Укрась прощальное утро цветами обещания

Чун Юнь легко коснулся лепестка. Цветы шелковицы были бархатными и мягкими, не отличающимися от тех, что растут на верхних террасах города в аккуратных клумбах. Возможно, лишь более нежными. В мусорке виднелись старые отцветшие темно-бордовые бутоны, хотя их меняли очень часто, поэтому они не успевали утерять свою красоту. От разглядывания цветов отвлек тихий звук со стороны лучшей подруги, Син Цю. Еще несколько минут назад её темные короткие волосы украшала шелковица, но сейчас практически все её лепестки покоятся на коленях Чун Юня, пока сам юноша вырывал последние. — Зачем ты это делаешь, если тебе больно? — негромко спросил Чун Юнь вопрос, звучавший десятки раз, аккуратно выкладывая шелковицу в хрупкий букетик. Сколько Чун Юнь знал девушку, у той всегда росли цветы из макушки. С древних времен у некоторых людей могли вырастать ростки, а порой и целые букеты, цветов, раскрывающий секреты души, а именно — влюбленность. При возникновении чувств к своему соулмейту, волосы превращались в благоухающую поляну. У семьи Син шелковица — родовой цветок, подходящий по элегантности к знатному роду, он растет у каждого из родственников. А вот в семье Чун Юня у всех разные цветы: у отца цветок-сахарок, у мамы белые ромашки, как и у старшей сестры. Сам юноша не знает свои цветы, так как никогда не влюблялся. Но бутоны не распустятся, пока любовь не станет взаимной. Годами Син Цю вырывает из головы закрытые цветы шелковицы. Стиснув зубы от боли, но вырывает, не дает им крепко переплестись с волосами, но почему — никогда не объясняет, каждый раз увиливает от ответа. Также и сейчас. — Ты не поймешь, — понуро ответила СинЦю и кинула очередной стебелек на кровать. По лбу потекла струйка крови после избавления от самого большого бутона. Чун Юнь взял белоснежный платок с тумбочки и аккуратно ее вытер, боясь причинить еще больше боли. — Но ты даже не пытался объяснить. СинЦю взмахнула рукой, отстраняя от себя Чун Юня. — Мой дорогой друг, я и не буду. У тебя еще не было цветов. Когда они начнут расти, надеюсь, ты не почувствуешь того же, что и я. — Ты не даешь своим цветам вырасти, — возмутился Чун Юнь, проявляя эмоции больше обычного. — Вдруг они распустятся? — Я знаю, что нет, — твердо отрезала девушка и одновременно дернул за стебель. Рядом потекла еще одна струя крови. — Закрыли тему, не кипишуй. Чун Юнь обиженно надулся. Он очень переживал за подругу, которая так долго страдает и которой ничем не может помочь, а если и может, то Син Цю сама этого не хочет. Син Цю вырвала последний цветок и забрал остальные у Чун Юня. Она хотела их выкинуть, но заметила заинтересованный взгляд друга, после чего достала из тумбы синюю ленточку, перевязала небольшой мятый букетик и вручила его другу. — Мой дрожащий Юнь-Юнь, ты же знаешь, что я доверяю тебе больше всех, но пока что я не готова поделиться _этими_ переживаниями. Прими от меня подарок, — она протянула букетик. Чун Юнь замер, а через секунду его щеки порозовели. Он плохо был знаком с традициями, связанными с цветами, но понимал, что это очень значимо. — С-спасибо? — А теперь можно и из дома выйти! — Син Цю быстро переключилась на другую тему. — Слышал о призраке на склоне Уван? Я знаю, как ты любишь все эти жуткие истории, пойдем проверим слушок. Чун Юнь зачарованно поплелся за вмиг повеселевшей подругой, не отрывая взгляда от букетика в руках. Юношу преследовало чувство, что он несет не нежные цветы, а бушующее пламя, обжигающее ладони своим теплом. Стоя на пороге, Син Цю поймала растерянный взгляд кристально голубых глаз и смущенно улыбнулась, прикрывая щеки отросшей челкой. Развернувшись, она посоветовала поторапливаться и выскочила на улице, оставив после себя в помещении лишь лёгкий цветочный шлейф. Тем же вечером Чун Юнь пробрался в домашнюю библиотеку свои семьи, слишком стесняясь спросить родителей напрямую про традиции знатных родов насчет цветов, и побрел по полутемному пространству к стеллажу, на котором, как он помнил, хранились книги про исследования в области соулмейтов. Взяв парочку увесистых фолиантов, он вернулся в комнату и сел за широкий рабочий стол. Поверхность стола была практически пуста, не считая вазы с тем самым букетом, освещаемой светом луны из приоткрытого окна. После дневного приключения к заброшенной деревне в поисках мистики цветы еще сильнее помялись, а некоторые бутоны осыпались. За время прогулки Чун Юнь так и не смог отвлечься от мыслей о значении необычного подарка, да так, что один раз угодил в яму и набрал в зевающий рот горсть холодной земли. От этого Син Цю так рассмеялась, что чуть сама не упала на траву, которая обязательно подпортила бы ее выходной костюм. К сожалению, первые две книги были о природе соулмейтов, и только в третьей можно было найти описание старых традиций. Пробежавшись по ним глазами, Чун Юнь сглотнул, чувствуя волнение в груди, сжимающее органы в плотный клубок. «Первое время семьи, имеющие влияние, старались не распространять информацию о своих цветах-соулмейтах, ведь браки по любви были редкими исключением и уступали фиктивным бракам, заключенными ради распространения власти. Однако вскоре среди молодых людей появилась девиантная мода: демонстрировать цветы, даже если находишь в браке с не-соулмейтом. Браки с соулмейтами стали популярны среди средних слоев общества, проникая и в верхние, затрагивая знать. Таким образом, для цветов также появился определенный этикет. Из наиболее распространённых выделяют обмен ростками в качестве помолвки или подарить свой цветок как признание в любви. Такие традиции также…» Чун Юнь резко захлопнул книг. Признание в любви? Син Цю могла просто подарить ему шелковицу, увидев, что она понравилась другу, или без причин. Могла, но к устоявшимся традициям при всем своем бунтарском нраве, а особенно к столь романтичным ритуалам, она относилась со всем уважением и почтением, искала случай, чтобы их соблюсти, именно поэтому она не могла подарить букет, зная его значение. Мысли в голове Чун Юня переменялись и заглушали друг друга как жужжащий рой пчел. Он прижал прохладные ладони к горящим щекам, смотря на шелковицу совершенно новым взглядом. Син Цю это бушующая стихия, от которой не знаешь, чего ожидать. Это ураган темных волос, разящий гром смеха или молниеносная ярость. Это тихая рябь спокойствия, звезды веснушек на щеках, твердый янтарь глаз. Успеть за ней или удостоиться её внимания словно благословление бога. Чун Юнь знал её с раннего возраста, когда еще не могла дословно повторить книгу этикета за столом, навязанную нянечкой, и не умела так искусно врать. И только благодаря этому он попал в круг её друзей, ведь теперь девушка не общалась ни с кем так близко из-за гнетущей роли будущей наследницы рода. А теперь у неё тайны даже от Чун Юня. — Хей, — дверь с тихим скрипом открылась и в проеме показалась светлая макушка старшей сестры. — Пора спать ложиться, время давно за полночь. Туши свечи. — Да, хорошо, — Чун Юнь убрал ладони от лица и отодвинул подальше от себя книги. Сестра собиралась уходить, но её меткий взгляд зацепил букет на столе. — Миленькие цветочки, — она лукаво улыбнулась и закрыла дверь прежде, чем Чун Юнь успел произнести хоть слово. Утром Чун Юнь проснулся от сильной боли в голове. Та, будто ватная, отяжелела. С кухни доносились бодрые разговоры сама с собой сестры и запах подгоревшей молочной каши, что заставило юношу подняться с кровати, несмотря на боль. Ступая босыми ногами по прохладной поверхности лестницы, он, не умывшись прошел на кухню, чтобы попросить сестру навести обезболивающего отвара, но её вскрик, отдавший резкой болью, заставил поморщиться и окончательно проснуться. — Потише нельзя? — пробурчал он, подтягивая пижамные штаны. — Голова ужасно раскалывается, наведи чая, пожалуйста. — Ты себя видел? — она прикрыла ладонью рот от удивления. — Иди скорее в ванную! Чун Юнь насупился, но послушно побрел в нужном направлении. Обычно сестра не реагировала так ярко на утренние реакции, которые могла ненароком застать, а лишь спокойно указывала на это, поэтому ее удивление было непонятным. До тех пор, пока Чун Юнь не плеснул воды себе в лицо и выпрямился, оказываясь перед зеркалом. Лохматые светлые кудри украшали цветы. Не веря, юноша аккуратно прикоснулся большого закрытого бутона за ухом, ощущая его бархатность кончиками пальцев. — Значит, у тебя лотос, — Чун Юнь резко обернулся к сестре. — Что это «значит»? Как они выросли всего за ночь? — он потянулся сорвать цветок с корнями, но шлепок по руке от сестры его остановил. — Они растут очень быстро. Если ты сорвешь, то на его месте завтра вырастет новый, поэтому даже не пытайся, — Чун Юнь невольно поднял взгляд на ее голову, где среди прядей выглядывали маленькие яркие серединки ромашек. — Лотос очень элегантный цветок, тебе идет. Так кто она? — Я и сам не знаю, — взгляд юноши вернулся к зеркалу, разглядывая изменения во внешности. — И что теперь делать? — Как что? Найти своего соулмейта и признаться ей, а потом жить счастливо. Всему тебя учить надо… Ой, что-то горелым пхнет, чувствуешь? Ах, я же кашу оставила на огне, — так же быстро, как появилась, сестра убежала к своему кулинарному творению. Чун Юнь грустно провожал ее отражение, всё также пальцами поглаживая лепесток. Он мог догадываться о том, кем является соулмейт, но как сказать Син Цю об этом? Оказалось, что сильно думать об этом не стоит. Юноша сразу после завтрака оделся и собрался к подруге, игнорируя её ироничные подбадривания. Она открыла дверь спустя долгое ожидание, будучи всё еще в ночной сорочке и протирая усталые глаза. Видимо, до позднего часа опять читала иностранные романы. — Привет… — она осеклась и уставилась на голову Чун Юня. Он же в свою очередь рассматривал красные цветы в её волосах, которые Син Цю не успела вырвать после сна. Свежие бутоны шелковицы раскрылись, придавая волосам бордовые оттенок, путаясь в прядях. — Это…? Чун Юнь кивнул, не зная, что говорить. Син Цю мгновенно бросилась к нему на шею в крепком объятии, из-за чего юноша еле устоял на ногах, но тоже обнял подругу за талию, придерживая задирающуюся шелковую ночнушку. — Я так давно ждала этого, — прошептала она, утыкаясь носом в шею, и её дыхание и случайное касание губ вызвало мурашки по коже. Девушка отстранилась, не разрывая объятий, чтобы лучше рассмотреть цветы на голове юноши. — Такие красивые, — улыбнулась. — Твои распустились, — произнёс Чун Юнь, рукой приглаживая взъерошенные пряди. — Нам стоит зайти внутрь, чтобы тебя не продуло. — Какой заботливый, — Син Цю кокетливо рассмеялась, а затем сделала шаг назад, утягивая друга за собой внутрь, и, как только дверь закрылась, прижала его к поверхности. Благодаря одинаковому росту, их лица находились на одном уровне. Она повторила: — Я так давно ждала этого, поэтому даже не надейся, что сможешь улизнуть от меня. Чун Юнь стремительно покраснел, отводя взгляд под звонкий смех. А потом почувствовал чужие губы на своих, ладони с мозолями от частого письма на щеках и запах шелковицы, витающий в помещении.