Спасительная соломинка

Я так люблю тебя. Люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю. Саша выжег бы это себе на сердце, кинжалом выводя столь родное имя. А после, поджёг бы своё никчёмное сердце, чтобы оно рассыпалось пеплом. У него опять ломка, и Саша уверен, что это желание зародилось именно из-за неё. Его безумно сильно штормит, бросает из жара в холод, а то и наоборот. Его кости будто ломаются и выворачиваются, органы перекручиваются, а мозги попросту развязались. Саше кажется, что он сейчас умрёт. Или поможет себе с этим. Это невозможно выдержать. Не здесь, не в сыром и холодном подъезде, где он жил. В одиночку, без тёплой одежды и какого-либо желания жить. Один на один со своими проблемами. То, от чего он так старательно убегал, закидывался и погружался в иной мир. Иногда Саше казалось, что весь его мир - это Антон. Его друг. Единственный, такой теплый и не дальнозоркий. Мурашки вновь пробежались по его коже, а новое дуновение ветра, что просачивалось через разбитые окна подъезда, заставляли обхватить себя ещё больше, прижимаясь к едва работающей батарее как можно ближе, запахивая куртку, что едва держалась на нём. А если бы Антон понял, что его друг сидит на веществах, чтобы он сделал? Единственный вопрос крутился в голове, заставляя едва мыслящий мозг шевелиться, призывая ещё и головную боль. Если бы Саша рассказал о том, что таил в себе - сложилось бы всё иначе? Или Антон всё равно не заметил или забил? А Антон бы любил его, если бы Саша не употреблял? А Антон любит его? Единственное, о чём он мог думать - Антон. Его мир. Настоящий, такой родной и милый сердцу. Тёплый, который, казалось, мог обнять и защищать. Саша думал, что Тяночкин - его личный ангел-хранитель. Рядом с ним мысли всегда становились тише, ощущались лишь лёгким ветерком, когда Антон был всем для него в моменты. Тихий смех послышался в подъезде. Кажется, его собственный. Саша не знает. Он вообще жив? Где он? Что это за подъезд? А Антон заберёт его отсюда? Живот крутило так сильно, что казалось, через пупок выйдут все органы, один за другим. Тошнота подступала к горлу, а озноб всё не спадал, заставляя парня трястись ещё сильнее. Сейчас ночь или день? Он умер? Это предсмертные конвульсии? И лишь когда очередная волна ломки отпустила, он смог нормально вздохнуть, наполняя лёгкие до конца. Что ж, он явно жив. И, когда во время очередного вздоха, он уловил запах таких знакомых духов, Саше показалось, что ломка и вовсе отступила. Как ветром сдуло. Когда перед ним стоял он. Его Антон. Живой, настоящий, с огромными кругами под глазами, и он, кажется, плакал. Саша бы сказал, рыдал. И лишь когда его стиснули в объятьях, Саша понял, что происходит. Ебать. Антон. Его Антон. Его спасительная соломинка, что помогал в трудные минуты, сам того не подозревая. Лишь своим существованием спасал его от тяги мыслей. Антон.. Саша расплылся в улыбке и потянулся навстречу теплу. Его солнцу. Было хорошо. Было приятно. Антон рядом. Антон правда пришёл. Может, он его любит? Судорога вновь настигла его, а после он задрожал, хватаясь руками за чужую куртку. Ему всё равно лучше. *** Антон вытянет его из этой бездны, что засасывала так долго и старательно. Он спасёт, ударит со всей силы и расплачется, не в силах сдержать собственных эмоций. Антон прочтёт все статьи про ломку, зависимость и вещество, что принимал Саша. Как личный врач. А Собакин только рад пошутить, что Антон - его медсестра-соблазнительница.