Парень в капюшоне, пицца и пятнадцать долларов

Цок-хрясь-цок-хрясь-цок… Сапоги стучат низкими каблуками по начищеному асфальту. Цок-дзынь-цок-дзынь-цок… Город медленно встаëт. День будет солнечный, по облакам заметно — они лежат чуть заметной дымкой, тонкими рукавами уплывая за края поднимающегося лимонно-жëлтого светила. Небо светится нежно-голубым, а запоздалые звëзды чуть мигали, словно подмигивая, уже загасая. Цок-топ-цок-топ-цок… На улицах ни души. Только где то, судя по хрипло скрипящим звукам, дворник потирает серый асфальт, сгребая метлой летнюю пыль, что от этих жалких попыток только сильнее разлетается. Дети не спешат в школу. Их родители ещë спят. Никто не выглядывает в окно, никто не бегает по квартире, торопливо хватая вещи, накидывая плащи, щëлкая выключателями и громко перекрикиваясь друг с другом. Никто не выбегает из подъездов под весëлый писк домофона, никто не заводит машины, а те, в свою очередь, не пыхтят и не чихают чëрным дымом, не шуршат шинами, не визжат радиоприëмниками… Цок… Цок-цок-цок-цок-цок… Цок-топ-цок-дзын-нь… Наверное, если бы я посмотрел на себя со стороны, то немало удивился. Но у меня нет раздвоения личности, поэтому и привычки смотреть на себя со стороны — тоже. Я думал. Просто думал — мои мысли шумели, как разбуженный улей, доверху набитый пчëлами. Знаете вот эти вот мемы, где «в голове» у персонажа крутится эдакий чëрный «клубок»? Пожалуй, мне тогдашнее состояние можно было описать этим мемом. Мыслей было много. В основном не очень позитивных. И приближающаяся сессия, признаться, настроения не поднимала. Ладно, я перестал думать о прожигающем взгляде. Я перестал думать о том, как… Чëрт, я даже вспоминать это не буду…! Сейчас весь мой мир крутился вокруг другого. Два бледно-голубых глаза за стëклами очков, два глаза, смотрящих с непониманием и болью. Цок-дзын-нь-цок-цок-топ-хрясь… Мы встретились вчера. Он, мой маленький друг… Нет, не друг. Или друг? Прав ли был Флэш, ревнуя меня к Кевину? Или это снова были больные предрассудки? Эх, Кев… Я не смог объяснить ему. Я не смог даже взглянуть ему в глаза. Потому как не смог бы сдержаться. Не смог бы вынести этого взгляда. Он просто спросил, что произошло. Почему я его избегаю. Почему не обнял и просто не сказал «привет». А я не ответил. Потому что если бы сказал — подписал бы ему приговор. Это только мне дело. Я должен сам с этим разобраться… Пусть лучше он не знает, чем страдает. Потом я ему всë объясню. Потом я его обниму и… Я передëрнул плечами, по которым тонкими пальцами полз неприятный холодок. Я знал, что если расскажу, Кевин полезет разбираться. Пусть лучше он недопонимает, пусть лучше печально смотрит, но только не лезет в эту грязь… Внезапно я осознал, как сильно боюсь его потерять. И далеко не по дружески. Я зажмурился, помотав головой. Что за бред? Неужели Флэш и впрямь ревновал меня не просто так…? Цок-дзынь-дзынь-топ-цок… Только эти звуки рушат тишину; дворник остался далеко позади. Город ещë не просыпается. Город мирно спит, сопя в обе дырки. Солнце встаëт лениво, как школьник, цокающий языком и кричащий матери, что «ну ещë пять минут…!!!»… Но подходя к ставшему родным зданию, опуская руку на холодную ручку дверей и прикрывая глаза, здороваясь, я знал, что не один. Что откуда то из глубин переулков за мной следят два коньячных глаза. Смотрят и не позволяют отступить.

***

— Саймон… — Кевин снял очки, протирая их. — Саймон, пожалуйста… Ты меня слышишь? — Да. — я медленно натянул перчатки.- Что ты хотел? Спросил, хотя прекрасно понимал, что за вопрос услышу. — Что произошло? — Кев поднял на меня два голубых глаза. Смотрел прямо в душу. Эх, мне б самому понимать… — Я не могу тебе рассказать. — я почесал затылок. — Просто забудь. — Это значит забыть тебя. — в голосе друга скользнул металл. Или мне показалось? — Я… Я хочу тебя обнять. Обнять и почувствовать, как ты обнимаешь меня. Я замер. Вздрогнул. И отвернулся. — Расскажи почему… Почему ты так… Странно себя ведëшь… — его голос стал чуть ли не умоляющим. — Я не могу. Прости. — тихо прошептал я, качая головой. — Я понял… Он? Я задрожал. — Не лезь, Кевин! Не вздумай лезть в эту дыру! Я со всем разберусь! Но парень уже убежал, наверное, не услышав меня. «Я хочу тебя обнять. Обнять и почувствовать, как ты обнимаешь меня». Блять. Нет слов. Сука. Как же мне плохо. Кого я вообще люблю?! Кевина или… Или Флэша?! Я не уверен, что и правда испытываю что то к Кеву, но Флэш… Я успел полюбить его… Или я просто болен им? Правда ли он заботится обо мне, или это попытки контролировать? Сколько вопросов… Я уже не справляюсь… Я НЕ ПОНИМАЮ…!!! Я зашëл за стойку и медленно съехал на пол, закрывая лицо руками.

***

Чужие ледяные руки были ласковы. Ласковы так, что хотелось сблевать. Короткие вздохи рвали лëгкие на куски, а чужие губы, раскалëнные и пересохшие, гуляли по телу, покусывая кожу на бëдрах, приятно ласкали соски, заставляя живот сжиматься в тугой горячий узел. Бессилие выворачивалось наизнанку, а крики давно превратились в агрессивное сопение и редкие вздохи. Слëзы успели высохнуть, поэтому сейчас на моих скулах и щеках, на равне с россыпью веснушек соседствовали засохшие солëные дорожки. Его рука ухватила меня под подбородок, а карие глаза встретились с моими. — Сегодня ты был хорошим мальчиком. Но мог ли твой дружок о чëм то догадаться? — рука чуть сильнее надавила на кадык. Я зажмурился и замотал головой. — Какой же ты красивый. — тихо шепнул вор, ослабляя хватку и мягко гладя меня по голове. Я чуть-чуть приоткрыл глаз, неуверенно глядя на Флэша. Красивый?! Собака, да ты зае… Или… Или он просто меня любит…? — Поцелуй меня. — это был приказ. И Я, СУКА, ПОДЧИНИЛСЯ! Мужчина укусил меня за губу, рванув тонкую кожу, лопнув пару кровяных сосудов. Красная жидкость с металлическим привкусом тонкой струйкой залилась в рот. А я даже не сопротивлялся! — Ты скучал по мне? — его руки нежно массировали мои рëбра, время от времени поднимаясь выше и принимаясь поглаживать соски. Что я должен был ответить? Нет, не так. Что я мог ответить кроме «да»?! Не знаю, как он расслышал ответ, который, как мне кажется, тонул во всхлипах и кашле, но, судя по всему, уловил его положительное значение. «Капюшон» улыбнулся, продолжая гладить меня по голове. Я невольно опустил взгляд и тут же поднял его, стыдливо моргая. Снова улыбка. — Скажи, — чужая ладонь сжала мой половой орган, пустив по телу волну странно-приятных вибраций. — Тебе когда нибудь… Ах. Точно. — вор качнул головой. — Совсем забыл. Ты ж никогда не ебался до меня. Прости. — Ничего. — вздохнул я, тыкаясь ему лбом в грудь. — Бывает. Флэш медленно отпустил меня и чуть-чуть отодвинулся назад, также медленно приникая к… Я глубоко вздохнул. БЛЯТЬ, САЙМОН, СУКА, СУКА, СУКА, СУКА, СУ-КА. ДЫШИ. ВДОХ-ВЫДОХ, ВДОХ-ВЫДОХ, СРО-ЧНО. ДЫШИ, БЛЯХА МУХА, МАТЬ ТВОЯ ШЛЮХА ПОДКОЛОДЕЗНАЯ, ПРОСТО ДЫШИ, РТОМ-НОСОМ, РТОМ-НОСОМ, НЕ СТОНИ, НЕ СУЧКА, ДЫШИ-И-И…! Угадайте, кто застонал? БЛЯТЬ, САЙМОН… САЙМОН, ДЕРЖИСЬ. Я опять издал полу-визг, полу-всхлип. Позор, позор, позор, позор, позор, позор, позор… Он поднял голову, сплюнул и резко придвинулся ближе, подхватывая меня подмышки и подтаскивая к себе, а точнее на себя. Это было резко. Не очень приятно. Больно. Я всхлипнул, невольно дëрнувшись назад, но чужие руки удержали меня на месте, с силой толкая куда то вниз. Я закашлялся, из глаз будто искры брызнули. Хотя, наверное, это были слëзы.

***