Виноват

      Сигаретный дым пропитал куртку и желтым пятном въедался в пальцы правой руки. Нос и щеки драло от мороза, а штанины с ботинками промокли насквозь из-за глубины сугробов, по которым заставлял себя брести Рома. Одетый не по погоде, вырвался из дома, гонимый в лес странными чувствами, возникающими в груди и ударяющими в голову. -Чертов гараж, надо ж было туда попереться...       Шел он сюда по пустой проселочной дороге, в направлении соседнего посёлка, ступая по колее, оставленной какой-то грузовой машиной. Периодически оглядывался по сторонам, в надежде, что его никто не видит и, тем более, не преследует. Бычок утонул в сугробе за пару мгновений до того, как в него по колено залез малолетний пацан. -Рот разинули, как олухи, надо было действовать сразу...       Пробирался, не прощупывая почвы, ближе к лесополосе, придерживаясь за макушки маленьких сосен, и сжимал губы каждый раз, когда в лицо прилетали игольчатые лапы.       Он целенаправленно шел к посадкам, поравнявшись с рядом высоких деревьев, потянулся рукой в карман, но все же остановил себя на полпути. Стоя так, шмыгая носом и оборачиваясь, он думал о том, для чего сюда пришел. -Если бы мы сразу вытащили ее... Никаких бы проблем... - сам он и не замечал, что бубнил под нос.       Чем глубже мальчуган заходил в посадку, тем тревожнее становилось внутри. Ему не казались шорохи, он не слышал голоса и не видел ничего, кроме ближайшего к нему широкого ствола и подсвеченного в темноте белого снега.       Прислонившись спиной к грубой коре, он поднял глаза к прожилкам неба и не увидел ни звезд, ни Луны; все кругом было серым, мрачным и одинаковым. Сначала думалось, что он оказался где-то в другом месте, но, завидев свои следы неподалеку, ощущение беспокойства по этому поводу пропало. Осталась только боль, которая притащила его в это время, в это место, в этот день. -Зря...       Днем ранее он столкнулся с чем-то, что стало ломать его изнутри по частям. Смерть. И не какая-то там смерть человека, на которого было бы плевать в любой другой ситуации. Катя мертва. Он убил ее. -Тц, - парень сплюнул через плечо и заткнулся, пялясь в носы ботинок.       Горечь вязала на языке, а сжавшиеся челюсти ныли от напряжения, Рома не смел сомкнуть век, просто прищуриться; перед глазами вставала одна картина: горящие жизнью и страхом глаза, море крови, крики боли и перемолотые в одну массу кости, мясо, кожа. И лишь светлая коса, почти не тронутая, застрявшая меж зубьев адской машины, как напоминание о личности мертвеца.       От этой дичи тянуло блевать, все же поддавшись, парень быстро прикурил очередную сигарету. Огонек спички озарил лицо, опасно близко приближаясь к нему, едва не опаляя сведенные у переносицы брови. -Блядь...       Хотелось отложить отвратные мысли как можно дальше в подкорку, туда, откуда достать их было бы возможно лишь под гипнозом, но что-то бурлило внутри.       Он пришел сюда, чтобы выпустить этот внутренний пар самым лёгким и действенным, по его мнению, способом. Докурив, он выплюнул бычок в снег и наступил в то место ногой, разворачиваясь на носках прямо лицом к сосне. По инерции, со всей дури, бесновавшейся в башке, Рома ударил ствол правым кулаком. По округе раздался громогласный полу-крик полу-рёв. -А-а-а! - просто, без всяких слов и фраз, орал Пятифанов. Стоя так, посреди посадок, в ветровке, с разбитым в кровь кулаком, он горланил на весь лес, позволяя накипевшему вырваться наружу. Но странное чувство не кончалось, в отличие от воздуха в лёгких.       Что-то непонятное его смущало.       С хрипом осев на колени, пацан схватился за шапку, сжимая ее в руках, набирая больше ледяного кислорода через рот, чтобы вновь завопить так, будто его тут заживо разделывают, потроша внутренности тупым лезвием. -Я не виноват... - вина в это время высасывала из его жил кровь.       Пальцы, цепляясь за сухую кожу, оставляли красные следы на лбу и щеках, ему хотелось впиться ногтями в свое лицо, чтобы содрать его с черепа, чтобы не позволять себе чувствовать это дерьмо больше. Размазать свою голову вдребезги - зловещий шепот подсознания пугающе продвигался ближе к поверхности. -Это был не я! - закашливаясь в гортани, Рома срывал с себя вещи: сначала шапку, за ней ветровку, оставаясь в тонкой кофтенке и штанах, один среди мороза. Холод медленно приближался, обнимая за плечи и спину, а изнутри рёбра вновь ломал крик. -Не я это был! Блядская кнопка! Я не хотел! Не хотел! - в припадке кричал он, бросаясь руками в снег, теперь стоя на четвереньках, он раскапывал пространство перед собой, начиная молотить кулаками о заледенелую землю. Лучше, разумеется, не становилось, он лишь сильнее раззадоривал эту вспышку гнева и безысходности. -Я не специально, - ударял он, в такт словам, пытаясь доказать свою невиновность то ли самому себе, то ли кому-то стороннему, вовсе, непричастность к гибели одноклассницы. Безумие полыхало сильнее от того, как белые льдинки между травы и иголок быстро окрашивались в темный, до боли знакомый цвет.       Это показалось странным Роме, он даже прервался на секунду, переводя дыхание, чтобы с новым приливом, с рвением, начать молотить по грунту, начавшему подозрительно хлюпать под костяшками; тогда остановился снова.       Это была не его кровь, не она сейчас хлюпала под руками, он точно знал, что не его, чужая - Катина.       В этот момент голос кончился, просто пропал, а выдавливать из себя воющие звуки стало больно. Больше беспокоило, что там, черт возьми, под землей?       Закусив язык, перестав что-либо видеть, пацан стал рыть, загребая ее руками, позволяя грязи забиваться под ногти. Мёрзлая земля плохо поддавалась, потому Рома поднялся, чтобы начать помогать себе пяткой ботинка, как пес, свозя землю назад.       Почва размягчилась, и, если бы мальчишка что-то видел, либо продолжал рыть руками, то почувствовал бы, какой теплой и влажной она становилась по мере продвижения вглубь.       Резкий запах металла ударил в нос, и взгляд прояснился. Что-то светлое выглядывало на Пятифана из ямки. -Что за хрень... -насторожился он, присев на колени, чтобы ближе рассмотреть предмет, так внезапно остановивший его истерику. Темнота, как назло, сгустилась, потому пришлось наощупь вырывать предмет из лунки.       Запах крови стал невыносим, заставляя Рому закашливаться, словно в приступе астмы. Извлеченный предмет был мягким и рыхлым на ощупь.       Никогда прежде не издающий подобные звуки, парень сначала заблеял, а после, перешел на самый безумный и отчаянный вопль, который был способен из себя выжать. -Й. Ебаный в... -девичья косичка упала в снег.       Не разбирая ничего вокруг, парень схватил куртку и рванул в сторону, с которой пришел в это проклятое самим Богом место. Пыхтя, он стонал при каждом резком шаге по направлению к редеющей лесополосе. Так быстро он никогда еще не бегал. Несся без остановки, не оборачиваясь, не обращая внимания ни на глубину сугробов, ни на бьющие по лицу ветки, и сам не понял, когда оказался на одном из мостов через речку Ольшанку. Скатившись вниз по ее бережку, Рома замер у кромки воды и увидал свое искореженное испугом лицо.       Зачерпнув полную пригоршню, он сполоснул руки и лицо, а после стал пить прямо из реки, обжигая горло, захлебываясь мутной водой.       Позади что-то затрещало и парень, вновь вскрикивая, чуть не свалился в омут. Кое-как забравшись на мост, рванул в сторону дома, не смея бросить взгляд на то, что скрывалось в темноте.       Черный силуэт среди деревьев грозно поглядывал ему в след, свербя меж лопатками.       В ту ночь, оказавшись дома, Пятифан не мог уснуть. Не после такого. Привиделось то ему, или было в действительности, но Рома поверил, что взаправду смерть Кати лежала на его руках.       И это сводило с ума.       Спустя некоторое время, проведенное без сна вовсе, мальчик покинул дом, и больше никогда в него не возвращался.