Садистская психодрама. "Стрелок"

— Доктор, в вашу клинику вчера привезли «техасского стрелка»? — голос следователя такой же бесцветный и угрюмый, как и цвет стен комнаты для допросов в местном Управлении полиции. Александр откидывается в кресле, кладет на стол ноги, обутые в любимые высокие ботинки с утяжеленными сталью носками. Алекс хорошо знает этот телефон и голос начальника управления полиции — он уже не раз взаимодействовал с законниками. Так уж получилось, что недавно открытая психиатрическая клиника Александра будто магнитом притягивала криминально ориентированных и агрессивных психов разного возраста, пола и социального статуса. — Да, офицер, было дело, привезли какого-то пацана вчера ближе к полуночи. Я еще не разбирался, что за птица. — Ну так я введу вас в курс дела. Пацан восемнадцати лет, учащийся одиннадцатого класса. Принес в школу огнестрельное оружие ограниченного поражения… В народе называемое травмат. На уроке химии выстрелил однокласснику в глаз, с расстояния в двадцать сантиметров. Одноклассник скончался. Учитель попробовал отобрать травмат и получил выстрел в шею. Сейчас находится в реанимации, не факт, что доживет до утра. Пацан утверждает, что слышит «голоса», которые приказали ему убивать. Нам для продолжения следствия необходимо заключение психиатрической экспертизы — у пацана влиятельный отец, поэтому скорая отвезла парня к вам, а не в участок. Александр слушает и параллельно открывает файл на компьютере, созданный при поступлении больного ночью. Внимательно рассматривает фото парня: тонкий и изящный, с ярко выкрашенными волосами и серьгой в ухе. Пухлые приоткрытые губы, чистая молодая кожа… Александр собирался прочесть первичное медицинское заключение, но вместо этого откидывается снова в кресле, не отрывая глаз от фото на экране. — Хмммм, понимаю. А сами вы что думаете об этом, офицер? — Думаю, что нам не нужны лишние проблемы с влиятельным политиком. Мы будем вам признательны, если в результате экспертизы окажется, что у пацана не все в порядке с головой, и вы закроете его на пару месяцев в вашем прекрасном санатории, до суда. А то, и после. — Это стоит денег, офицер. В моем, как вы выразились, санатории, мы не держим бесплатных птиц — не зоопарк. Но об этом я могу поговорить с его отцом. Вы допрашивали мальчишку? — Нет. Родственники убийцы подсуетились, чтобы его отвезли сразу к вам. Отец и адвокат стоят на том, что у пацана припадок и убил он в состоянии аффекта. Нам бы не хотелось увязнуть в этом дерьме на полгода. — С чего вы взяли, что я захочу? — С того, что я вас знаю, доктор. Вы не только вытрясете из пацана любое признание, но и подадите это все в таком свете, что вас приравняют к Иисусу. Я не знаю, какое у вас лобби в правительстве, но вы непотопляемый сукин сын. Помогите мне разобраться с этим делом. И с меня должок. — Я вас услышал. Подумаю, что здесь можно сделать. У парня есть склонность к самоповреждениям? Суицидальные наклонности? В трубке — краткий и грубый смешок. — Боюсь, доктор, я уже немного знаю ваши методы. Так что — да, у парня есть склонность наносить себе увечья. Я позабочусь, чтобы эта запись появилась в его личном деле. До свиданья, доктор. Александр отключает связь, не прощаясь. Подпирает подбородок рукой и продолжает смотреть на фото парня с яркими фиолетовыми волосами. Уголки губ доктора слегка подрагивают — он сдерживает улыбку. *** Полночь — любимое время главврача. Так уж повелось, что большинство собеседований с особо непослушными или опасными пациентами Александр проводит именно в это время. Алекс смотрит запись с монитора камеры в палате Ярослава: после проведенного МРТ парень сначала метался по комнате, как загнанный зверь. Но потом, очевидно, взял себя в руки, присел на край кровати, сцепив руки в замок. И просидел так до поздней ночи. Ступор? Не похоже. Никаких патологий в мозгу пациента не обнаружено. На учете у психиатра парень не числится. Жалоб на здоровье не имеет. Не имел до вчерашнего дня. Александр ставит пароль на просмотр записи с камер в этой комнате. Ну что, пора поговорить с пациентом лечащему врачу? Алекс берет в руки телефон: — Алло, Виталий, приведи ко мне в кабинет нового пациента. Да, прямо сейчас. И позаботься, чтобы в этом крыле здания до утра не было ни одного санитара. Я сам отведу потом больного в палату. Александр кнопкой у стола включает настенные светильники, опускает жалюзи на окнах: теперь с улицы не падает тусклый свет фонарей. Проверяет на мониторе картинку с камеры, которая снимает его собственный кабинет: доктор должен ведь вести архив своих сессий, разве нет? Чтобы пересматривать их в свое удовольствие… Ну, то есть, для работы над ошибками и повышения своего профессионализма. Док вынимает из шкафа любимую кожаную сумку с разными… инструментами, ставит возле стола. Подворачивает рукава на белой рубашке, расстегивает верхние пуговицы. Рослый санитар заводит худощавого парня в белой футболке и темных спортивках, с ярко-фиолетовым художественным беспорядком на голове. Усаживает его в кресло перед столом доктора: на подлокотниках предусмотрены крепления для рук. Без дополнительного указания со стороны врача санитар привычно пристегивает руки парня к креслу. Александр слегка улыбается, постукивая кончиками пальцев рук по второй и рассматривая парня — его злобный взгляд и дерзко вздернутый подбородок. Санитар уходит, Александр рассматривает парня в полной тишине. Через несколько долгих тягучих минут доктор молча обходит стол и садится на край столешницы возле пациента. Теперь он возвышается над парнем на две головы и парню нужно задирать голову, чтобы посмотреть в глаза психиатру. Пацан кидает краткий агрессивный взгляд на врача и сразу отводит глаза, сжимает губы. Сильный экземпляр… любимое лакомство Алекса. И очень изящный, красивый, словно с полотна Рафаэля. Алекс берет рукой парня за подбородок и принудительно поднимает его лицо. Рассматривает еще минуту молча, потом выдыхает спокойно: — Ярик, ты такой красивый мальчик… А я твой психиатр. Меня зовут Александр. Скажи, пожалуйста, ты слышишь сейчас еще чьи-либо голоса, кроме моего? — С-слышу. Ты им не нравишься. Доктор кивает серьезно, но издевательски приподнимает брови. — А скажи мне, к чему вдруг ты так прихорошился: виски выбриты, волосы свежевыкрашены. Готовился к убийству, как к торжественному мероприятию? Или ты всегда такая конфетка? — психиатр легко прикасается большим пальцем к губам парня. Убирает палец. — От-тт-твали, чего ты лезешь? У доктора расширяются ноздри: — Ты не очень воспитанный малыш, мне так видится… Еще и заикаешься… Как это мило. Я начинаю понимать, что там было у тебя в школе, что ты взялся за травмат. Передавай своим голосам привет. Сегодня я постараюсь сделать так, что кричать будут они все… Да, по поводу твоей внешности. Яркие волосы. Серьга в ухе. Кто ты — популярный эпатажный мальчик или изгой? — Тебе какое дело? Н-н-не собираюсь я трепаться с тобой. — Звереныш, сколько бы ты не клацал зубками, главный здесь все равно я. Чем раньше ты это осознаешь, тем менее болезненно все для тебя пройдет. И да, можешь быть совершенно откровенным со мной. Не волнуйся, все, что сказано или сделано в этом кабинете, остается в этом кабинете навсегда, — добавляет ласково и интимно психиатр. — Как на исповеди? Ага, п-п-прям верю. Ты читал Овода, док? — Прости, звереныш, сегодня вечер, когда вопросы задаю я. И правила игры у нас простые. Если ты ведешь себя сегодня послушно, я просто делаю, что должен сделать, чтобы вылечить тебя от «голосов». Если ведешь себя не послушно, я ввожу тебе в отдельные мышцы препарат, вызывающий судороги… И продолжаю делать все, что задумал, но при этом твое тело может реагировать непредсказуемо. Что может быть от препарата: ты, вполне вероятно, обмочишься или обделаешься. У тебя может перекосить лицо. Мышцы рук и ног будет выкручивать. У тебя появится ощущение, что ты задыхаешься. С точки зрения физического состояния, ты все же будешь в порядке, но не сможешь физически навредить ни себе, ни мне. Так что же? Мне колоть тебе препарат или ты будешь хорошо себя вести во время наших процедур? — Т-ты мне угрожаешь, видимо? Мой отец сделает так, что ты перестанешь быть врачом и вообще никем не будешь. — Ай, сладкий, ты совсем не понимаешь, что происходит. Ты попал в ситуацию, из которой нет выхода, ни с помощью твоего папаши, ни с помощью адвокатов. Я здесь и судья, и сатана, и все их демоны. Ты выйдешь из моей больницы только исключительно в том случае, если я этого захочу… Ладно, пожалуй, я все же покажу тебе действие препарата на примере одной мышцы. Алекс вынимает шприц, наполненный прозрачной жидкостью. С размаху всаживает иглу парню в четырехглавую мышцу бедра. Ногу Ярослава пробивает такая боль, будто уколотая мышца высыхает и скукоживается, превращаясь в крошечный мертвый кусок дерева. Парень дрыгает ногой, пытаясь унять боль. — Тссс, если дергаться, будет только больнее. Препарат быстрее распространяется с кровотоком. — Бляя, т-ты совсеммм. — Так вот, поговорим… Ярик, ты вчера застрелил двоих людей. Что ты чувствуешь по этому поводу? И да, хорошая у тебя гримаса от боли. Мне нравится… Ну…я бы хотел понять, с какими мыслями ты стрелял в своего одноклассника. Что ты думал, когда нажимал на курок травмата? — Что т-т-ты… что себе позволяешь? Ох, я не буду говорить с тобой. Александр размахивается и дает парню оплеуху тыльной стороной ладони. Такую, что голову парня разворачивает на девяносто градусов. Доктор встряхивает рукой. — Возвращаюсь к вопросу о твоей внешности. Скажи-ка, Ярик… ты гей, я прав? Давай начистоту, мы взрослые, вот и поговорим, как взрослые. Ты убил парня, который отказался тебе дать? Ты хотел его? Что ты на самом деле хотел с ним сделать, маленький жестокий звереныш? — Ничего я не хотел. Голос сказал что он посланник дьявола и уничтожит нас… — Мммм… посланник дьявола, говоришь. Но я, понимаешь, никого не посылал. Доктор вынимает еще один шприц. И всаживает его во вторую ногу парня, не говоря ни слова. Приподнимает его голову, рассматривает искривленное лицо. — Ярик. У тебя были отношения с мужчинами? — Мммм…что тебе нужно, что ты пристал, какие мужчины? Ты что изврат, ах-х-х. — Мммм, да, еще и какой, — Александр передвигается к уху Ярослава и шепчет ему вопрос. — Ты бы хотел, чтобы я творил извращения с тобой? — Ты поехавший сам? Отвали, что тебе нужно? — Судя по ритму твоего ускоренного дыхания, тебе страшно. Или ты возбужден? Что именно происходит с тобой, мой мальчик? — Иди ты! Конечно мне страшно с неадекватом в закрытом кабинете дурки, кому бы не было? Только полному дебилу. Александр встает со стола. Наклоняется за сумкой, ставит ее на стол перед парнем. Двигается медленно, размеренно. — И хорошо… Очень хорошо… Запах страха — мой любимый парфюм. Сейчас я буду делать с тобой разные вещи. Это все — медицина, Ярик, все медицина. Это нужно. Но если вдруг ты захочешь сказать мне, что ты спланировал убийство, а голоса в голове просто придумал, то не стесняйся, можешь сказать мне об этом в любой момент. Если же голоса активизируются, ты можешь это тоже озвучить. Не могу гарантировать, что остановлю сеанс, но выслушаю тебя внимательно. — Ты реально п-поехавший, чёрт! Я…Как только увижу отца ты сядешь, ты это понимаешь? — Да, звереныш, конечно… Ты здесь полностью во власти поехавшего изврата. Сочувствую, мой мальчик. Ну, что ж. Я бы не хотел колоть тебе еще один шприц. Из-за непроизвольного мочеиспускания ты испачкаешь мне кресло. Поэтому давай без этого. Сейчас я сниму с тебя лишние шмотки. Приподними зад, чтобы я не применял к тебе инструменты паталогоанатомов, ладно? Александр стягивает с пацана штаны вместе с боксерами: — Тссс, не дергайся. Отлично. Да, вот так… Посмотри мне в глаза. Ты стесняешься меня? — Ты конченый, блядь, ты к-к-конченый! Почему ты ко мне прикопался? Александр улыбается в ответ. Потом достает двойные кольца, спаянные между собой. В одном кольце по кругу маленькие шипы, направленные внутрь. Алекс раскрывает кольцо на две половины. — Смотри, Ярик. Эти кольца я поставлю на твои гениталии. Не дергайся, я же твой доктор. Да, я знаю, холодное… Эта игрушка называется «запрет на возбуждение». Ну, это только название, ничего она не запрещает. Просто, если твой член поднимается в эрекции, шипы впиваются тебе в кожу. Только и всего. Просто расслабься, сегодня от тебя ничего не зависит. Как ощущается? — Ты… урод. Александр притворно печально вздыхает… — Чтобы вылечить тебя, Ярик, мы проведем вместе много хороших ночей… Я тебя всему научу… Твой отец будет очень доволен своим послушным здоровым сыном… которым ты станешь… через несколько лет. Ты сам удивишься, от чего начнешь получать удовольствие. Вот, например, посмотри на эту тонкую длинную иглу. Ты знаешь, для чего она? — Почему ты д-д-доебался до меня? Александр берет Ярослава за лицо и пальцами сжимает ему уголки рта. Целует насильно приоткрытый рот. Покусывает его губы. — Малыш, какой вкусный у тебя рот, когда ты говоришь мне гадости… С этим твоим очаровательным заиканием… Скажи, ты ожидал, что после того, как ты убьешь человека, кто-нибудь будет целовать тебя, а? — Александр вылизывает рот парня и выдает бархатный низкий смешок. — Может, ты не ожидал также, что твое лечение будет иметь сексуальный контекст? Это моя авторская методика, доверься мне. Ты когда-нибудь целовался? — Это не лечение.Ты просто изврат, который пользуется зависимым положением больных. Отъебись, найди другого. Или не дают добровольно, блядь, сука? — Мне нравится, как маты искривляют твои красивые губы. Хорошо, вернемся к вопросу иглы. Я сейчас возьму в руку твой член… Эта процедура называется саундинг. Придется немножко потерпеть вначале, но потом тебе понравится… Я буду вводить в твою уретру предметы разной толщины, начиная от самых узких…. Со временем, когда я тебя достаточно натренирую, я смогу ввести в тебя свой палец. Не сегодня, нет. Но сегодня мы тоже немного растянем тебя для общего удовольствия. Да, я сейчас введу в тебя тонкий стержень, расслабляйся… Понимаешь, малыш, ты полностью в моей власти… Да, я знаю, что тебе больно. Жжет. Щиплет…. Можешь стонать. Мне нравится, когда ты стонешь. Можешь продолжать сыпать проклятиями, меня это очень заводит. — Ты уб-блюдок, удавись. Александр не убирает руку и тогда, когда игла входит полностью. Обводит круговыми движениями головку члена парня. Не спешит. Когда игла выходит наружу, он заталкивает ее обратно. — О, смотри, неужели у тебя член привстал? Тебе нравятся мои руки? Ты чувствуешь и шипы, или только стержень внутри тебя? Как тебе ощущения? — Ты меня чем-то накачал же? Ублюдок чёртов. — Всего лишь усилил кровяное давление. Тебе не хочется признавать, что ты заведен? Александр снова целует Ярика. Впускает ему в рот густую слюну, трахает его языком, вдавливая голову пациента в спинку кресла. Потом отстраняется: — Побудь пока с тонким катетером, привыкни. Сейчас я собираюсь тебе развязать руки. Ты можешь попробовать наброситься на меня… Или убежать. Ты можешь попробовать. Но тогда наши игры будут еще чуть-чуть жестче. Я отстегиваю тебе руки только для того, чтобы ты мог взяться прямо сейчас за свой член. Да, тебе нужно придерживать катетер, чтобы он не выпадал. Это раз. И ты сможешь ласкать себя, пока я делаю с тобой то, что считаю нужным. Это два. Александр отстегивает правую руку Ярика от кресла. — Берись за член. И если катетер выходит наружу, ты должен затолкать его обратно. Услышал? — Что нужно, блядь... Чтобы ты отстал?! — А ты еще не понял? Мне нужно, чтобы ты сегодня плакал. Да, сейчас освобожу и вторую твою руку, подожди, — Александр вынимает из сумки катушку с леской, кладет на стол. Расстегивает кожаные застежки на левой руке. — Вот так, вторая рука тоже свободна. Давай-ка мы снимем с тебя футболку. У тебя очень красивое нежное тело, я хочу его рассмотреть. Поднимешь руки сам или мне применить силу? — Если отец тебе заплатит, ты отстанешь? Это тебе нужно? — Деньги, звереныш, нужны для того, чтобы покупать удовольствия. У меня же удовольствий — целый котел. Сколько хочу, как хочу…. Да, последствия ускоренного кровотока — это небольшое ощущение головокружения и слабости. Не кори себя. Ты ничего не можешь сейчас изменить. Стягивает футболку парня через голову. И разматывает леску с катушки, окручивая плечи и грудь парня, приматывает руки к туловищу. Тщательно обходит соски, оставляя их на виду. Леска впивается в кожу, но пока не слишком. Александр фиксирует руки парня так, что тот едва может дотянуться пальцами до члена. — Да, малыш, когда ты двигаешься, леска впивается глубже. Поэтому постарайся не двигаться. Шевелить можешь только пальчиками на своем члене, да, вот так. Как себя чувствуешь? — А пусть впивается. Как ты объяснишь это? Вас же не могут не проверять! Что я рыбачил в ванной? А откуда леску взял? — К счастью, мне НИКОГДА никому ничего не приходится объяснять, малыш. Люди в психозе творят с собой страшные вещи. Приходится связывать их… буквально первым, что под руку попалось. Александр набрасывает одно кольцо лески на лицо парня, проводит тонкую нить между его губами. Леска болезненно впивается в уголки губ Ярослава. — Ах, вот так ты пока не сможешь разговаривать внятно. Ну ничего, кричать ты можешь все равно. Это ненадолго. Давай заменим тонкий катетер на штучку побольше. Не бойся, малыш. А хотя нет, бойся. Я добьюсь того, что меня ты будешь бояться гораздо, гораздо больше, чем голосов в твоей голове. Начинаем. Александр вынимает из члена парня тонкий катетер, выливает на кончик пениса смазку, и медленно, очень медленно, начинает засовывать туда же буж в два раза больше диаметром. Ярик дергается от боли и стонет. От этого движения леска впивается в его кожу. В уголках рта она будто превращается в лезвие. Когда трубочка входит на полную длину, Александр поднимает рукой голову парня. — Смотри на меня. Мне нравится, как у тебя расширяются зрачки. Где тебе сейчас больнее всего? Ах, ну ведь ты не можешь ответить… Ну, ты можешь попробовать что-то промычать. Но смотри не разрежь язык о леску. Да, пора снять с тебя «запрет на возбуждение». Все равно, он не помогает. У тебя такой красивый и мощный стояк. Окей, буж из твоего члена тоже пока уберем, чтобы не расфокусировать твое внимание. Александр убирает со стола инструменты и сумку, освобождает столешницу. Оборачивается к парню, рассматривает его лицо. — Ох, леска надрезала тебе уголки рта. Ай-яй-яй. Зато, теперь ты будешь шире улыбаться, да, маленький «техасский стрелок», убивающий своих ровесников?.. Больно, я знаю. Александр разрезает ножницами леску между губами Ярика, освобождая его рот. По подбородку парня стекает капля крови. — Что-нибудь хочешь мне сказать? — Ты к-к-конченый и ты не отстанешь? Это ты так развлекаешься?! Или что… что хочешь?! — Именно, хочу развлекаться с тобой всю ночь, звереныш… И много ночей после. Поэтому, перейдем к следующей игре. Алекс поднимает связанного леской парня легко, будто тот ничего не весит, и укладывает грудью и животом на стол, выставляя напоказ его обнаженные ягодицы. — Вот так хорошо, малыш. Вот так смотришься идеально. Очень красивая попка, я должен сказать. Сейчас я накажу тебя ремнем. Просто для нашего с тобой удовольствия и расширения твоих, маленький засранец, горизонтов. Ты же не думал, что удовольствие можно получать только от ласки, а? Можешь ответить. — Для чего ты это делаешь? Только потому, что ищешь развлечений? Ты так и будешь дальше тоже докапываться? Тебе не надоест? — Какой дерзкий, непослушный. Ты прав, мне никогда не надоест играть с тобой… Маленькая шлюха, Ярик, ты заводишь меня, своего доктора, невероятно. Можешь говорить, что думаешь, озвучивать, что ощущаешь, пока я буду тебя бить. Не вздумай подниматься или менять положение тела: леска может разрезать тебе кожу. И да, раздвинь немного ноги. Мне нравится, когда ты выглядишь развратно. Алекс достает из брюк ремень. — Хорошо… Считай в уме мои удары. Их будет... мммм, тринадцать. Чертова дюжина — мое любимое число. Алекс размахивается ремнем и кладет его на ягодицу парня сильным, безжалостным ударом, оставляя красный след. Парень дергается, сжимаясь всем телом. — Молодец! Твоя задница сжимается просто охуенно. Ты очень красив. — Теперь п-понятно, п-почему тебе не дают по своей воле… — Ярослав заикается сильнее обычного, но говорит все так же дерзко и нахально. Александр ухмыляется, как упырь. И молча продолжает порку, нанося прицельные удары по самым мягким частям худощавой задницы. На пятом ударе он опускается немного ниже, оставляет багровую полосу на бедре. Ремень взахлест опаляет внутреннюю сторону бедер. Еще пять ударов. Шесть. Восемь. — Вот так… Отлично, какой сладкий маленький мальчик! Очень нежная задница. Тебе нравится наказание, шлюха? — Шёл бы ты, изврат с недотрахом. Маньячина еб-баная, — рычит Ярик. Когда ремень ложится на уже избитую кожу, это ощущается, как огонь. Ярославу кажется, что больше уже он не выдержит. Но сколько бы он ни стонал, размеренный, медленный ритм ударов по его ягодицам не меняется. Девять. Десять. — Ты так дергаешься и сжимаешься, что у меня даже выделяется слюна. Такой аппетитный, когда страдаешь. Давай, скажи еще какую-то гадость. Я в восторге от твоего грязного языка. — Ты только так заводишься? Ясно, от тебя все бегут и приходится идти к пускающим слюни психам, — дыхание парня становится спокойнее, очевидно, на злости его испуг уменьшился. — Я понял. Тринадцать — не твое любимое число, да? Твое любимое — двадцать шесть. Без проблем, давай играть дольше, раз тебе так нравится. Алекс продолжает бить ремнем, не снижая силу ударов. Захватывает теперь и бедра. Когда ремень захлестывает выпирающие кости парня, Ярослав дергается, извивается на столе. Его тело покрывает пот. Теперь удары доктор наносит с особым безжалостным садизмом. Кожа парня вздулась, задница полыхает багровым цветом. Александр продолжает бить, пока отдельные участки кожи не синеют. Покрываются звездочками разорванных под кожей капилляров. Останавливается, когда теряет счет своим ударам. — Вот молодец. Ты был таким послушным мальчиком. За это я дам тебе десерт. Алекс обходит стол. Берет Ярослава за волосы, поднимает его голову. Любуется его покрасневшими заплаканными глазами и щелями разрезов вокруг рта. И расстегивает ширинку. — Ну что, пришла пора воспитывать твой порочный рот? Ярик-сучка, сейчас ты оближешь мой член. Спрячь свои зубки, приготовь язык. Если ты причинишь мне боль своим хищным злобным ротиком, я подожгу тебе яйца, обещаю… И да, прямо сейчас ты можешь не волноваться, если чего-либо не умеешь. Я буду сам двигаться, вставлять поглубже на каждом твоем выдохе. Что-нибудь хочешь сказать прежде, чем отсосешь мне? — Насрать, рискни, тварь. Может, сдохнешь, блядь, — шипит Ярослав. Алекс зажимает парню нос, пока тот не раскрывает губы. И трахает его рот медленно, постепенно ускоряя ритм, удерживает его за волосы одной рукой. За подбородок и горло — второй. Психиатр контролирует движения парня и все же сладко стонет, когда натыкается на зубы. Выдыхает проклятия, ощущая мокрую горячую глубину и то, как спазмируется горло парня. Обхватывает шею мальчишки, глубоко засовывая себя ему в гортань. Парень скукоживается от позывов к рвоте. На этих моментах Алекс делает паузу. И через время, когда слюны и соплей становится слишком много, Алекс вынимает член. — Да, вот так отлично, сучка, хорошо сосешь. Немножко неуклюже, но очень обаятельно, — доктор похлопывает парня по щекам. — И смотреть на твои розовые щеки — одно удовольствие в этот момент. Ну что, посмотрим теперь, как твоя избитая жопка примет меня? Посмотрим? — Ты пожалеешь. Тварь, — выплевывает парнишка. Алекс не застегивает брюки. Обходит стол, вынимает из сумки презерватив и лубрикант. Раскатывает латекс на члене, поливает смазкой. — Смотри, малыш, какому я тебя фокусу сейчас научу. А, да, пора разрезать на тебе леску. Сейчас руки тебе пригодятся для того, чтобы держаться. Вот так, хорошо. Ой, посмотри, какие следы остались. Какой-то непосвященный может подумать, что тебя здесь пытали… Ну, мы никому не покажем тебя, такого красивого. Только я буду любоваться, только я. Теперь обходи стол. Мы поиграем с тобой в «сундучок», шлюшка. — Алекс выкручивает парню руку, толкает к другой стороне стола. — Ты знаешь, что такое «сундучок»? — Сдохни. Александр хватает парня за волосы и за горло, поднимает и перетаскивает на другую сторону стола. Пинком отодвигает свое кресло. Одной рукой все еще держит Ярика за волосы. Открывает верхний выдвижной ящик стола. — Сундучок — это пространство для твоих яиц, Ярик. Я не люблю просто скучно трахать людей, мне нравится трахать их креативно, вызывать у них особые острые эмоции. Это суть моей терапии. Ты привыкнешь со временем, не волнуйся. Наклоняйся. Член на стол. Опускай яйца. Закрываем шухляду. Да, прижимаем кожу. Ты можешь держаться за край стола руками, чтобы мои толчки не оторвали тебе яйца. Поехали. Или хочешь что-то сказать? — Сдохни, — повторяет парень, глотая слезы. — Хорошо. Я постараюсь не порвать твою задницу. Но тебе все равно будет больно, потому что я думаю, это твой первый раз. Слишком уж ты колючий, невоспитанный, необъезженный. Но ты привыкнешь. Кроме того, тебя будет немного отвлекать боль от зажатой в «сундучке» мошонки. Так что все, что тебе нужно, это крепко держаться за края стола, и попытаться расслабить твою девственную задницу, чтобы я вошел на всю длину. Давай, покажи мне свой узкий вход. Александр растягивает руками ягодицы в стороны, рассматривает сжатую дырочку. Поливает щель лубрикантом и берется за свой член. Трется им между алыми, избитыми ягодицами парня, потом направляет рукой головку ко входу. Нажимает, пробиваясь через сокращение мышц. — Вот так, сучка, ты справишься. Головка внутри. Впереди самое интересное. Хватит сжиматься! Ты меня решил выдавить из себя? Не выйдет, малыш, я все равно проникну в самую, блядь, глубину. Пацан упрямо молчит. Но в момент вхождения из его горла вырывается булькающий стон. — Отлично. Мне нравится твой голос, когда ты стонешь. Не дергайся, побереги яйца. Вхожу дальше. Наполовину в тебе. Ну, как ощущения? Сейчас мы поищем твои чувствительные точки. И найдем, точно найдем. Больно, да? Пацан сжимает челюсть, напрягает шею так сильно, что, кажется, сейчас кадык прорвет его кожу. И молчит. — Отлично. Вот ты почти уже полностью и принял меня. Почти. Еще один маленький толчок… Даа…. Насладимся моментом, да, Ярик? А теперь назад… И повторим. Не сжимай жопу, я только начал. Александр трахает парня, раздвигая и придерживая руками его ягодицы. Медленно и уверенно проталкивает ему до самого основания члена. — Хорошооооо. Тебе хорошо, малыш? А в принципе, похуй, — Александр кладет обе руки на поясницу парня и ебет его рваными толчками, ускоряя темп. Ярик молча грызет губу, давится стонами. — Да, вот так, отлично справляешься, просто замечательно. Продолжай стонать, сука, — Александр не снижает темп, но продолжает говорить. — Быть у тебя внутри — сплошной кайф. На будущее. Если ты будешь послушной сучкой, я буду приучать тебя к своим играм медленно и осторожно. А если будешь наглой зловредной шлюхой, мальчик, то будешь получать сразу острые впечатления. Рекомендую не злить меня особенно сильно. Как крайнее наказание я пропишу тебе… ампутацию. Сначала твоей левой руки. Потом левой ноги. Потом правой ноги. Ну, правую руку я оставлю тебе, не монстр же я. Привыкай, ты никогда не выйдешь из этой больницы… Слишком уж ты мне понравился. Ты же все равно чертовски болен… Слышать голоса — это не шутки. Ты очень, очень болен. Возможно даже, все, что происходит сейчас… Это только плод твоего воображения, малыш. — Найду способ сдохнуть тогда, пошёл ты. — Ну что ты, звереныш, умереть я тебе не дам. Скорее будешь лежать целый день пристегнутым к кровати, ссать под себя. Чтобы ночью получать от меня… во все твои дыры… Ох, вот так, Ярик, да… Еще чуть-чуть, и я кончу. Стони, матерись, меня заводит твой голос, — Александр размахивается и дает парню сильный шлепок рукой по багровой ягодице. Потом еще один. И еще. Перед самым финишем Алекс закидывает голову, искривляется в страшной демонической гримасе ликования. Он вынимает член, стягивает презерватив и, помогая себе рукой, кончает на ягодицы парня. Любуется растянутым пульсирующим анусом перед ним. Открывает выдвижной ящик, сжимавший парня. — Вынимай мошонку, сучонок. И ложись повыше. Я хочу сделать еще кое-что. Александр приподнимает парня и подтягивает к середине стола. Раздвигает ему ноги, оставляя на виду измученные гениталии, прижатые к столу. — Вот так, да. Хорошо смотришься. Еще одна процедурка, и сможешь пойти поспать, — Александр вынимает из ящика стола свечу, поджигает фитиль. Вдавливает в стол поясницу распластанного, измученного парня. Переворачивает свечу над его раздвинутыми ногами и поливает горячим воском покрасневшую кожу яичек. А потом тушит свечу, вдавливая ее в воспаленный анус. — Молодееец, вот так дергайся, да, радуй своего доктора. — Аааай, блядь! Ты ёбнутый, тебя мамаша так или кто? Или тебя лупили и дрочить не давали? Почему ты такой? - Ярик плачет, размазывая сопли по столу. — Малыш, мне так нравится слышать в твоем голосе слезы… У тебя все еще есть силы дергаться и проклинать. Это самое главное. Не забудь это ощущение. Александр берет парня за волосы и резко опускает его лицо на стол, ударяет несколько раз головой. Засовывает пальцы парню в рот и растягивает его губы, раздрачивая раны в уголках. Размызывает по его лицу кровь. Потом спокойно отходит от стола и вытирает пах и руки влажными салфетками. Любуется обессиленной жертвой на столе и улыбается: — На этом закончим на сегодня. Сеанс психотерапии, считаю, прошел успешно.