Чек-ин

– Добрый день, давайте, пожалуйста, ваш загранпаспорт и билеты. – Да, здравствуйте, сейчас, сейчас. Мужчина средних лет захлопал по карманам, пытаясь выудить оттуда нужные документы. Девушка с зализанной строгой прической смотрела на него без выражения, она просто выполняла свою работу. Вот сейчас по всем правилам ей нужно было терпеливо ждать, пока пассажир протянет ей паспорт и билет. Наконец он совладал с карманами, которых всегда так много на мужской одежде. Был бы пассажир женщиной, ему не пришлось бы так долго искать: нормальных глубоких карманов, в которых можно было бы спрятать паспорт, в женской одежде почему-то не делают. Женщина всегда знает: документы в правом заднем кармане. Остальные-то только для красоты сделаны. Так или иначе, мужчине пришлось попотеть, отыскивая документы, и он уже ощущал себя неловко, чувствовал, что на него все смотрят и осуждают, думая: «Вот не мог же этот растяпа найти паспорт заранее, знал ведь, что потребуют предъявить на регистрации». Девушка за стойкой тем временем высчитывала, сколько ещё минут до долгожданного обеда. Следующий в очереди пассажир волновался, не заберут ли у него шампунь, который кроме как в ручную кладь положить было нельзя, а в аэропорту строгие насчёт этого правила. Не оправдались опасения мужчины, никто даже не пошевелил мозгами, чтобы укоряющей мыслью его достать. Наконец, девушка получила и загранпаспорт и билеты, заклацала быстро-быстро длинными ногтями по клавиатуре компьютера. – Чемоданчик на ленту поставьте, пожалуйста, взвесим, – дежурная фраза с дежурным суффиксом «чик». С пассажирами в аэропорту так же, как с детьми - говорить надо уменьшительно-ласкательно, чтобы не разволновались и не расплакались. Мужчина, пыхтя, поднял свой явно тяжелый чемодан и водрузил его на ленту. Девушка уже потянулась за привычными бирками, чтобы наклеить на багаж, но вдруг удивленно уставилась на табло весов. «5 кг», – показывали они. «Странно как», – подумала голова со строгой причёской. За свою трехлетнюю карьеру девушка привыкла к другим цифрам. Обычно ей приходилось бороться с перевесами – больше 23 килограммов нельзя, переложите в вашу сумочку что-то, пожалуйста, а то платить придётся. Здесь же картина была другая. И пустой-то чемодан весит около четырёх с половиной, а тут что выходит? Вспомнив, что с пустыми чемоданами за границу редко кто летает, девушка сменила настройки взгляда с положения «удивление» на положение «подозрение»: – А как это мы с пустым чемоданом летим? У вас же рейс долгосрочный. Не забыли чего? – Нет, нет, что вы, – замахал руками мужчина. – Я очень важную вещь везу. Вес же не перебираю, правильно? Ну и всё, ну и всё, давайте мне уже билеты, пожалуйста, я пойду, а то самолёт скоро, и мне пора, в общем… Лоб мужчины быстро покрылся холодным потом, по спине пробежали мурашки. Он утёр пот рукавом пиджака, тут же почувствовал, как трясутся его руки. Не хотел мужчина вызывать подозрения, хотел спокойно сесть на самолёт, увезти с собой всё, что осталось, и никогда больше не иметь дело ни с аэропортами, ни с перелётами, ни с чем вообще, просто чтоб уж не трогал никто, а тут вот попалась какая-то подозрительная, и спрашивает всякое… Пот его выдал с потрохами. «Ну, точно смертник, а с собой наверняка бомбу везет», – с ужасом подумала девушка, уже нажимая тревожную кнопку. – Откройте-ка чемоданчик ваш, досмотрим сейчас быстренько, и получите билетики сразу же, - от волнения рабочие суффиксы влезли в каждое слово. Рот ее растянулся в тонкой приветливейшей улыбке, которая как по команде возникла на ее натренированном улыбаться лице. – Нет, нет, нельзя, – замахал руками мужчина. – Я же вес не перебрал, у меня все как написано, как надо… – Здррравствуйте, гражданин, – раздался громовой голос у него прямо над ухом. Быстро работает тревожная кнопка, хорошо работает. Обладатель гром-голоса заложил одну руку за форменный ремень, почувствовал себя в своей тарелке - много раз за день работнику охраны удаётся ощутить себя хозяином положения. – Чемодан с ленты снимаем, откррррываем быстррро. Бедный пассажир залепетал было что-то невразумительное, но уж больно его смущала чёрная дубинка на поясе этого человека. Потянулся к чемодану, закряхтел, с явным трудом стал снимать багаж с ленты. Охранник своей большой рукой взялся за ручку чемодана, а рука его смешно вздёрнулась вверх – готова была к гораздо большему весу. «Странно как», – и у него та же мысль пронеслась. – Открррываем, досматррриваем! – разозлился охранник, не любивший, когда его выставляют дураком. А это явно был такой случай. И чего он пыхтит, этот пассажир, когда багаж и не весит ничего. Мужчина в полном расстройстве чувств принялся за змейку чемодана, ругаясь со своими мыслями неразборчиво и тихо. Пот лился ему в глаза и щипал, но утираться рукавом уже было недосуг. Соединились вместе две собачки, уехали по молнии на бок чемодана, и охранник рывком открыл крышку. Что-то там лежало в чемодане, на самом дне, завёрнутое в сероватую дымку. Необычное. – Это что у нас тут? – Я, понимаете ли, я совсем не знал… Ну, то есть, знал, но я не хотел… в общем, я… – Ах вот оно что, – протянул охранник, перевернув таинственное нечто. - Вы, гражданин, нам тут сказки не рассказывайте – «не знал, не думал»! Мы тут к вам, пассажирам, со всей душой, со всем ррррасположением, так сказать, а вы у нас значит, запрещёночку возите? Мужчина, казалось, был готов заплакать, так сильно тряслись у него руки, и головой он беспрестанно кивал, и уже сильно пахло от него потливым страхом. Охранник зацепил дубинкой, чтобы не испачкать руки, сероватую дымку и приподнял, чтобы со всех сторон рассмотреть: – Вы тут у нас контрабанду решили из страны вывезти? Ну, как не стыдно, взрослый же человек. Знаете же, что нельзя. Из Польши, понимаете ли, нельзя колбасу вывозить, из штатов – чучела разные, да что только не придумывают. А вы вот хотите из нашей страны надежду вывезти. Ай-яй-яй, вот взрослые же люди, а такие правила нарушают. Вы, значит, с этой надеждой границу пересекаете, а потом с нашей надеждой будете по улицам расхаживать… куда вы хотели? – В Германию, - подсказала услужливая строгая прическа. – В Германии, значится, хотите нашу надежду использовать. Ну, непорядок, конечно же. Такое у нас вывозить никак нельзя. Охранник взял надежду в руки, и как сладкую вату примял серую дымку. Раз, раз, и от надежды уже ничего не осталось. Развеялась дымка, а там и нет ничего – всё руками размял. – Мы вас отпустим, конечно, – улыбнулся он наконец довольно. – Впредь смотрите, такого не допускайте. У нас надежду не вывозят. Нет её у нас. Так и передайте своим германцам. Мужчина посмотрел на него сквозь потную пелену и прошептал чуть слышно: – А я уже и не лечу никуда.