. Теперь Цирцериана ничто не держит в этом мире и он может последовать за мной. Я умру, сгорю. Но вспыхну. Освещу им путь в будущее, светлое будущее, в котором нет рабства. Нет несчастья, нет мужчин, которые считают нас ничем. Я открою им глаза своей смертью. Возможно, от меня останется лишь пепел, но я останусь навсегда портретом на страницах истории, как первая женщина, которая посмела попытаться разрубить цепи, что приковывают дам к господам. В небе ярко светит луна. На кладбище стоит гробовая тишина, не видно и не слышно ни единой души. Лишь звук копания… Закапывают ли это кого-то или наоборот, это секрет, который останется только между теми, кто в самой могиле и тем, кто орудует лопатой. Крышка гроба отворяется. Хладное, бледное тельце лежит в мягком, красном изнутри гробу. Все восемь глаз закрыты плотно, на животе лежат руки, а в них – букет роз. Восемь глаз отрываются и как только в них бьет лунный свет, их обладательница сразу морщится. Привыкнув к темноте могилы, которая стала мне почти новым домом на ближайшие пару дней, я уже и отвыкла от того, насколько лунный свет прекрасен. Я откладываю в сторону букет. И сажусь в гробу, потягиваясь вверх. - Ну наконец-то. У меня так болит спина здесь лежать... Неужели нельзя было помягче что-то выбрать? Цирцериан усмехается и протягивает мне руку. Я хватаюсь за нее и медленно поднимаюсь из своей могилы. — Прости, гробы сделаны для мертвых. А не для ведьм, которые устраивают побег от всего мира путем похорон, — Цирцериан отшучивается. Я знаю что ему не очень весело, все же, это все было ужасным стрессом для него, но оно того стоило. Оказавшись на поверхности, я отряхиваю платье в котором меня похоронили. А затем смотрю на место своего захоронения. Этот скромный могильный камень с моим именем, датой рождения и импровизированной смерти… Заставляет немного взгрустнуть. — Я на некоторое время даже подумал что ты и в правду умерла. — Цирцериан снова говорит и помогает мне отряхнутся. Он накидывает на меня свой пиджак, — Не замерзла? — Есть немного. Но ты же знаешь, у черных кошек как мы с тобой, много жизней. Я потеряла одну, теперь осталось еще восемь, — Я отвечаю с усмешкой как надеваю пиджак поудобнее. — Провернуть такой план… Я просто в шоке. Я удивлен что у нас получилось. Что так все сложилось… Я рад что ты здесь. — Цирцериан обнимает меня и я обнимаю его в ответ. — Ну прекрати, я на то и ведьма, что от меня не так легко избавится! Скажи Эриде спасибо. — Я отшучиваюсь снова. - Как ты это провернула? В смысле… Это казалось таким реальным. – Цирцериан смотрел на меня с интересом. Ему было очень интересно как я смогла отыграть полностью сгоревшую девушку так натурально и вернуть свой прошлый облик. - Скажем так… Я просто приняла облик обгоревшей девушки которую видела на днях. Запомнить вид самого трупа было не сложно, - Я объяснила свой трюк. Опустила глаза снова на могилу. В день казни они действительно казнили Цирцею. Но они казнили прошлую меня. Они казнили ту Цирцею которая любила людей, которая заботилась о своем окружении, которая хотела спасти всех. Она мертва и навсегда осталась в той могиле. После того,как мы восстановили мою могилу, я и мой брат спокойно в тишине шли через кладбище в сторону дома. Но тут он решает прервать молчание. - Но погоди, ты же сказала что ты трахнула судью и он не будет тебя казнить. - Да, так и есть, мы переспали. - Но... Он тебя казнил. - Цирцериан смотрит на меня в непонимании. - Я соврала тебе. Я переспала с ним чисто потому что захотела. - НО ПОЧЕМУ ТЫ МНЕ НЕ СКАЗАЛА??!! - Цирцериан в полном шоке. Я хохочу - Потому что ему итак заплатили, даже если бы я с ним спала постоянно, он бы все равно меня казнил. - Какая же ты все таки… непредсказуемая, - Вздыхает Цирц. Я рада что он не осуждает меня. Он всегда знал насколько я непредсказуемая. Так началась моя новая жизнь.