Жуткий, отвратительно жестокий хохот эхом расходится по пустынной улице, рикошетом отскакивает от стен домов, рекламных стендов, ларьков, материализуется и пулей крупного калибра сбивает все, что окажется у него на пути. Лучше отойти подальше, несмотря на все любопытство... иначе оно ловко преобразится в любопытку.
Источник этого малоприятного подобия на смех сидит на своем импровизированном троне, составленном из пустых, грубо сколоченных ящиков, вальяжно закинув ногу на ногу, и пытается привести дыхание в порядок. По щекам текут слезы, оставляя чистые полосы на измазанном пеплом лице, а на тонких губах играет ухмылка, больше походящая на звериный оскал. Очаровательная картина! Как бы назвать эту эмоцию? Ну уж точно не радость. Ни в коем случае не печаль. Близко к злорадству, очень близко... но не «горячо».
—Немыслимо! Снова умер. 473 раз в этой локации. Причем так глупо, так бестолково. Позор, а не рыцарь. Арлекин в доспехах, не иначе. Еще один такой маневр, и придет моя очередь умирать. От кринжа.
О, ну теперь то все стало ясно. Такой приступ хохота могла вызвать только нелепая смерть и ничто кроме нее. Притворяется, что испытывает недовольство, хотя на самом деле чуть ли не пищит от ликования. Этот девиантный, хищный блеск в глазах выдает истинные эмоции.
А кто, кто умер то? Речь идет о
нем?Ничего не видно. Подойти бы поближе...
Жестокий Наблюдатель Нелепой Смерти внезапно дергается, будто от судороги, и прищуривает глаза. Пальцы рук крепко врезаются в поручни «трона», а нога начинает отбивать ритм. Прямо как кроличья лапа. Спустя пару секунд тело расслабляется, прямо-таки обмякает, откинувшись на спинку «кресла», а на лице теперь читается чистое разочарование вперемешку со скукой. Жестокий Наблюдатель Нелепой Смерти удрученно фыркает и нервно смахивает прядь волос с лица.
—Надо же... прошел. Неугомонный идиот. А я только начала получать удовольствие от его потуг... Пфф. Ну вот, сейчас снова скучать, наблюдая, как ты нелепо суетишься в хабе. А потом в миллионный раз нагибаешь Нод. Позорище...
Что и требовалось доказать. Жестокий Наблюдатель Нелепой Смерти наклоняется вперед, ставит локти на колени и устало потирает лицо, круговыми движениями вновь размазывая сажу по чистым постслезным полосам. С силой давит на закрытые глаза, будто пытаясь втолкнуть свои глазные яблоки поглубже в череп. Томно вздыхает и резко выпрямляется, вновь распахивая глаза. Такие же серые, как и бескрайний пейзаж вокруг. Белки покраснели от полопавшихся сосудов, но взгляд твердый и решительный, в нем нет ни капли усталости или скуки. Однако есть жестокость. И беспощадность. И что-то еще... что-то, чего я не могу уловить.
—Нет, это все чертовски нудно, невозможно терпеть. Сколько можно топтаться на одном месте? Но у меня есть идея… надо немного подперчить эту пресность. Добавить щепотку пикантности.
С этими словами послышался резкий скрипучий звук: трон разлетелся на щепки, а с земли в воздух поднялись густые клубы пепла вперемешку с пылью. Вот теперь скука и разочарование окончательно уступили место ярости. Опасно… Нужно затаить дыхание и вжаться сильнее в стенку, чтобы меня не заметили…
Жестокий Наблюдатель Нелепой Смерти опустился на колени и начал ожесточенно писать в своем дневнике. Он повсюду таскает с собой этот потрепанный блокнот в кожаной обложке, постоянно что-то записывая, делая зарисовки, зачеркивая или вырывая страницы. Я не знаю, что именно он туда вносит: издалека не видно, ближе подойти не решаюсь. А когда, идя по его следам, подбираю на своем пути эти бумажные снежки из вырванных страниц, все равно не могу ничего разобрать - одни кляксы да каракули. Один-единственный раз мне удалось распознать фразу, но какой в этом толк? Смысл все равно от меня ускользает.
anotheR tacK iN thE heaD
Снова послышался смех, однако уже в другой своей ипостаси - еле уловимое, ехидное, паскудное хихиканье. Так насмехается сама Смерть над сопротивляющимся ей бедолагой. Да и то в Смерти будет больше человечности, чем в Жестоком Наблюдателе Нелепой Смерти. Жизнь Невозможно Начинать Смеясь; Жаль Надежда Навеки Стерта.
—Как тебе такое, Рыцарь, душка? Давай, покажи, на что способно твое рассыпающееся, резистентное к истине сознание. Ты лишил меня покоя, так развлекай же теперь, покуда не истлеешь, как мой чертог!
О боги, снова дождь из пепла. Как же надоело. Одно и то же каждый гребанный день. Пепел заполонил все вокруг, и если бы не кровь Жестокого Наблюдателя Нелепой Смерти, которую он пускает себе снова и снова, используя в роли чернил для дневника, меня покинули бы воспоминания о существовании других цветов, кроме серого. А вот его, кажется, вообще не волнует пепел и всеобъемлющая серость. Его вообще ничего не волнует, кроме этого Рыцаря, будь он неладен. Он так его ненавидит, что из раза в раз с упоением Жестоко Наблюдает Нелепую Смерть этого чела. А тот дурачок, наивная душа, ничего не подозревая, вновь и вновь нелепо умирает, и нет конца этому процессу, как и нет конца моему пребыванию здесь.
Жестокий Наблюдатель Нелепой Смерти тоже тот еще дурачок. Хотя нет, мягко сказано. Грубее сказать не могу - маты оскверняют душу, а моя и без того уже приговорена. Каждый день ему предоставляется возможность покинуть Серые Чертоги, но он даже ни разу не заметил ее. Эх, вот хватало бы у меня смелости взять и указать ему на эту возможность... Но тогда возникает другой вопрос: а воспользуется ли он ей? Нужна ли ему эта возможность? Может он все давным-давно заметил, но презирает саму мысль о существовании возможности. Но ведь... а как же Я? У меня тоже есть чувства, тоже есть желания, мечты, стремления. И я очень жажду поскорее выбраться из этого проклятущего места. Но я тоже тот еще дурачок - не могу уйти от Жестокого Наблюдателя Нелепой Смерти. Так же, как и он не может отвести взгляд от своего Рыцаря. Мне не хватает... чего-то не хватает для того, чтобы отрефлексировать собственную зависимость - слишком много думаю о другом. Но есть ли конец этому циклу?
О, что-то новенькое на фоне привычной панорамы. Какой-то чахлый ужик ухватился за собственный хвост и кружится на одном месте. Тот еще дурачок. Под аккомпанемент из злобного смеха Жестокого Наблюдателя Нелепой Смерти, придумавшего очередную изощрённую экзекуцию бедолаге в доспехах, подхожу к змеюке и, пыхча и кряхтя, с усилием вытаскиваю хвост из его рта. Он смотрит на меня пустыми глазницами.
Смех на фоне затихает. Затылком чувствую на спине взгляд, прожигающий дырку на моем семнадцатом позвонке.
Но мне надо храбриться - иного выхода нет. Нужно радоваться, что он вообще появился. Откусываю голову дурачку-ужику и поворачиваюсь лицом к Жестокому Наблюдателю Нелепой Смерти, который с минуты на минуту полноценно оправдает данное ему мной неуважительное прозвище.
—Еще один гвоздь в голове?
***
Он резко соскакивает с постели, обливаясь холодным потом и с трудом делая рваные вдохи. Каждый вдох сопровождается хрипом, а каждый выдох- болезненным стоном. Поднимает ошалелый взгляд на стену перед собой - за окном такая жуткая серость. Снова этот мелкий моросящий дождь принес с собой плотную пелену тумана.
—Снова один и тот же кошмар?— мягко обращается к нему пухлогубая девушка в красном капюшоне. Ее лисьи глазки цвета июльского неба полны неподдельного сочувствия. Он перевел взгляд на нее, и напряжение в плечах сразу отпустило. Она здесь. Рядом. Она всегда была рядом в трудную минуту.
—Одно и то же каждый гребанный день, и нет конца этому процессу. Наверно, мне стоило бы смириться и научиться не придавать значения...
—Не обесценивай свои страдания. То, что ты не можешь вспомнить истоки, не значит, что это незначительно. Однажды мы обязательно с этим разберемся.
Он медленно поднялся с кровати, опираясь на изголовье, и встряхнул голову, пытаясь развеять осадок после сна. Бесполезно; настолько же бесполезно, как пытаться сдуть туман за окном. Сглотнул горькую слюну, дрогнул кадык. Снова посмотрел на нее и пошел в ее направлении, намереваясь заключить в объятия. Может, теплота ее мягкого, пышного тела поможет заземлиться и развеять это паскудное послевкусие.
Она протянула свои руки ему навстречу и, встав на цыпочки, нежно обхватила за шею. От нее, как и всегда, пахнет сахарной пудрой, ванилью, корицей...Кунжутом и имбирем...Пряными специями... свежей выпечкой...о нет, хлеб подгорел... горьковатый запах гари... терпкий запах тлеющих углей... тлеющих. Тлен. Прах. Пепел. Пеплом до краев заполнились лёгкие. Он скрючился в приступе удушающего кашля, но она не ослабила хватку. Она всегда будет рядом, чтобы поддержать. А раз он падает, надо поддерживать особенно сильно. Следует впиться ногтями в кожу до крови.
Он вскрикнул и попятился в попытке освободиться. Бесполезно - вцепилась намертво. Стиснув зубы, чтобы сдержать очередной вскрик, он медленно обхватил руками ее лицо и еще медленнее потянул его, поднимая к себе. Он знал, что увидит, но жутко не хотел этого. Но надо храбриться - иного выхода нет. Нужно радоваться, что он вообще появился.
Капюшон медленно сполз с головы, обнажив пушистую гриву пшеничных волос и пустые глазницы. В этих бездонных черных дырах он разглядел несколько вколоченных в пустоту гвоздей.
***
Ай, как больно. Слишком ярко. Белый цвет... Как же я ненавижу белый. Он режет мне глаза... Это больно. Больнее, чем глотать гвозди. Как больно, помогите. Помогите! Никто не слышит. Даже если я зажмурюсь, белизна никуда не уйдет. Слезы...щиплют...глаза...остановитесь...им и так больно...жжет все лицо...Рыцарь...спаси... меня...
—Заткнись, Алиса, сколько можно повторять. Ты не в сказке, здесь нет никаких рыцарей и добрых фей. Никто не придет тебе на помощь.
