Палермо.
Получившийся силуэт смеялся и размахивал руками. Очень весело, призывно. Хотелось прыгать вокруг и резвиться, как никогда в жизни. Радость распирала до звона в ушах. Не зная, куда ее излить еще, Цербер напружинился и подпрыгнул так высоко, как только мог. Образ тоже вскинул руки, и Цербер естественным образом схватился за них, начиная кружиться с желтым ураганом, который так любил. И им было бесконечно хорошо. Цербер пришел в себя рывком, попытавшись сесть. Над головой звякнул металл, и ничего не получилось. Вокруг был типичный стаутский переулок, загроможденный всевозможным мусором. Только дрались они в другом месте. Отсюда же не просматривалась главная улица, а прямо напротив Цербера на стене красовалось граффити: полицейский удерживал рвущуюся вперед бельгийскую овчарку. Собаку было трудно рассмотреть в деталях из-за многочисленных ругательных граффити и неприличных рисунков поверх. Полицейскому пририсовали черные крестики на глаза. - Доброе утро, малыш, - воровка сидела на стопке кирпичей под рисунком, демонстративно поигрывая огрызком трубы в руках. Цербер поднял взгляд вверх: он был надежно прикован наручниками к вбитой в стену железной скобе водостока. Фыркнув, он рванулся вперед, проверяя наручники на прочность. - Значит, ты пришел на район, который вымер из-за тебе подобных, обобрал стариков, пользуясь тем, что они знают твое лицо, а потом попытался убить меня за маленькую побрякушку. Я ничего не упустила? – полюбопытствовала девушка. - Я не собирался убивать тебя, - возмутился Цербер, бессильно натягивая цепочку наручников. – Только сломать руку. Или две. - А, тогда это в корне меняет дело, - воровка встала и подошла, без всяких прелюдий ударив пленника по голени. Замах вышел слабый. Цербер видел, что она сдерживает дрожь в руках, но не подал виду, внимательно рассматривая храбрящуюся. - Что же мне с тобой сд… - Спасибо, - вдруг перебил аник. - Мазохист, что ли? – выдержав паузу, фыркнула девушка. - Нет, - бесхитростно ответил Цербер. – Ты не дала меня застрелить. - Бредишь?.. – собеседница нахмурилась. - Когда я укусил тебя за руку. В детстве. Остался шрам. Мне было весело. Тебе тоже. Наверное, - неуверенно закончил Цербер, сейчас осмысливая вернувшиеся воспоминания с точки зрения своего нового самосознания. – Деми. Ты – Деми. А я… - Палермо. Труба выпала из руки девушки, гулко стукнувшись об асфальт. Она стояла, широко открытыми глазами рассматривая мужчину. Затем сделала несколько шагов назад, рухнув на кирпичи. Воцарилась напряженная тишина, нарушаемая только пением ветра в старых окнах. - Погоди, малыш, - Деми покачала головой. – Если ты не врешь, получается, что в твоей голове копия мозга Палермо, которую создал паразит после того, как съел бедного хозяина этого тела? - Не знаю, - хмыкнул Цербер. - В смысле не знаешь?! – возмутилась Деми. – Ты обучался в этом..первом ассимиляционном? - Нет. Меня нашел Хозяин и научил жить, как люди, - с легкой гордостью ответил Цербер. - Люди не называют друг друга «хозяевами», - поморщилась Деми. – И не ходят разукрашенными во все цвета радуги. И…ты вообще в курсе, что в Стауте аников убивают? Я бы тебя убила. За отца, за ба и друзей…ты вообще думать наперед умеешь? - Умею, - обиделся Цербер. – Зачем убивать аников? - Это Стаут! – Деми хлопнула себя ладонью по лбу. – Ты серьезно ничего не знаешь о Стаутском инциденте? Видимо, определив по выражению лица Цербера степень его интереса к истории, Деми выругалась и встала, нервно пройдясь взад-вперед. Развернувшись лицом к граффити, она вновь заговорила: - Четыре года назад Стаут был таким же районом, как все. Разве что он славился своей кинологической школой при полицейском участке. Этот рисунок делали мои друзья на день города, кстати… Отец держал питомник рабочих малинуа. Из него щенки отправлялись сюда на обучение. Однажды он нанял какого-то заезжего убирать вольеры. Через пару дней у того сорвало крышу, кидался на всех, как припадочный, разбрасывался своим дерьмом…фу, жуткое зрелище. Понятное дело, его забрали в дурку, но никто не мог и подумать, что всё дело в засевшем в нем паразите, - Деми умолкла. Цербер терпеливо ждал. Руки уже затекли, и он ерзал на месте, позвякивая наручниками. Было тяжело концентрироваться на словах Деми. Хотелось подойти и коснуться ее, чтобы сведенные от напряжения плечи вновь расслабились. - Три месяца ничего не происходило, мы уже забыли об этом случае, когда папины собаки посходили с ума. Стали кидаться на людей, на свет, кусали всё, что движется… Ветеринар поставил им бешенство. Я забрала Пал…тебя к другу. Посадила на цепь на карантин, надеялась, что ты не успел заразиться. На тебе не было покусов. Питомник был ликвидирован, собаки отправились на вскрытие. Не было там бешенства, но, когда это поняли, работники питомника уже слетели с катушек. Прямо как тот заезжий. Даже отец. Район оцепили, в городе ввели чрезвычайное положение. Эпидемия анникизма. Из заразившихся выжили единицы, да и те…такие, как ты. Аники. Деми обернулась к собеседнику. Их взгляды встретились. - Я искал тебя, - просто ответил Цербер. Сейчас, когда Деми была так близко, всё еще пульсирующая в висках боль совсем ушла. События всплывали перед внутренним взором сами собой, окрашенные в разные оттенки. Ошейник врезается в шею, трудно дышать, перед глазами всё плывет, но он налегает всем весом. Когти вспарывают мягкую землю, скользят в образовавшихся бороздах. Падение. Отбежать к самой конуре, сделать рывок, отлететь назад. Раз за разом. Деми угрожала опасность. Он должен был найти ее. По ушам ударяет громкий звон – звенья цепи лопнули, не выдержав очередной попытки. Именно этот звук окрасил воспоминание в нежный лимонный оттенок. Прыжок на забор, два мощных вертикальных скачка и лапы цепляются за его край. Он чувствует ее запах, безошибочно выбирая дорогу. Боковым зрением замечает движение. Человек. В обычное время это событие стерлось бы из памяти также быстро, как и тысячи подобных, но это врезалось в сознание большим черным пятном. Тогда внутри него пробудилось нечто чужеродное, жадное, требующее немедленно отказаться от выслеживания и броситься к случайному прохожему. Знакомый кисло-мятный аромат словно бы переместился на этого несчастного человека, убеждая пса в том, что это его цель. Палермо зарычал, стиснув зубы, и лишь слегка замедляя бег. Он был слишком уперт. На пути встречалось всё больше и больше людей. Они были испуганы, и так соблазнительны в своем оцепенении. Палермо то и дело петлял, пытаясь справиться с заплетающимися лапами. Брошенная фонарным столбом тень на дороге заставила его резко повернуть и оббежать ее по дуге. Темнота, пусть даже такая маленькая, неожиданно стала главной опасностью. Пес старался держаться максимально освещенных мест. Взгляд цеплялся за каждую яркую деталь: блик солнца на витрине, горящая фара, билборд с рекламой. В нос ударил резкий незнакомый запах. И это окрасило воспоминание в мрачные синие тона. В его родной дом пришла неизвестность, облаченная в костюмы биологической защиты. Первый дротик пролетел перед самым носом. Палермо оскалился и свернул в переулок, легко перепрыгнув через сетку забора. Пропетляв по знакомым подворотням несколько сот метров, он вновь вышел на след. Оставалось немного. Так говорило чутье. Сердце выскакивало из груди. Тело уже не совсем принадлежало ему. Мышцы сводило судорогой. Тогда Палермо просто полз, пропахивая мордой асфальт. Весь смысл существования свелся к одному – дойти до нее, доползти, добежать, добраться любой ценой и впиться клыками до самых десен. Воспоминание расцвело алым. Кусать нельзя. Деми – весь мир, жизнь, суть. Схватить ее, значит оборвать жизнь. Однажды он уже чуть не сделал это, пусть и не со зла. Совершенно невозможно нарушить запрет. Сознание помутилось от диссонанса. Палермо скулил на бегу, начиная задыхаться от усталости и перевозбуждения. И чем больше он думал о хозяйке, тем сильнее зудели десны и ныли зубы. Выскочив на главную улицу, Палермо в то же мгновение выцепил в толпе впереди заветную желтую остроплечую фигурку. Не чуя ног, он побежал прямо к ней. Девяносто метров, восемьдесят, семьдесят… Еще мгновение, и Деми обернется, заметит его и позовет лучшим сочетанием звуков на свете. Нет. Палермо клацнул челюстью в воздухе и резко сменил направление, перебежав на соседнюю улицу. Взгляд наткнулся на молодого человека в полицейской форме, склонившегося к своему ботинку. Через мгновение зубы уже сомкнулись на его боку. Они покатились кубарем. Прозрачное, как воздух, воспоминание, не окрашенное ничем. Палермо был в нем третьим лишним, наблюдая со стороны, как пес вгрызается в несчастного, пока тот шарит рукой по поясу. В голову животного утыкается холодное дуло пистолета. Щелчок и – оглушительный грохот. -…но не смог найти, - закончил Цербер. - Рану надо перевязать, - помолчав, буркнула Деми и, решительно подойдя к мужчине, достала из кармана ключ. - Мне не больно, - хмыкнул Цербер, впрочем, тут же получив легкий подзатыльник. - Когда ты сломал клык о гаечный ключ, тоже хвостом вилял, а потом абсцесс на пол-морды…лица, - проворчала Деми, впервые касаясь его. По коже побежали мурашки. Глупая улыбка мгновенно испортила серьезное выражение лица, и уже больше не сходила с губ аника. Забота Деми была одновременно приятна и непривычна. За прошедшие четыре года его касались в лучшем случае, чтобы не пусть на ринг раньше времени, оттащить от соперника или зашить совсем уж опасные раны. - Тут я тебя не обработаю, пошли, - Деми беспардонно взяла Цербера за руку, помогая встать. Когда они вновь вышли на большую улицу, аник осмотрелся и вдруг присвистнул: - Ты сама тащила меня оттуда?.. - Ну да, - Деми пожала плечами. – Не у всех же на виду с тобой расправляться. - Ты не убийца, - покачал головой Цербер, следуя за девушкой, едва достающей ему до плеча. - Меньше знаешь – крепче спишь, - Деми скосила на собеседника недовольный взгляд. – В этом гадюшнике и не такое делать приходится. - Врешь, - широко улыбнулся Цербер, как ребенок, радуясь своей догадке. – Ты любишь бегать, а не догонять. - Моя собака философ, - Деми покачала головой. Остаток пути они проделали в молчании. Деми жила на окраине города в самой северной части стаутского района. Дойдя до середины линии бежево-коричневых таунхаусов, она выудила из кармана ветровки ключи с брелком-плюшевой игрушкой собачки. - Эй, полицайка, мужика себе завела, что ли? – плюгавый мужчина, курящий на соседнем крыльце, с интересом глазел на подошедших. Цербер мгновенно развернулся в сторону потенциальной угрозы, уже подаваясь вперед, чтобы перепрыгнуть через хлипкую ограду, но Деми резко дернула его за руку и потащила к дверям: - Забей на него. - Он угрожает, - возразил Цербер, нехотя подчиняясь. - Нет, пустословит из вредности, - Деми пожала плечами. – Проходи, только не споткнись, тут коробки… Анику потребовалось несколько мгновений, чтобы привыкнуть к сумраку коридора. Большая часть окон была занавешена. Ничем не примечательная гостиная-кухня и крутая лестница, уводящая наверх к спальням. Однако всё здесь казалось родным и хорошо знакомым. Цербер разулся, не желая тащить грязь с улицы. Носок тут же прилип к полу. При ближайшем рассмотрении тут царило запустение. Полки были серыми от пыли. Журнальный столик в комнате больше напоминал мусорный вал из упаковок готовой еды, пакетов из-под чипсов и бутылок газировки. - Что такое «полицайка»? – спросил Цербер, принюхиваясь к затхлому душку забытого в стиралке белья. - Это когда мешаешь другим разносить остатки района и гоняешь из нормального города полицию сюда на всякие происшествия. Или скорую, - Деми пожала плечами, копаясь в ящиках на кухне. – Большинство жителей тут или бродяги в заброшенных квартирах, или нелегалы. А у другой половины дома склад таблеток побогаче любой аптеки. Поэтому никто не звонит в спецслужбы, даже если загорелся дом. - Значит, ты охраняешь Стаут, – подумав, заключил Цербер. - Громко сказано. Снимай куртку и клади руку на стол, - попросила Деми. Вооружившись ножницами, она осторожно разрезала окровавленные лохмотья рубашки и щедро полила раны перекисью, которая тут же вспенилась и зашипела. Цербер сидел неподвижно, всем своим видом демонстрируя стоическое спокойствие. - Слушай, - осторожно протерев салфеткой пену, Деми усмехнулась и повернулась к собеседнику оголенным плечом. – Если мы встанем рядом, получится лемниската. - Кто? – Цербер с подозрением осмотрел сначала свои опухшие порезы, затем шрамы Деми. - Знак бесконечности, - теплее улыбнулась девушка. – Тут придется подшить. Не бойся, я проходила курсы медсестры, когда училась. - Я ничего не боюсь, - самонадеянно заявил Цербер во второй раз. Однако это было далеко не так. Проведя почти весь день в компании Деми, аник не хотел уходить. Ему казалось, что если они сейчас расстанутся, то он больше никогда не увидит Деми и не почувствует блаженного умиротворения, когда не имело значение ни место, ни погода, ни самочувствие. Лишь бы быть рядом и охранять самые прекрасные острые плечи, которые только можно было себе представить. Лишь бы она почаще заправляла за ухо свою синюю прядь волос, чтобы улыбнуться, а не хмуро зыркнуть исподлобья. Впрочем, и в этом Цербер находил свое очарование, готовый подставить загривок для раздраженного «укуса» Деми. - Палермо… Голос девушки вывел аника из задумчивости. Он сам не заметил, как коснулся рукой шрама на плече Деми, теперь нежно поглаживая выпуклые следы от клыков большим пальцем. Девушка не отстранилась. Она так и осталась стоять с бинтами в руках, сжав упрямые губы. Палермо чувствовал, как она мелко дрожит, терзаемая самыми противоречивыми чувствами. - Это так странно… - начала было Деми, но аник не дал ей договорить. Встав, он крепко обнял Деми, склонив голову и зарывшись носом в ее волосы на макушке. Ему не нужно было ничего объяснять и слушать объяснения в ответ. Одна в доме, полном призраков прошлого. Потеряв всё, она ничего не забыла в отличии от аника, и каждый день несла это бремя, каждый чертов день на протяжении четырех лет. Время перестало иметь значение. Они стояли, прижавшись друг к другу, пока Деми неловко не шевельнулась, чтобы всё же перевязать раны Палермо. Из уцелевшего рукава ветровки, громко звякнув о пол, выпал васильковый кулон. Аник застыл, а голову сдавило тяжелым обручем:«ЗАБЕРИ ВСЁ БОЛЕЕ-МЕНЕЕ ЦЕННОЕ И ПРИНЕСИ МНЕ».
Команда. Он совсем забыл о том, чему теперь не мог противиться. Цербер потянулся к украшению, но в последний момент его ловко подхватила Деми, отступив на шаг. Влажные от слез глаза настороженно уставились на аника: - Ты чего это?.. - Я должен принести его хозяину. Потом я вернусь к тебе, обещаю, но сейчас… - Нет-нет-нет, - Деми желчно улыбнулась, нервно покачав головой. – Ты или человек, Палермо, или шавка какого-то воротилы. Эта штука принадлежит Стауту. Здесь она и останется. - Дай ее мне, - Цербер резко выкинул вперед руку, пытаясь схватить Деми, но она отпрыгнула назад и зашла за стол, демонстративно пряча украшение под ветровку. - Ты ее не получишь, Лери, - решительно сказала Деми. – Только через мой труп. - Ты не понимаешь… - Цербер судорожно вдохнул. – Я ДОЛЖЕН выполнить приказ. - Кому это? – поморщилась Деми. – Ты больше не собака, Палермо. Тебе не нужно разбиваться в лепешку из-за какого-то там приказа. Услышь меня, пожалуйста. Если ты сейчас заберешь эту вещь и принесешь назад, никто тебя не отпустит обратно. Тебе дадут новый приказ, и еще раз, и так до бесконечности. Включи мозг, блохастый! Палермо стоял неподвижно. Слова Деми звенели в голове, только усиливая давление на виски. Она не хотела понимать его, а он не мог противиться своей сути. Или мог? - Я..не могу. Отдай, сейчас же, - Цербер поднял тяжелый взгляд на девушку. - Тогда отними, - показав анику средний палец, Деми рывком перевернула стол и кинулась с кухни к выходу. Цербер бросился наперерез, перекрыв путь к выходу. Тогда Деми перемахнула через перила лестницы и побежала на второй этаж. Аник потряс головой и последовал за ней, всё еще разрываясь между желанием прекратить этот нелепый фарс и принести хозяину побрякушку. Когда он поднялся наверх, то только и успел увидеть сидящую на раскрытом окне девушку. - Шустрее, малыш, - Деми зло улыбнулась и ловко спрыгнула с подоконника на старую пожарную лестницу, тут же поспешив забраться выше. - Не надо… - выдохнул Цербер, однако последовав за беглянкой. Уже во второй раз он преследовал ее, только теперь сердце было тяжелым, почти каменным. Перебравшись на лестницу, аник добрался до крыши и осторожно встал на ее покатый край. Деми и не думала далеко убегать. Она стояла на коньке, поигрывая заветным кулоном. - Не запыхался там? Давай, покажи, как сильно ты хочешь его заполучить. - Зачем ты так? – Цербер осторожно двинулся вверх, следя, куда он ставит ногу. - А по-другому ты не научишься. Помнишь, как мы дрались, когда я отучала тебя жевать диван? – Деми улыбнулась. Цербер не помнил. Когда до девушки оставалось два шага, он сделал рывок, но она легко отпрыгнула, повернулась вокруг себя и поднялась на каменный парапет, разделявший два блока таунхауса. Ноги поехали вниз, Цербер взмахнул руками, чтобы не потерять равновесие и завалился вперед, стукнувшись носом о металлочерепицу. - Медленно, Палермо, очень медленно, - поцокала языком Деми. Искра азарта мелькнула в глазах аника. Он встал и вновь попытался в одно движение добраться до Деми, но она каждый раз уворачивалась и отходила назад, как будто ее ботинки совсем не скользили по металлу. Тогда Цербер изменил тактику. Он попытался загнать Деми в один из тупиков, образованных выходами труб и хитросплетением антенн рядом. В один миг ему почти удалось – пальцы скользнули по ветровке добычи, но через мгновение по лицу прилетела стальная перекладина развернутой ею антенны. Звонкий смех разлился по крыше. - Не смешно, - Цербер и сам глупо улыбался, окончательно втянувшись в затеянную девушкой игру. Деми убегала, он догонял, а затем нарочито поскальзывался и отступал, давая ей возможность перемахнуть на следующую секцию. Постепенно невидимые тиски, сдавливающие голову, ослабли. Мысли возобновили свой ход. Хозяин хочет побрякушку, он надеется на своего верного цепного пса. Цербер всегда выполнял поручения безукоризненно точно и быстро, однако…в Стауте его действительно могли убить только лишь за происхождение. Почему было бы не послать сюда кого-то другого? В памяти всплыли образы первого боя на ринге. Тогда он не понимал, что к чему, не знал своего имени и только жался к обнаружившему его человеку. Тот был совершенно невозмутим, крепко держа аника под руку. «Дерись», - сухо приказал хозяин. «Не хочу», - помотал головой аник, растерянный от гвалта вокруг. И хозяин ничего не ответил. Просто молча подвел его к сетке ринга и вытолкнул за калитку. У Цербера никогда не было выбора. По крайне мере, он был в этом убежден. - Ну что, сдаешься? – Деми вскочила на парапет и выставила руку с украшением за пределы крыши. Здесь линия таунхаусов заканчивалась, отсекаемая от пригорода железной дорогой и обрывом, поросшим колючим кустарником. Найти в нем брошенный кулон было бы практически невозможно. - Я… - Цербер остановился, тяжело дыша. Внизу загрохотал поезд, вырвавшийся из тоннеля. Деми вздрогнула от неожиданности, а дальше всё превратилось в череду смазанных стоп-кадров. Вот девушка отклоняется назад. Отчаянный взмах руками. У нее нет шанса удержать равновесие. Палермо срывается с места, вытягивая вперед обе руки. Он знает, что не успеет. Еще не достигнув парапета, аник рыбкой ныряет в пустоту за ним. Какой же красивый прыжок! Вот, что он всегда любил больше всего – первые мгновения невесомости, когда ты уже сделал всё, что от тебя зависело, но еще не получил результата. Промежуточное состояние, в котором есть только ты и чувство полета. Схватив Деми за руку, Палермо рывком подтянул ее к себе, перекувырнувшись в воздухе и теперь летя спиной вниз. Их взгляды встретились. Времени на слова не было, да и они бы всё равно застряли в сжатом от ужаса горле. Оставалось только одно: быть рядом, быть рядом до самого конца. Из-за туч пробился луч солнца, осветив серые крыши Стаута. На одной из них ярко блеснула побрякушка, привлекая внимание пролетающей мимо вороны. Это был искусно сделанный круглый кулон. На одной его стороне ювелир аккуратно выложил из сапфиров трезубцы василька, но сейчас их не было видно. На солнце ослепительно сверкала обратная сторона украшения, та, где без лишних изысков был выгравирован цветочный башмачок с едва заметной мелкой подписью: «Aconitum napellus». Аконит синий. Волкобой. Песья смерть.