Ворон

Каз Бреккер на самом деле ожидал чего-то большего. Не страшного сырого подземелья с пыточными инструментами, как в сказках про злодеев, не филиал преисподней на земле, не логово устрашающего дракона с несметными сокровищами внутри, но всё равно большего. Конечно, Каз великолепно знал план дома Пекки Роллинса, пускай никогда до этого не был внутри. Не просил даже Инеж туда пробраться, оставляя это только своим самым большим секретом и не пытался сам, ведь не смог бы уйти оттуда незамеченным даже при большом желании и не собирался рисковать. Бреккер мог уйти незамеченным из ''Изумрудного дворца'', ''Сладкого ателье'' или ''Каэльского принца'', туда же и посылал своего Призрака для сбора сведений, но никак не из роскошного дома с вооруженной до зубов охраной. Даже со всеми своими талантами. Но юноша всё равно прекрасно знал расположение комнат, график смены этой охраны и даже рабочие часы прислуги, как и их имена, места жительства и маленькие секреты. Знал слишком много, но всё равно недостаточно. В принципе, прихожая, гостиная и коридоры вполне оправдали его ожидания: ярко, броско, вычурно, богато с излишком, где-то и вовсе вульгарно. Но сама спальня Роллинса заставила удивиться. Каз ожидал увидеть неуместную роскошь, золотые фигуры львов, старомодные ажурные канделябры и собрание работ Де Каппеля на стенах с безвкусными обоями, наверняка зелёными или пошлыми красными, с позолотой. Ожидал увидеть хрустальные многоярусные люстры, которые заметил по пути сюда, витрины с дорогими вещами и постель размером со всю комнату, обязательно с балдахином, резной спинкой, кучей бархатных подушек и бельём из чистого шёлка. Ожидал увидеть там хоть статую самого Пекки в полный рост и горделивой позе, его портреты из-под кисти лучших художников Керчии, ведь это было очень даже в духе самодовольного хвастливого ублюдка. Ожидал много чего, но Пекка Роллинс никогда не оправдывает ожиданий и пора бы давным-давно к этому привыкнуть. Многоярусная люстра и правда была, но не хрустальная, балдахин тоже, разве что из лёгкой ткани и зелёные обои, достаточно приятного глазу оттенка. Но, на удивление, комната была вполне обычная. Достаточно большая кровать, не на всё помещение, с простым, но дорогим льняным бельём, а рядом компактная колченогая тумба из тёмного дерева. У стен тянулись книжные шкафы и полки с разными статуэтками и безделушками, у большого окна стоял обыкновенный рабочий стол, под ногами очень мягкий на вид ковёр, присутствовал достаточно изящный стеклянный шкафчик с дорогим алкоголем и небольшой камин. Слишком просто, элегантно, со вкусом. Бреккер недовольно отметил, что даже в его собственной комнате в Клепке и то больше всякого барахла и краденных произведений искусства, чем здесь, в спальне, в которой, по всей видимости, только ночуют и совсем не проводят время. Кабинет Роллинса в его клубе, к слову, соответствовал ожиданиям Каза, вот там то и были картины, львы, уродливые обои и всё на свете. А спальня почему-то такая, как будто принадлежит обычному человеку. Роллинс отдаёт краткое распоряжение прислуге, а сам почти сразу направляется в ванную, опустив Каза на столешницу и оставляя одного. Тот и не против, оглядывается по сторонам с искренним интересом и продумывает план. Надо дождаться, пока Пекка заснёт и всё здесь изучить, благо зрение ворона позволит сделать это в темноте. Не проходит и десяти минут, как молчаливый дворецкий приносит и оставляет на столе поилку с чистой водой, небольшую тарелку с печеньем, хрустальный фужер и массивную пепельницу, после чего быстро исчезает. Бреккер жадно пьет, даже с удовольствием, немного неуклюже клюёт угощение и наконец-то расслабляется. Здесь и сейчас, в этой самой комнате, буквально в логове врага, ему очень комфортно находиться после всех предыдущих событий. В доме Роллинса тепло и до отвратительного спокойно, тишину нарушает только тиканье настольных часов, треск поленьев в камине и плеск воды в ванной, который Каз слышит благодаря хорошему слуху. Так спокойно, как с ним не должно быть, но птичье тело расслабляется, голова характерно склоняется набок и немного клонит в сон. Спать Бреккер не собирается, поэтому прыгает по столешнице, на которой почти ничего нет, пытается взлететь раз за разом и с любопытством клюёт всё, что попадётся, сам не понимая зачем. Наверное, это птичьи повадки, юноша не совсем уверен, но становится немного тревожно. Вдруг природа сильнее и чем дольше он будет в облике ворона, тем больше будет в него превращаться? Вдруг в итоге он станет самой настоящей птицей, забудет свою человеческую жизнь и останется таким до конца дней своих? Вдруг именно эта ситуация действительно безвыходная? У Каза совсем нет ответов, былое хрупкое спокойствие пропадает и тревога заставляет его нахохлиться, перья встают дыбом и он втягивает голову. Тогда-то Пекка Роллинс и выходит из ванной и смотрит на него насмешливо, любопытно, изучающе, пока направляется к столу. На нём сейчас абсолютно безвкусный шёлковый халат с раздражающей золотой вышивкой, небрежно запахнутый, совершенно не скрывающий сильные руки, крепкие ноги и широкую грудь с рыжими волосками, которые влажно блестят после ванных процедур. Честно, Каз никогда бы и не подумал, что этот мудак имеет на редкость хорошее телосложение, особенно в его возрасте, особенно для высокомерного босса, который мог бы поручать всю физическую работу своей банде, а сам отрастить пузо, безвылазно сидеть в кресле и потягивать виски, как делал Пер Хаскель. Каз знал, конечно же знал, что Пекка физических нагрузок не боялся, в молодости вообще трудился на каэльских каменоломнях и наверное только поэтому сохранил мышцы и крепкое тело. Не то чтобы юноша об этом задумывался, на самом деле нет, просто привык видеть его в отвратительных ярких одежках, которые скрывают тело и сейчас просто странно наблюдать своего врага таким. Расслабленным, домашним и возмутительно раздетым. С ещё влажными волосами, раскрасневшимся лицом и доброй улыбкой, улыбкой Якоба Герцуна. - Дружок, ну чего ты опять надулся? – снова спрашивает так, как будто надеется на ответ. Если бы птицы умели закатывать глаза и фыркать, то Бреккер с огромным удовольствием бы это сделал. Но сейчас он может лишь встрепенуться и злобно зыркать на мужчину. Роллинса это не особо волнует, он берёт из шкафчика бутылку с неприлично дорогим виски, плескает в фужер на два пальца и с явным удовольствием пьёт. Удовлетворённо хмыкает, наливает ещё на следующий раз, достаёт из ящика стола сигары, садится в кресло рядом и закуривает. Смакует с тем же наслаждением, что и виски до этого, едва прикрывает глаза и рассеянно улыбается. Этот скив, наверное, всё в этой жизни делает с наслаждением, будь то курение после тяжёлого дня или косвенное убийство невинных сирот. Казу и самому от этого нестерпимо хочется выпить, хоть узнает влияние алкоголя на организм ворона, потом обязательно про это расскажет любознательному Уайлену и неугомонному Джесперу. Потом, обязательно потом, а сейчас он прыгает к хрустальному фужеру, почти назло и сердито шевелит крыльями из-за неприятного запаха сигар. Пекка не обращает на него должного внимания, видно, думает о чём-то своём. Так ещё лучше, Каз стукает клювом по фужеру, а после и вовсе пытается засунуть в него голову, дотянуться до высокоградусного напитка. Не очень успешно, потому что Роллинс вдруг смеётся и забирает фужер. - Ух ты, не только воришка, но ещё и пьянчужка? Да ты точно из Бочки, воронёнок. ''А откуда ещё, если ты именно там меня и подобрал, идиот?'' Бреккер высокомерно и упрямо не приписывает мужчине способность составлять причинно-следственные связи, опять недовольно каркает и дёргает крылом. То ожидаемо простреливает болью, как и колено в человеческом облике, это всё ещё иронично, но и в чём-то обидно. Было бы очень грустно, если у него так и не получится взлететь, грустно и совсем бесполезно. Превращать свои слабости в оружие, наверное, можно только будучи человеком. Пекка смотрит на него с настолько живым интересом, как будто никогда в жизни птиц не видел. Юноша, конечно, не сомневается в собственной уникальности, особенно последние восемь лет, но ворон с него вполне обыкновенный на самом деле. Чёрный, хмурый, не больше и не меньше в размерах, чем настоящая птица. Летать только не в силах и, быть может, выглядит свирепее, чем нужно, но не более того. - Ты умный, на домашнего похож, неужели чья-то потеряшка? – говорит Роллинс и тянет к нему ладонь. Никакого инстинкта клюнуть у Каза нет, но он делает это из собственного удовольствия. Мужчина кривится, отдернув руку и фыркает. - Нет, вряд ли, дикий и невоспитанный, - Пекка говорит даже без злости, сам себе и Бреккера уже порядком раздражает его привычка рассуждать вслух и вести одностороннюю беседу с птицами. Конечно, с одной стороны это и полезно, но после тяжёлого дня не особо хочется слышать его голос, с нервирующим певучим каэльским акцентом. За столько лет можно было бы от него и избавиться, если бы придурок настолько не кичился своим происхождением, это Каз тоже знает. Роллинс допивает содержимое фужера и докуривает свою сигару. На редкость вонючую и Бреккер даже думает стянуть у него пачку с этими раковыми палочками, как называет их Нина, и с удовольствием разодрать на мелкие части прямо на этом ковре. Звучит как очень хороший план, хоть маленькая, но пакость. Мужчина гасит свет в комнате, зачем-то желает ему спокойной ночи, скидывает халат и забирается в постель обнажённым. Каз на это не смотрит, потому что считает такое отвратительным и крайне некультурным. Не ему рассуждать о культуре и манерах, вспоминая собственное поведение, тем более человек у себя дома и в своей кровати, но поворчать надо. Про себя, мысленно, но надо. Бреккер всё ещё не планирует спать. Он собирается подождать, пока заснёт Роллинс, терпеливо прислушивается к его дыханию, ожидает. Ему снова становится тепло, снова спокойно от ненавязчивых звуков и Каз просто пропускает тот момент, когда засыпает сам. Знакомый и привычный уже кошмар будит Каза только под утро. Всю ночь ему снится что-то странное, непонятное, как будто он сам, вместо Доути, делит с Роллинсом партию в шахматы и зачем-то живые львы вместо позолоченных фигур в ''Изумрудном дворце''. Откровенный бред и юноша может только догадываться, что причина в облике ворона. За окном ярко светит солнце и самого Роллинса в спальне нет. Бреккер почти успевает этому обрадоваться, но чёрт лёгок на помине. Пекка входит в спальню и не один, а с какой-то женщиной неопределенного возраста. Она наверное младше мужчины, но явно старше самого Каза, красивая, статная, держит в руках небольшой кожаный чемоданчик и хихикает от комплиментов Пекки. Бреккер напрягается, встревоженно переминается на птичьих лапах и весь обращается в слух. - А кто это тут у нас? – женщина говорит ласково, обращаясь к нахохлившемуся ворону. Каз всё ещё не знает, кто она, но отпустил бы ехидный комментарий, что дурная привычка разговаривать с птицами очень заразна. - Только будьте аккуратнее, Зельда, он немного дикий, может вас клюнуть, - предупреждает Роллинс. Женщина кивает, садится в кресло, открывает свой чемоданчик и до юноши наконец доходит. Эта Зельда, по всей видимости, ветеринар и даже неожиданно, что Пекка вызвал на дом специалиста для одной несчастной покалеченной птицы. Хотя, почему бы и нет, мерзавец ещё как может себе это позволить. - Это нормально, мистер Роллинс. Я уже говорила вам, что вороны сами по себе птицы с характером, редко даются в руки кому-то, кроме хозяина. Но не думаю, что ваш красавец меня покалечит, - спокойно отвечает Зельда, пока надевает резиновые перчатки. Каз не очень хочет, чтобы она к нему прикасалась, даже в медицинских целях, но благоразумно решает, что это для его же блага. Поэтому даётся в руки, позволяя себя осматривать, пускай и перья встают дыбом от нервозности и тревоги. Ему опять некомфортно от прикосновений, настолько, что вчерашнюю спокойную реакцию можно списать на единичный случай. Просто прекрасно, а он уже понадеялся, простофиля. - И правда дикий. Совсем молодой мальчик. Рефлексы немного заторможены, наверное перенервничал, - задумчиво говорит женщина. ''А как тут не перенервничать, если я почти восемнадцать лет до этого был человеком?'' Роллинс, что удивительно, молчит, внимательно её слушает и смотрит. Каз же начинает нервничать ещё сильнее, когда Зельда начинает осматривать травмированное крыло. Невольно думается, что опытный врач может заподозрить, что с ним явно что-то не так. Это тревожит ещё больше и Бреккер пронзительно каркает, пока она трогает, осматривает и хмурится. Безумно хочется вырваться и забиться в какой-нибудь тёмный угол, чтобы не трогали, но он терпит. - Ох, мистер Роллинс, мне так жаль, - вдруг искренне произносит женщина. Аккуратно фиксирует раненое крыло, чем-то мажет, достаёт из чемоданчика бинт и начинает накладывать повязку. - В чём дело? – Пекка непонимающе вскидывает брови, но взгляд у него серьезный. - У него перелом, но… Бедняжку, наверное, кто-то очень сильно ударил. Срастётся быстро, но точно неправильно, повреждение нехарактерное. Вряд ли он снова сможет полноценно летать, только невысоко и на очень короткие расстояния, - печально произносит Зельда и для Каза эти слова звучат как приговор. Это немыслимо, его же не так сильно пнули вчера, это просто не может иметь такие фатальные последствия. Он нервно и отчаянно трепыхается в руках женщины, не давая ей спокойно закончить перевязку и просто не хочет в это верить. - Неужели ничего нельзя сделать? – спрашивает Роллинс и ему самому как будто жаль и как будто есть дело. - Увы, вы же знаете, я не ошибаюсь с диагнозами. Я бы могла отправить вас с этим к гришам-целителям, но вы и сами знаете, почему нет, - говорит женщина. Не смотря на трепыхания птицы, всё равно заканчивает с бинтом и только тогда его отпускает. Ну, конечно, Роллинс знает, почему нет, Каз тоже. Какой бы полезной не была Малая наука, на животных она не распространяется, про это знают даже дети. Бреккер хочет надеяться, что с ним бы сработало, он же не обычная птица, но надежда опасна и вероятность минимальная. Юноша чувствует, что в каждую клеточку тела проникает отчаяние и горькое разочарование. Он начинает нервно прыгать по столешнице, неловко машет здоровым крылом, совсем сбитый с толку, не ведающий что же теперь делать дальше. И мечется ровно до того момента, пока Роллинс неожиданно не берёт его в руки. ''Да что за чертовщина?!'' Каз бы сразу попытался вырваться, если бы прикосновения мужчины вызвали хоть отголосок отвращения и тревоги. Но нет, руки у Пекки всё ещё тёплые, держит он крепко, но аккуратно. ''Редко даются в руки кому-то, кроме хозяина, не так ли?'' Джорди в собственной голове привычно ехидный, почти невыносимый и слышать ничего не хочется. Бреккер злится, всё же пытается брыкаться, клюнуть, но выходит не очень. Да и бессмысленно это, на самом деле бессмысленно. Кто в здравом уме будет держать у себя невоспитанного ворона, который даже летать не в состоянии? Наверное, только полный идиот, а Пекка Роллинс, пускай идиот, но не настолько же, с этим стоит считаться. А ещё стоит ждать, что совсем скоро Каза снова встретит улица, холод и путь до ''Клуба Воронов'' пешим ходом, с неуместной надеждой на лучшее. - Дадите какие-нибудь рекомендации? – вежливо и вполне заинтересованно спрашивает Пекка, пока Зельда собирает свои вещи. Ворона из рук так и не выпускает, наоборот, даже гладит меж крыльев, стоит птице стать спокойнее. - Основное я вам уже рассказала. Ему нужен отдых, хороший уход и внимание. Постарайтесь надолго не оставлять его в одиночестве, вороны становятся вредителями, когда заскучают. А ваш ещё и ранен. Я сама попрошу вашего дворецкого меня проводить, - женщина улыбается и покидает комнату. Роллинс вздыхает, уже сам садится в кресло и опять отпускает Каза на стол. - Вот и что мне с тобой делать, дружок? – спрашивает со смешком, почти ласково и гладит птицу по голове. Бреккер недовольно ворочается, норовит клюнуть, но мужчина довольно ловко убирает руку. ''А разве не очевидно? Всё равно выкинешь птицу-калеку обратно на улицу, зачем задавать тупые вопросы?'' - Взялся же на мою голову, пернатая ты катастрофа, - Пекка улыбается, сидит ещё недолго, качает головой, потягивается и встаёт. Сверяется со временем и вдруг совсем неожиданно достаёт из кармана часы. Те самые, которые Каз вчера стащил с его запястья и кладёт их прямо перед ним. Как будто Роллинс умеет держать слово и выполнять обещания. - Ладно, мне нужно идти. Не шали здесь, - мужчина усмехается, ненавязчиво и совсем кратко треплет ворона меж крыльев, так, чтобы не повредить повязку и быстро уходит. ''Надеюсь, по дороге ты тоже себе что-нибудь сломаешь или твой Доути наконец обыграет тебя в шахматы, придурок.'' У Каза даже не получается толком злиться, потому что все его мысли занимает проклятое крыло. Это меняет многое, если не всё. Он не сможет спокойно летать по Кеттердаму, увидеть город с высоты птичьего полёта, не сможет украдкой улизнуть в Бочку, если Роллинс вдруг оставит его при себе на время. Юноша очень в этом сомневается, но, пока он здесь, надо этим воспользоваться. Как и хотел ночью, осмотреть здесь все потаённые места и запомнить всё, что может помочь ему в уничтожении этого человека. Повязка на самом деле очень сильно мешает, неудобно, даже чешется и крыло под ней словно болит сильнее. Бреккер прыгает по комнате, с огромным усилием отодвигает ящики письменного стола, разворачивает оттуда всё содержимое. Времени это занимает много, но он терпелив. И зря, думается ему, потому что не находит он ничего интересного, ничего. В Казе зачем-то просыпается некая неугомонность, а ещё привычная злость и это толкает его на вредительство. Он скидывает со стола все малочисленные вещи, нарочно дерет балдахин на кровати и постельное белье. Пугает служанок, одну пожилую, а вторую совсем юную, когда те заходят в спальню хозяина, привлеченные шумом. Та, что старше, даже пытается метлой его ударить, но Бреккер слишком агрессивно выглядит, пронзительно каркает, норовит напасть на женщин и те уходят. ''Да, давай, усугубляй своё положение, чтобы тебя скорее отсюда вышвырнули, вперёд, Каз Бреккер, уподобляйся капризной птице!'' Юноше уже плевать, кому там уподобляться, плевать на вороновы инстинкты, плевать на то, что Пекка Роллинс обязательно его прогонит и весь план пойдет под откос. Это и без того неизбежно, птица с дефектом точно никому не нужна, в этой спальне нет никакого компромата, а с собой Роллинс его точно таскать не будет. А так хоть душу напоследок отведёт, совсем незначительной, но пакостью. Впереди куча проблем, в конце концов, может же он позволить себе хоть такую маленькую слабость? В итоге из-за его метаний повязка почти слетает со сломанного крыла. Каз даже пробует взлететь, просто назло той Зельде и её верным диагнозам, просто самому себе доказать, что он сможет, но ничего не получается. Только боль становится невыносимой настолько, что птичье тело сводит судорогой и он не может устоять на лапах, неуклюже валится возле кресла и там и остаётся. Комната, к слову, больше похожа на поле боя, чем на жилое помещение. Стол и содержимое ящиков разворочено, шторы и белье подраны острым клювом и когтями, подушки и вовсе порваны и по всей комнате валяются белоснежные перья. Будь у Каза силы, он и обои обязательно подрал бы, просто чтобы было. Но сил нет, он каркает как-то жалобно и думает обо всём на свете. Перебирает сто и один вариант развития событий, когда Роллинс вернётся, придумывает наброски планов того, что ему делать, напряжённо вспоминает всё, что он знает о Малой науке и как можно выбраться из плачевного положения. Думает, что его команда, наверное, с ума сошла от беспокойства, если его неделю не было и даже Инеж не нашла никаких следов. Думает, что Джеспер, неусидчивый стрелок, стал ещё более нервным и наверняка на эмоциях опять проиграл больше положенного или ввязался в очередную авантюру. Думает, что эмпатичный и чувствительный Уайлен вряд ли в состоянии успокоить своего парня. Думает, что Нина бы перерыла все его контакты, а Матиас угрюмо ворчал, что Каз Бреккер, должно быть, отправился обратно в ад, где ему самое место, но ворчал бы беззлобно. Думает даже про проклятого Роллинса, надеется, что он придёт поскорее, выкинет его отсюда поскорее, что не даст толком пострадать, ведь на улицах Кеттердама не до этого. Думает, что на этих самых улицах полно опасностей для птицы со сломанным крылом и неизвестно как долго ему будет везти, совсем неизвестно. Думает так напряжённо, отчаянно, что совсем не замечает, как дверь комнаты открывается. - Я вам говорю, мистер Роллинс, совсем взбесился, бес окаянный, а не птица, - причитает пожилая служанка. - Он очень страшный, мы больше и не заходили, - заискивающе и робко лепечет та, которая моложе. Сам Роллинс молчит. Выглядит хмуро, порядком недовольно, оценивающе скользит цепким взглядом по бардаку в комнате. На Каза смотрит лишь тогда, когда тот пытается подняться на лапы, но снова плюхается назад от боли. На его пронзительное карканье мужчина только закатывает глаза. Потом приобнимает обеих служанок за плечи, привычно лукаво улыбается и говорит: - Дамы, вам нечего бояться. Я заберу этого мелкого нарушителя, а вы приведёте здесь всё в порядок, договорились? Обе женщины смущённо расплываются в улыбке от его жеста, молодая девушка и вовсе вся краснеет. Пекка по-доброму им усмехается, после чего подходит к креслу и предельно бережно поднимает непутёвого ворона с пола. Бреккер почти не дёргается, у него всё ещё сто и один вариант развития событий в голове, напряжённо замирает в чужих руках. Ждёт, что Роллинс или сам его с окна выкинет в порыве злости или попросит дворецкого убрать птицу с глаз долой. Ждёт, что его сейчас порядком поколошматят за причинённый ущерб, в крайнем случае вообще шею свернут. Ждёт уничижительных, обидных и резких слов, ждёт когда снова окажется на улице. Ждёт совершенно зря, потому что из сто и одного варианта, Пекка Роллинс выбирает сто второй. Мужчина что-то бормочет себе под нос на родном каэльском и Казу не нужно знать несколько языков, как знает Нина, чтобы понять, что слова очень нецензурные. Несёт его в гостиную, дожидается, пока дворецкий поднесет аптечку и вместо того, чтобы как-то навредить, снимает с воронова крыла испорченную повязку и начинает накладывать новую. Очень внимательно, медленно, то и дело сосредоточено хмурясь. Бреккер не вырывается только потому, что удивлён до крайней степени растерянности. ''Ты великодушно решил мне крыло замотать напоследок? Поразительно, может ещё и покормишь, Роллинс?'' - Дружок, я понимаю, что ты капризный и жадный до внимания, но давай в следующий раз ты не станешь крушить мою спальню? – Пекка усмехается, совсем не ехидно, не зло. Как будто этот следующий раз действительно имеет место быть и Каз сердито клюёт его возле запястья. Тот тихо шипит и возводит глаза к потолку. - Ну что за несносное дурное создание? ''Ты разговариваешь с птицей, а я ещё и дурное создание?'' Казу хочется глаза ему выклевать или хотя бы попробовать оторвать язык. Заманчиво, но он этого не делает. Упрямо ворочается только и обхватывает клювом чужой палец, как будто укусить пытается, вполне агрессивно, но недостаточно, ведь Роллинс в ответ смеется. - М-да, сдается мне, что я с тобой ещё как намучаюсь, - ласково фыркает и треплет ворона прямо под самым клювом. Вообще-то очень и очень подлый приём, потому что это неожиданно приятно и Каз даже замирает, совсем сбитый с толку. - Ладно, будет тебе внимание, катастрофа. Пойдём погуляем, - весело говорит Пекка, из-за чего-то очень довольный. Опять насвистывает некий мотив, заканчивает с перевязкой и идёт с ним в прихожую. Натягивает пальто, уже другое, лиловое, но не менее безвкусное и яркое. На миг о чём-то задумывается, после чего аккуратно сажает ворона к себе на плечо. Каз сильно цепляется когтями не столько из попытки устроиться поудобнее, сколько из желания испортить ткань и сделать больно. Роллинс лишь вздыхает, выходит с ним на улицу, на большой двор, прилегающий к особняку и закуривает. Неприятный дым окутывает Бреккера тяжёлым шлейфом, он каркает, тянется и щёлкает клювом в опасной близости от сигары, когда Пекка подносит её к губам. Мысль стащить у мужчины пачку и разодрать её всё ещё крайне заманчивая. - Вот только не надо злиться, я же за погром на тебя не злюсь, - говорит Роллинс, но юноше до его слов нет никакого дела. Он сердито переминается на птичьих лапах и когда мужчина затягивается снова, чёртову сигару всё-таки получается ловко выдрать из его пальцев и та падает на землю. Пекка смеется опять, громко, искренне и зачем-то снова треплет его под клювом, как будто нет никаких причин сердиться и поступок ворона ни разу не наглый. Каз было тянется клюнуть в который раз, но чуть ли неуклюже не валится с его плеча, цепляется сильнее. - Катастрофа, - говорит ласково и, наверное, хочет добавить что-то ещё, но в этот момент через калитку во двор практически вваливается худой паренёк, достаточно несуразный и нервный. Каз безошибочно узнаёт в нём Филипа и напрягается ещё больше. Когда парень подходит и смотрит на ворона с плохо скрытым восторгом и любопытством, то даже неосознанно льнёт поближе к Роллинсу, втягивает голову и свирепо зыркает. - Ух ты, мистер Роллинс, а можно погладить? – просто и непосредственно спрашивает Филип и хлопает большими глазами почти заискивающе. Бреккер совсем не хочет, чтобы его кто-то трогал, предупреждающе каркает и перья встают дыбом. Парнишку это даже пугает, он дёргается, но смотрит на птицу всё равно горящим взором. - Нет, Филип, нельзя. Надеюсь, ты с хорошими новостями? – говорит Пекка. Филип обиженно поджимает губы, лохматит свои волосы, а потом улыбается, радостно, открыто, как будто действительно принёс хорошую новость. - Он точно не покидал город, сэр. Ни на экипажах, ни на поезде, ни на корабле и его тела нет среди последних трупов на Барже. Живой, значит. - Но самого его вы так и не нашли? – мрачно спрашивает Роллинс и Каз явственно чувствует, как его плечи напрягаются, сильно напрягаются. Возникает даже ощущение, что Бреккер как будто за каменное изваяние цепляется, а не за живого человека. А ещё становится любопытно. Пекка буквально вчера говорил про потерю, юноша думал, что речь идёт про некую вещь, а, оказывается, про человека. ''Кого же ты так сильно достал, что бедолага решил от тебя сбежать, Роллинс?'' Мысль ехидная, Каз вполне уверен, что в этом и дело, но всё равно очень интересно, про кого они говорят. Филип сразу же теряется и почти бледнеет от тона своего босса и неловко пожимает плечами. - Не нашли, сэр. Но вы же сами говорили, что он живучий, Герриган того же мнения. Может засел где и что-то задумывает? Или Хаскель его доконал, он противный скив, я б сам сбежал от такого куда подальше. Или… - Заткнись. Я тебе не за догадки плачу, парень, а за результат, - Роллинс обрывает Филипа достаточно грубо и тот послушно молчит. Каз же любопытно склоняет голову набок и совсем не понимает, при чём тут Пер Хаскель. Совсем уже ничего не понимает. Филип ещё недолго рассказывает последние новости, неинтересные совсем и очень быстро убегает. Роллинс так и остаётся стоять, напряжённый, непривычно хмурый, задумчивый. Каз не знает зачем, правда не знает, наверное у него опять берут верх птичьи повадки, когда он касается клювом щеки мужчины. Не больно, не клюёт, просто касается и Пекка становится расслабленнее, улыбается как-то устало и тянет руку, чтобы аккуратно погладить. Бреккер даёт это сделать, в конце концов, раз его всё же решили оставить, то надо в доверие к Роллинсу втираться, а не клевать по поводу и без. Может, правда начнёт с собой таскать, может, правда идиот настолько. Юноша уже не удивился бы. - Ну вот и где этого мелкого мерзавца носит, дружок? – мужчина мимолётно вздыхает и вопрос риторический. Каз всё ещё не знает, про кого он и Пекка до сих пор не спешит объяснять что-то птице. По сути, сейчас это не столь важно. Роллинс болтливый, любопытную информацию можно будет узнать потом.