Урна?! Это была ваза.

      Очередной угол неприветливо встретил мульти-гуля острым ребром. Свисс поморщился, от боли, которая прошла уже через пару секунд. Всё это только разогревало азарт.       — Рейн, попался! — он нагнулся на повороте, стремительно хватая чужой хвост, торчащий из-за угла. Бэк-вокалиста встретили широко раскрытые наглые рыжие глаза.       — Совсем что-ли конченый? — Дью в ответ попытался ущипнуть мультигуля. Тот увернулся и с весёлым "ой!" поскакал по коридору обратно, скользя по еще влажной, недавно вымытой плитке, пытаясь настигнуть Рейна другим путем. Но Дроп такого терпеть был не намерен, поэтому быстро смекнул в чем дело: очередные забеги безымянных гулей по площади всего аббатства, буквально заставляющие здание ходить ходуном. Дьюдроп помчался в направлении, которое Свисс выбрал изначально, чтобы обогнать того на следующем перекрестке. Все дела, которые нужно было сделать, в миг вылетели из головы.       Нужный перекресток стремительно приближался. Дью взглядом искал Рейна. Но, вот незадача, что-то большое со всей силы вдруг влетело в бок, не в состоянии затормозить по скользкой плитке. Микрогуль запутался в ногах Свисса, и оба полетели куборем по коридору. Раздался свист и звяканье стекла. Из-за угла выбежал Рейн, который все это время где-то умело прятался.       — Дьявол, что вы натворили?       Дьюдроп пытается подняться, схватившись рукой за голову. В глазах темнит, ноги цепляются за чужие, каждая попытка встать усугубляет ситуацию, заставляя все больше спотыкаться, пока гуль наконец не падает окончательно, впившись плечом во что-то острое. Он шипит, но тут же замолкает, услышав подозрительно знакомые шаги из другого конца коридора.       — Ради всего несвятого, что есть в этом мире... — Папа подбегает к лежащим упырятам — Какого черта здесь произошло?! Вы знаете, на что пришлось пойти аббатству, чтобы здесь стояла эта урна?!       — Урна?! Это была ваза, - Рейн отрицательно качает головой, не веря Папе. Спорить с фронтменом уже входило в распорядок дня, да он и не обижался.       Копиа лишь укоризненно качает головой в ответ. Рейн, вероятно, пытается слиться со стеной, впечатываясь в нее спиной и поджав уши. Свисс привычно широко улыбается, но перестает, когда замечает уже обеспокоенное лицо Папы. Тот смотрит на плечо огненного гуля, который не успел покинуть место преступления. Рукав рубашки оказывается порван, а из небольшой раны миротворно сочится кровь.       Его прерывает звонок Сестры Император, приглашающий в кабинет. Папа озадаченно оглядывается на своих упырят, но тут же уходит с горделивым видом, видя, как Свисс уже помогает шипящему Дропу достать осколок без посторонней помощи.

***

      — Как это понимать, Папа?       — Сестра, вы про... Эм...       — Ты вечное дитя, Копиа, — она вздохнула и потерла переносицу. — Не знаю, было ли это хорошим решением, поставить тебя на эту должность.       Конечно, Копиа служил аббатству и всем его филиалам. Старался выполнять свою работу, но так из рук вон плохо, что зачастую гули справлялись лучше. Он это знал и не перечил им. А может быть было просто лень что-то делать.       — Я вырос, Сестра, - взгляд его тут же стал серьезнее, что заставляло признаки наступающей старости проясняться на лице. Теперь трудно было сказать, что это был тот же человек, что некогда разъезжал по всему аббатству на трехколесном велосипеде, устраивая камерные гастроли. — Меня больше не интересует сок.       — Хуже. Тебя хоть что-то интересует?       Папа молчал. Осознание всей ответственности давило на плечи. Хотелось ходить с бумбоксом на плече, слушать странную музыку, объездить весь мир на трёх колесах и заиметь целый сад и фабрику для создания соков. А ещё хотелось играть в приставку и выигрывать. Сестра Император вздохнула второй раз.       — Одна из сестер греха видела, как твои безымянные гули разбили урну. Это очень плохо. Позор.       Папа продолжал молчать в раздумьях о своей безответственности. А ведь он даже их не наказывал. Публично ругал, держал мелкие обиды, но никогда не наказывал.       — Ты знаешь, чем это может обернуться? Для тебя, для аббатства? Пожалуй, умолчу о твоей свите. Ты сознаешь?       — Да, Сестра.       — Верно. Бытиё определяет сознание, поэтому ступай. Надеюсь, ты все же возьмёшься за ум. Вольно. - и она скомканно начала перебирать бумаги на столе, не дожидаясь пока Копиа уйдет и о чем-то тихо переживая.       И он ушел, послушно прикрыв за собой дверь с виноватым взглядом. Прикрыл и вздохнул, опуская взгляд в пол. Папы Нихила не было как материального. Не было как наставника, как Папы. Не было никаких Эмеритусов, которые могли бы хоть как-то облегчить ситуацию, да и не стали бы. Играть в уно - то, что их интересовало. Ни один из Эмеритусов не сыграл роль должным образом. Кровная линия оборвалась, или же... Новый Папа старался не задумываться об этом, не допускать и мысли. Сестра Император была сурова, но таков был ее нрав от природы. При одном ее желании никакого Папы бы уже и в помине не было. Оставалось только стараться сделать из себя что-то лучшее в глазах окружающих, стараться не разочаровать и не расстроить. А ещё стать семьёй массе безымянных душ. Он поклялся, что будет стараться. Если не для аббатства, то ради них. И кто просил вообще этого человека выполнять этот сизифов труд?

***

      — Давай, — Папа вздохнул, обматывая чужую руку бинтом. — Вы очень плохо поступили.       Дьюдроп лишь фыркнул в ответ, делая вид, что так болит рана.       — Ладно, вы разбили... Но перепутать урну с вазой... Я в вас разочарован. Думаю, надо заняться вашим просвещением. С этого дня никакого сока после восьми.       Из разных концов комнаты послышалось недовольное бурчание и хлюпанья остатков жидкости на дне через трубочку. Папа был доволен тем, что они не пытались его убить или напугать до смерти, как пошли бы в первые дни своего пребывания рядом с ним. Он нашел подход к своей "семье".       В остальном вечер проходил не так плохо.       Они играли в приставку.       И Папа выигрывал, и жизнь удалась.