Цирк уродов

Волна тревожных перешептываний наполняла цветастый шатер уже с раннего утра, когда декорации только начали устанавливать, и не прекращалась до самого вечера. Якобы кто-то пустил слух о том, что хозяин цирка сменился. Не было известно ни имени нового владельца, ни внешности, ни целей, одним словом, всем заправлял отныне человек-загадка. И слухи оставались слухами, если бы один из дрессировщиков не вспомнил о том, как в ночи случайно заметил силуэт Ампоры — теперь уже точно прошлого хозяина –, покидающего свой кабинет с чемоданом наперевес и до боли довольной улыбкой. Естественно, столь резкая смена владельца цирка, да еще и без официальных заявлений, могла легко подорвать сегодняшнее выступление. Пока никто не отдавал новых приказов, на сцену, как это обычно бывало, выносили декорации и атрибуты для номеров, акробаты разминали резиновые тела друг друга, клоуны наносили грим на печальные и пропитые лица, но все в тайне продолжали бояться отмены шоу. Один Каркат сидел у зеркала с непоколебимой уверенностью: шоу состоится. В ином случае, он перережет глотку этому новому хозяину, посмевшему сорвать его планы. Нанося яркий грим на лицо, затачивая ножи, Каркат не предвкушал свой собственный номер, его не волновали взгляды, которые будут прикованы к нему, цирковое искусство само по себе ему казалось постановочным, а оттого и скучным. На самом деле, он планировал сбежать отсюда сразу же, как наберется достаточно информации о махинациях хозяина с продажей наркотиков, незаконной провозкой животных и работорговлей. Но случилось кое-что интересное, поэтому он решил задержаться. Именно такого интересного в жизни Карката было безбожно мало, даже бои и шпионаж после многолетней практики уже больше походили на из раза в раз повторяющуюся систему действий. Да, в столь серьезной работе и нельзя позволять выходить чему-либо из-под контроля, но ему нравилось, когда подобное случалось. Набрался этого от напарницы по борьбе за справедливость — Пайроп. Гамзи Макара в этом плане определенно мог доставить Каркату удовольствие. Произошло это незадолго до появления слухов о смене директора. Когда перед побегом Каркат решил в последний раз проследить за Эриданом, тот неосознанно привел его к прямым доказательствам работорговли. Клетки, обычно служащие для перевозки крупных животных, оказались переполнены грязными людьми, большая часть которых была не в себе скорее всего из-за наркотиков. Сквозь железные прутья временами доносилось слабое бормотание, но в основном они просто молчали и почти не двигались. Надменный голос хозяина цирка заглушал еще один, более звонкий. Скрытый в тени женский силуэт говорил вкрадчиво, но с уверенностью, как змея обычно подбирается к жертве — осторожно, витиевато скользя сквозь травы, но с глазами хищными и раскрытой пастью. Каркат не видел её лица, только носки ботинок, но отчего-то чувствовал влияние этого человека. Многих из заточенных людей скорее всего отправили в бордели, господские дома и другие места без даже частички надежды на светлое будущее. На какое-либо будущее в принципе. Тех, что изуродованы или одарены хоть какими-то способностями, оставили работать в цирке. Если же уродцы не будут достаточно хороши для здешних выступлений, то их перепродадут в другие цирки, например, те, что в соседних городах. Но Каркату больше был интересен таинственный человек, вероятно даже более мерзкий в своих поступках, нежели Ампора. Думая об этом сейчас, у Вантаса почти не осталось сомнений, кто стал новым хозяином цирка… Но в тот момент, Каркат, поглощенный разговором Эридана и таинственного босса, небрежно скользнул взглядом вдоль клеток и вдруг ощутил нечто невероятное. Чувство, которое было похоронено давным-давно, еще после ее убийства, адреналином выкатило наружу. Испуг. Первородный страх. Ужас жертвы за секунду до того, как слюнявая пасть сомкнется на его шее. Клетка, стоявшая дальше всех остальных, была значительно меньше, да и еще и наполовину прикрыта какой-то тряпкой или обрывком шторы. Единственное, что удавалось разглядеть в ней — худое туловище, скованное цепями, опущенную голову с кляпом во рту и взмокшие черные волосы. Грудь узника тяжело вздымалась, и при каждом вдохе казалось, что цепи на ней вот-вот пронзительно заскрипят и расколются на сотни частиц. Его дыхание не звучало как человеческое. Оно походило скорее на одышку гепарда, который только что гонял зайца по раскаленному песку, а после за секунду растерзал его бедную тушу. От того, каким громким, звериным и тяжелым было это дыхание, Каркату казалось, что оно даже раздувает его волосы, словно бы сам монстр стоял сейчас прямо перед ним. Небрежно брошенное Эриданом: — А этот вообще живой? — разом пробудило его от полного подчинения первобытному страху. Мужчина слегка отодвинул двумя пальцами край тряпки, висевшей на клетке с монстром. Таинственный человек рассмеялся: — Конечно, только напичкан всяким. Очнется скорее всего только через день, — до Карката донеслись звуки размеренных шагов, однако силуэт был все еще скрыт тенью. — Не советую даже приближаться к клетке, если не хотите быть растерзанным. — Боже, — вздохнул Эридан, машинально отходя на несколько метров. — И куда его девать, раз уж он так опасен? В цирке оставлять небезопасно, да и я не думаю, что он вообще станет выступать на сцене. — Я уже говорила вам: мне нужны такие твари. Я не люблю их, но людям они очень уж нравятся. А вот людей я, как вы знаете, люблю, — довольно произнес человек. — Насчет безопасности не волнуйтесь: у меня есть кое-что важное для Гамзи Макары, и ему это прекрасно известно. Он не станет ничего предпринимать, по крайней мере, первое время. — «Макары» вы сказали? — Эридан вдруг замешкался. — Это не о нем ли ходили слухи, якобы есть псих, в ярости прикончивший десяток людей голыми руками? Боюсь, такого монстра я оставить в цирке никак не смо- — Господин Ампора, — голос неизвестной налился холодом, хотя Каркат все еще чувствовал, что та улыбается. Она, наверное, была из тех людей, что улыбаются всегда, неважно, рассказываешь ты им анекдот или приставляешь ствол к виску. — Если это настолько вас беспокоит, могу напомнить мое недавнее предложение. Я в любом случае хочу увидеть его на сцене и плевать, кем я буду в этот момент — зрительницей или владелицей. Одно так или иначе вытекает из другого. Взгляд Карката снова обратился к клетке Макары. На секунду ему даже показалось, что тот открыл глаза и смотрел теперь прямо на него, готовился к тому, чтобы разом порвать цепи и наброситься. Впервые в жизни его спина покрылась мурашками, дрогнули обычно уверенные, даже расслабленные плечи. Смотря на него, Каркат никак не мог отделаться от ощущения, будто это он один здесь заточен в клетку. Вот-вот настанет момент, когда к нему запустят истощенного голодом Макару, и он не задумываясь растерзает правоохранителя на кусочки. И это было… Весьма интересно. Лучи закатного солнца окончательно скрылись за горизонтом, и вокруг старого отреставрированного здания, замаскированного под огромный цирковой шатер, наконец зажглись огни. Ко входу начали стекаться люди. Каркат навис над зеркалом, делая последние штрихи в странном, даже частично нелепом гриме, — учитывая его обыкновенно хмурое выражение лица, — и неожиданно для себя усмехнулся. Нет, все это было даже больше, чем интересно. Свет лампы у зеркала падал на его белое с румяными щеками лицо таким образом, что глаза тонули в черных глубоких тенях, даже белки потемнели. Каркат выглядел, как старая кукла еще Викторианской Эпохи, которую забыли на пыльном чердаке десятки лет назад, и вот она уже вполовину выцвела, где-то сгнила от сырости, где-то была покусана мышами и крысами. Но радужки ее глаз все еще задорно блестели из-под ресниц, шепча: «Давай поиграем? Будет весело». — Весело, — пробормотал Каркат и прошелся взглядом по бесконечной коллекции ножей. Да, это именно то слово. Стопами, кончиками пальцев, губами, втягивающими духоту и пыль циркового шатра, он ощущал предвкушение веселья. Предвкушал сладкую месть. Сразить сильнейших, повидать богов и дьяволов этого мира — разве существовало что-то прекраснее? Сама возможность вновь прочувствовать тот страх, укротить его и превратить в силу ярости делал настрой Вантаса опасно ребячливым. В таком состоянии он мог одновременно контролировать ситуацию от и до и при этом совершенно не контролировать себя. Матушка Марьям не раз давала ему пощечину за подобные игры со смертью и, пожалуй, была единственной во всем мире, кто умел вовремя его останавливать. Вот только сейчас её рядом не было. Поэтому Гамзи Макару выведут на широкую арену, и Каркат убьет его прямо там, на глазах у публики. А может, и наоборот. Вот, почему его распирало веселье: окончание боя было неизвестно. Окончание его смертельного номера было загадкой для всех. Кажется, Каркат даже мог бы полюбить цирк. Главный зал, в котором состоится шоу, за кратчайшие сроки наполнился людьми. С чемоданом в руке Каркат прошел мимо двух репетирующих клоунов, чьи уродливые лица даже под толстым слоем грима выдавали следы алкоголизма да долгих лет жизни на улице, и поднялся по лестнице. Как метателю ножей ему на втором этаже делать было нечего: он предназначался лишь для воздушных акробатов и канатоходцев. Зато отсюда лучше всего открывался вид на манеж внизу и ряды сидений за прочной сеткой — для безопасности зрителей. Вантас слегка оттянул край занавеса в сторону и заглянул в появившуюся щель. Над ареной, которая с высоты второго этажа теперь казалась даже какой-то маленькой, тут же погас свет. Все покрыла абсолютная темнота, и зрители постепенно начали переходить на шепот или же вовсе замолкать. Из подсобки на первом этаже принялись выносить на сцену реквизит для первого номера, и Каркат вдруг задался вопросом, когда на сцену заявится Гамзи. Приказов о переносе номеров от нового босса не поступало, а открывать шоу должны были акробаты. Так когда же? Возможно ли такое, что Гамзи все еще не очнулся после той дозы наркотиков, что в него вкачали? Неужели он вообще зря надеялся увидеть его сегодня? Это заставило Карката нахмуриться. Неподалеку от него зашуршала компания акробатов в блестящих костюмах и с накрашенными лицами. Каркату было отлично их видно даже в кромешной темноте — настолько они вырядились. Толпа за занавесом уже вопрошающе шумела, и одна из девчат как раз схватилась за специальную плотную ленту, чтобы взмыть в воздух, но вдруг раздался чей-то голос позади: — Подождите!.. — подбежала еще одна акробатка. Именно ей, кажется, удалили ребра ради эксперимента или развлечения, и теперь она раз за разом ужасала публику собственной гибкостью. Коллеги с жалостью называли ее котенком. Чего еще можно было ожидать от цирка, связанного с торговлей людьми, — здесь все так или иначе являлись уродами, побитыми жизнью, беспризорниками и наркоманами, изгнанными из собственных семей. Одним словом, отбросами общества, которые всеми силами скрывали свои сущности за гримом и широкими улыбками. Каркату здесь было не место. В отличие от них, он больше не прятал безобразия своей натуры. — Новый директор передал, что порядок выступлений сместился. До нас будет еще какой-то номер, я только что узнала! Акробаты принялись возмущенно переговариваться, но Вантас уже не слушал. Его пальцы невольно сжались на ручках громоздкого чемодана, который временами позванивал лезвиями ножей внутри себя. Натасканный за годы шпионажа слух Карката уловил шелест цепей во тьме и чьи-то тяжелые шаги внизу, на манеже. Удивительно, как одно лишь невзначай упомянутое имя могло взволновать застывшую душу. Каркат словно бы вернулся на несколько лет назад, как раз в ту секунду, когда дрожащая рука крепко сжимала бирюзовую рукоять ножа, торчащего из груди Терези. Её собственного ножа, к счастью, накануне хорошенько наточенного, — Пайроп будто знала, что вскоре произойдет, но спастись не смогла. И он доставать не решался, хотел услышать от неё ещё хоть словечко, но было уже поздно. Каркат подкоркой ощутил, что сейчас назовут имя этого монстра, пригласят на сцену. Его тело отзывалось на мысли бурлящей кровью, легкой одышкой, каплей пота на виске. В ожидании короткого «Гамзи Макара» у Карката невольно пробежала перед глазами вся жизнь. Ему вдруг стало ясно: окрепли бледные плечи, руки перестали дрожать, ножи стали острее, дороже, но внутри он так и оставался юным стажером. Ворчливым подонком, которого напугал однажды поступок худощавого психа. Каркату нравилось читать романы, радовать Марьям, одерживать победу из раза в раз. Но важность всего этого тут же померкла, стоило ему заметить тогда самую дальнюю клетку, а точнее Гамзи в ней. Имя, одно лишь имя, и ужас снова пронзит его тело, заставит испытывать гнев. Ради такого и умереть не жалко. Каркат ждал, когда назовут его имя. Совсем близко послышался шорох. Мимо Карката и акробатов едва заметно проплыл сквозь занавес темный силуэт, да с такой уверенной скоростью, как будто собирался прыгнуть. Однако вместо прыжка он вдруг принялся свободно шагать по воздуху, и до Карката наконец дошло, что там был канат. Отсутствие света мешало разглядеть детали, но примерно на середине каната до этого постоянно движущаяся, словно паук, тень замерла. Тишину разрезал пронзительный скрип, а затем прозвучал голос, местами прерывающийся помехами, словно где-то слишком громко включили радио: — Дамы и господа, — и Вантас, несмотря на все помехи, сразу узнал этот голос. — Этой ночью вы удостоены чести лицезреть удивительное шоу, которое полностью перевернет ваше воображение. Легенды не то о монстре, не то о человеке, способном голыми руками убивать людей и выживать даже после смертельных ранений — абсолютная правда! И сегодня наш цирк вам это докажет. Вверху зажглись прожектора, освещая человека на канате. Каркат видел ее впервые, но слух не дал бы соврать: именно этим вкрадчивым голосом таинственный силуэт общался с Эриданом. Скорее всего, это и был новый директор цирка. Для столь неприятной, всепоглощающей ауры у неё оказалась до боли простая внешность. Разве что лукавый взгляд, обращенный на публику, выдавал собой личность человека, способного пойти на любую мерзость ради секундного веселья, лишь бы ей самой в итоге было хорошо. Каркат ощутил некую схожесть между ними двумя, и желание разорвать её голову несколькими выстрелами из револьвера окончательно заняло мысли. — Встречайте… Оркестр неподалеку беспокойно протянул первые ноты заводной мелодии, вещающая с каната торжественно развела руками. Вантас облизнул сухие губы, услышав уже знакомое дыхание твари из недр манежа, все еще покрытого мраком. Он упрямо смотрел вниз сквозь щель занавеса с надеждой увидеть там никого иного кроме как Гамзи Макару. Но оттуда все еще веяло лишь темнотой и запахом железа. — …несравненного… Лучи прожекторов стремительно опустились в центр арены, слепя зрителей. Каркату оставалось ждать, когда сквозь помехи будет произнесено имя Макары и тем самым запущено долгожданное шоу. Не только как участник, но и как зритель он изнывал от нетерпения. Вопреки всем его ожиданиям, девушка на канате с презрительной улыбкой выдала лишь: — …монстра. Названый монстром склонил голову под пронзительным светом, так, что его взмокшая грива стала напоминать осенние листья, затопченые чужими ногами. Каждый его позвонок выпирал из-под кожи, и капли пота медленно стекали вдоль вытянутой спины. Гамзи Макара, несмотря на всю свою силу, был невероятно худым и высоким. Даже нелепо было наблюдать, как четыре огромных силача, обычно без проблем поднимающие живых львов над головами, с опаской держали края цепей, которыми был скован тощий доходяга. Но Каркат чувствовал его мощь по тому, как уверенно он держался. Вся публика с ошалелыми лицами замерла, уставившись на крохотную, в сравнении с крепкими силачами рядом, фигуру Макары. — Вриска Серкет, — хрипло произнес он со все еще опущенной головой. Одна из его рук чуть звякнула цепями. От одного только звучания голоса Гамзи Карката вновь пробило мурашками, как очередную мишень в тире. — Ублюдина чертова, я так и знал, что это ты постаралась. Когда Гамзи поднял голову, Каркат заметил спешно нанесенный грим. Белая краска, вдоволь напитавшаяся потом, плавно стекала по острым скулам прямиком к челюсти. Даже нелепые румяна на щеках и носу не могли скрыть одичалого, свирепого взгляда исподлобья. Макара ужасал настолько, что и рюшечки, которыми были обвиты браслеты его кандалов, и цветастая бабочка на обнаженной шее полностью терялись среди той злости, что отпечаталась на его лице. И по довольной усмешке человека на канате, Вантас наконец определил источник ненависти во взгляде Гамзи Макары. — Где Таврос? — он говорил спокойно, смотрел Серкет прямо в глаза и как будто не замечал той толпы людей, что скопилась вокруг. Карката даже разочаровало подобное хладнокровие, ведь он ожидал, что Макара сразу же начнет громить все и вся. Но крепко сжатый кулак на мгновение дрогнул. И стало ясно, что он держался за это хладнокровие из последних сил. Вриска Серкет, кажется, прекрасно об этом знала, а потому и рассмеялась, попутно убирая микрофон от лица, чтобы было слышно одному только Макаре: — От того, какое шоу ты сегодня устроишь, напрямую зависит его безопасность, — Вриска присела на корточки с такой легкостью, будто бы не находилась сейчас в опасной высоте над землей. Её змеиные глаза то ли от удовольствия, то ли от раздражения сузились. — Ты же не хочешь, чтобы из-за тебя пострадал этот дурачок? Так что будь послушным. Макара шумно выдохнул через ноздри. Цепи, впивающиеся в тело, отупелые человечьи рожи повсюду, наркотик в крови, да в такой дозе, что смог завалить даже такого монстра, как он, на добрые сутки. Затем еще узкая клетка, нелепый грим, побрякушки на теле и этот мерзкий голос в динамиках. Вриска Серкет распаляла его и без того пересыщенную злобу просто так, ради забавы. Покупка цирка, найм людей, которые смогут похитить мальчишку, траты на наркотики и перевозку Макары, даже выход на сцену: все ради красного перекошенного лица Гамзи. В каком-то смысле, Каркат даже мог это понять. Он настороженно переводил взгляд с Вриски на Гамзи, ожидая хоть каких-то действий, но они смотрели друг на друга подозрительно спокойно. В голову Вантаса закралась оскорбительная для него самого же мысль: Макара сдался. Он стоял без мимолетного шороха, без слова и даже капли былой ярости в глазах, будто все, что ему отныне оставалось, — смиренно ждать указаний истинной хозяйки шоу. Из недр арены послышался негромкий, сквозь усмешку голос: — Я действительно тебя ненавижу, — костлявые пальцы Гамзи вдруг крепко сжали цепи на груди. — Ты не успеешь и пальцем тронуть его, потому что я придушу тебя быстрее. Раздался скрежет и пронзительный скрип. С такой же легкостью, с какой обычно ломалось печенье в руках ребенка, распалась на части первая цепь. Силач, что старательно тянул ее за конец все это время, невольно рухнул. — Зверь не хочет оставаться привязанным, да? — Серкет с невозмутимой улыбкой наблюдала, как Гамзи рвет на себе цепи под охи публики. От её спокойствия Каркату стало ясно: такой агрессивной реакции Серкет и ожидала. Более того, именно ее она и добивалась, поэтому сейчас её змеиные глаза сужались так лукаво. Вриска вдруг щелкнула пальцами, и этот короткий звук чудесным образом заглушил все остальные. Как по команде силачи отбросили в стороны уже ненужные обрывки цепей и принялись нападать на Макару. Наметилась жестокая драка, но зрители были от этого лишь в большем восторге. Здесь не было детей и горожан-простачков — на ночное представление отнюдь не за маленькую входную плату приходили известные личности, знать и особенно работорговцы. Рискуя своей репутацией и деньгами, мало кто из них действительно ожидал поглядеть на забавных клоунов и красивые акробатические трюки. Еще при власти Ампоры во время выступлений часто происходили кровавые бойни: в основном спланированные, но бывали и исключения. Некоторых работников цирка попросту стравливали друг с другом под оглушительные аплодисменты. Поэтому от первой хлынувшей крови азартная публика мгновенно оживилась, и своими безудержными выкриками перестала отличаться от толпы деревенщин, делающих ставки в петушиных боях. Каркату, не питающего особого интереса к искусству, эта схватка невольно напомнила сцену из древнегреческого мифа, в котором Геракл сражался с немейским львом. Только теперь Гераклов было аж четверо, а лев яростно раскидывал их по сторонам и терпеть поражение явно не собирался. Где-то в районе поясницы у Карката осели мурашки, и он поздно понял, что его лицо скривилось от гнева. То, чего он жаждал будто целую вечность, наконец-то воплощается в жизнь: звероподобный Макара вышел на сцену и торжественно заявил о себе миру. Наблюдая, как капли крови размазываются по манежу, как перекатываются мышцы на взмокших телах и как убого выглядят улюлюкающие джентльмены да вульгарно посмеиваются леди, Вантас чувствовал нарастающее с каждой секундой наступление чего-то непредвиденного и смертельно опасного. Это вновь приобретенное чувство отзывалось гулким сердцебиением, ноющей болью в животе, и, черт возьми, как же оно было прекрасно. Так монстру и надо. Каркат невольно выцепил взглядом Вриску, и то волшебное чувство вдруг ухнуло из легких в низ живота. Сложно поверить, но, спокойно стоя на канате в лаковых ботинках, она видела, как Макара сметает всех и вся на своем пути лишь бы добраться до неё поскорее и придушить собственными руками, видела, насколько тот силен и свиреп, но лицо её при этом совершенно не отражало страха. Напротив, Вриска едко улыбалась, без фальши, не через силу, а будто бы от искреннего удовольствия. И стало ясно, что весь её вид говорил лишь об одном: «Я полностью контролирую ситуацию» В это же мгновение публика частично стихла, послышалось несколько удивленных вскриков, и Каркат понял, что ход представления изменился. Действительно, движения на манеже почти прекратились, потому что Гамзи получил свой первый серьезный удар. Мало того, что он не успел уклониться, так его тело вдруг немного обмякло и закачалось из стороны в сторону. Один из силачей, который все еще неплохо держался на ногах, внимательно следил за последствиями собственной атаки. Удар пришелся на голову — это было ясно по тому, как отчаянно Макара за нее схватился, пачкая кровью и без того грязные волосы. Отшатнувшись, он с силой зажмурился, сминая пальцами переносицу. — Что, еще не до конца проснулся? — негромко произнесла Серкет, явно этого и ожидавшая. И правда, не было ничего удивительного в том, что Макара, который едва очнулся после нечеловеческой дозы наркотиков с синяками от цепей на теле и пустым желудком, так реагирует на средней тяжести удар. Вместо ответа на вопрос Вриски бедняга снова покачнулся, побледнел, и тут его стошнило кровью на манеж. Довольная улыбка Серкет на секунду скривилась. Она наблюдала за сильным Макарой, который даже измазанный собственной кровью держался гордо, но видела в нем лишь жалкого клоуна. С подобной высоты широкая сцена наверняка превращалась для Вриски в крохотную тактическую карту с расставленными на ней фигурками. И она двигала их как хотела. — Заткнись, — сквозь зубы ответил Гамзи, сплевывая остатки крови. Несмотря на то, что руки его покрыло мелкой дрожью, а ноги с переменным успехом держали равновесие, во взгляде, в напряженной спине все еще плескалась первозданная ярость. Он поднял голову. — Сейчас из этих дурь выбью и за тебя примусь, ублюдина. Макара выставил перед собой разбитые в мясо кулаки. На запястьях как браслеты звенели немного помятые кандалы и обрывки алеющих рюшек. Бабочка, сидевшая кольцом на шее, вся обтрепалась и съехала вбок. Сквозь потекший грим проступали синяки и шрамы, кровь медленно стекала по подбородку к ключицам. Тыльной стороной ладони Гамзи небрежно вытер рот, и теперь его лицо под светом софитов пугало широкой кровавой улыбкой. Сейчас он действительно стал похожим на клоуна, правда такого, что обычно потрошил людей на темных улицах в чьих-нибудь страшилках. Пришли в себя уже все четверо силачей и тут же то поодиночке, то всей гурьбой принялись нападать на Макару. Вопреки своему состоянию, тот не стремился по максимуму уклоняться, а наоборот словно бы игнорировал все удары, под которые попадал, концентрируясь лишь на собственных кулаках. Но это все же мало ему помогло. Видимо, бой начал казаться Вриске слишком затянутым, потому что сквозь помехи в динамиках она вдруг сказала: — Выбейте из него лишнее, а затем прикончите, — и бросила одному из силачей револьвер. Зрители с азартом загудели, а у Вантаса сперло дыхание. Удары шатающегося Гамзи кое-как попадали в цель, но взгляд его метался по сцене так, будто виделись ему разве что стремительно проносящиеся яркие картинки. Трое силачей даже схватили его за руки и ноги, хоть и не факт было, что они смогут продержать его так дольше пяти секунд. Четвертый с револьвером решительно приблизился. Забивать кого-то до смерти было для него не в новинку, Каркат уже видел это во время прошлых представлений. Когда жизнь заставляет тебя из раза в раз пачкать руки кровью, не нужно много времени, чтобы это начало тебе нравиться. Толстый палец силача слегка дрогнул, готовый нажать на спусковой крючок. И по этой едва заметной дрожи Каркат понял, что, все-таки, есть ощутимая разница: сделать выстрел или забить кулаками. Когда стреляешь, прежде всего, убиваешь не ты, а оружие. Оно не знает милосердия, не чувствует жалости, и действует всегда на поражение. А кулаки и сами разбиваются о чужое тело — платят нужную цену, сливаются с потом и кровью, и эти кулаки твои собственные. К тому же, когда бьешь сам, еще есть шанс, что удар не станет смертельным. Вантас прекрасно знал об этой разнице. Силач уже не выглядел таким уж могучим и жестоким — широкие плечи дернулись будто под тяжестью совести. Вриска не произнесла ни слова, но её взгляд рассекал огромную высоту между ними, прошибал насквозь острой болью. И в этом взгляде был яд, была ужасающая угроза: если ты не убьешь, то убьют тебя. Но едва ли кто-то из них интересовал Карката больше Гамзи Макары. Станет ли ему приятно, если Гамзи пристрелят прямо сейчас? Кажется, долгожданное шоу слишком быстро подбиралось к концу, а все из-за того, что у ублюдины Серкет изначально был готовый план. Револьвер должен был оказаться в ледяных ладонях Вантаса, но ничего уже не поделаешь, он оставался обычным зрителем. Наблюдая со второго этажа за сценой, он невольно подошел ближе к краю, чтобы лучше рассмотреть Макару, особенно его побитое, с кровавой улыбкой и злыми глазами лицо. — Стой! — одна из акробаток нервно схватила его за локоть и оттянула в сторону. — Ближе не подходи, а то еще свалишься! Прекрасная морда Макары пропала из виду. Раздраженный, Каркат впервые за долгое время обратил внимание на компанию других циркачей, которая со второго этажа смотрела представление вместе с ним. Акробаты, судя по всему, еще надеялись на то, что сегодня будут выступать, даже та, что упрямо оттаскивала метателя ножей от падения, так и продолжала держать в свободной ладони край ленты. В том, как немного змееподобно извивалась эта лента в чужой хватке, Вантас вдруг увидел навязчивую идею. Чемодан с ножами, ручки которого все это время крепко сжимали его пальцы, Каркат поставил на пол. Послышался щелчок, и он раскрылся, переливаясь серебром, словно шкатулка с драгоценностями. Бледные тонкие руки суматошно стали перебирать ножи, трогая края лезвий и хватаясь за рукояти без какого-либо страха и осторожности. Присутствующие нервно уставились на действия метателя. — Разве ты сейчас выступаешь? — послышался неуверенный голос, но Вантас даже не моргнул. Несколько ножей из чемодана он сунул за пояс. Холодное молчание Карката, видимо, начало раздражать ту девчонку, что упрямо «спасала» его минуту назад, потому что она снова подала голос: — И вообще, что ты здесь делаешь, второй этаж толь- Но снова болтовня пролетала куда-то мимо. Каркат молча выхватил у неё ленту, поддел ее носком ботинка и крепко обмотал вокруг ноги. Когда присутствующие, наконец, удостоились его взгляда, безумный блеск в глазах Карката напугал абсолютно каждого. Лишь теперь, с зажатой в руках и обмотанной вокруг ноги лентой, он заметил то, насколько был возбужден. В голове отдавалось слабым эхом лишь собственное дыхание, грудная клетка вибрировала от ускоренного сердцебиения, а руки впились в плотную ткань с необычайной уверенностью. Мир сузился до пределов щели между занавесом, в которой мелькала яркая сцена. Двигающиеся силуэты и лица походили на внутренности, сжимались и скользили друг по дружке от малейшего волнения, словно в чей-то живот заползли змеи, чтобы свернуться в ядовитый комок. Холодное острие одного из ножей слегка обожгло поясницу, мысли свелись в повторяющиеся фразы из прошлого. Каркату привиделось на мгновение, что вот-вот время застынет, как и в ночь, ознаменованную убийством Пайроп. Так или иначе, все в его жизни постоянно возвращалось к этому поворотному моменту. Чувствовал ли Вантас страх? Нет, такое прекрасное и смертельное чувство он берег до встречи лицом к лицу с Гамзи Макарой. Нет-нет, то, что он сейчас собирался сделать, не внушало ему ни капли ужаса. Поэтому под крики акробатов, под шум толпы и свист ветра в ушах Каркат крепко ухватился за ленту, оттолкнулся от края и прыгнул. Будто становясь одним из ножей, он стремительно разрезал воздух. Лица зрителей, что еще не успели заметить прозрачный силуэт, едва вынырнувший из тени под свет прожекторов, на скорости превращались в тысячи одних и тех же вытянутых желтых лиц с картины Мунка. Они казались Каркату картонными и неживыми. Вриска с прекрасной реакцией сразу заметила странные движения сбоку и мазнула по нему взглядом, но Каркат не разобрал её эмоций. Впрочем, для него это было не так уж и важно. Лента плоской змеей заскользила вдоль тонкой ноги, и Вантас на высокой скорости устремился вниз. В метре над силачом с револьвером, чей палец так и продолжал дрожать на спусковом крючке — из-за собственного страха увалень даже перестал что-либо замечать –, Каркат отклонил тело назад, маятником улетая подальше. Но всего через секунду, крепче ухватившись руками за ленту, сокрушительно врезался ногами в голову силача. Чужое грузное тело рухнуло на измазанный кровью манеж. Каркат спрыгнул с ленты едва ли не прямо на силача и ногой пнул револьвер, чтобы тот отлетел подальше в сторону. По залу пробежалась волна перешептываний. Хотя свет софитов да охи публики мозолили глаза и уши, за время работы в цирке под прикрытием Каркат уже успел к ним привыкнуть. Ему приходилось терпеть выходы на сцену из-за задания, но сейчас, впервые в жизни внутри его головы не сидела банальная установка «надо». Сейчас у него была мотивация. Каркат как раз захотел увидеть окровавленное лицо этой мотивации, но оставшиеся силачи ему, конечно же, не позволили. Двое из них продолжали удерживать все еще брыкающегося, но слегка успокоившегося от удивления Макару, пока третий приблизился к Каркату, размахивая кулаками. Нужно признать, что он хоть и был гораздо ниже и тоньше противника, из многолетнего опыта прекрасно знал, что большое мускулистое тело бывает залогом победы разве что в боях с новичками. Чувствуя собственное превосходство, Вантас уклонился от замахнувшегося кулака, сжал руками чужое запястье и под болезненный крик силача неуклюже выполнил боковое сальто. Шокированный болью от вывиха, силач практически стал мишенью — промахнуться и лишний раз не сломать ему что-нибудь казалось чем-то невероятным. Конечно, Вантасу повезло, что бой был один на один, иначе его потрепало бы не меньше Макары. Но даже так, разворачивающаяся перед зрителями сцена больше походила на избиение младенца. Когда искаженное, поломанное тело «Геркулеса» упало на пол, Каркат удостоил его секундным взглядом из-под ресниц. Он и был для него лишь младенцем: со своими кровавыми драками под цирковой оркестр и гул толпы силач и близко не стоял рядом с Вантасом. Закаленный словами Марьям, тихими нападениями в подворотнях, пытками на заданиях, перестрелками и презрительными взглядами людей, Вантас возвышался над всеми присутствующими здесь. В отличие от работников цирка и зрителей, жизнь его никогда не купала в свете софитов. Никогда. Послышался хруст и хрип, и Каркат повернулся на звук. Еще один силач с переломанными руками потерял сознание, видимо, от болевого шока, и теперь валялся у ног Макары, пока тот спокойно потирал сбитые в мясо костяшки. Гамзи Макара. Как и Карката, его тоже казалось сложным представить героем сцены. Нет, он был истинным порождением улиц, вскормленный кровью, воспитанный кулаками, выученный страхом и ненавистью. Да, он был монстром — и не поспоришь. Но он был и его отражением. Оставшийся силач вдруг рванул в сторону Карката то ли чтобы разделаться с ним, то ли чтобы схватить револьвер, который валялся чуть дальше. Однако не успев даже толком разбежаться, он оказался в воздухе с отчаянно дергающимися ногами и руками, словно жук, которого перевернули на спину хулиганистые мальчишки. Тощий Макара с ревом поднял чужое огромное тело прямо у себя над головой, грозясь треснуть и осыпаться осколками костей под таким грузом. Он почти потерял равновесие и упал, но в самый последний момент по возможности выпрямился и с чувством, с яростным вскриком бросил силача на манеж, ломая тому позвоночник. С его уст сорвался хрипловатый выдох, когда Макара, наконец, поднял голову. Свет прожекторов облизал его вспотевшее, перемазанное кровью и краской лицо, очертил острые скулы и взбухшие венки. Зрители что-то кричали, свистели и аплодировали — не важно было, кто победил, не важно было, остались ли вообще живыми поверженные, главное, что дали зрелища. Гамзи досадливо цыкнул на лицемерную публику, но это, как оказалось, был максимум внимания, которое она могла получить от него в ту ночь. Ведь он знал, что публика — это всегда лишь коварная проститутка, готовая любить тебя, покуда ты чем-то платишь. Когда же Гамзи внезапно повернулся к Каркату и посмотрел ему в глаза, Вантас опасливо шагнул назад, не зная, чего ожидать. Лицо его было абсолютно спокойно, и в зрачках, несмотря на то, что от наркотиков его тело более-менее оправилось и взбодрилось, плескалась простая человеческая усталость. Меньше всего на свете Макара сейчас был похож на самого же себя, минуту назад ломающего здоровякам руки и позвонки. Это не говоря уже о том монстре из клетки, когда Каркат увидел его первый раз. — Спасибо, — искренне сказал Гамзи, и даже сквозь посторонний шум Каркат хорошо расслышал его глубокий, без намека на прежний рык голос. Его губы слегка дрогнули, и вот он расплылся в самой честной, доброй и благодарной улыбке, на которую только был способен человек. Даже сгустки крови, которые еще не вымылись с зубов, потрескавшаяся кожа губ и отталкивающий грим ни на секунду не перекрывали той простоты и невинности, которым лучилось все его существо. Вместо первородного страха на лице Карката отпечаталась полнейшая озадаченность. Куда делся тот жестокий монстр, которого он так отчаянно побежал спасать? Где этот зверь из клетки, за которым он наблюдал из-за занавеса? Что стало с тем скованным цепями человеком, который даже находясь во сне внушал неподдельный ужас? Когда Гамзи сделал шаг в его сторону, Каркат заметно напрягся всем телом. — Ой, ты это, меня не бойся. Я тебя и пальцем не трону, ты ж мой спаситель, — мягко сказал он, специально не предпринимая больше никаких попыток приблизиться. Этот спокойный тон и осторожность в движениях Макары совсем не обрадовали. Его рука медленно скользнула за спину, к пояснице. — Да и вообще, я коротышек не бью, знаешь ли… Макара явно хотел сказать что-то еще, но его бестактно прервали. Острое блестящее лезвие, которое еще мгновение назад грелось под поясом, неожиданно выскользнуло из чужой ладони. Отточенным движением Каркат бросил нож и, разрезая прямые лучи света, царапая пылинки и кромсая на тысячи кусочков ауру доброжелательности Макары, острием он ворвался тому прямо в грудь. -…А? — только и вырвалось у Гамзи, когда он медленно опустил взгляд на торчащую из обнаженной кожи бирюзовую рукоять. Вантас замер, ожидая, что предпримет человек напротив него. Вриска Серкет, о которой он давно уже успел позабыть, издала смешок где-то у него над головой. Конечно, его поступок был только на руку ей самой, зрителям и всему этому цирку уродцев. Макара смотрел на нож еще долго, даже будто бы совсем перестал дышать. Затем, едва сдерживая внутреннюю дрожь, он слегка приподнял подбородок, и Каркат заметил, с какой силой сжалась его челюсть. — Ах ты мелкий… — прервалась воцарившаяся тишина его удивительно тихим и обиженным голосом. Напрочь позабыв о том, что нож все еще торчал у него из груди, Макара тяжелыми шагами пошел на Вантаса, который сразу же принял боевую стойку. Видимо, Вриска решила, что ее час настал, потому что все посторонние звуки заглушило уже знакомое торжественное обращение сквозь помехи: — Дамы и господа! Каркат смаковал чувство страха, которое полностью сковало его тело. Едва Макара приблизился, это чувство заставило его напасть первым, но от волнения удары выходили смазанными, неуверенными, голова все разрывалась от мысли: «Вот оказывается, каково это — до смерти бояться и ненавидеть!» — Кажется, к нам присоединился новый участник… Гамзи был на опасно близком расстоянии, лицо его нахмурилось с такой силой, что со стороны могло показаться будто бы все те черные глубокие морщины и складки на переносице, в уголках рта — всего лишь решительные штрихи гримерской кисти, очередные особенности его цирковой раскраски. Однако сбитое, на стыке рычания и хрипа дыхание ясно шептало Вантасу на ухо о том, насколько зол был Макара. Правда вот, что было странно: он только наступал, пугал исходящей от него яростью, кулаки его хоть и сжимались с хрустом, но так ни разу и не ударили. Он настороженно блокировал удары, грубо, с перекошенным лицом, но было в его глазах что-то еще, что-то странное. Кажется, сейчас он за ним наблюдал. Занятие, которым Каркат тешил себя все представление, теперь вызывало нервную дрожь. Монстром на сцене сейчас стал он сам. — …прекрасный метатель ножей! Стоило бы раздраконить Макару посильнее — Вантас это понимал, но раздражающий голос в динамиках, а еще этот внимательный взгляд напротив то и дело сбивали с толку. Он отчаянно занес кулак, но противник тут же перехватил его, одной рукой схватился за пальцы с намерением сломать их один за другим. Секунды не прошло, как Макара точно так же сжал и вторую руку. — Встречайте… — во всю болтая с публикой, Вриска все не унималась и словно бы на обычной прогулке расхаживала взад-вперед по канату. Но вдруг она стихла, отвела микрофон от лица и немного присела, чтобы обратиться к Каркату. — Как там тебя зовут? Давай, ответь, ведь публика должна знать, как зовут нашу сегодняшнюю звезду. Небрежность её речи заставила внутренности Карката покрыться корочкой льда, вдоль затылка пробежали мурашки. Желание отомстить Гамзи и жажда крови Серкет не шли друг с другом ни в какое сравнение. Первым он бы хотел насладиться, без разницы даже, чем может закончиться бой, этот чудесный сгусток жестокости и ужаса просто должен был влиться в его размеренную серую жизнь. А вот убийство Вриски казалось чем-то самим собой разумеющимся, как прихлопнуть надоедливого паука. Вантас криво нахмурился, до онемения сжимая руки Макары. Треснувшая голова фарфоровой куклы — вот, на что стало похоже выражение его лица. В нервном смятении Каркат попытался пнуть ногой по колену Макары, но тот увернулся, продолжая медленно вдавливать коротышку в поверхность манежа. Они сражались на руках, толкали друг друга в попытке повалить, и вели ожесточенный бой в гляделки. Но где-то над ухом Серкет продолжала отпускать едкие комментарии в микрофон да посмеиваться, и вся атмосфера долгожданного боя рассыпалась прямо на глазах у Вантаса. — Эй, — тяжело дыша, вдруг позвал его Гамзи. Он наклонил голову, одним взглядом призывая повторить за ним. Каркат с настороженностью склонил голову: теперь ему стали отчетливо видны каждая из ресниц монстра, парочка веснушек на носу, мелкие и крупные капли пота. Картина, которую можно было рассматривать часами. Ренессанс жестокости и простой красоты. — Ты хочешь со мной драться, да? Вантас моргнул. Макара усмехнулся — кажется, совсем немного ему это все же польстило. — Но эта ублюдина чертовски бесит тебя? — его взгляд на мгновение скосился в сторону Серкет. Тесным и обжигающим Каркату казалось их сплетение рук, и изо всех сил он пытался из него вырваться. Привыкший к холоду и ожогам разве что от стали, горячее дыхание Макары нагревало его собственное и путало мысли. Он наклонился к Каркату еще ближе, посылая к чертям улюлюканье публики, и прижался взмокшим лбом ко лбу Вантаса. Пока Вриска насмешливо выпрашивала его имя, вкрадчивый и даже дружелюбный голос Гамзи перекрывал остальные звуки: — Слушай, пока мы тут пляшем под дудку этого жука, может сильно пострадать один мальчишка. Я должен спасти его, но так просто ублюдина меня отсюда не выпустит. А вот если ты поможешь мне и займешься его поиском, пока я буду её отвлекать, то… Вантас вдруг сжал его пальцы с ещё большей силой, невольно впиваясь ногтями в чужую распаленную кожу. В его блеснувших глазах Гамзи сразу увидел вопрос «…то что?», и лицо его растянулось в животном оскале: — …То я весь твой. Можем драться хоть насмерть, — удовлетворенный сделкой, Вантас отстранил слегка остывший лоб, на котором, по ощущениям, остались следы чужой крови. Медленно, будто еще в недоверии друг к другу они разомкнули онемевшие пальцы, и между их вспотевшими телами наконец-то появилось свободное пространство. Макара подобрал валяющийся среди алых брызг на манеже револьвер и протянул Каркату. — Не люблю я огнестрельное, — ответил он на немой вопрос в чужих глазах. — А вот тебе может понадобиться. С холодной благодарностью Каркат сунул револьвер за пояс и оттуда же вытащил один из оставшихся кинжалов, чтобы совершить честный «обмен» с Макарой. Но тот остановил коротышку. — Безоружным я не останусь, не волнуйся, — бодро ответил Гамзи, и пока успевшая заскучать публика вновь начала оживать и волнующе перешептываться, он спокойно схватился ладонью за рукоять ножа, что торчал у него из груди и вытащил одним рывком. И бровью не повел. От такой короткой, но жестокой сцены и в то же время полной безучастности Макары у Карката на секунду затряслись коленки, словно у ребенка. Это как видеть актера на сцене в мощнейшей его роли и в то же время сидеть с ним рядом среди зрителей. Но Каркат не собирался уступать: когда он найдет мальчишку, его бледное тело к рассвету тоже будет покрыто пылью, следами грубых ударов и кровью. Он явится к Гамзи уже равный ему, таким же пугающим монстром, и драка их будет напоминать первобытную бойню зверей за кусок мяса, его тоже захотят высечь на стенах пещер подобно рисункам предков. Макара вдруг направил окровавленный клинок в сторону Серкет и со всей яростью в голосе сказал: — Сегодня я сотру твою мерзкую ухмылку. Вриска не дрогнула и даже ничего не ответила на угрозу. Но её хитрый прищур на мгновение стал уже — в глазах загорелась злость, а в голове уже, наверное, стали ветвиться хитроумные планы. Вантас в последний раз скользнул взглядом по Макаре — все его существо снова налилось ненавистью и силой, ведь он готовился к бою с заклятым врагом. Вриска Серкет, давно понявшая, что её планам на Карката не суждено сбыться, с напускной грустью молвила в микрофон, как бы его провожая: — Ах, дамы и господа, к великому сожалению, наш прекрасный метатель ножей решил нас покинуть… Ну что ж, проводим его аплодисментами! Отупелые зрители тут же зазвенели сотнями хлопков. Вантас точно знал, куда направляется — Тавроса держали скорее всего там же, где и поставляемых рабов, а если и нет, то информацию легко можно будет выбить. Но брошенный яд Вриской, которая несмотря ни на что держалась так, словно мир двигался лишь по её хитрому и известному ей одной замыслу, заставил Вантаса потянуться пальцами к пояснице. Он рывком вытащил револьвер из-за пояса и выстрелил. Да, в своем положении Серкет казалась полностью открытой мишенью, но её реакцию и верткость недооценивать было нельзя. Поэтому пущенная Каркатом резвая пуля прописала прямую и со всей кровожадностью впилась в толстый канат, разрывая его сплетения. И тут же снова пуля, затем еще одна и еще, пока барабан не остался пуст. Серкет не сдержала смешка с нотками раздражения, канат громко затрещал, публика вскрикнула, в стороне послышался хриплый смех Макары и тут же его кровавый кашель, но Каркат уже не обращал внимания на эти звуки. Он развернулся и отправился спасать мальчишку сразу после последнего выстрела, ведь знал: изворотливая Серкет легко найдет способ, как не рухнуть вслед за порванной веревкой, но это по крайней мере его потешило. Его силуэт тихой звериной поступью скользнул за плотный занавес, и гул арены теперь раздавался в ушах словно эхо. Губы Вантаса тронула улыбка. Да, он мог бы полюбить цирк.