откровение

солнце ярко светило, окуная Калифорнию в золотистые лучи, из-за чего окружения напоминало старую фотографию, сделанную в то время, когда трава была зеленее, сахар слаще, а люди искреннее. весело бежали дети с уроков, каникулы как-никак. неспешно шел по улице парень, щурясь от яркого солнца. впереди у него весенние каникулы, а значит жизни стала чуточку счастливее. с улыбкой на лице уилл думал, как проведет их, зачастую просто бездельничая в кровати, либо ходя по улочкам и переулкам города, натыкаясь на все новые и новые места удивительной красоты. счастливый, уилл буквально влетает на участок, где он живёт. проходя по каменистой дорожке, ведущей к дому, он замечает потёртый почтовый ящик. интересно, что он не пуст. может, квитанция? или матери написали по работе? или это адресовано джейн, сводной сестре парня? а может вообще газета? потянувшись к ящику, уилл достает белый конверт с миленькой красно-синей рамочкой. в правом верхнем углу наклеена небольшая марка зелёного цвета. приглядевшись, уилл вздрогнул. "От майка уиллера." неужели? не прошло и сотни лет с последнего письма! наверное, сие событие можно было сравнить со вторым пришествием. с каждой секундой этот день становился все лучше и лучше, что несказанно радовало уилла. сорвавшись с места, парень побежал к дому. поуютней устроившись на кровати, уилл осторожно надорвал конверт, дабы достать письмо. байерс начал внимательно осматривать его. мило, что почерк уиллера сильно изменился: буквы перестали танцевать танго на строчках, а из острых и огромных они превратились в гладких и маленьких, будто котята, которых усмирили мятой. значит, он всё-таки прислушался к многочисленным просьбам уилла и оди о более аккуратном письме, ведь "от твоего почерка глаза слезятся". глубоко вздохнув, уилл начал быстро бегать глазами по тексту, читая его содержимое. "я давно хотел сказать... для меня ты действительно важен. я редко говорю что-то подобное, но мне на самом деле интересны все твои истории, даже если это просто птицы за окном, падающий снег или случайная песня, услышанная где-то на улице. я готов вечность смотреть на твои рисунки, даже если это случайная каракуля в тетради. мне искренне приятно проводить с тобой время, и неважно за чем: просто молчать рядом с тобой уже отдельный вид удовольствия. мне ужасно хорошо с тобой. ты очень дорог мне. все мое окружение напоминает о тебе: улицы, по которым мы гуляли, школа, в которой мы учились, леса около твоего бывшего дома, поля, по которым мы ходили, облака, которые ты ужасно любил зарисовывать, стены, на которые ты опирался, когда я разговаривал с тобой, окна, в которые ты смотрел в надежде увидеть жильцов дома и его наполнение, кусты, которые ты старательно разглядывал в надежде зарисовать, люди, с которыми ты так или иначе контактировал. да даже стены родного дома напоминают о тебе. весь город пропитан тобой, и от этого банально не избавиться. не избавиться и от чувства неполноценности, когда выходишь на улицу, когда просто просыпаешься с отвратительной мыслью, что день снова пройдет без встречи с тобой, а значит его можно будет отметить крестиком, как и сотни других дней, никогда не отличавшихся ранее, но бывшими такими яркими и красочными, словно бы маркое пятно на скатерти жизни, но придающее ей свою, особую память. мне ужасно не хватает тебя. иногда, засыпая поздно ночью, я думаю, как хотел бы, чтобы в данный момент ты был рядом со мной, теребил мне волосы и рассказывал что-нибудь. и нет ни одного дня в моей жизни, в котором я не думал о тебе. слушая музыку, первая мысль, которая приходит в голову: "а понравилась бы она уиллу?". увидев что-то красивое, я сразу думаю: "а как бы это зарисовал уилл?". заметив любую надпись, я сразу же представляю её твоим слегка неаккуратным, неряшливым почерком... и поток этих мыслей можно продолжать бесконечно долго, ведь если они не были бесконечны, то я, возможно, забыл бы, как разговаривать, ведь все мои мысли были заполнены лишь тобой. каждое воспоминание о тебе даёт моей серой жизни искру, яркую, словно солнце, и нежную, сравнимую с родной матерью. ни один человек никогда не заставлял меня столько думать о нем. и это пугает. пугает не само наличие подобных мыслей, а то, что они напрасны. что на них не дадут тот ответ, который мечтаешь услышать. что перед тобой не загорятся в глазах маленькие огоньки, а на лице не появится искренняя улыбка. и это заставляет молчать. молчать пока слезы сами не будут выступать наружу при одном только упоминании человека. и вот тебе снова девять лет, и снова рукавом только поглаженой рубашки вытираешь соленые дорожки на щеках от несправедливости, непонимания. и снова впиваешься в кожу руки ногтями, лишь бы перенести боль эмоциональную на физическую. лишь бы не чувствовать. не чувствовать ничего. и с тяжестью смотришь на довольные лица окружающих: им нечего таить, они прозрачны, как стекло. а тебе лишь приходится сидеть, улыбаться, и с черной завистью слушать их рассказы о славном долго и счастливо, где у них все хорошо. я рад за них, бесспорно. но как же тяжело стало сдерживать этот неприятный ком в горле, как сложно ставить свой голос так, чтобы не было слышно, как он дрожит, как стыдно ловить на себе недопонимающие взгляды людей, когда не смотришь им в глаза при разговоре. и так из разу в раз, изо дня в день. и каждый раз в такие моменты остро пронзает где-то в груди, словно создавая огромную дыру, поглощающую легкие, что дышать ровно становится практически невозможно. а сердце стучит так, будто сейчас в крошки раздробит ребра. я не могу больше так жить. каждый день, приходя домой и прячась где-то в углу подвала я кутаюсь в кофту, словно маленький ребенок, и тихо всхлипываю. мне больно. больно, что мысль о происходящем почти доводит до истерики. я осознаю, что ещё немного, и умру в агонии собственных чувств и ничто уже не сможет мне помочь. иногда, лёжа на кровати, я продумываю все варианты ответа окружения на мои чувства. одни из них, до которых редко доходит измученный разум, очень даже хороши: люди говорят мне, что все хорошо и на этом всё. но больше все-таки тех, где даже такой близкий мне человек, как ты, молча отвернется от меня, в надежде забыть как страшный сон. от этого слезы сами льются по щекам. но я устал. устал молчать. молчать обо всем этом. скрывать все это. я хочу, чтобы ты знал, что ты для меня. будь у меня возможность, я бы вышел на улицу с громкоговорителем и заорал на всю улицу о том, как сильно я люблю тебя. так, чтобы даже на самой окраине города слышно было, так, чтобы меня услышали везде, в каждом уголке страны. я ужасно люблю тебя. люблю так, насколько бог не любил свои творения. я люблю тебя так, что это нельзя описать словами. люблю так, что если бы мне сказали умереть за тебя, я бы без раздумий умер. я не знаю, как ещё это можно объяснить, но я люблю тебя. я готов хоть сотни раз писать об этом. я люблю тебя. я люблю тебя. я люблю тебя. каждый мой вздох наполнен любовью к тебе, каждый шаг наполнен любовью, каждое слово, сказанное мной отражает любовь к тебе. я хочу прижать тебя к себе и не отпускать всю жизнь. я хочу целовать тебя вечность, пока вселенная не схлопнется, разлетясь на миллиарды осколков, разделяясь на новые миры. и в каждом из них будешь ты, и в каждом из них буду я, который будет любить тебя также сильно, как любит в этом мире. ты можешь сказать мне нет. и это будет твой выбор, я не вправе решать за тебя. но прошу, позволь мне в таком случае быть рядом, ведь отсутствие тебя в моей жизни будет равносильно смерти на подсознательном уровне. зачем я все это пишу? не знаю. знаю лишь, что не могу больше жить с пониманием того, что ты обо всем этом не знаешь. не знаешь, как дорог ты мне, как любим ты мной и как важен ты для меня. спасибо. спасибо тебе за все те эмоции, пережитые с тобой, за каждую улыбку, за каждую слезу, за каждую ссадину и порез, за каждое соприкосновение с тобой, за каждое предложение, слово, звук, за каждую мысль, за каждое чувство, за каждую секунду существования в этом мире. когда я сказал, что тот день, когда мы познакомились, был лучшим в моей жизни, я не соврал. и сердце мое, влюбленное и согретое твоей теплотой, принадлежит только тебе. я люблю тебя, уилл." перед глазами байерса пролетает вся жизнь. может, он сошел с ума, и все это — лишь одна сплошная галлюцинация? или сон? глаза быстро бегают по листку бумаги, а в горле собирается ком. по щекам начинают идти влажные, слегка щипящие кожу слезы. на лице появляется искренняя улыбка, а в зрачках будто загораются маленькие огоньки, которые так хотел увидеть. быстро вскочив с кровати, уилл бежит в прихожую, прямо к телефону. на его же счастье дома никого нет: джейн осталась на дополнительное занятие по алгебре, чтобы разобраться в новой теме, джонатан зависает с аргайлом, а джойс уехала в другой город на встречу с важным человеком, от которого "зависит её дальнейшая работа". парень подбегает к телефону, дрожащими руками набирая знакомый с детства номер. спустя несколько гудков но конце провода доносится тихий уставший голос: — алло? — майк! майк! я тоже тебя очень-очень люблю! все в тебе люблю! и глаза твои люблю, особенно когда в них блик от света отражается, пока ты щуришься. и волосы твои люблю, особенно когда ты их только расчесал, и выглядишь как чертёнок. и скулы твои люблю, а когда ты улыбаешься они особо красивые. и руки твои люблю, хоть они и до жути холодные, но родные... парень ненадолго замолчал подбирая слова, в то время как майк лишь молча пытался переварить все ранее сказанное. —дурачок, я тебе чуть ли не всю жизнь пытался показать, что ты мне нравишься! — продолжал уилл, посмеиваясь от счастья. что только с людьми любовь не делает? —почему же ты раньше не сказал? мне теперь нужно столько всего тебе высказать! я же тебя очень люблю! ты мне так дорог! сколько раз ты мне помогал! одно твое присутствие уже как успокоительное! я тебя так люблю, ты и представить не можешь! на другом конце провода слышится громкий смех. — уилл, — немного успокоившись с радостью в голосе говорит майк, — я тебя люблю. очень люблю. — я тоже тебя люблю, майк! — с самой искренней улыбкой произнес уилл, — очень люблю.