***
—Марат, хватит плевать семечки на пол! Я сейчас всучу тебе веник и ты как миленький пойдешь убирать,–Девушка взрывается, когда брат снова мусорит шелухой. —Да че ты вредная такая? Тебя, кстати, Турбо искал. —И что? Скажи, что я уехала. —Слушай, я не хочу влезать в ваши любовные дела, только детишек не заделайте, отец не переживет. Настя давится чаем, закашливается и кидает в младшего его же тетрадь. Тому прилетает прямо по голове, но он только смеется и начинает копошиться в своем портфеле. Достает какую-то помятую бумажку, протягивает сестре и ехидно ухмыляется. —Что это? —Турбо передал. Сказал, что если я прочитаю, он засунет мне пачку сигарет в глотку и заставит жевать. Так что я запихал это подальше, лишь бы не раздражать свою любопытность. —Можешь выкинуть, я мусор не храню, так ему и передай. Она закатывает глаза, но всё-таки забирает бумажку из пальцев брата. Тот внимательно смотрит на старшую, ожидая, когда же поменяется выражение её лица и он сможет придумать новое издевательство. «Приходи в парк к 17:00, надо поговорить» Несколько слов корявым почерком, на каком-то помятом клочке бумаги. Просто и коротко. Настя хмыкает, но не от того, что ей смешно. От обиды. Она хватает огрызок карандаша из рук Марата, разворачивает листок и пишет на обратной стороне ответ. «Я не собачка, чтобы по одному твоего зову бежать куда-то вечером. Мне говорить не нужно, так что мой телефон в твоем распоряжении. Выскажешься в одну сторону, раз тебе это необходимо.» Суворова складывает бумагу так, чтобы брат случайно не подсмотрел. Вкладывает в его руку, наблюдая за тем, как тот корчит недовольную рожу в ответ. —Что? —Что? Вы из меня кого сделать пытаетесь? Почтового голубя?–Марат откидывает послание куда-то на пол, за что получает подзатыльник. —Не мусори! Просто передай это своему Турбо, все равно вы каждый день видетесь. —Нет, твоему Турбо, не моему. —Хватит, ты невыносимый. У нас с ним ничего нет. —Да? Тогда че это вы любовными записками общаетесь? —Я тебе щас эту любовную записку запихаю прямо за пачкой сигарет, если не перестанешь так говорить. Брат все же уходит, перед этим долго причитает о том, как же его достали старшие со своими разборками. Настя в это время продолжала лежать на кровати брата, щурясь от солнца, которое било прямо в глаза. И, когда она полностью расслабляется, погружаясь в себя и свои мысли, слышится громкий звонок на домашний телефон. Она от неожиданности дергается влево, из-за чего падает прямо на пол. —Квартира Суворовых, слушаю вас. —Звонок из квартиры Туркиных, говорить можно? —Только быстро и по делу, у меня мало времени,–Настя облокачивается на стену, смотрит в потолок, ожидая дальнейших слов парня. —Хотел спасибо сказать, мне Адидас рассказал про ту ситуацию. В общем, это всё по-другому должно было выглядеть, я знаю, что тебе тяжело было смотреть на эту картину. —Турбо, в этом нет твоей вины. Если ты хочешь знать, зла ли я, то нет. Обижена? Нет. Откуда ты мог знать, что тебя пырнут и я в этот момент буду проходить мимо? Надеюсь, это все, мне пора идти. —Ты меня избегаешь? Что происходит? —На сегодня я превысила лимит разговоров по телефону, так что не могу ответить на твои безосновательные вопросы. Суворова кладет трубку, выдыхает и потирает лицо руками. Избегает ли она его? Однозначно. Почему? Потому что испытывает странные ощущения каждый раз, когда видит его. После того поцелуя ей хотелось бы поговорить, но она понимала, что ни к чему это не приведет. Туркин, вероятно, сделал это ради развлечения. А Насте было не до шуток. Она хотела знать, что происходит между ними, потому что не любили неоднозначность. Но сейчас, когда ей давался шанс расставить все точки, она ускользнула от разговора дважды. Валера же был не Турбо. Он был тормозом, самым настоящим, и ему об этом говорил Зима. Лысый в каждый удобный момент подшучивал над другом, который огрызался всё с большей агрессией. И если сначала это было из-за того, что Вахит себе что-то выдумал и пытался внушить Туркину, то сейчас картавый попадал в точку. Валера запал, еще как запал. И если Настя уже поняла свою симпатию к парню, но не приняла, то кудрявый даже не пытался размышлять над этим. Пазл в его голове начал складываться только после того, как он поцеловал девушку. А потом и после того, как она спасла его, перебарывая себя. Больше Туркин тормозить не хотел. Он наконец понял, что нужно делать. Даже передал записку через Марата, а потом получил довольно грубый ответ. Решил позвонить, объяснить ситуацию с поножовщиной, но не успел сказать всего, что хотел. Его перебили, оборвали мысль и ввели в ступор. Так что теперь парень выходил из своего подъезда, подкуривал сигарету и шел до соседнего дома. Настя же сидела в своей комнате, когда услышала, как попадают в оконную раму. После того, как Марат разбил окно в родительской спальне, он перестал заниматься метанием камней в свою квартиру. Так что у нее не возникло сомнений, что это был кто-то не из братьев. И ей крупно повезло, что родителей не было дома до поздней ночи. Ведь если бы отец снова увидел Валеру, точно бы запер дочь дома. —Это вандализм, Турбо! Прекрати портить чужое имущество,–Суворова высовывается в окно в одной футболке. —Выйди, иначе я продолжу и твои соседи позвонят родителям, где бы они не были. —Ты шантажист и грубиян. Такая манипуляция срабатывает первый и последний раз, больше я на такое не поведусь и вызову милицию! Она выходит из подъезда, продолжая закутываться в шарф, чтобы не застудить уши. Парень стоит напротив, оглядывая ее с головы до ног. Он выкидывает окурок, переминается с ноги на ногу, шмыгает носом, а Настю это начинает раздражать. —Ты вызволил меня из дома чтобы молча пялиться? —Если бы ты молчала, было бы идеально,–Туркин усмехается, за что получает угрюмый взгляд. —Очень остроумно. Давай быстрее. —Короче, я не хотел, чтобы ты видела меня в таком состоянии. Хадишевские со спины напали, двое, на нашем районе, суки. —Турбо, я уже сказала, что мне наплевать на это,–Она прикусывает язык, отводит взгляд от него,–ну не то что бы совсем. Я не обижена на эту ситуацию, так что распинаться необязательно, я пойду. —Да подожди ты,–Он хватает её за руку, останавливает,–почему с тобой так тяжело? —А кто говорил, что будет легко? Мне пора домой, готовить ужин, иначе придет злой и голодный Вова и съест меня, всё. —Злой и голодный Вова уже здесь, так что мы идем домой, и Турбо за нами не идет,–Адидас, словно почуяв, что говорят о нем, показался из-за угла. Суворовы в сборе, сидят на кухне и едят приготовленную Настей еду. Старший кидает взгляды, от которых у девушки бегут мурашки по коже. Она, конечно, ни в чем не виновата, но продолжает отмалчиваться и ждать, когда же брат начнет разговор. —Ты не можешь встречаться с Турбо. —Я и не собиралась, мы просто разговаривали. —Я предупреждаю, что тебе запрещено это делать. Вдруг что узнаю, вырву горе-любовнику,–Он прерывается, многозначительно смотрит на сестру,–то, что ниже пояса. И тебя буду под ручку сопровождать от дома до школы, а потом обратно. —Вов, чисто теоретически. А если бы я хотела, почему нет? —Без если бы. Если бы, да кабы, в лесу выросли грибы. —Ну давай еще по поговоркам пройдемся. Правда, почему нет? —Он группировщик. —Вы с Маратом тоже. —Ты видела, что с ним сделали? Зарезать пытались. Убить, понимаешь? Тебе оно не надо, Насть, просто останься в стороне. —Я не могу оставаться в стороне, потому что ты меня уже в это втянул. Понимаешь, я уже среди вас. —Разговор окончен. Я предупредил.***
Суворова спускается по лестнице, поправляет лямку сумки, которая снова слетает. Она видит его. Весь такой красивый, опять курит, ладони потирает. Настя точно свяжет ему перчатки, заставит носить каждый день. Но сейчас она желает спрятаться за колонной, что и делает. Около минуты там стоит, шаги слышит, а потом сталкивается с голубыми глазами. —Ты меня избегаешь?–Он носом шмыгает, а ей теперь еще и куртку застегнуть хочется, которую парень всегда нараспашку носил. —Это ты за мной следишь, маньяк!–Настя фыркает, на что Туркин возмущается. —Больно ты мне нужна, самомнение убавь,–Сам себе готов пощечину влепить, она ведь нужна, еще как нужна. —Ну вот и не ходи за мной, раз не нужна. —Блять, да нужна! Нужна, понимаешь? Как воздух. Необходима. Я заебался, хочу быть рядом, а ты бегаешь вечно!–Он кричит это всё ей в спину, потому что Настя замирает на месте. —Мы не можем быть вместе,–Она пытается выровнять голос, не показывать, что ей больно. А ей больно. Невыносимо. От того, что Суворова все поняла. Запретный плод всегда сладок – так вот и после слов брата, что ей запрещено встречаться с Валерой, в голову будто что-то ударило. Все мысли кружили вокруг этого проклятого группировщика с чертовски красивыми глазами. —Да почему? Что мне сделать, как извернуться? —Вова запрещает, он убьет и тебя, и меня, если что-то будет,–Настя в ответ только смешок слышит, из-за чего глаза закрывает, чтобы точно не расплакаться прямо здесь. —То есть ты хочешь сказать, что проблема не во мне, а в Адидасе?–Он улыбается, ближе подходит, чтобы перед девушкой оказаться,–Ну так придумаем что-нибудь. —Да что ты придумаешь? Из дома украдешь? Брата моего убьешь? Валер, не надо этого, просто перестань искать разговора со мной и мы все забудем. Туркин снова смеется. Поддается вперед, накрывает её губы своими, опуская руки на талию, притягивая ближе к себе. Настя не пытается отбиться, отстраниться или убежать, она только отвечает на поцелуй, обвивая шею парня своей замерзшей рукой. —Просто скажи, что это да, и я решу проблему с твоим братом. —Да. Суворовой неловко. Где-то внизу живота завязывается узел, сердце стучит бешено, а она сама борется с желанием закричать. От радости. От того, что её чувства взаимны. От того, что Турбо не боится преград, наоборот, он готов бороться с ними.