Время не лечит

Когда приходится встречать наступление Нового Года в одиночестве, уже в последние часы старого найти себе место становится чрезвычайно трудным, почти невозможным. Везде царила суета, а дома тоска сжимает лёгкие до такой степени, что стены начинают казаться стесняющими и лишающими воздуха. На улице, по крайней мере, печальную тишину не настолько ощущаешь. Снег забавно скрипел под ногами, а руки холодели, приобретая наливной алый цвет. Пугод не заботится об этом, всё ещё как ребёнок, старается развеять скуку. Он берет в ладони липкий снег, но что слепить, не придумал. Нервный смешок унёс подувший ветер. «Классный момент, чтобы пожалеть о том, что в Новогоднюю ночь рабочий день я себе так и не выпросил» — подумал Пугод, смутившись. Его мелькнувший взгляд коснулся небрежно слепленного из снега сердца. Ну что за сентиментальные нежности! Чтобы не примёрзнуть к одному месту, Пугод роняет свои труды и отходит от разлетевшихся остатков. Часы на руке, что, казалось, слиплись с тёплой кожей, показывали одно: до полуночи полтора часа. Глаза сами собой закрываются на мгновение. Слово «работа» вырисовывалось в его мыслях. Большими такими красными буквами. Если бы он мог описать свои мысли, то сказал бы, что в его голове орёт сирена от того, что он бездельничает уже часов пять. Пугод лишь украдкой думает, на кого похоже его поведение и трясёт головой. И всё-таки вымаливать рабочий день в Новогоднюю ночь было унизительно. Отстал только после слов: «Не положено». А раз не положено, то разве может он тайно пробираться в здание предприятия и работать? Да и после этой ситуации на него смотрели как на дурака и шутили по поводу большей надбавки. Ведь ни для кого не секрет, что на смене в новогоднюю ночь платят больше, ведь никто не хочет работать в это время. Все рвутся домой за накрытый стол в кругу семьи. В тепло и уют, где, кажется, начинается новая жизнь. Пугода же терзала иная причина — не заработок. Уж очень хотел снять с себя бремя бесцельного хождения по безлюдным улицам, но, увы, не получилось. Из близких никого не осталось. Но даже так мессенджер успели заполонить поздравления от знакомых, которые он пообещал себе прочесть позже. Ведь сенсор экрана совершенно не поддавался ледяным рукам, упрямо игнорируя. Нужно было найти место, где можно погреться, а таких на выбор не много: общепит или круглосутки. И выбор пал на общепит. Не в обиду магазинам, но горячий кофе, о который можно было греть руки, звучало как спасение. Ведь кроме кофе теперь руки никто и не подумает ему греть. Улицы всё так же ярко ослепляли фонари, будто в белом свете софит. Такая одинокая улица действительно напоминает сцену. Большую и бескрайнюю, где каждый может насладиться тем, как ты шагаешь к общепиту. Ведь людям точно нечем заняться, кроме как глазеть в окно в преддверии праздника. Ну, только если это не такой же неудачник, как и он сам. Ради таких и клоунский нос надеть не жалко. Но такого атрибута он, увы, с собой не носит. По пути он успел испугаться нескольких шальных салютов, на которые лаяли уличные псы. Пугод удивлённо смотрел на часы и успокаивался. Ещё много времени. Когда люди по своему желанию тратят тысячи на то, чтобы порадовать свою улицу салютом в честь праздника, такие казусы, как «ранние фейерверки» прощаются сразу же. Пусть и собачий визг очень резал слух. Здание встретило теплом, а человеческий силуэт уже вызывал удивление и разочарование на лицах работников. От этого Пугод почувствовал себя неловко. А когда заметил знакомое лицо за кассой, и вовсе захотел провалиться под землю. Сегодня точно не его день. Перед ним был никто иной, как Жираф. В голове сразу пронеслась мысль о том, куда драматургов жизнь заводит. Или алкоголь. Может, его бывший друг и вовсе больше не выпивал. Больше шести лет прошло, а такой промежуток из любого человека сделает незнакомца. — Ого! Да это же Пугод явился, подлец. — начало не предвещало ничего хорошего. –Грубо. — отзывается он, хотя знает, что это по меркам Жирафа даже на лёгкий сарказм тянет с трудом Жираф удивлённо распахивает глаза и изгибает бровь. Чувствовалось его желание закатить скандал, плюнуть Пугоду в лицо и уйти. Это желание нужно срочно тушить. — Отойдём? — С чего бы? — Чтобы у тебя был шанс набить мне лицо, если я не прав. — Пугод оглянулся и, к его сожалению, кроме ещё нескольких сотрудников, людей тут больше не было. Возможно, за языком стоит следить хотя бы иногда. Более возражений не следует. Шапку стягивают, и тяжёлый вздох, кажется, слышит всё пустое помещение и возвращает обратно негативным осадком. Неприятно? Очень. Есть ли у Пугода выбор? Нет. Конечно, один был. Очень невежливый. Взять и уйти. Но человеком он был вежливым и от проблем не убегал. Только в редких случаях. И сейчас был не тот. — Ну и? Чего пришёл один сюда в новогоднюю ночь без своего хахаля? Или теперь репутация это не такой уж пустяковый ресурс? Обиды не сошли, раны не затянулись и виноватых в этом нет. Никто не виноват, если виноваты все, так ведь? Пугод садится за стол, убирает шапку в карман и чуть оттягивает шарф, ибо чует, что воздуха уже начинает не хватать. Лёгкие пылали изнутри. Жираф садиться напротив и без интереса утыкается в окно. — О чём ты? — Да ладно вам двум… Даже не знаю, как помягче выразиться и без моего французского, — Жираф замечает и без того поникшее настроение приятеля. Язык упирается в нёбу, а зубы скрипят. Старается унять свои капризы и можно отдать должное, получается лучше, чем раньше. — То есть нет, серьезно, что произошло за эти шесть лет такого? — Тебя тоже жизнь завела не туда за последние шесть лет. — Пугод делает акцент на его рабочей форме. — Это подработка, — Ответ выходит обиженно наплевательским. — Но не убегай от темы. Что такой занятой человек, как ты, который в прошлом и секунды на друга не находил, сейчас сидит с грустным лицом в дешёвой забегаловке? — Жираф мельком глянул на загоревшийся сенсор и поморщился. — Так ещё и не в лучшее время. Ни на один вопрос отвечать не хотелось. Тошнотворный ком подступал к горлу от каждого. Он загляделся на свои пальцы, что нервно теребили края куртки. Со стороны он выглядел как щенок, которого отчитывали. — Лучшее время для тебя будет, когда вцепишься в горло бутылки алкоголя? — Да. — честности и прямолинейности ему не занимать. — Только ты — это далеко не я. Ну знаешь, не настолько пал, чтобы праздновать Новый Год здесь. — И твоё место тоже не здесь. — Ага, было бы не здесь, если бы в один день вы с Модди не вычеркнули меня из ваших жизней. Пугод стыдливо закусывает губу. Потому что так и было. Они его бросили. Щека плюхается на ладонь. Локоть упирался в стол, а пальцы тарабанили, будто пытались отвлечь Жирафа от насущих проблем. — Так где он? — Не отвечает. Теперь уже Пугод равнодушно смотрит в окно, в котором отражается помещение и его собственное ужасное нутро. Он чувствует, что дыхание спёрло и как ему жарко. Тянет за шарф, полностью стягивая его с шеи. Жираф вопросительно изгибает бровь. — Повздорили? Это не то слово, каким бы Пугод хотел обозначить ситуацию. А другое на ум и не приходило. Глупые попытки оправдать Модди остались в прошлом, и сейчас в голове вертится только одно: «Я сам это закончил». Это та ложь, в которую хотелось верить всей душой до последней минуты своего существования. Даже если изначально ничего не зависело от него. Потому что это казалось правильным. — Ну, ты знаешь, это же я начал то, что не нужно было. — Пугод съёжился и тут же выпрямился, пытаясь собрать остатки уверенности. — Я всегда говорил, что отношения лишь всё портят. Жираф вяло сдвинулся с места. Пугод чувствовал себя таким маленьким. Взрослый мужчина позорно скрывает подростковые шрамы. И эта беспомощность за короткий промежуток успела надоесть. — Ты никогда так не считал. — Слова бьют под дых. — Ты был тем ещё идиотом в выяснениях отношений и, судя по всему, таковым и остался. У Пугода закружилась голова, хотя минуты назад он был в полном порядке. Противный писк в ушах не давал сделать глубокого вдоха, а в глазах начало как-то мутнеть. Даже неприятно щипать. *** Глаза давно потеряли фокус на фигуре перед ним. Он расплывчато старался собраться в одно, но не выходило. Пугод не пытается ничего скрыть, он напоказ выставляет все свои обиды. — Ничего не значило? — На удивление, стоял он стойко, с гордо поднятой головой и прямой величественной осанкой. Он всегда таким был. — Ты просто тратил моё время? Весь облик величия ломался изнутри. Там, где никто не видит. Где Пугод может себе позволить рушиться. Модди же может видеть только недовольное выражение лица. — Наверное. — Модди пожимает плечами и увиливает от ответов. Непробиваем. На все вопросы летят неоднозначные ответы. Стало быть, он хочет скрыть правду. — Это не может быть настоящей причиной. Тебе было бы в лом четыре года таскаться со мной, чтобы выждать дня, в который ты решишь сказать: «Извини Пугод, кажется, я стал настолько ленив, что уже не могу вывозить тебя». — в шутливой манере он пытается спародировать Модди, но его голос всё ещё выражает недовольство. Слова подобраны до боли неправильно. — Пакет, — слишком ласково его зовут для такой ситуации. Сердце снова трещит по швам. — я не гей и никогда им не был. — Ага-а. — Он саркастично тянет этот ответ в серьёзное лицо. — Я тоже. Врать Пугод не любил. Особенно самому себе. — Я рад, что ты не обижаешься. Нам стоит разойтись на этом. Стоило разойтись. Стоило отпустить. Но Пугод просто не мог. Всё, что напоминало ему о Модди, побуждало воспоминания окутывать эмоциями сильнее. Сковывать и тосковать несколько лет подряд. Проблем с тем, чтобы забыть, не было. Гудки из раза в раз отвечают «Абонент временно недоступен» и реакция на каждый раз была разная. Тишина стала ужасным спутником, гложущим, но на удивление ничего не просящим. Это пугало, ведь всем что-то нужно. С тех пор носить наушники стало обыденностью. Попыткой заполнить пустоту. И ведь сжился с ней как-то. Только заработал нездоровый трудоголизм. С годами становилось легче, но это далеко не заслуга времени. Время осталась той же скотиной, что неумолимо быстро утекала и забирало всё плохое из прошлого с собой, отдавая всё плохое в настоящем. Бесконечный цикл чего-то будничного. Негативные эмоции совсем сходят на нет. Равнодушие настигает рано или поздно. Осталось лишь похоронить остатки переживаний. Яма раскопана, а закопать не выходит. Каждый год двадцать второго февраля рука снова тянется к одному контакту. «Абонент временно недоступен» Это временно же когда-нибудь кончится? Пугод не хочет, чтобы оно заканчивалось. Он знает, что если по ту сторону телефона услышит родное «алё» то он расплачется. Он звонит не чтобы получить ответ, ни чтобы поздравить с днём рождения. Это всё сплошной выработанный рефлекс. Знает, что так нужно, но с последствиями не готов бороться. Сбросил бы трубку сразу же, как только гудки в коем-то веке закончились. *** — Самокритично. — Отвечает Жираф на всё рассказанное, если вообще слушал. В любом случае довод был резонным. Пугод лбом упирается в ладонь и не верит, что мелит эту сентиментальную чушь на уши своему бывшему другу. Как бедная вдова сидит тут, а ведь ещё недавно он говорил, что самодостаточен и никто ему не нужен. Так и есть, но почему-то сейчас его внутренний барьер пошатнулся. — Прости, я зря трачу твоё время. — Пугод поспешно поднялся. Жираф оборачиваться даже не стал. — Ну чего ты, Пугод? Хуже времени, чем здесь и сейчас, никогда не будет. Да, эти приторные деньки не вернуть, но никто не виноват, кроме времени. Быстро ретироваться не удалось. Эти слова достигли его ушей раньше, чем он успел бы уйти домой, закрыться там и жалеть всю оставшуюся ночь, что вообще на улицу высунулся. — Ты можешь отпраздновать его здесь, если готов гнить дальше. Кто знает, может быть, у нас не всё потеряно? Новый год всегда даёт шанс отмыться от прошлого. Но эта тварь тянется уродливыми склизкими руками и душит. Может, пора перестать сопротивляться? Может, он давно похоронен под грузом времени? Два бокала стоят рядом, но оба выглядят одиноко. — С Новым годом.