Mechanical.

Морти деловито жмётся к губам учёного, рвано хватаясь длинными, почти такими же, как у учёного пальцами за лацканы халата. И Рик терпеливо отвечает на поцелуи, играя пальцами в тёмных каштановых волосах, делает в них завитушки. Морти — как тот маленький фавн, руками, как зелёной листвой укрывает лицо, плечи, шею. Только рожек не хватает. Любой другой ночью в гостиной Смитов было бы тихо, только стрекот случайных насекомых пробирался бы сквозь толстые стёкла фасадных дверей. И только сегодня странный, едва уловимый шум нарушает покой ночного дома. Широкая боковина дивана уютно скрывает пару, воровато притаившуюся за мягкими подушками. Морти ведёт себя, как щенок, которого покормили впервые за три дня, - жадно тянется, припадает к губам и вгрызается в них, желая урвать себе побольше. И Рик отвечает. Понимающе, пускай и немного лениво. Ладони учёного медленно скользят по лопаткам к пояснице парня, удерживая того на длинных, сложенных лодочкой ногах. Санчез только недавно согласился на эту безумную затею. "Отношения" — понятие для учёного мёртвое, имело для молодого, юношеского сердца почти роковое значение. И учёный, глядя в эти светлые, полные надежды глаза, не смог отказаться. На деле же, оказалось лучше, чем ожидалось: мелкий вполне себе осознавал, что не стоит лезть к нему на руки в присутствии матери. Не стоит пытаться отсосать ему в ванной, "дружески" хватать за жопу посреди гостиной и тому подобное. И в итоге всё сводилось к тому, что Морти порой подбегал, цеплял Рика за руку и утаскивал куда-либо показать "ту прикольную штуку". Иногда это было действительно нечто вроде "прикольной штуки", которую парень сделал сам, либо же Морти просто затаскивал его в гараж и быстро, краснея щеками, целовал, приподнимаясь на носки. Выуживал из холодного сердца учёного объятия и бежал обратно к семье. В какой-то момент учёный отмахивается, не позволяя цепким ручонкам снова умыкнуть себя в поцелуй. — Ну, всё, хорош. Начинает походить на дешёвое порно. - Санчез отстраняется, пресекая очередную попытку Смита прижаться к его губам. Не смотря на привычную резкость выражений, уста учёного украшает лёгкая, едва заметная улыбка. Какое-то время Рик задумчиво смотрит куда-то в складки жёлтой футболки, а Морти оказывается слишком занят разглядыванием бликов в голубых глазах старика, чтобы заводить разговор. Сейчас эти самые глаза, в глубине которых порой разверзается праведный ад, светятся мягким, синеватым спокойствием и преломляют почти весь свет, попадающий в комнату из окна. Учёный задумчиво перебирает пальцами на спине подростка, а затем откидывается на спинку дивана, распрямляя длинные лопатки, и отбрасывает косматую голову на подушки. Впервые за очень долгое время Санчез открывает кому-то себя, и при этом держит глаза закрытыми. Глубокое, мерное дыхание старика указывает на абсолютное спокойствие, и теперь уже Санчез смотрит на парня из-под полуприкрытых голубоватых ресниц. Получив, наконец, доступ к заветному Смит никак не может насытиться, и снова тянет руки к учёному — ладони парня скользят от шеи к щекам, поднимаются к виску и неожиданно нажимают где-то у линии роста синих волос. Внезапно на бледной коже отодвинулась маленькая затворка, из-за которой вынырнул лазер. — Рик, скажи пожалуйста.. — Прежде чем учёный успел спохватиться, юркие пальцы мальца прошлись к шее, затылку, плечам, нажимая на заветные точки как на клавиши пианино. Смит нежно гладил щёку учёного, доставая из теля всё больше и больше кибернетических железяк. — Откуда это всё? Морти идёт не глядя, — тело Рика раскрывается в руках, как азбука, как карта сокровищ, на которой Смит давно уже знает каждый крестик. -- Расскажи мне, откуда это всё. — требовательно прошептал Морти, оглаживая пальцами затёкшие наверняка мышцы на затылке. В них наверняка тоже что-то спрятано. — Я хочу знать. — Губы парня жадно скользят по бледной шее, оставляя на ней след от тёплого дыхания. Плечи учёного напряглись, стоило подростку вывести на них несколько комбинаций, и тут же расслабились. Учёный будто бы задумался на секунду, стоит ли отдаваться ситуации. И, прикрыв глаза, отдался. Сел спокойно, иногда усмехаясь рьяной напористости, податливо отклоняя голову и поддерживая мелкого засранца под лопатками, чтобы тот не упал. Вдоволь насытившись сердцебиением скачущих под губами вен, парень мягко, словно обвивая пальцы весенней листвой поднял запястье Рика, нажал у сплетения лучевой кости. Оттуда резво вынырнул небольшой цилиндр. Трансформируя и складывая паззлом ножки, устройство собралось в небольшую пушку. В ту самую, из которой Санчез застрелил по меньшей мере две сотни человек. -- Когда ты решил их себе поставить? -- Морти задумчиво нахмурил каштановые брови. медленно поднёс к губам бледные пальцы. Тоже не настоящие, скорее всего. Что же до пушки...Модернизировал, что-ли? Раньше она выглядела иначе. Учёный наблюдал за действиями парня из-под лениво опущенных голубых ресниц. Влажные губы подростка, как спелые ягоды, отсвечивали в темноте, а затем Морти взял его пальцы, — тоже не настоящие скорее всего, и мимолётно поднёс к губам. блуждали по рукам, оставляя за собой тонкую струйку свежего сока, а сам Морти, — как тот фавн. Маленький, игривый чертёнок. Слишком нетерпеливый, слишком напористый по молодости своей. -- Этот, -- Мягко начал учёный, выуживая руку из цепких пальцев подростка, провернул запястье и спрятал пушку обратно. -- Когда громфломиты пытались в тюрьме достать у меня глаз. Там не допускались импланты класса С и выше, пришлось импровизировать. Я его только недавно до ума довёл. Я его делал, собирая по болту и ручке от жестянок. Затем выцепил провод из датчика... Руки Смита дальше ползли по плечам, нажимая где-то в районе лопаток, после чего послышался тихий треск рвущейся ткани. Всё новые и новые железки сочились из тела, отблёскивая гладкой, чистой до неузнаваемости поверхностью. И Рик продолжал рассказ, позволяя Морти достать всё, к чему он сам сможет дотянуться руками. Будто бы не замечал, как пальцы целенаправленно ползут ко всё новым и новым сенсорам, которые бы, конечно, не среагировали, если бы сам Рик не позволил им это сделать. Рик делал вид, будто бы не замечает. Задумчиво блуждал взглядом где-то у своих колен, собираясь с мыслями, делал паузы, в то время как ловкие руки Морти вскрыли в нём ещё несколько затворок. -- Этот, -- учёный поднял другую руку, вывернул запястье и оголил небольшой зеленоватый экран, на котором волнами бежали синусоиды, -- от минуса к плюсу, сплетаясь друг с другом, -- когда затерялся после битвы на кровавом хребте. Я тогда жутко пил, и едва смог найти дорогу домой. Променял портальную пушку на несколько бутылок водки. -- Объяснился Санчез сам себе, едва-ли замечая, как Морти во всю восхищённо играет с железной ухватной тентаклей, высочившейся из-под его лопатки. Изогнутое нечто с красной светящейся головкой и тремя зажимами, прямо как в игровом детском автомате и грушками, в свете луны тускло отсвечивало оттенками изумруда. Морти коснулся блестящего корпуса этой штуки, -- холодная. Санчез вёл рассказ дальше, позволяя шаловливым рукам внука выуживать из себя всё больше и больше железа, -- будто бы игнорировал задумчивым взглядом то, что от него как от живого существа осталось жалкое, скрытое под сплетением титана и стали подобие, отсвечивающие всеми возможными приспособлениями кибернетического превосходства. -- Этот.. -- Санчез с ухмылкой завис над светящимися нитями, упрятанными в жилы запястья. -- Не знаю. По телеку где-то увидел. Какое-то время учёный сидел молча, пока мягкие юношеские ладони гладят его по щекам, спускаются к шее, ловко скользя меж торчащих тут и там железных штырей. С улицы приятно тянуло летом, сквозь приоткрытые раздвижные двери пробивался лёгкий, тёплый ветерок. -- И...Какого это? -- С интересом спросил Морти, пальцем подбрасывая и отпуская один из жгутиков. -- Как ощущаются кости перед тем, как пойдёт дождь? -- Чертовски больно. Как в аду. -- Честно ответил учёный. -- Тут уж выбирать приходится. Либо молекулярные соединения с живыми тканями, либо никакой боли во время дождя. -- Учёный зацепил пальцами край жёлтой футболки и рассеянно смял её в своих руках. Морти отстранился, с интересом перебираясь на грудь, торс. Там тоже было немало интересного: до протезированного сердца парень, конечно, не добирался, но встроенный шприц с аптечкой, упрятанный под ключицу, достал. Под ним -- небольшая камера, запасной навигационный чип. -- Рик...-- Морти споткнулся в словах, дойдя руками до пряжки ремня. Смит тупо уставился на ширинку учёного, подбирая слова. -- А...там...Тоже железное? Санчез хрипло рассмеялся. -- Своё всё, своё. Маленький извращенец. -- А этот...когда громфломитам таки удалось. Учёный сам коснулся пальцами виска, и сетчкатка левого глаза разделилась, уезжая под веки и являя миру оранжево-чёрный радар. Ладони Морти, пропуская сквозь пальцы железные лезвия, торчащие из-под челюсти учёного, мягко скользят по щекам. Движения монотонные, успокаивающие, почти как движения маятника. Рик закрывает на секунду глаза, растворяясь в них, а затем снова поднимает голову. Руки, нежно гуляющие всё это время на щеках, замерли. Парень замешкался, и этого было достаточно, чтобы Санчез увидел в его глазах то, что так отчаяно боялся увидеть. -- Так, малой. -- Рик упёрся ладонью в пол, пряча железки обратно и привстал, мягко скатывая с себя пацана. -- Давай-ка закругляться. Поздно уже. Пальцы Морти резко зацепились за халат. -- Нет, Рик, стой, я... -- Морти чертыхнулся, падая с колен учёного. — Морти. — Голубые глаза недобро сверкнули в темноте. Раны на теле начали затягиваться, пряча обратно внутрь сплетения магических жгутов и креплений. Никогда ещё Рик не выглядел чудовищем так сильно, как сейчас, и словно бы в подтверждение уродливого образа по полу поползла длинная механическая рука, закрадываясь обратно в спину. — Так не пойдёт, Рик! Не смей уходить сейчас. — Но рука учёного, будто бы смазанная маслом, выскользнула из ладони подростка. — Морти, заканчивай. — Я не дам тебе...— Парень перешёл в наступление, цепляясь пальцами за халат и хватая руки Рика, — Если ты уйдёшь, я расскажу всё маме. — О, да ты что. — Учёный прищурился. — Ты серьёзно, блять? Что расскажешь? Что сам залез ко мне на колени и принялся лапать? Очень умный ход, Морти. Парень снова упёрся руками в ковёр, и чиркнув тёмным носком по белым ворсистым катышкам рванул вперёд, снова хватая Санчеза. — Тогда..Да чёрт, я подниму на ноги весь дом прямо сейчас. — Смит попытался ухватить вазу, стоящую у входа, но Санчез оказался куда проворнее, и малой отчаянно рванул вперёд, оставив несчастный предмет декора в покое. — Я перестану с тобой разговаривать. Перестану ходить на приключения. Да чёрт возьми, Рик! Нога учёного поехала в сторону на лакированном паркете, и Рик наугад схватился за дверной косяк, пытаясь удержаться на ногах. — Ёб же твою мать, Морти! Ну что тебе надо нахрен?! — Шепотом выругался учёный, но ноги явно предавали. Подумать только, самая крепкая подошва в галактике не может удержать одного костлявого старика на скользкой поверхности. — Блять, я тебя ещё раз...Да отпусти уже! Щуплые руки хватали учёного везде, стремясь подобрать поближе к себе, и в конце-концов щиколотка Рика сразмаху уехала в сторону. Раздался глухой удар и тихий звон, — в руки неприятно полетели осколки разбившейся вазы. Открыв глаза, Морти в лоб столкнулся с металлическим, острым штырём. Рик подорвался на ноги и резко парировал в сторону, — в один момент всё, что так или иначе пряталось в теле учёного, вылетело наружу. Горящий глаз возник прямо напротив карих, почти медовых глаз подростка. — Слушай нахрен сюда, ублюдок мелкий. Есть вещи которые тебе, твоему ебучему отцу, и даже матери не понять, сечёшь? Не просят — нехуй лазить. Есть вещи, которые хочется вырезать и забыть, блядь, как страшный сон, понимаешь? Если я говорю не лезть ко мне, этого лучше не делать. У удачи руки коротки, а мне не охота тебя по частям собирать. Рик тяжело дышал, шумно раздувая ноздри, единственная живая голубая радужка метала молнии, а Морти всё никак не мог отвести взгляд. Красиво. Напоминает медианы обоих полюсов, или радар... Морти подвинулся ближе, перебирая ногами по ковру и мягко обвили острые, бледные щёки. Учёный так и замер, не договорив последнее проклятие. Те самые руки действительно, словно весенней листвой, укрыли беспокойное тело. — Ты такой красивый... На этот раз не было страха или отвращения, — лёгкие слёзы стыли в уголках, не смея скатиться к улыбке. И Смит мог поклясться, что почти такие же были в чужих, таких разных глазах. Не теряя ни секунды, Смит собрал вместе лопатки, крепко-крепко обхватил руками лицо учёного и прижался поцелуем ко влажным, бледным губам. — Я люблю тебя. — С улыбкой прошептал Морти, глядя вглубь чужих мятежных глаз. Одного, — небесно-голубого, светящегося, как софит, и другого, — обсидиановой чёрной сетки, опоясанной яркими, светящимися огнями