Голос

Ты должен быть сильным. Ты должен сохранить власть своего клана. Ты должен утереть нос всем. Люди делятся на тех кто используют и на тех кого используют и ты должен быть последним. Убей их всех, обмани их, заработай на них. Ты позор клана. Ты позор касты. Ты позор деревни. Ты слишком слаб. Все тебя используют. Если ты слабый, ты никому не нужен. Любой отброс из третьей касты лучше тебя. Ненавижу. Ненавижу вспоминать лица родных, ненавижу вспоминать серо-карие глаза и бессонные ночи бессмысленных разговоров. Я выиграл в лотерее жизни. Я потомок семьи Ямагучи. За много лет до моего рождения мои предки сражались бок о бок с предками правящей верхушки Киригаруке против предков третьей касты. Со времен создания деревни, в Кири была кастовая система. Никто не собирался маскировать эксплуатацию людей по их родословной за красивыми словами о равенстве. В Киригакуре всегда были суровые нравы. Все дети с детства «готовились» к тяжести жизни шиноби и лицемерии системы. Киригакуре воспитывала винтики для нее. Первая каста — управленцы и эксплуататоры. Они могли себе позволять все, главное быть в друзьях у Дайме и вылизывать тому задницу. Вторая каста — средний класс, работают на обычной работе, выполняют обычные миссии. А есть и третья каста — отбросы общества, которых отправляют на убийственные миссии и на самые тяжелые и опасные работы, ведь никому они не нужны. Мои родители всегда пугали меня в детстве, что если я буду плохим мальчиком, то меня вышвырнут на улицу к черни, которая разорвет меня на части. Я хотел быть хорошим мальчиком, но перестарался и стал тряпкой. Вследствие уже из-за этого мне угрожали тем, что вышвырнут на улицу. Я не знал войны, я не имел авторитета среди детей, я скорее был мальчиком на побегушках. У моей мамы был свой садик, в котором я любил проводить время. Я любил помогать ей ухаживать за цветами. Наверно это единственное, что хорошо у меня получалось. Несмотря на свое на первый взгляд незавидное положение в социальной иерархия, меня все устраивало. Я научился льстить сильным и оставаться безнаказанным. Вскоре я смог раствориться в общей массе и лишь наблюдать. Если я буду держаться сильного и прислуживать ему, то смогу жить припеваючи. Но вскоре моя идиллия кончилась. Родителей не устраивала моя пассивность. Их не уставало, что в академии я хорошо сдавал экзамены по теории, но когда дело доходило до практики, я лишь мог радоваться, что из-за статуса родителей меня не убьют. Когда началась третья мировая война шиноби родители нашли лекарство от амебности. На войну охотно отправляли детей, исключением были выходцы из первой касты. Я боялся войны, но не переживал ведь моя семья пригрета у кормушки. Но близкие отношения с молодым мизукаге Ягурой дали возможность прочувствовать жизнь обычного винтика. Так я познакомился с наглым и агрессивным Забузой. Беспризорник Момо, чьим счастливым билетом в будущее стало жестокое убийство выпускников того года, был на год старше меня. Лишь недавно получивший в руки власть мизукаге Ягура был более жестоким чем третий, но именно он остановил традицию кровавого экзамена. Каратачи поразился жестокостью Момо, он увидел в нем потенциал и дал ему новое имя «Забуза Момочи». Кровожадность Ягуры не позволила бы ему осудить юного убийцу, вместо этого он сделал из него шиноби. Он многое поставил на Забузу, ведь в один момент деревня лишилась множества потенциально хороших шиноби, а решать проблему кадрового голода нужно. Мизукаге дал жизнь Демону Киригакуре. Я не хотел на войну, но пришлось. Чтобы облегчить жизнь я хотел провернуть с Забузой тот же трюк, что и со всеми остальными сильными. Мне было страшно, вдруг он бы убил меня. Что ожидать от безумного мальчишки, который не боялся грубить мизукаге. Но все мои попытки льстить Забузе были тщетны. С первого слова он распознал ложь. С тех пор ко мне относились как грязи. «Рюноске, хватит страдать херней, чепух» — эту фразу я слышал чаще всего. Я возненавидел Забузу. Нет. Я ненавидел не Забузу, а свою трусость и слабость, которую он изобличал. С войны я помню подружку Забузы — Мей, ее товарищей Кисаме и Мангецу, с которыми периодически мы пересекались на миссиях. Помню разговоры у костра. Хорошо помню тот день, когда джоунин поставленный нам главным в команду погиб, Забуза писал письмо мизукаге об этом. Хоть он и плевал на всех, но у него чемодан без ручки в виде меня — тащить тяжело, а выбросить нельзя. То, что я из семьи Ямагучи держало Забузы от еще одного убийства, ведь мои родители все же надеяться, что я вырасту в хорошего наследника. Была уже ночь, мы нашли какую-то пещеру, в которой единственным источником света являлся небольшой костер. Когда мы остались лишь вдвоем я почувствовал какую-то свободу и теплоту. Забуза писал письмо мизукаге, что-то ворча себе под нос. Я лишь умиротворенно смотрел на него. И тут до меня дошло, что Забуза малограмотный, он знал лишь азбуку и не мог ни написать, ни прочитать иероглифы. Я нашел способ с ним поладить: я буду учить его кандзи. После ночи писательства я посмотрел на Забузу по-другому. Вечно хмурый взгляд, тонкие редкие брови, несмотря на это казавшиеся очень тяжелыми, маленькие глаза, заиграли новыми красками. Он показался мне очень приятным и симпатичным мальчишкой. Он по достоинству оценил мой труд, с горем пополам мы написали это письмо, ну а я перешел из разряда лохов в нормальных людей. Привилегии первой касты помогли мне поладить с бунтарем из третьей касты. Впоследствии я все чаще и чаще общался с Забузой, он дружелюбно приглашал меня куда-либо со своими друзьями, будь то прогулка, поход в магазин, на рыбалку. Я одалживал ему книжки по тактике и стратегии, которые он с интересом изучал, а впоследствии они переходили в его собственность. Мы играли в шоги и очень много обсуждали и осуждали все. Но интересовала его в первую очередь не моя личность, а мое происхождение. Он никогда не давал мне шанса почувствовать себя его настоящим другом, он сразу расставил все точки над и, для него я был лишь интеллигентным мальчиком, который приближает его к власти. Каждый раз, когда приятельство плавно перетекало в близкую дружбу, он разбивал мне розовые очки, наполняя меня ненавистью. Забуза не мог мне довериться на все сто, я был его классовым врагом, он ненавидел мою манипулятивность, то, что с рождения у меня есть все: дом, семья, еда, образование, возможности, я же его за дерзость, за жизнь по чуждым мне понятиям, жестокость, за то, что его любил мизугаке и хвастался им, за то как меня стравнивали с этой дворнягой. Со стороны могло показаться, что мы недолюбливаем друг друга и эта правда, между нами всегда было напряжение, но и по другому мы не могли. Он любил то, какой я всегда опрятный, чистый, он любил меня за аккуратный почерк, «умные слова», интеллигентность. Он любил во время разговора наедине прикасаться к моей бледной руке, чтобы приблизится к чему-то запретному ему с рождения. Мне же нравились его прогрессивные идеи, его грубые, но честные слова, его понятия справедливости, шутки. Я общался с ним, потому что это был мой протест против высшего общества, против семьи, я дружил с тем кого они призирали и ненавидели, но с кем меня сравнивали не в мою пользу. Мы дополняли друг друга, мы могли быть самими собой друг с другом. Иногда я скучаю по вечерам, когда я зачарованно слушал о революции, о там как шиноби будут править миром, о том как не будет каст, как Киригакуре обойдет в развитии Конохагакуре. Я всегда поддакивал и лишь в моменты ссор уходил в позицию зажравшейся элиты. Я знал, что революция не пощадит мой клан, но мои скрытые амбиции били ключом от мысли, что жизнь можно начать с чистого листа. Я был приятелем Забузы, как бы он не говорил, что лишь использует меня, но я ему был дорог. Я верил в то, что помог бы в революции и занял бы солидную должность. И только жажда власти меня подталкивала соглашаться на все, что он предложит. Забуза был силой, инструментом, который обеспечил бы мне авторитет. Мне было плевать на всех шиноби, кроме него. Но ничего никогда не заканчивается хорошо. Забуза не тому не доверял. Все в один день рухнуло, все пропало. Взяв в охапку Хаку Забуза бежал. Он собрал все самое необходимое, а все книги, набор шоги, свои записи были сожжены до тла, чтобы никто ни о чем не узнал. Мизукаге был в ярости. Гнев на любимого шиноби всегда сильнее, чем на того, который безразличен. Вскоре пришли и за мной. Я побежал за тобой от этого дерьма, от этой деревни. Шло время, мы оба изменились. Он больше не авторитет для меня, он вообще меня больше не интересовал. Он пал как человек на самое дно, единственной радостью в жизни были тренировки Хаку. На все остальное Забузе было наплевать, он похудел, его глаза стали более блеклыми и лишь мешки от недосыпа могли заставить посмотреть в них. Его суровый взгляд стал еще тяжелее, он будто постарел лет на десять. Он вызывал у меня лишь жалость, он старался найти работу для себя и своих последователей. Но он умел лишь убивать, он не любил художественную литературу, он читал только по своей специальности. Он бы мог стать сенсеем, но кому нужен преступник в учителях? Последней каплей стала его работа с бизнесменами и мафией. В этот момент он пал в глазах не только мизукаге и «мира шиноби», но и в моих. На тот момент я уже играл главенствующую роль в планировании революции. Многие последователи ушли, разочаровавшись в лидере. Я понял, что надо брать все в свои руки, и перегнать оставшихся на свою сторону. Я хотел поиметь с нашей с Забузой «дружбу» по максимуму. Я присвоил его людей, его идеи, его опыт. Меня не грызла совесть, он сам говорил, что мир делится на тех кто использует и тех кого используют. Забуза родился, для того, чтобы обеспечивать блага первой касте, он бежал от судьбы, боролся, но всегда был инструментом. Не всем суждено иметь власть и весь мир. Не суждено, таким как он, а я с рождения был рожден для власти. Я захватил страну Тишины. Я избавился от старых последователей и начал жизнь с чистого листа — стал владыкой Генго. Я стал голосом в тишине этой бедной страны. Люди меня боготворили. Вскоре во мне проснулась паранойя за то, что я стану как Забуза и меня бросят. Вдруг они изобличат меня, поймут, что я не великий владыка Генго, а лишь ничтожный Рюноске. Чтобы справиться с тревогой я вновь открыл для себя садоводство. Я заинтересовался синими цветами, которые я не видел нигде более, кроме этих неплодородных земель. Я много времени провел за изучением их и вывел новый сорт. Цветы держали людей в тонусе, чтобы они никогда не забыли о преступном режиме Дайме и верхушки деревень. Чтобы они никогда не забыли кто их вывел на истинный путь. Они должны считать себя по правде просветленными. Четвертая мировая война шиноби была не только победой альянса, но и моей. Моя земля пополнилась новыми последователями. Просветленные были признаны миром. Альянс шиноби хотел избавиться от нас, потому что их разоблачили. Они боялись меня! Мог бы покойный Забуза бы добиться такого? Нет! Ведь не достаточно хорошей идеологии, нужно быть харизматичным умным праведником. Не стоит зацикливаться на любимой деревни, когда можно захватить весь мир. По всему миру шиноби были мои глаза и уши, я знал все и вся, обо мне и моей стране ничего, тишина. В стране Тишины лишь мой голос был громок и четок, чтобы каждый слушал внимательно и не смел не повиноваться. Я был всемогущ, а что теперь?! Все пропало из-за коноховского ублюдка! Из-за какого-то глупого мальчишки я гнию в тюремной камере Киригакуре вместе с конченными тварями. Помимо необразованных разбойничьих дворняг я наблюдал знакомые лица. Те, с кем я лицемерно любезничал на званых вечерах, теперь опущены чернью в тюрьме. Все как говорил Забуза, революция, несмотря на всю нерадикальность Мей, не пощадила первую касту. Огонь ненависти захватил народ Киригакуре по отношению к сливкам общества. Возможно что-нибудь из этого выльется, ибо я вижу настороженное отношение Дайме и других каге по отношению к этой деревне. Но лидером шиноби буду уже ни Забуза, ни я и наверно не Теруми. Узумаки Наруто, да кто он такой?! Солнце Конохи внушило им утопичные глупые идеи о дружбе всех. Герой войны, победивший Мадару и Кагую. Его силы боятся, его любят и уважают, даже умный юноша Шикамару хочет сделать его хокаге. Мей, на которую я смог лишь раз взглянуть, тоже очарована этим Наруто. Он верит словам о мире. Но это лишь утопия! Узумаки слишком много взял на себя, забравшись так высоко — очень больно падать. Пройдет время, может десятилетия, но люди поймут, что не на того ставили, все проблемы мира шиноби вылезут наружу, а Узумаки уже не будет таким сильным, наоборот, все узнают каким он ничтожеством стал. Найдется тот, кто займет его место и будет лучше его, а Узумаки останется лишь героем войны в учебниках, не больше. Я собираю длинные темно-синие волосы в хвост и закалываю их на затылке. Из развлечений у меня лишь какая-то книжка, которую Мей со злорадством швырнула мне по старому знакомству. Пришел конец тишине, мои уши кипят от шума. Я не слышу сам себя, хоть и теперь сижу в одиночной камере. Я откинул книжку и очки в сторону. Я улегся на холодном полу подложив руки под голову. Я смотрю в маленькое зарешеченное окно. На ясном ночном небе звезды и большая луна. Наверно завтра будет ясный солнечный день. Мей не пощадит меня, я ей ничего не стал сотрудничать с псиной режима. Так забавно. Когда это я стал таким мятежником, неужели желание власти может привести к такому? Хах. Меня казнят на глазах у всех этих политических проституток. Для них я позор деревни, мира шиноби в целом. Я преступник и предатель. Но разве шиноби это не наемный преступник и предатель живущий, чтобы руки хозяина оставались чистыми?