В губы опасно.

Юра забегает в подъезд как обычно - с сигаретой в зубах, жестянкой «Балтика 9» и «Бренди-Кола». На свежевымытую плитку сыпется земля с ботинок. Несколько листков залетают в подъезд, прежде чем дверь успевает захлопнуться. Запах старья и сырости бьет в нос, а губы Юры в улыбке широкой растягиваются - он не может не улыбаться, спотыкаясь на ступеньках, пока поднимается к Нику. Напористо звонит в двери несколько раз, садится на ступеньки. Никита выходит тоже как обычно - в домашних шортах и растянутой майке с зажигалкой в руках. Юра поднимает голову, Никита поджигает ему сигарету. Он был против этой привычки «друга», но всё равно каждый раз выходил из квартиры с зажигалкой или спичками. Этот «ритуал», несмотря на негодование Никиты, стал неотъемлемой частью их встреч. Юре нужно отдохнуть от общества. Никите нужно вылезти из четырёх стен. Они поднимаются по лестнице на пятый этаж и садятся в самый тёмный угол - там, где никто их не увидит. На пятом этаже зачастую никто не ходил, ибо жила там одна лишь пожилая женщина и, возможно, несколько пауков. Юра садится на пыльный пол, Никита ему на колени. Вещи замарать не хочет, конечно. А вот Юркины не жалко - всё равно как оборванец ходит. — Чего расскажешь? — Ничего нового — вздыхает. Никита молча берёт баночку слабоалкогольного, открывает и быстро прижимает к губам, чтоб не разлить пенку. Юра тихо смеется и открывает пиво. Он допивает молча и бросает жестяную банку в стену, заставляя её с грохотом покатиться по лестнице. Ник хмурится. Он, вообще-то, коллекционировал «открывашки», а Юрка вновь бессовестно забыл оторвать её от своей баночки, и как всегда с приторной улыбочкой протянуть её парню. Эх, а ведь красивая была. Серебряная, такой у Никиты ещё нет. Брюнет, впрочем, сегодня не такой как обычно. Не смеётся, не травит свои глупые шуточки, не читает Юре нотации о вреде курения. Он молча в калачик будто бы скручивается на коленях Юриных и жмётся-жмётся-жмётся. Прилив любви, такое у него часто. Юра лишь вздыхает и рукой в волосах Ника шарится, в лоб целует. Не в губы. В губы опасно. — Я вот думаю, — неуверенно косится Юра на Никиту, скрещивая их руки в замок, — может матери рассказать? — и замечает взгляд, полный непонимания, — ну, о нас, в смысле. — Ага, попроси ее радужный шарфик связать, — Никита душно фыркает— на котором мы оба и повесимся. — Она не умеет вязать. — усмехается Юра. — Но от этого моя тяга к суициду не пропадает. — с ехидной улыбкой отвечает Никита, откидывая голову на плече парня. Он вглядывается в окно, стараясь игнорировать яркие блики от лампы внутри здания. — луна сегодня красивая. — Уже как год и тринадцать дней. — кивает. «Я не об этом» - крутится в голове брюнета, но отчего-то не хочется Юрку огорчать. Пусть думает, что так оно и было задумано. Пусть. Он ему ещё припомнит о том, что Юра так бессовестно забыл поздравить его с годом отношений. Будто бы это был какой-то важный праздник, ну конечно. Хотя всё равно обидно. — Припомню. — машинально шепчет Никита, будто бы подтверждая задуманное. — Припомнит. Что ж ты там припомнишь, золотце? — смеется задушено Юра, ласково обхватывая лицо парня обеими руками. «Бренди-кола» гремит по грязной плитке, катясь в сторону лестницы. — Фу, по-гейски это, Юр. — А мы совсем не геи, совсем-совсем, Никит. — и целует в губы. Едва ли касаясь, совсем невесомо и аккуратно. Чтоб не по-гейски было. Разве что капельку. Ник в плечо его толкает. В губы опасно.