***
— Какой же хуйней ты страдаешь, Ви. У нас с тобой дел — хоть жопой жуй, а ты тортик решил испечь? Совсем из ума выжил? — Не каждый же день мне ебать "Арасаку" и потакать террористу в собственной башке. — Я тебя умоляю, ты от ебли "Арасаки" так же далек, как я от своего физического тела. — Это типа... километра три? — Это типа "хуй-доберешься". Кончай уже изводить меня, звони Риду и поехали. Ви лишь закатил глаза, невозмутимо продолжая размазывать крем по уже выпеченным коржам. Выглядел наемник максимально нелепо: его суровая внешность и вечно хмурый — а с недавнего времени еще и обреченный — взгляд никак не вязались с поросяче-розовым фартуком, одолженным у соседки, мукой на щеках и ярко зеленой глазурью в кондитерском рукаве. Смотря на то, как хозяин головы, в которой Сильверхенду посчастливилось оказаться, натурально тронулся умом, Джонни откровенно хотелось ржать. Он понимал отчаяние Ви — парень, как-никак, умирал — понимал его грусть, безнадежность и, как следствие, депрессию, но это что, блядь, такое? Кто вообще от безысходности начинает без задней мысли печь торты и класть огромный болт на решение куда более существенных проблем? А, может, это тупейшая попытка сбежать от реальности и, сдавшись, лечь лапками кверху..? Хуй его знает, честно говоря. Но Джонни волновался. Много думал. Перекатывал туда-сюда эту гадкую мысль и был наготове, чтобы в секунду вправить перекосившиеся мозги Ви и дать ему пинок под зад: ишь чего, блядь, захотел, подохнуть он собрался, олух несчастный. Сильверхенду такое поведение было не просто чуждо — оно его гнобило, сжигало горечью нейроны и чувствовалось словно унизительная пощечина наотмашь. Джонни всегда был готов переть до конца: по головам, по трупам, да поебать, кого (или что) втаптывать в грязь — главное не сдаться и дойти. И все вот это дерьмо, случившееся с ним и Ви, было совсем не исключением. Он, блядь, клятву дал: он закроет пиздюка от пули, соберет по кусочкам его разваливающееся сознание, если будет нужно, возьмет все управление на себя и дотащит — они вдвоем пока еще не решили, куда, в принципе, будут тащиться, но Джонни хуй клал на эти тонкости. Главное, что в самом конце он уступит. Пересядет с водительского места на пассажирское, а может и вовсе выйдет из машины. Скорее всего выйдет. — Что дальше? Кексы сироткам раздавать будешь? Или в церковь пойдешь? Нет, знаю! Оденешься как девочка-скаут и побежишь продавать соседям ебанное печенье, — Джонни продолжал давить, деловито сложив руки на груди, а Ви — не поддаваться на тупые провокации голоса в собственной башке. Парень молчал, стараясь лишний раз не думать о причине того, с чего он, собственно, и затеял весь этот кулинарный перфоманс. Начнет задумываться, и отбитый рокер сразу же все поймет: как-никак мысли крутились у них в одной голове. — Пиздец... — в очередной раз потянул Джонни, телепортировавшись через всю квартиру к окну. Он присел на корточки перед корзиной, где вальяжно развалился кот, и будто жалуясь ему, продолжил. — Видишь, Нибблз? Твой хозяин в край ебнулся. Еще немного и придется тебе отираться у другой хаты, а то наше солнышко-Ви скоро дотянет до того, что сдохнет прямо тут. Прямо лицом в свой блядский торт. Кот лишь сладко зевнул, прикрыв глаза. Джонни в ответ разочарованно махнул на него рукой. — Если я потрачу лишний час, то нихера плохого не случится, — процедил Ви, максимально сосредоточенно вырисовывая что-то глазурью, а затем громко и разочарованно цокая языком: вышло криво, половину пришлось стереть. — Да и вообще, хорош ныть, Джонни. Чем больше ты будешь бубнить мне на ухо, тем дольше я буду здесь возиться. — Ну, давай-давай, перекидывай ответственность... Я о нем, дурне, беспокоюсь, а он... Гандон неблагодарный, — и снова телепортировался, в этот раз — на диван. — Завали уже. Сильверхенд только недовольно защелкал своей несуществующей зажигалкой, а затем спешно и жадно закурил, будто позабыв, что энграммные сигареты не приносили ему ни грамма наслаждения. С Ви биться было бесполезно — в упрямстве он мог спокойно потягаться с Джонни — и рокер, в совершенно не свойственной ему манере, замолчал, откидываясь на мягкую спинку дивана, и наблюдая искоса сквозь темное стекло очков. В тишине роспись торта далась Ви легче, хотя буквы все также плясали то вверх, то вниз, но надпись наконец стала читаемой. Почерк у наемника был, конечно, чем-то смахивающим на двоичный код, но парень все равно пытался, старательно выводил каждую букву, стирал все по несколько раз и переписывал заново. Итогом потраченных в пустую, по мнению Джонни, полутора часов, сотни исправлений и потрепанных нервов стал неказистый торт с ядовито-зеленой надписью "С днем рождения". Ви снял фартук и оценивающе оглядел результат: ну, да, хуево, криво, но в целом, для первого раза сойдет. В конце концов, парень был наемным убийцей, а не кондитером, так что такие мелочи можно было ему спокойно простить. Не без гордости, он поставил торт на середину стола, затем метнулся к холодильнику за пивом и, выставив две бутылки, сел на стул. С предельной аккуратностью вставил в кривую букву "О" две свечки — в виде цифр 8 и 9. Поджег фитильки. — Ну, и какого хера, Ви? — Джонни даже не надо было приглашать к столу, он тут же сел напротив, снял очки и недовольно оглядел наемника с ног до головы. — Ради этого ты надо мной измывался? У Ви на лице ни эмоции. Лишь брови были чуть нахмурены, будто он обдумывал что-то или морально готовился. — Ты еще долго будешь глушиться, а? Мне уже не по себе без твоего вечного мыслительного галдежа... — Джонни, заткнись. Хоть на секунду. Пожалуйста, — под столом Ви чуть сжал кулаки, изо всех сил стараясь не сорваться и не вмазать Сильверхенду по его наглой физиономии; плевать, что драться в таком случае пришлось бы буквально с воздухом. Джонни, изрядно заебавшись, приподнял брови и, будто сдаваясь, поднял руки вверх: — Еб твою... Ладно, давай помолчим. Все казалось таким странным и нелепым, что предчувствие скручивало кишки в фантомный узел. Сильверхенд совершенно не имел понятия, что было на уме у наемника, но это явно не было чем-то хорошим. Мужчина был готов отдать свою стальную руку на отсечение, что через пару минут снова начнется очередная тирада о том, что "ой, я так устал, ой, вот бы сдохнуть, Джонни, я отдаю тебе тело". Хуйня полная. От нее у Сильверхенда — да и если быть честным, у Ви тоже — казалось, уже была мысленная мозоль. Уж слишком часто и долго они вдвоем мусолили эту тему, перекидываясь шансом на спасение, как блядским мячом. К общему знаменателю они, к слову, до сих пор не пришли, из раза в раз заходя своими разговорами в тупик. Логика и суждения Джонни были проще некуда, по крайней мере, так считал он сам: не его это тело, а значит и не его эта жизнь. Пускай биочип и считал по-другому, секунда за секундой переписывая нейроны Ви на Сильверхендовские. Джонни, на самом деле, уже даже свыкся с мыслью, что его могут просто стереть, будто ненужный файл, или дурацкий скриншот, оставленный в памяти совершенно случайно. Ведь так все и произошло. Не было никакого вселенского замысла в его возвращении. Ему не должен был вообще достаться шанс воскреснуть. Он тут случайно. По ошибке. Ви, наконец, вымученно вздохнул. Медленно разжал ладони, и, решившись, нараспев произнес: — С днем рождения тебя, с днем рождения тебя, с днем рождения о-пёз-дал, — последнее слово сказал четко, прямо по слогам, — с днем рождения тебя. Выбитый из колеи, Джонни сначала так и застыл с перекошенным недопониманием лицом. Ви уже хотел было заликовать: неужели тот самый Джонни Сильверхенд, который постоянно искал малейший повод для своих ядовитых замечаний, полностью растерялся и не находил ответа на простое поздравление (и плевать, что на самом деле скрывалось за безобидной песенкой)? Это было бы полнейшей победой, Ви определенно нравилось ставить рокера в тупик, хотя это и происходило довольно редко. Но, к сожалению, после повисшей лишь на секунду липкой тишины раздался оглушительный и хриплый — то ли от помех аудио-импланта, то ли от громкости — смех. — Это... чё? — только и сумел вымолвить Сильверхенд, почти задыхаясь в едком хохоте. — А на что это, блядь, похоже? — парень недовольно нахмурился. — На то, что ты ебнулся. И тот снова засмеялся, ведь это и правда выглядело как какой-то сумасшедший сюр. У парня, похоже, биомон окончательно вздулся, а крыша натурально съехала, причем прямо нахуй, иначе стал бы Ви — весь из себя серьезный, депрессивный, член, мать ее, высшей лиги — заниматься такими глупостями? — Во-первых, — едва ли успокоившись, выдохнул Джонни. — у меня день рождения в ноябре. — Умник, блядь, ты давно на календарь смотрел? — наемник нахмурился сильнее прежнего. — Сегодня 16 ноября, дедуля. Тебе 89, поздравляю. Сильверхенд опешил. В погоне за временем, которого у этих двоих была явная нехватка, Джонни уже совсем потерял счет дней — для него, растянувшись в мучительную вечность, все еще шел 2023-ий. Ему все также было 35, в голове — анархия, секс и ни грамма совести; в носу и на кончиках пальцев — стойкий запах сигарет вперемешку с порохом, а в руках — как влитая — рукоять родного "Малориана". На деле же, эта реальность осталась лишь в памяти Джонни. Застыла пыльно-тусклым полароидом и царапала мозги о нынешнюю действительность: как же так, почему все по-другому, его ведь не было в сознании от силы пару часов? А прошло 50 лет, и Джонни Сильверхенд, для широкой публики, теперь не больше, чем призрак прошлого. Какой-то ебнутый террорист и рокер, скитавшийся от притона к притону со своими блядскими песнями, сквозящими тупым максимализмом и нездоровой тягой к мести. — Кхм, а, ну, точно... — Сильверхенд неловко прокашлялся. — Блядь, да все равно, это неважно. Ты зачем этот цирк устроил? Ви молчал. Ответ сам по себе никак не находился, и парень только и мог что хмуриться и сжимать сильнее челюсти. — Не знаю, — в итоге пробурчал он, слегка смягчив выражение лица. — Подумал, что так делают обычные люди. Ну, знаешь, для друзей... — Для друзей... — задумчиво повторил Джонни, осекшись лишь на долю секунды. Можно ли их вообще было так назвать? Это слово казалось ничтожным для описания того, кем они друг другу были: их нейроны медленно и необратимо переплетались, воспоминания накладывались друг на друга, причем так, что можно было запросто спутать, где чьи, а эмоциональные и сенсорные отклики делились ровно пополам — что чувствовал Ви, чувствовал и Сильверхенд с одним лишь различием, что до Джонни все ощущения доходили с задержкой в час-полтора. А друзья же — это, по сути, два разных человека, понимающих друг друга, знающих от и до, но имеющих при этом свои отдельные судьбы, переживания, предпочтения и эмоции. Ви и Джеки были настоящими друзьями, тут и не поспоришь: один любил имбирное пиво, а другой хлестал водку из горла; один мечтал о семье и до жути любил свою девушку, другой же не верил, что в мире найдется хоть один человек, которому он будет настолько нужен; одному было суждено погибнуть во время налета на Компэки-плаза, а другому — искать спасения после. Так же и Сильверхенд с Евродином, Митч со Скорпионом... Но не Ви с Джонни, нет. Они становились одним единым. Одним человеком, личностью, душой, в которой смешалось все: детские воспоминания из Хейвуда, панические атаки с корпоративной войны, пуля ебаного Декстера ДеШона и жетоны Наумана-младшего. Их судьбы сплелись крепкой цепью, бушевали общим гневом и печалью, бесконечно тянулись, словно нити детской клубничной жвачки. И они оба не знали, проклятье ли это, или же, наоборот, счастье. Эта связь, эта близость и теплота от простого осознания, что у тебя есть кто-то, кто спасет и по дефолту поймет — она убивала Ви. И физически, и морально. Биочип делал свою работу равнодушно, скручивал Винсента в нестерпимых приходах и постоянно держал на грани обнуления, а вот собственные мысли жрали и так испепеленный мозг с особым наслаждением, прямо причмокивая и чавкая от садистского (или это уже мазохистского?) удовольствия. Ему было страшно, до чертиков страшно, но каждый раз, когда приступы неожиданно настигали, в голове раздавалось твердое и своеобразно поддерживающее "Терпи. Все будет хорошо". Ебанный Сильверхенд. Сначала взорвал "Арасака-Тауэр", а теперь делал то же самое с разумом Ви, и последний не смел этому противиться. Попросту не мог, потому что не хватало сил. И поэтому рокер с ноги, как к себе домой, влетал в мысли, копошился, в когда-то принадлежавших только Ви, мозгах, дергал за нервы и рушил личность наемника. Неосознанно, вопреки собственному желанию, но рушил: по-другому попросту не выходило — биочип бесстрастно отвоевывал для Джонни водительское место. Они ведь и правда стали похожи. Даже слишком, и это дробило кости похлеще энграммных приступов. Ви знал, что сам не сможет. Не сотрет того, кто знал все. Не убьет часть единого. Часть себя. — Да, Джонни, для друзей. Я хуй знает, как еще назвать человека, который меня уже не раз спасал, — парень горько ухмыльнулся. — Свечи задувать будешь, именинник? Сильверхенд посмотрел на него, как на идиота: — Как я это, блядь, сделаю? — Я помогу. — Ага, а потом налакаешься и сожрешь мой торт, да? — Я еще и накуриться планирую. В качестве подарка. — Ну, нихуя ж себе, — Джонни шутливо вскинул руки и коротко рассмеялся. — Пиздатый подарок, ничего не скажешь. И себе, и другим. — В нашем с тобой случае только так и можно. — Ну-ну, — многозначительно промычал Джонни и поднес голографическую сигарету к пламени, делая вид, будто подкуривал. Ви коротко улыбнулся и, получив одобрительный кивок со стороны именинника, задул свечи. Огонь, вспыхнув в последний раз, мягко осветили его бледное лицо: блеклый, почти безжизненный взгляд завис на медленно таявшем в воздухе дыме, и наемник, упустив контроль, больше не мог глушить свои мысли. Галдеж в голове вернулся на свое прежнее место, занимая все пространство в голове абстрактными урывками предложений. Сильверхенда, казалось, сбило с ног этим потоком — по ощущениям, Ви как-будто дал ему поддых раз сто подряд. "янемогутаклучшебыясдохэтопростоневыносимоджоннипожалуйстапомогизаберивсепростименяпростипрости" Слова гулко зазвенели в ушах, отразились о стенку черепной коробки, и следом перед глазами полетели помехи. Биочип выдал оповещение об ошибке, и Сильверхенд разочарованно выдохнул: — Твою мать, Ви... — Нам все равно придется что-нибудь решить, — наемник ответил тихо, виновато; ему было неловко начинать этот разговор. Неловко, но пиздец как нужно. — Ну, и что тут решать?! Снова хочешь завести шарманку о том, что проебался в этой жизни и хочешь все бросить, да? Честное слово, Ви, заебал уже, — закатив глаза, Сильверхенд вскочил на ноги и в своем обыкновении начал нарезать круги по комнате. — Ты же понял меня с первого такого разговора — тело только твое. Я не буду его забирать. Все. Точка. — А ты вот меня нихуя не понял. Я подыхаю, и нет никакой гарантии, что Рид с его гос-хирургами меня спасут. Меня заебало надеяться на призрачный шанс, когда у тебя он, сука, железобетонный. — Ничего, что я еще 50 лет назад помер, не? — Джонни подлетел к все еще сидевшему на стуле Ви в два шага. — Я сдох в 23-ем и там должен был остаться. — В 23-ем ты просто просчитался. Если бы не Смэшер... — Не-е-ет, нихуя я не просчитался, — на губах Джонни заиграла ядовитая ухмылка. — Я проебался. Конкретно. И подвел всех своих до единого. Наемник глубоко вздохнул, и слегка наклонившись вперед, запустил пальцы в свои волосы. Не так он хотел провести этот день, далеко не так. В его планах, и правда, было только напиться до чертиков: не терзать в последние дни свои нервы, не испытывать терпение рокера, а просто тихо провести этот день — в пьяном угаре, с затуманенной головой, но, тем не менее, в спокойствии. — Ви, пойми меня, — Сильверхенд всеми силами пытался не столкнуться с парнем глазами, хотя эти попытки и были, в принципе, бесполезными: нахождение в одном теле имело свои странности, поэтому измученный, потухший взгляд Ви Джонни ощущал на себе постоянно, причем так, словно смотрел ему прямо в душу. — я не смогу нормально вернуться спустя столько времени. Это же... бред какой-то. — Может, ты не заметил, но ты уже вернулся, — подметил парень, подняв голову. — Уже и с Бестией повидался, и с Керри. Даже, блядь, концерт отыграл! Да и к тому же, какая разница? — Это ты что имеешь в виду? — Судя по твоим воспоминаниями, ничего в этом мире не поменялось. Все тот же пиздец, что и в 2023-ем, — кривая ухмылка Ви смахивала на оскал. — Ну… — Джонни задумался; его голос чуть смягчился. — В целом, ты прав, наверное. Та же "Арасака", тот же мусор, смрад, кровища. — И те же тупицы, лезущие в высшую лигу, — дополнил наемник. — Вау, как самокритично. — Стараюсь. Губы Сильверхенда растянулись в полу-улыбке. Он сделал небольшую паузу, еще раз обойдя всю комнату кругом, и снова присел напротив Ви: — Возможно, все правда осталось на своих местах, но оно… оно не мое. Мое осталось там, в прошлом. Это не мой смрад, не мой мусор — не мой город, а твой. Может, посмотрев со стороны, тебе и кажется, что нихуя не изменилось, но я все равно замечаю, что все какое-то… Непривычное. — Я тебя умоляю, ты тот еще паразит. Ты приспособишься и привыкнешь. — Блядь, да ошибка это все была, Ви! Я должен был сдохнуть. С концами. Дай же мне упокоиться наконец. Я и так пиздец рад, что мне выпал такой шанс. Еб твою, восстать из мертвых! Кто бы мог подумать, а… — Но какой смысл в этом шансе, если тебя сотрут, будто и не было никогда? — парень срывался, совершенно не скрывая раздраженности — она была не только в повышенном тоне, но и в его дрожащих пальцах, глазах, уставших до одури, в помехах на биомоне, в сбоях системы. Еще часок таких нервов и обнуление точно было не за горами. — Да в том, что ты-то останешься, — у Джонни сил орать больше не было; его голос стал тише, ровнее, без намека на ехидство или сарказм. Он в миг оказался перед Ви, положил ему руки на плечи, и парень был готов поклясться, что почувствовал, какие у Сильверхенда теплые ладони, хотя это и было невозможно — одна из ладоней совершенно точно была из ледяного железа, да и происходило все это только в голове у Ви. — Ты будешь здесь. Ты меня запомнишь. — Ты серьезно? Даже сейчас думаешь о своем, еб-твою-мать, величии? Как бы тебе еще войти в историю, блядь? Ты и так наследил в учебниках истории, как последний засранец — тебя любой пятиклассник из-за этого терпеть не может. — Нет, совсем не о величии. Я эгоист. Я о себе думаю. — Да, неужели? Может, подумаешь получше? — Ви, мне не важно, чтобы меня запомнили все. Мне важно, чтобы меня запомнил ты. И казалось бы, такая простая фраза, такая ёмкая, так естественно и органично сорвавшаяся с губ Джонни, а у Ви от нее все внутри рухнуло. Вмиг захотелось куда-то сбежать, скрыться ото всех — даже от Сильверхенда — и просто лежать и пялиться в потолок, заглушив все ощущения и воспоминания алкоголем, хотя, очевидно, понадобится что-то покрепче бутылки виски, чтобы забыться. В голове от чего-то сразу возник образ отеля "Пистис София" с его характерной разрухой и дряхлым вентилятором под потолком. Поэтично, ничего не скажешь. Джонни прочел это. Не пришлось даже лезть Ви в мысли — все прекрасно виднелось у него на лице. — Ладно, похуй, — Сильверхенд слегка тряхнул головой, будто отмахивался от своих мыслей, убрал руки от наемника и, почувствовав укол совести, отошел на шаг назад. — Поздно уже. Давай тогда, что ли, пошлем сегодня всех куда подальше и просто... просто нажремся. Завтра решим все. Ви хмыкнул: — Неужели, день рождения справить захотелось? — Скорее, понять, насколько ты хуевый пекарь. — Да пошел ты.***
На месторождениях было гораздо тише, чем в городе. Отдаленно слышалась перестрелка между "Шестой улицей" и "Мусорщиками", рев полицейской сирены и гул вечно бодрствующего Найт-Сити. Это все было где-то там, далеко, где-то на въезде в Нортсайд, а здесь же — лишь спокойная, даже слегка пугающая безмятежность. Тишина была почти абсолютной, лишь редкие поскрипывания механизмов и тихий, едва слышный мужской голос прерывали ее. Ви был пьян. В стельку. Расселся прямо на мерзлой почве и, облокотившись на металлический короб, рассматривал черное, как полотно, небо. Звезд видно не было — все сияние забрал город — но у бывшего наемника (в настоящем, начинающего фиксера) перед глазами плыли искры. То ли от алкоголя, то ли от печали. Рука потянулась к нагрудному карману куртки в поисках сигарет. Ви не нравилось курить, но заработанная привычка никак не хотела отлипать. Подкурив и сделав пару глубоких затяжек, он прикрыл глаза. На биомоне — вечно светящееся уведомление об отключенных имплантах. — С днем рождения, опёздал, — голос тихий, почти сливающийся с далекой сиреной. — Извини, что на юбилей не поздравил, в коме был, сам понимаешь... Холод старого короба под пальцами отозвался теплотой, словно это была металлическая ладонь старого... друга. Общий знаменатель все-таки был найден. И Ви уже вряд ли забудет, как именно он был достигнут. — Я запомнил, Джонни. Считай, что это мой подарок.***