у коммунистов не вышло, у ли джено тоже

тонкий свет луны сквозь щель занавесок щекочет ноги. фонарь напротив дома светит как-то уж совсем грустно. одиноко. телефон на прикроватной тумбочке загорается уведомлением. 'спишь? ' ренджун поднимается с кровати и подходит к открытому настежь окну. ночная прохлада касается внутренностей под свитером, щекочет мизинцы на ногах и перебирает стопку рукописей на письменном столе. джемин стоит под окнами его трёхэтажного общежития, будто так и надо. наверное, принёс что-то своё, чтобы ренджун вычитал. неблагодарная работёнка, если уж на чистоту. перебирать чужие слова, ворошить мысли, пропускать их через себя и перечёркивать своими руками. ощущения — будто ковыряешься в чужих органах. ренджун патологоанатомом не нанимался, только джемина это почему-то нисколько не смущает. ему отказывать сложно и он этим весьма успешно пользуется, прямо как сейчас, приходя к ренджуну посреди ночи. знает, что стопку листов за пазухой примут, даже если потом прогонят взашей. хуан цепляет на ноги какие-то протёртые кеды и спускается из общежития. пижамные штаны не греют тощее тело от слова совсем. ренджун хмурится. — не делай такое лицо, — на, как обычно, пребывает в каком-то загадочном настроении. тепло, наверное, в рубашке из фланели и шерстяных брюках. он вынимает листы откуда-то из-за спины с жестом фокусника. — возьмёшь? — да, — ренджун закатывает глаза. «кот, он просто хочет услышать, как я сдаюсь в очередной раз». — но если ты ещё раз припрёшься ко мне ночью — я буду жаловаться коменданту. — спасибо, светлячок, — джемин отдаёт рукопись, разворачивается на пятках и идёт в сторону своего общежития. — спокойной ночи. «светлячок. и приестся же ему такое…» за текст он садится этой же ночью. всё равно сна ни в одном глазу. джемин пишет красиво, ренджуну нравится. и не ему одному — на в редактуру свои текста носит редко, но метко, да так, что даже преподаватели иной раз обсуждают. студенты-литераторы вчитываются в каждое слово, ребята с критики пишут рецензии. джемин обычно читает их, прикреплённые кнопками к доске объявлений, с тлеющей сигаретой во рту, пока на него не начинает коситься девушка из редактуры. «я понимаю — писатель — но, в конце концов, мне хватает тэёна!» — так и читается в этих глазах за линзами очков. кан сыльги. ренджун знаком и с ней, и с тэёном — редакторы как-никак, — добровольно-принудительно. эти двое всё пытаются пригласить хуана на ещё один «литературный вечер», только вот он ни в какую не соглашается, потому что прошлый раз закончился знакомством с на джемином. ренджун, совсем уже пьяный, сидел на полу, оперевшись спиной о кровать, в обнимку с бутылкой ликёра в одной из комнат дома джонни, который проводит вечера, и пытался сосчитать звёзды в окне. он не заметил как дверь открылась на секунду и в комнате оказался второй человек. джемин сел рядом. — поделишься? — ренджун молча протянул бутылку. джемин сделал глоток. — тэён с сыльги в этот раз особенно настойчивы, да? — я здесь первый раз, но да. — о, — на окидывает взглядом ренджуна. — так ты писатель? — да. — слышишь? — откуда-то из гостинной доносится приглушенная музыка. джемин встаёт на ноги и протягивает руку ренджуну. — станцуешь со мной? собственная рука ложится в чужую и на дёргает его на себя. рука на плече, рука на талии — практически идеальный вальс, за исключением того, что ренджун пьян в стельку. они кружатся по комнате пару минут, будто им не мешают ренджуновы заплетающиеся ноги. в конце концов джемин сдаётся и они падают на кровать со сбившимся дыханием. так и засыпают, не расцепляя рук. то утро побило все возможные ренджуновы представления об утрах, как о явлении. он проснулся, укрытый одеялом, от того, что кто-то сел на другую сторону кровати. джемин мягко приземлил на одеяло поднос с яичницей, стаканом воды и кружкой кофе. хуан поднялся на руках. — что за буржуйские замашки? — он трёт глаз рукой. — мы же не спали в конце концов. — я подумал, завтрак будет весьма кстати, а пока мы у одного из представителей «буржуазии» в доме, надо пользоваться, — на подмигивает слишком бодро для утра. — и, вообще-то, спали. ренджун закатывает глаза, отправляя в рот кусок яичницы. — я джемин. — я, блять, помню, — хуан смотрит возмущённо настолько, насколько это возможно для человека с похмельем. — хорошо-хорошо, — на усмехается и отпивает кофе из кружки в своих руках. — будем знакомы, ренджун. / ли тэён, если так можно выразиться, центр местной вселенной. как и когда он попал в редактуру с художественного факультета никто не знает. знают только, что было это давно и уже, кажется, неправда. когда ли только попал в редактуру, он привёл за собой сыльги — его подругу и соседку по комнате, девушку невероятно красивую и строгую. в тот же год начались так называемые «рейды» — тэён с сыльги появлялись на каждом из вечеров в доме джонни и высматривали. стояли в каком нибудь углу с хорошим обзором, разглядывали, запоминали лица. легенда литературного факультета состоит в том, что тэён чувствует писателя. будто он по одному взгляду может определить, писатель человек или нет. если кого-то ли на этих вечерах вылавливал — этот человек сразу же становился «местной знаменитостью». таких «избранных» было немного, но всё же с каждым годом их число изредка пополнялось. джемина, например, выбрали год назад. а первым выбранным был джэхён. у них с тэёном отношения какие-то жутко-странные. джемин думает, что они спят. сыльги это знает наверняка. ренджун становится первым исключением в периодической системе ли тэёна. когда редактор в первый раз смотрит на молодого человека, протягивающего ему рукопись, происходит короткое замыкание. буквально, в редактуре гаснет свет. в темноте раздался «щёлк» зажигалки. тэён держит огонёк где-то между их лицами. — ну, теперь я точно обязан это взять, — ли выдаёт неопределяемую эмоцию и кладёт листы на стол. — пойду спрошу что ли, что случилось. ренджун кивает и выходит из кабинета вслед за редактором. на следующей неделе этот же редактор в сопровождении девушки подходит к хуану на перерыве. протянутая для рукопожатия рука ощущается как вызов. — ли тэён, — он смотрит прямо в глаза. — хуан ренджун, — первокурсник пожимает протянутую руку. все в коридоре будто замерли вокруг них. с того момента жизнь ренджуна наполняется событиями, которым мог бы позавидовать каждый второй обитатель университета. всё это вызывает у него только шумный вздох — быть в центре внимания общественности не по своей вине он уже привык. люди любят обсуждать, додумывать и фантазировать, этого у них не отнять. слухи о нём расползаются так же быстро, как на доске объявлений появляется очередная рецензия на очередную джеминову работу. в глазах студентов ренджун уже стал племянником ректора, любовником тэёна и реинкарнацией фитцжеральда в одном лице ‐ как говорится, одно другому не мешает. слышать это всё очень забавно, учитывая то, что ни к чему из этого он отношения не имеет. что ж, жанр фантастики ждёт прекрасное будущее с такими студентами литературного. текст у ренджуна тогда вышел, как бы он сейчас сказал, отвратительный. чего только тэён в нём нашёл. сычен говорил (и продолжает это делать), что хуану надо было идти на критику. мол, слишком уж критично он оценивает собственные работы, чего уж, наверное, говорить об оценке чужих. младший на это только пожимает плечами и ставит размашистую подпись на последнем листе. пока ты не возненавидишь свою работу до скрипящих зубов, ты не сможешь её полюбить. многие не согласились бы с этим (сычен, например), пока ренджун топчет свежеисписанные листы на полу в своей комнате. комната его — это вообще помещение загробное. ковёр с огромным пятном чернил; несколько чемоданов с книгами, составленные в углу; вешалка у стола, на которой весь год покоится одно единственное пальто, и кровать, которую жилец заправляет только по праздникам. ренджун садится на стул и поджигает сигарету в зубах. ночной воздух будоражит полусонное сознание. сегодня к обсуждению была представлена рецензия венди на новые главы романа ёнхо с четвёртого курса. она, как обычно, разнесла в пух и праах всё написанное со. даже забавно наблюдать каждый раз, как маленькая сон поспевает за огромными шагами джонни и они спорят либо о том, какой у него тяжёлый слог, либо о литературе двадцатого века. ренджун выдыхает в потолок и открывает ящик стола. бумага закончилась. почему-то практически все в университете имели какую-то пару. писатель и критик, поэт и прозаик, литератор и редактор, романтик и реалист. джемин и ренджун. однажды он слышит это словосочетание, проходя мимо компании критиков, стоявших посреди пустого коридора. это было новое для университета, искусственно выведенное сочетание. в суть обсуждения хуан не углубился, потому что быстро прошёл мимо. с тех пор весь университет употреблял джемина и ренджуна точно так же, как употребляли поэта и критика и романтика с реалистом. а ещё как кошку с собакой, реку с морем и много-много других слов, которые представляют собой то ли противопоставление, то ли идеальное дополнение друг другу. ренджуну не нравилось ни то, ни то. ему, честно говоря, в целом не хотелось, чтобы его употребляли. употреблять надо его работы, пусть их сидят и переваривают. а их и переваривают, только вместе с джеминовыми, в одном желудке. ренджун выходит из комнаты и из корпуса. общежитие джемина находится в десяти минутах от его собственного, а ещё на джемин ложится спать в четыре часа утра. подъём на пятый этаж ощущается, как пытка. хуан стучит три раза. полураздетый джемин открывает дверь и опирается на дверной косяк. ночной посетитель обводит его взглядом сверху вниз. — только не говори, что ты станешь спрашивать почему я без футболки в два часа ночи в своей комнате, — на морщится и вздрагивает плечами. — мне бумага нужна, — хуан давит в себе вопрос об отсутствии футболки на человеке напротив. — может ты впустишь меня уже и перестанешь трястись от холода? джемин отходит в сторону, позволяя хуану войти. он падает на кровать, пока на достаёт из стола небольшую стопку бумаги. потолок комнаты залит мягким светом торшера. ренджун закрывает глаза. спать хочется. джемин садится на край стола и скрещивает руки на груди. так странно. каждый раз, когда ренджун приходит в его комнату, в ней появляется ощущение заполненности. будто до этого всех джеминовых ковров, подушек, пледов, растений на подоконнике и стопок книг по углам было не достаточно. возможно наполнения нехватает ему самому. как бы он не пичкал свою голову книгами с их виртуозными сюжетами и душещипательными романтическими линиями, в его жизни всё это было каким-то побочным. их взаимоотношения странные. на подходит к кровати и накрывает одеялом свернувшегося на ней ренджуна. сам садится на кресло, накинув себе на плечи шерстяной плед. тиканье настенных часов действует получше колыбельной. ренджун уходит, вероятно, в районе пяти утра. джемин просыпается с болью в спине. / в редактуре работать над своими текстами странно и, вообще-то, запрещено, но джемину разрешают. вернее, разрешает ему только тэён, пока сыльги и остальные редакторы недовольно поглядывают на увеличивающуюся в геометрической прогрессии горку окурков в пепельнице на столе ли. дверь кабинета издаёт тихий треск и из щели высовывается чужая чёрная макушка. заглянувший молодой человек взглядом бегает по помещению пока, наконец, не натыкается на джемина, и решительно входит, закрыв за собой дверь. — здравствуйте, — на него поднимаются взгляды всех присутствующих. парень подходит к джемину и через стол протягивает руку. — вы — на джемин? меня зовут ли джено. не могли бы вы прочесть мои стихи? тишина в кабинете нарушается только тиканьем наручных часов сыльги. на несколько секунд смотрит в глаза напротив, после чего слегка усмехается. — будем знакомы, — он жмёт протянутую руку. — давай сюда свои стихи. — спасибо. — джено вынимает из сумки несколько листов. черноволосый молодой человек выходит из кабинета. тэён, наблюдавший всё это время за развернувшейся перед ним сценой, присвистывает. джемин продолжает работу. об инциденте становится известно почти сразу же. неслыханная дерзость. в университете так уж повелось, что тэён возглавляет иерархическую лестницу среди всех, пожалуй. все стремятся попасть ему на глаза, впечатлить, запомниться. по отношению к «избранным» им людям испытывают либо благоговение, либо неприязнь, третьего не дано. тэён же вне системы. никто не смеет его игнорировать, все пути направлены к нему. такова уж участь редактора. сам ли от этакого божественного ореола не в восторге, только ничего поделать с этим не может. ли джено ошибка в системе. он приходит сам, не по выбору тэёна, прошагивает мимо него к джемину и отдаёт свои стихи. и уходит. поразительно! невероятно! революция свершилась в редактуре в этот четверг в 15:57, обведите дату красным маркером. ли джено — самый настоящий революционер — пишет ли тэён в своём блокноте. чужие стихи лежат на столе, как свидетельство произошедшего. джемин может поклясться, что видел в глазах тэёна этот ненормальный клептоманский блеск, когда ли джено передал ему свои стихи. сумасшедший, ей богу. на всматривается в аккуратные слова на желтоватых листах. написано хорошо, он бы даже сказал чертовски хорошо. поэзия — не его стезя и джено наверняка знал это, раз пришёл именно к нему. мысль о ренджуне появляется сама собой. он же прирождённый критик, пошёл только почему-то на литературный. хотя, ничего удивительного — кто-то говорил, хороший критик должен быть отменным писателем. джемин накидывает толстовку и выходит из общежития. листы в руках слегка сминаются. ничего, живее будут. второй этаж, комната номер пять. три стука в дверь. ренджун открывает почти сразу. — привет, — джемин не позволяет хуану начать возмущаться. — мне нужна твоя помощь. — проходи, — он даёт на пройти и закрывает дверь на один оборот ключа. джемин рассказывает обо всём, что произошло в редактуре. ренджун тянет руки к листам ещё до того, как на заканчивает рассказ. пробегает глазами по стройным столбцам, выцепляя суть. джемин замолкает, подпирает голову рукой и наблюдает ‐ его любимое занятие. — чьё это? — ренджун, как видно, совсем не слушал всё, что только что с таким старанием пересказывал на. — первокурсника какого-то, — джемин подходит со спины и заглядывает в листы через чужое плечо. — что думаешь? — ничего, — ренджун кладёт листы на стол и откидывается на спинку стула. ‐ пусть пишет. чтобы заставить людей увидеть тебя, нужно быть смелым; чтобы заставить людей думать, нужно писать так же смело и честно. если он думает, что превзойдёт остальных одним своим отношением к тэёну, то он не на то нацелился. ты ещё что-то хотел? — нет. — тогда дай мне сигарету и иди спать. — на усмехается и протягивает пачку сигарет. ренджун выуживает одну. знает ведь, что спать он не пойдёт. звук закрывающейся двери заглушает чирк зажигалки. что за чёрт. стихи, прочитанные ранее, не были потрясающими. обыкновенная лирика, ничего особенного, они не были даже хорошими. сигаретный дым вытягивается в форточку. ренджун тушит сигарету и забирается под одеяло. тэёну понравилось представление. за окном луна. ли джено — ребёнок — выводит ренджун указательным пальцем в воздухе. / джено ещё раз пробегает глазами по исписанным листам на доске объявлений. джеминовы работы всегда оставляют после себя странный осадок. будто что-то в голове каждый раз не соглашается, но в то же время тянется к предложенной идее. джемин не поэт, хотя пишет до прекрасного полурифмовано и складно. и это подкупает почти всех, от простых читателей до критиков и редакторов. джено относил себя к поэтам, что, по его мнению, давало ему право относить себя и к миру литературы в целом. а значит и джемин — такой же, как он. университетские «иерархии» имеют бредовый привкус классового деления. вечер в доме джонни проходит как обычно, с декларированием стихов и пьяными дебатами на тему того, почему не стоит писать антиутопии в современных реалиях. тэён тянет шампанское из бокала через трубочку. сыльги на барном стуле рядом с ним вертеит ручку в правой руке. — будешь пить что-нибудь? — ли обводит взглядом помещение и поворачивается обратно к кан. — возьми мне рома, — она не отводит взгляда от людей вокруг. — никого здесь пока нет, расслабься, — тэён щёлкает её по плечу. — тем более я уже знаю кого искать. — тебе настолько этот мальчишка понравился? — звучит не очень, знаешь ли, — он театрально морщится. — но тем не менее. чтобы мне понравиться он должен быть как минимум хорошим поэтом, а он пока всего лишь первокурсник. сыльги хмыкает, но ничего не говорит. ром обжигает горло и расслабляет голову. ночь тянется медленно, будто они все — насекомые, застрявшие в меду. в толпе мелькает знакомая джеминова макушка. если спросить у сыльги её мнение о на джемине — она, пожалуй, ничего не ответит. странный мальчик, которого тэён назвал писателем. вроде бы ничего нового, так было и с юно, только вот никто тэёну ещё так не отвечал. «я знаю, а вы — редактор? значит будете меня печатать!» — и протянул ли свою руку. первый. не в фантомном списке «избранных», так хоть в этом. тэён сменяет местоположение третий раз за ночь, останавливаясь недалеко от лестницы на второй этаж. он буквально спиной ощущает чужое приближение. юно кладёт подбородок на острое плечо, руками обвивая талию. тэён бьёт по чужим ладоням. — держи руки при себе, — ли почти шипит, как кот. — на нас смотрят. — и что? — флегматично замечает джэхён. на них действительно оборачиваются некоторые студенты, но задерживать взгляды не решаются. — кого ищешь? — первокурсника не видел? — на лице тэёна чётко читается «не помогаешь — так хоть не мешай». ‐ такого… — он морщится, не зная, как описать. джэхён убирает подбородок с чужого плеча и обходит тэёна спереди. — вон он, — чон тыкает пальцем куда-то в сторону диванов и уходит ближе к джонни в компании венди и нескольких критиков. тэён закатывает глаза, но всё-таки вглядывается в указанном направлении. подведёные тенями чужие глаза выглядят ещё резче, чем в свете ламп редакции. черноволосый стоит, оперевшись о подоконник и наблюдает за игрой в мафию, иногда наклоняясь к уху своего друга, вызывая у того смех сказанным. тэён подходит откуда-то сбоку. — ли джено, я прав? — верно, — молодой человек поворачивается к редактору. — вы из редактуры кажется? — бинго! — старший улыбается и тянет руку. — ли тэён. — приятно познакомиться, — джено принимает рукопожатие. — взаимно, — тэён поджигает появившуюся будто из ниоткуда сигарету. — я бы был рад, если бы ты пришёл в редактуру через, скажем, пол года. — хотите понаблюдать за мной? тэён усмехается и выпускает струйку дыма. — нет, — он встаёт с подоконника. — надеюсь увидеть тебя ещё раз. ли джено кивает. доска объявлений всё ещё кажется самым занятным местом университета. несколько рукописей, статья венди, приглашение на лекцию какого-то писателя. джено бегло поросматривает рецензию, когда джемин поравнивается с ним и кладёт сигарету за своё ухо. он пару минут смотрит на листы на доске, прежде чем заговорить. — что ты хотел услышать, когда отдавал мне стихи? — на не поворачивается, только наклоняет голову влево. джено думает пару секунд. — тебя, — он пожимает плечами, как будто на него смотрят. — было бы здорово, если бы ты сказал что-нибудь. — ты работаешь не для тех людей — так сказал один человек. — но не ты. — а я здесь никто, — джемин поворачивается, наконец, и поджигает сигарету в зубах. — не буду говорить, что могу представить, что у тебя в голове. что такого особенного в моём мнении? — тебе не обязательно быть кем-то для себя, чтобы быть кем-то для окружающих. — занятная мысль, — джемин делает неопределённый жест рукой с зажатой между пальцами сигаретой. — почему бы тебе не написать об этом? может тогда я пойму тебя лучше. старший уходит. у джено на языке привкус собственной неправильности. / ренджун кладёт листы на стол тэёну. ли поправляет очки на носу и пробегается взглядом по словам. будто сканирует ей богу. текст получился какой-то сумбурный, но почему-то принести захотелось. сычен после прочтения сказал, что что-то поменялось. 'что ты чувствовал когда писал? ' ренджун не знает, что ответить. мысль о том, что он думал о конкретном человеке, когда писал это, даётся с трудом и отбрасывается куда-то на задний план, но после разговора с сыченом всплывает в голове постоянно. джемин невероятный. если бы они были знакомы раньше, ренджун посвятил бы ему свою юность и, возможно, даже не пожалел бы об этом, но всё что у них остаётся — это собирать друг друга по крупицам в университетских коридорах, исписанных листах и односложных смс-ках. — ты уверен, что хочешь печатать это? — тэён поднимает на него взгляд с полуулыбкой на губах. — да. — а что джемин сказал? 'а причём здесь вообще джемин? ' — он не читал это, — ренджун смотрит нечитаемо. — не думаешь, что нужно сначала показать это ему? — нет. — хорошо, как скажешь, — тэён хлопает рукой по листам и откладывает на край стола. — он тебя искал кстати. зайди к нему что ли. ренджун прощается и выходит из редакции. опять эта номинальная единица. ренджун и джемин, джемин и ренджун. на носит ему свои тексты, которые честно вычитывает и критикует, но почему он должен заниматься же самым? свои тексты ренджун всегда доверяет только сычену и никогда — джемину. старший всегда говорит как надо. не то, чтобы джемин не сказал бы хуану правду, без ужимок и лишних слов. только вот джемин ему…кто? знакомый? друг? все слова и ярлыки в голове всплывают так неподходяще. ренджун стряхивает их и поднимается на четвёртый этаж. тишина здесь всегда стоит загробная. хуан заходит в рекреацию. на развалился на подоконнике, будто кот, греющийся под выглянувшим солнцем. — ты что-то хотел? — ренджун садится напротив джемина на подоконнике. молодой человек открывает глаза. — не знаю, — на смотрит в глаза, но тут же отводит взгляд обратно к окну. ‐ пошли в музей? ренджун застывает. ответа не следует. джемин усмехается. — хорошо, понял. посиди хотя бы тут со мной. хуан остаётся лишь из побуждений…каких? он и сам не знает. знает только, что всё это имеет привкус чего-то личного. у них с джемином ничьего личного быть не может. не должно. честно хочется сбежать, отбросить от себя иллюзорную пелену чужих рук и уйти. но ведь от одного раза хуже не будет, поэтому он разрешает притянуть себя за талию и обнять на прощание. — возьми, это тебе ли джено оставил, — тэён блестит, как начищеный медный таз. джемин идёт к дивану в редакции с видом человека, которого только что выгнали из спальни. реплика ли заставляет его сменить маршрут и всё-таки подойти к столу. несколько листов ложатся в его руки. настроения думать о ли джено нет абсолютно. в мыслях только ренджунренджунренджун красной строкой. — прекрати, выглядишь как маньяк, — джемин закатывает глаза, когда ощущает на себе пристальный взгляд тэёна. — почему ты такой недовольный? тебе тут вон что пишут.- старший замолкает на полуслове, вглядываясь в чужое лицо. — что у вас с ренджуном? — что может быть у нас с ренджуном? — на вопросительно выгибает бровь. — я надеялся, что ты меня просвятишь, но раз уж так… — тэён вздыхает. — мне казалось, между вами что-то есть. джемин ничего не отвечает и выходит из редактуры. листы в руках откровенно сминаются. ренджун вызывает в нём тысячу и одну эмоцию, несмотря на то, что сам хуан эмоциональностью не отличается. на не знает в какой момент всё пошло не туда. наверное, когда он первый раз принёс ренджуну свой текст, а тот раскритиковал его в пух и прах и до утра рассказывал, почему джемин не прав. или когда хуан спорил с ченлэ на китайском на весь коридор на тему того, почему младшему не стоит отчисляться из университета (госпожа чжон убьёт их обоих если это случится). или же когда ренджун уснул в его комнате, за его столом после написания общей статьи на историю искусств. чужой образ в голове складывается постепенно. между ним и ренджуном только романы ремарка, шесть лестничных пролётов и время после 00:00. ничего меньше и ничего больше. джемин ловит себя на мысли, что большего хотелось бы. он спускается на второй этаж, когда навстречу поднимается знакомое лицо. ли джено останавливается первым. — я написал так, как ты сказал, — ли подходит ближе. — полагаю, могу рассчитывать на критику? — я не критик, джено. если ты хочешь стать поэтом — никогда не пиши так, как говорят другие. иначе в этом нет смысла. на уходит, не дожидаясь ответа. топот ботинок раздаётся по всей лестнице, когда джено сжимает кулаки до боли в ладонях от впившихся пальцев. зачем ему всё это? джемин — это блажь, бредовая мечта, за которой он только и может что наблюдать издалека. у него другие мысли, другие проблемы в голове, другая жизнь, в которой ему, джено, нет места. но не попытаться — значит заранее сдаться, так учила старшая сестра, так учила собственная жизнь. поэтому он раз за разом исписывает листы, маячит перед редактурой, читает каждый чужой текст и задерживает взгляд на светлой макушке. джемин не замечает этого, у него голова слишком занята литературными сюжетами и о чём бы ещё он там ни думал. о ренджуне. джено о нём слышал только от других людей и пару раз видел мельком в коридоре. их с джемином имена постоянно звучат в паре. не то, чтобы это его волнует или огорчает. «познакомиться с ренджуном» — такой мысли никогда не возникало у ли в голове, хотя чужая личность вызывала неподдельный интерес. отношения между джемином и ренджуном не поддавались никакому описанию со стороны. их будто бы вообще не было. только джено иногда замечал взгляд на, когда тот смотрел на одну из тёмных макушек у доски объявлений. такой взгляд мало с чем спутаешь. — ты представляешь, — джемин сидит на подоконнике кухни чужого общежития, наблюдая за хуаном у плиты. — он сказал, что «написал так, как ты сказал». ренджуна дёргает. осознание прибивает гвоздями к полу. ли джено не поэт. ли джено влюблён в джемина. он окидывает взглядом на, пускающего сигаретный дым в форточку. он даже не подозревает об этом. вот ведь глупость. хуан выкладывает оладьи на тарелку и садится за стол. джемин дотягивается рукой до тарелки и стаскивает одну оладью. о том, что на ответил, спрашивать не хочется. ему вообще про ли джено спрашивать и знать ничего не хочется. о причинах этого ренджун предпочитает не задумываться. — вкусно, — на дожёвывает шестую оладью, встаёт с подоконника и подходит к хуану сзади. ренджун замирает, когда чувствует прикосновение чужих губ к макушке. — спасибо, светлячок. — что ты делаешь? — он выдыхает прерывисто, надеясь что это останется незамеченным. — ничего. на выходит из кухни. / они с ренджуном не виделись с того ужина в кухне. наверное, я напугал. глупость, он не из пугливых. значит просто поторопился. чужая макушка мелькает где-то в глубине коридора. джемин выдыхает и выходит во внутренний двор. взгляд останавливается на фигуре, сидящей на траве у дерева. джено зачёркивает строку. что-то не складывается в этом тексте, то ли потому что это проза, то ли потому что в голове полный беспорядок. он не хочет искать чужого внимания, но в то же время хочется увидеть хоть один взгляд, направленный только на него. — как дела? — джемин садится рядом с великой непосредственностью. — дашь посмотреть? — держи, — джено лишь слегка дёргается от неожиданности. старший забирает лист. несколько минут в молчании, разбавляемом лишь шелестом листьев где-то над их головами, для ли тянутся вечность. всё, что он пишет, он пишет дня кого-то, и вот этот кто-то сидит рядом с ним на заднем дворе университета. наконец, на отмирает и достаёт из-за уха карандаш. всё-таки он был бы прекрасным фокусником. джено завороженно наблюдает за тем, как чужая рука скользит по его записям. он с задержанным дыханием ждёт чужих слов, будто от них зависит его жизнь. джемин поворачивается к нему и отдаёт лист. — ты пишешь для кого-то, я прав? — на кладёт руки на согнутые колени. джено кивает. — мой совет — не вываливай все эмоции на бумагу, получится сумбурно и чрезмерно громко. слова обрамляют чувства, так используй их с умом. — как можно ограничивать чувства? — джено в непонимании изгибает бровь. — почему я должен выбирать, о чём и как говорить, если это то, что я чувствую? — потому что если чувствам не придавать форму, можно сойти с ума. это во-первых. — джемин достаёт сигарету и поджигает её. — во-вторых, не будь наивным. наши чувства — разменная монета, за неё тебе могут предложить невероятный спектр от любви до унижения. хорошо быть живым человеком, но никогда не мешает остудить голову. — можно подумать, будто ты всегда контролируешь то, что чувствуешь. — нет, — джемин усмехается. — я, всё-таки, тоже человек. но не пачкай бумагу просто так. на поднимается, поднимает руку прощаясь и уходит. ничерта я не контролирую сейчас. ренджуна он вылавливает на следующий день в коридоре четвёртого этажа. хуан несколько секунд смотрит на джемина, стоящего перед ним с неопределённым выражением лица. затем выдыхает и разворачивается. на идёт за ним до аудитории. — тэён отказался печатать мой текст, — ренджун поднимается на пустой амфитеатр. — сычен сказал, что это было очевидно. — тэён тоже может ошибаться, — джемин садится на край стола. — хотя иногда я сомневаюсь в том, что он человек. что такого в том тексте? — ничего, — хуан садится рядом. — только то, что я чувствую. что ты чувствуешь? вопрос вертится на языке, но задавать его вслух не хочется. ренджун редко показывал свои работы джемину перед тем, как нести их в редактуру. для хуана никто не авторитет, ни в жизни, ни в литературе, даже сычен, которому он доверяет и к которому прислушивается. кто для него джемин, он предпочитает не задумываться, хотя когда-нибудь точно придётся. ренджун кладёт голову на чужое плечо. — ты мне не покажешь, я прав? — на запрокидывает голову и выдыхает. — прав, — его тонкие пальцы скользят по тыльной стороне джеминовой ладони. там они и остались. — прости меня. джемин улыбается уголками губ. джонни открывает двери и отводит руку в пригласительном жесте. подвыпившая венди рядом с ним кричит ему сквозь громкую музыку что-то о том, что он полный кретин. джемин улыбается и заходит в дом, ренджун следует за ним. они впервые приходят вместе. чужие взгляды обволакивают, покрывая какой-то прозрачной плёнкой. дискомфорта нет, но ощущения непривычные. их редко увидишь вот так вот просто стоящими рядом друг с другом. тэён у барной стойки манит рукой. молодые люди подходят. — виски, — джемин поворачивается к ренджуну. — будешь что-нибудь? — джин. напитки появляются на стойке будто по волшебству. тэён смотрит куда-то вглубь зала, видимо, выискивая новых жертв своего невероятного таланта. ну или юно ищет. алкоголь обжигает горло. где-то поодаль мелькает сыльги в компании айрин с балетного отделения. — я пойду на диваны, — на наклоняется к чужому уху. — слишком уж много внимания к нашим скромным персонам. ты не против? ренджун кивает. будто я могу тебе что-то запретить. он не замечает тэёна, сверлящего его взглядом. — а ты мог бы, — ли отпивает свой виски с колой. ренджун поворачивает голову к нему. — он бы послушался. — зачем мне это? — пф! — тэён прыскает в кулак. — а мне кажется, ты хотел именно этого. твои глаза сейчас точно такие же как у меня, когда я на юно смотрел. ренджун в недоумении смотрит на ли. не знаю, какие уж у меня сейчас глаза, но представить тэёна с такими же я не могу. он что, в зеркало смотрел одновременно с тем, как пялился на джэхёна? — боишься отпускать его к коварному и страшному ли джено? — с чего бы. — хуан отворачивается. — джемин не моя вещь, чтобы я запрещал ему что-то и боялся его куда-то отпускать. а ли джено не более чем обычный студент, тэён. — как знать, — ли салютует бокалом кому-то в толпе. — и всё-таки, ты не бесчувственная кукла, ренджун. не надо запрещать себе испытывать что-либо. — именно поэтому ты не взял в печать мой последний текст? — там море, ренджун, я бы даже сказал, океан, — тэён смотрит с нажимом. — так признаются в любви, а не несут в редакцию. и издают такое только посмертно, как мемуары автора, а ты вроде живой пока. — в таком случае, мне придётся умереть, — хуан ставит на стойку опустевший бокал. — я пройдусь. ли пересекается взглядом с юно. один хмурит брови, другой подмигивает. к двум часам ночи становится тоскливо, как и всегда. джено допивает очередной бокал рома. он, откровенно говоря, готов скулить, но говорить ему об этом не с кем, да и не хочется. у него не было цели добиться его расположения, желания присвоить себе джемина. он и сам не знает, чего конкретно хочет. быть замеченным? быть кем-то для на? быть кем-то? ли прикрывает глаза и ясно видит ренджуна. он с ним не знаком, не знает номера его телефона, номера комнаты в общежитии, не знает, какая у него любимая книга и кто его друзья. ли джено не знает ничего о хуане ренджуне, но знает, что на джемин влюблён в него. молодой человек встаёт со стула у стойки и осматривается. на джемин находится не сразу, но довольно быстро, болтающий с какими-то третьекурсниками. джено делает глубокий вдох и направляется к компании. на замечает чужое приближение и отходит от своих знакомых. — ты что-то хотел? — хотел поговорить, — джено слегка качает в сторону. — посидим где-нибудь? они садятся на диван в стороне около окна. джемин смотрит на джено, ждёт, пока тот начнёт разговор, а его замыкает. вот он, на джемин, сидит перед ним, смотрит только на него, и делай, что хочешь сейчас. в голове пустота. — ты, наверное, хотел бы услышать что-то по поводу текста, который ты мне отдал на прошлой неделе? — а джемин будто и не замечает. смотрит, но не видит. или может видит, но молчит. — неплохо. но как будто это не твоё, а чьё-то чужое, что-то, что ты не можешь объяснить в тексте. джено смотрит на него пару секунд и усмехается. — у тебя что-то случилось? — джемин не знает, зачем он это спрашивает. ему, откровенно говоря, хочется сейчас увидеть ренджуна и уйти с ним отсюда. — под года назад я хотел быть редактором, а теперь я здесь. ничего не случилось. джемин выдыхает. — зачем тогда я здесь? — на встаёт, но его тут же дёргают за руку. он опять плюхается на диван. джено накрывает его губы своими через ровно одну секунду. и джемин замирает. какая чушь. что сейчас происходит? происходит катастрофа. наверное, где-то сейчас взорвалась звезда. его целует ли джено, а он смотрит в глаза ренджуна, смотрящего на него сквозь толпу. родные глаза. любимые глаза. самые красивые глаза, в которых расплывается пелена боли. несколько секунд длятся вечность, в которой каждый из них умирает по-разному. первым уходит ренджун. какая чушь. что это было? сердце колотится в груди, как сумасшедшее. ком в горле проглотить уже не получается. хуан выходит из дома, не замечая ни взгляда тэёна, ни юно, наблюдавшего за ним, ни сыльги, опустившую блокнот с карандашом. джено отстраняется сам. понимает, что сделал. и то, что ему не отвечали. — вот оно что, — джемин вздыхает. — не могу ответить тем же. — я знаю, — ответ растворяется в шуме музыки и тишине собственного сознания. джемин выбегает на улицу, сразу после того, как тэен поймал его взгляд и указал на выход. ренджун не успел далеко уйти. — ренджун. — иди к чёрту. — ренджун, остановись. — всё в порядке. — ренджун! — на повышает голос. хуан останавливается наконец, но повернуться не решается. — позволь мне объясниться. — ты не обязан, — чужой голос звучит болезненно, будто выцвевший. — ты не обязан объясняться передо мной, это твоя жизнь, ты делаешь то, что хочешь, с кем хочешь. я никто и не вправе что-то говорить по этому поводу и. — почему тогда ты так реагируешь? — ренджун не замечает, в какой момент на оказывается перед ним. не замечает и стекающей по щеке единственной слезы. хуан стирает солёную дорожку и смотрит на джемина, пытаясь разглядеть что-то только ему доступное. — он меня поцеловал, я не ответил. я не люблю его, ренджун. — зачем ты мне это говоришь? — потому что ты для меня не никто, — джемин стоит перед ним такой привычный, родной — протяни руку — он будет ластиться, как настоящий кот. ‐ пойдём к тебе. — пойдём. в комнате ренджуна они оказываются через двадцать минут, преодолев улицу и несколько лестничных пролётов. джемин запихивает ренджуна в душ и после того, как младший заканчивает, идёт и сам. хуан ложится на кровать лицом к стене. он его не любит. фраза успокаивает сбившееся дыхание. собственная реакция кажется чем-то постыдным и непозволительным. он запрещал себе чувствовать каждый раз, когда видел джемина в коридорах; когда их взгляды пересекались на секунды; когда джемин приходил к нему ночью со своими чёртовыми словами; когда хуан засыпал в чужой комнате, глядя на сгорбившуюся над столом фигуру. ренджун запрещал себе чувствовать, а джемин раз за разом заставлял чувствовать больше. шум воды стихает, слышится щелчок двери. кровать прогибается под весом второго тела. — прости меня, — джемин обнимает поперёк талии, притягивая к себе. ренджун зажмуривает глаза. чужие губы касаются шеи. — спокойной ночи, светлячок. впервые они оба остаются до утра. ренджун просыпается от чужой руки, мягко погладившей его волосы. сонно приоткрыл глаза. джемин сказал, что ему пора на лекцию по истории и что вода с бутербродом на столе. хуан кивнул, не запомнив ни слова, и опять уснул. / смотреть джемину в глаза оказывается, откровенно говоря, тяжело. тридцатью минутами ранее на сидел на диване в редактуре с видом крайне недовольным. тэён изредка поглядывал на него, затягиваясь сигаретой, думая, что спросить. — ты в порядке? — в абсолютном. — как дела у ренджуна? — он избегает меня уже неделю. — о, — тэён честно ничего не может на это сказать. не его это дело, да и под джеминову горячую руку лезть не хочется. и вот ренджун стоит перед всё тем же недовольным на джемином, пришедший в редактуру за своими листами. — выйдем? — на говорит спокойно. хуан читает 'прошу тебя' во взгляде. они выходят из редактуры. на проходит несколько дверей. толкает одну из них. пустой кабинет встречает звенящей тишиной. ренджун стоит у преподавательского стола, чувствуя себя будто провинившийся ребёнок. джемин становится прямо перед ним. — я тебя люблю, — прямо, без вступлений. хуан резко поднимает голову. в собственных глазах плещется беспокойство. — и был бы рад, если бы ты рассказал мне, что чувствуешь. что чувствуешь. ренджун чувствует слишком много. одиночество, беспокойство, беспомощность, опустошение, спокойствие, любовь, радость. выбрать что-то одно — задача непосильная. выбрать джемина — задача тяжёлая, но ренджун всегда справлялся. справится и сейчас. он привстаёт на носочках, касаясь рукой чужой щеки и оставляя поцелуй на мягких губах. джемин улыбается и целует уже сам, сжимая чужое тело в своих руках. — я, — ренджун выдыхает рвано от накативших эмоций. — я тебя люблю, — и зажимает свой рот рукой. джемин улыбается, как самый счастливый человек в мире. целует руку на чужих губах, подхватывает ренджуна в объятиях и кружит по пустому кабинету. негромкий смех разливается, как самая чистая и прекрасная мелодия. / ли джено уезжает из университета пол года. в редактуру он заходит лишь на минуту. — как вы и говорили, я пришёл, — молодой человек поправляет сумку на плече. — куда поедешь? — тэён с зажатой между пальцами сигаретой встаёт с подоконника. — не знаю, — он усмехается, расправляет плечи. — зачем вы хотели, чтобы я пришёл сюда? один человек сказал мне, что я не поэт, а просто влюблённый. я здесь всего лишь самозванец. — знаю, — тэён с лёгкой улыбкой приподнимает бровь. — но, если тебе интересно, ты хорошо справился. ну а я просто хотел попрощаться. — тогда прощайте. — прощай, ли джено. дверь кабинета закрывается со звуком гильотины. черноволосый выходит в коридор. взгляд мгновенно натыкается на на джемина и хуан ренджуна. и их переплетённые пальцы. ренджун зацелованными губами тянется за очередным поцелуем, а джемин улыбается, как никогда не улыбался никому. молодой человек отворачивается и уходит. тишина в бесконечной пустоте коридора наполняется звуком шагов.