Детей находят не в капусте

      В мире мало вещей, которые остаются неизменными. С течением временем цветы увядают, реки пересыхают, горы превращаются в пыль… что говорить о людях — их жизнь слишком коротка. Правители приходят и уходят, названия стран меняются быстрее, чем направление ветра. Небожители давно привыкли к этому. Их работа — направлять людей, помогая принимать правильные решения, а не менять ход истории, вмешиваясь самостоятельно.       Небесная Столица всегда оставалась консервативным островом постоянности, где нет места переменам. Цзюнь У занимал пост Небесного Императора столетиями, и принять нового небожителям оказалось сложно. Особенно, когда им становится Мусорный Бог, небожитель, собиравший рухлядь во всех трёх мирах.       Не только жители Небесной Столицы были недовольны произошедшим, но и сам Се Лянь. После падения своей Родины он не стремился к титулам. Он вёл простую жизнь, наслаждаясь мгновениями тишины и уединения. Ему не нужна была власть и верующие. Тем более после появления Хуа Чена. Весь мир сомкнулся на одном человеке, — демоне, — и большего от жизни Се Лянь не требовал.       Его устраивали теплые вечера в храме Водяных Каштанов, интимные ночи в Доме Блаженства и короткие визиты в Столицу Бессмертных. Размеренный, немного ленивый, неторопливый образ жизни подходил уставшему от всего Се Ляну как ни что другое.       Жизнь на два «дома» стала привычной. Едва ли Столицу Бессмертных Се Лянь может назвать домом. Недавно вознёсшиеся смотрят на него с любопытством и уважением. Те, кто на небесах давно, до сих пор хмурят брови при его появлении, опасливо отступая на несколько шагов. При Цзюнь У это было выражением уважения. При нём — нежелание лишний раз вступать в контакт.       В Призрачном Городе всё иначе. Дружелюбные твари любят его по-своему. Не только потому, что он супруг Градоначальника. Нет, Се Лянь для них особенный. Он первый небожитель, который не забыл о тех, кто перешёл черту земной жизни и вступил во владения мрака.       Среди нечисти даже появилась примета: если увидишь даоджана в белых одеяниях, то день будет удачным. Удачным? Да Се Ляня последние восемь сотен лет называли воплощением невезения!       Принц действительно любит прогуливаться по шумным улочкам владений Хуа Чена. Ему тяжело называть их и своими. Он не прилагал усилий, чтобы возвести это пристанище для умерших. Всё это, — от Игорного Дома до входных ворот, — труд его супруга.       Он с удовольствием здоровается с хозяевами лавок, не обращая внимание на странные товары: человеческие конечности, гигантских насекомых, мифическую дичь. Это давно стало для него нормальным. Изредка Се Лянь принимает от подчинённых дары — тёплую выпечку, фрукты. Их это приводит в восторг!              Время идёт. Небожители становятся недосягаемым идеалом. Количество возносящихся сокращается с каждым десятилетием. Боги редко спускаются на землю, позволяя смертным самостоятельно улаживать свои дела. Появляются заклинатели, ордена, и непосредственное вмешательство богов окончательно перестает иметь смысл.       Небожители отвечают на молитвы, поддерживают связь со своими верующими и продолжают тянуть свои длинные жизни в золотых дворцах Небесных Чертогов, развлекая друг друга склоками и скандалами.              Се Лянь по-прежнему любит мир смертных. Именно люди дарят ему ощущение жизни. Он часто бродит по поселениям, прислушивается к сплетням на рынках и детскому смеху на окраине. Суетливые, громкие, интересные — всё это люди.       Особенно он любит детей. Наверное, это самые искренние создания, которых он когда-либо встречал. Они тянутся к нему, как и животные, чувствуя светлую ауру и доброе сердце. Се Лянь всегда носит в карманах немного конфет — ребятишки их обожают. На душе становится тепло, когда он видит улыбку на измазанных лицах деревенских мальчишек и девчонок.       Хуа Чен нередко сопровождает его. Их прогулки проходят в тишине. За столько лет они научились понимать друг друга без слов. Хватает взгляда, жеста или выражения лица.              В храме закончились продукты. Конечно, подношений им было бы достаточно, однако Се Лянь загорелся идеей приготовить суп со свиными рёбрышками. Хуа Чен не стал его отговаривать. Наоборот, воодушевлённо предложил сходить на рынок и купить нужные продукты.       Ближайшая деревня располагается не так далеко. Тридцать минут медленным шагом, - именно таким они и пойдут, любуясь растущими вокруг деревьями, цветами и ясным голубым небом.       Деревня небольшая. Всего десять, двадцать домиков и маленький рынок. Они идут по главной дороге, проходящей мимо лавок с овощами, мясом, хлебом. Хуа Чен относится к покупкам серьёзно. Да, у него достаточно золота, чтобы скупить весь рынок, однако есть что-то в торгах... он знает, сколько стоит хороший товар, и не отдаст ни на монету больше.       Хуа Чен присматривается к свиным рёбрышкам у мясника, когда слышится громкий детский визг и крики взрослого.       — Паршивец! Ещё раз увижу тебя, гадёныш, скормлю охотничьим псам, — крупный, обрюзгший мужчина выкидывает мальчишку из-за своего прилавка. Он брезгливо вытирает ладони об испачканный в муке фартук.       Ребёнок дрожит, прижимая к себе что-то. Он не встаёт, продолжая валяться в дорожной пыли. Люди вокруг не обращают никакого внимания. Только одна женщина, закинув грязное полотенце на плечо, сплевывает:       — Так ему и надо! Вчера своровал у меня два яблока. Я их что, по его мнению, из воздуха беру? Сколько сил нужно, чтобы дерево плоды дало!       Мужчина, напитавшись одобрением и поддержкой, смелеет. Он берёт в руки метлу, стоявшую у входа в ветхий домик и заносит её для удара. Дитя сворачивается в грязи. Ребёнок выглядит ещё более маленьким и беззащитным. Он продолжает жать что-то к груди, не защищая голову.       Се Лянь реагирует быстро, решив оставить размышления на потом. Он делает выпад вперёд, чтобы принять удар на себя… однако его супруг реагирует быстрее. Рукоять метлы сталкивается с серебряным наручем. Взгляд Хуа Чена не предвещает ничего хорошего.       Хуа Чена нельзя назвать плохим человеком. Он никогда не сделает зла намеренно и без причины. Но и хорошим его назвать трудно. В отличие от Се Ляня князь демонов не пытается помочь каждому. Ему нет дела до голодающих и больных.       Единственное, что он терпеть не может — издевательство над детьми.       Пекарь на мгновение замирает, рассматривая противника. Он не успевает сделать вывод, что перед ним кто-то намного выше по статусу несмотря на бросающиеся в глаза ярко-красные одежды демона.       Мужчина хмурится и отступает на несколько шагов, поудобнее перехватывая рукоять метлы:       — Отойди, не мешай. Дай я проучу его хорошенько! Чтоб синяки напоминали о том, как поступают с ворами.       — Поднимайся, — шепчет Се Лянь, подав ребёнку руку. Мальчик поднимает голову, и на мужчину смотрят два покрасневших голубых глаза. На детском личике довольно много ссадин, щеки впали от голода, а под глазами тёмные круги.       Принц поджимает губы. Ему тяжко смотреть на страдания людей и животных. Его сердце разрывается от печали, когда он видит несчастных, обделённых и искалеченных. Он не знает, как подступиться к ребёнку, чтобы не испугать ещё сильнее, а помочь.       — Не бейте… господин… — ожидаемая реакция на мужчину в дорогих одеждах. Дети с улиц более зрелые, чем взрослые. Они умеют определять статус и намерения людей с первого взгляда. Малыши, брошенные на произвол судьбы, как затравленные зверьки в бродячем цирке, а улица — их укротитель.       — Я не сделаю тебе больно. Ты не можешь встать? — Се Лянь понимает это по тому, что мальчик до сих пор лежит, не пытаясь сбежать. Обычно юные воры скрываются с места преступления быстрее, чем успеет собраться толпа зевак.       — Н-нет… господин, — упрямо протестует ребёнок. Он на секунду забывает о своей добыче, выпуская батон из рук, и опирается о сухую землю замотанной в тряпку ладонью. Се Лянь пытается ему помочь, но крошка дёргается, словно к нему попытались приложить раскалённое клеймо. — Не марайте об меня свои чистые руки! Я грязный! Грязный…       — Всё хорошо, не переживай, дитя. У тебя болит нога? — «Видимо, подвернул, когда убегал» — проносится в мыслях небожителя. — Позволишь? Мальчик неуверенно кивает, вцепившись в свой хлеб. Принц осторожно поднимает ребёнка на руки, прижимая к себе. На ощупь этот мальчик ещё более хрупкий. Се Лянь боится сжать его слишком сильно. Он чувствует каждую косточку: рёбра, острые локти и колени, позвонки.       — Сань Лан… — Хуа Чен уже закончил недолгую беседу с обидчиком беспризорного мальчишки. Одного толчка хватило, чтобы мужчина упал на землю подобно Вэй Ину, начиная мямлить извинения и умолять не причинять ему вреда. — Сань Лан, не нужно. Нам следует позаботиться о ребёнке. Оставь этого человека. Не нам его судить.       — Как гэгэ скажет, так и будет, — князь демонов складывает руки за спиной, смиряя виновного суровым взглядом. Зрачок сужается, как у змеи. — Как его зовут?       Се Лянь растерянно моргает. Точно! Он забыл спросить имя. У них было не так много времени на беседу, но это первое, что он должен был сделать.       — Вэй Ин, – хрипит мальчик, не поднимая взгляда. Даоджан в белом выглядит более дружелюбным. Он сворачивается на его руках, и пока они идут к храму Водяных Каштанов, ребёнок засыпает.