не стой

Уроки закончились. Толпа довольных школьников хлынула на улицу, позабыв нацепить шапки и шарфы, чтобы потом матерям с удивленными глазами доказывать, почему голова вся мокрая и горло нещадно болит. Мелкие толпой повалились на горку, что была бережно сделана школьным сторожем и начали толкаться друг с другом за право скатиться первым, врезавшись в большой сугроб. Снежинки медленно таяли на их краснющих руках, ведь «не волнуйся, мам, мне не холодно». Еле двигающиеся пальцы отталкивались от скользкого льда и вот первая группа визжащих от восторга детей катится вниз на самодельных ледянках. Более старшие заходили за углы школы, скрипя тонкими кроссовками по снежному ковру, чтобы наконец найти укромный уголок и покурить. Щеки у всех красные, но зато сами довольные, потому что завучу не хочется выходить на улицу в такую погоду. Стемнело. Фонари один за другим зажигались, освещая небольшую площадку перед школой. Дети вновь радостно визжат, ведь теперь они катаются не в полной темноте. Визги сменились криками, и такими, что даже проходящие мимо бабушки удивлённо оглядывались, дабы посмореть, что же там происходит. — Лови, уеба! Даня не замечает, когда ему за шиворот прилетает неплохая такая куча снега, моментально застужая шею. Данила вздрагивает резко, рюкзак с себя от неожиданности сбрасывая и начиная курткой трясти, чтобы ненавистный снег выбить. А потом замечает, как напротив него кто-то смеяться начинает. И этот смех Данила знает. Звонкий, с хрипотцой от множества выкуренных сигарет, с приятной бархатистостью. Это мог быть только Руслан. Пацан из параллели, которого Кашин знает почти всю свою жизнь. Что в садик начали один ходить возле дома, что сейчас учатся в одной школе и даже сдают одни и те же предметы. Обществознание и английский. Даня как-то не сразу понял, что испытывает к Руслану нечто большее, чем просто хорошие приятельские отношения, какие у них сложились. Что постоянно видеть Тушенцова в библиотеке, куда тот заходит почитать «Божественную комедию» в тишине, в спортзале, в котором Руслан учится делать слэм-данк или просто тренируется уже невыносимо. Его беззаботная натура и простой подход к жизни не просто подкупали. Они манили. И Даня даже не пытался сделать что-то, чтобы эту манию пресечь. Наблюдал из угла, видел то, как Руслану хорошо быть душой компании и как ему нравится чужое внимание. Он не был честолюбивым, просто его это вдохновляло. И Даня не хотел это рушить своими глупыми признаниями. Но сейчас, стоя на холодном ветру, в лёгких джоггерах, чувствуя, как снег на шее уже растаял и медленно стекает по телу, понимая, что Руслан его заметил. Забавно. — Че не ловишь-то? Кричит Руслан, переставая смеяться. Его красные губы и щеки так ярко выделяются на фоне смуглой кожи, что даже Кашину немного смешно становится. Рыжий рюкзак обратно натягивает, уже смирившись с тем, что скорее всего заболеет. — Ты кидаешь со спины. Так нечестно. — Ой, блять, ладно тебе! Руслан подскакивает ближе, руки в карманах пряча. У самого небось отмерзли уже. Рожа его довольная вся, будто пакость математичке их общей сделал, мылом доску намазав. — Куда идешь? Домой? Или гулять? — Мне вообще готовиться надо, скоро устное сдавать. — Блять, какой ты душнила. Закатив глаза, Тушенцов ещё раз Кашина с ног до головы просматривает, словно выискивает что-то. Дане неловко немного, Руслан никогда к нему просто так не подходил, лишь с просьбами или с какой-нибудь дурацкой шуткой, которая, впрочем, тоже вызывала улыбку. Крик детей на фоне заставляет парней синхронно рассмеяться, потому что какому-то Паше отдавили яйца, пока тот пытался на животе руками отплыть с того места, куда приземляются после катания. Руслан шмыгает носом громко, Даню из транса выводя. Кажется, их диалог становится всё более неловким. — А ты, ну, — пытается начать Кашин. — тебя не ждут? Ты, вроде, всегда с кем-то уходишь? — Не-а, — отмахнулся парень. — Эти гниды бросили меня после информатики. Ушли бухать на хату к Коле. — Это который… — Который Ромадов. Он ещё тебя в прошлом году к девчонкам в раздевалку толкнул. — Боже, блять, — лыбится Даня. Внезапно Кашин вспоминает, что они всё-таки ещё дети. Девятый класс, да, уже можно строить из себя «крутых», но постоянно оказываться обсмеянным ровесником по какой-то идиотской причине. Снежинки решили укрепить свой хоровод, начиная ещё гуще окутывать всё вокруг. Руслан не носил шапку, а поэтому уже через минуту на его пушистых волосах гнездились сотни белых пушинок, что выглядело довольно… мило. — И почему ты не с ними? — Нет настроения. Да и задрало. Ненавижу пьяных свиней. — Согласен. — Тоже батя бухал? — Тушенцов поднимает глаза. — Угу, — отозвался Данила, по-доброму ухмыляясь. — Пойдём. — Куда? — Гулять. Даня не успел ничего ответить, его просто взяли за рукав и потащили к выходу со двора, куда можно было попасть через небольшой спуск. И естественно, тот был покрыт толстым слоем льда, из-за чего проход слегка усложнился. К тому же, Руслан, как истинный модник, решил надеть вансы зимой, чуть не прокатившись на них добрых четыре метра вниз по склону. Парни всё же вышли, кое-как цепляясь за рюкзаки друг друга и за стены школы. Тушенцов первым вылетел на открытое поле, которое почему-то называлось спортивным, хотя по сути представляло из себя голую землю с несколькими воткнутыми скамейками. — И куда мы? — логично задал вопрос Даня, отряхивая берцы от налипшей грязи. Вот кого-кого, а их реально было жалко. — Не зна-а-аю… — задумчиво протянул Руслан, шатаясь на ногах. — Можем здесь побыть пока у меня хата свободна будет. Мать просто не очень щас. — Ты предлагаешь морозить жопы на улице? Знал бы, я бы домой пошёл, — врёт. Всё равно бы согласился. С Русланом он хоть в пустыню поедет, лишь бы тот доволен остался. — Ты слишком зануден, тебе не говорили? М? Только и вижу тебя на первом возле пожарки, где ты сидишь и с грустным видом читаешь свою ебаную алгебру. — Отъебись, — беззлобно отвечает Данила, кладя рюкзак на скамейку. Сам парень побрезговал сесть на ледяную поверхность, покрытую застывшими в воде пожухлыми листьями. Внезапно Даня ощущает на себе всю прелесть того, чего так боялся. Холодное месиво прилетает прямо в лицо, сразу окачивая зарядом бодрости. И опять этот смех. — Второй раз уже лажаешь, так нельзя. — Гондон ебаный. Даня реагирует чересчур резко, Руслан не рассчитал чуть-чуть, поэтому был повален в снежную кучу, оказавшись придавленным телом сверху. Кашин сел как можно аккуратнее, расставив колени по бокам торса Руслана, стараясь не задевать его лишний раз. Тяжёлое дыхание проскальзывает между, пока Даня с раскрытым ртом смотрит на Тушенцова пристально. Глаза бегают туда-сюда и уже даже как-то смелости не хватает просто взять и снегом его рожу закидать. Руслан и сам замолкает, губы раскрыв. Ветер обдувает их с обеих сторон, задувает под куртки, холодя промокшие спины, но почему-то сейчас Даню это волновало меньше всего. Сил сказать хоть слово не было. Даня просто держал Руслана за куртку, коленями продрогшими стискивая его тело и дышал через рот, не переставая смотреть на пунцовое лицо напротив. И снег даже уже не морозит… Руслан ухмыляется впервые за эти две минуты, прошедшие вне вселенной, и руками Даню на себя тянет, губами соприкасаясь. И так тепло сразу почему-то. Так приятно и хорошо. Даня готов поклясться, что его душа только что растворилась и не вернётся обратно уже никогда. Мягкие, чуть припухлые от частых укусов губы Руслана горькие на вкус от сигарет, приторные от мятных леденцов, но вкусные. Их теплота окутывает с головой и Даня отдаётся к ним в плен, аккуратно отвечая. Рыжий ложится рядом, прямо в сугроб, перетягивая Руслана на себя, не прекращая целовать. Даня будто умер и заново родился. Это происходит. Сейчас. Наяву. Так тепло. Так трепетно. И так хорошо.