—
Каю позвонили в четыре утра. Он не должен был не спать. Но конечно же он не спал. Конечно же он был бодр как ясный день, потому что Бомгю ушёл из их квартиры после яростной ссоры пару часов назад, боль омывала его прекрасное лицо, пока он говорил, что им стоит расстаться. Его прекрасные черты никогда не должны искажаться болью, как это происходило тогда. Звонок поступил не из больницы. Конечно же нет. Звонил Субин – отчаянный, измотанный и потерянный. Он не знал чего ожидать. Он сказал только то, что Бомгю пострадал, но вряд ли возможно было понять всё, когда ему прислали только больничный адрес после тревожного звонка лучшего друга его парня. Парень. Мог ли Кай всё ещё его так называть? Оцепенев, его ноги двигались сами по себе и, оказавшись на улице, он нанимает такси. Ничего не может его заземлить: ни воспоминание об улыбке Бомгю, ни его низкий успокаивающий голос, ни его небольшое милое нытьё. Он даже не может вспомнить из-за чего они ссорились, что заставило Бомгю заговорить о расставании. Он может вспомнить только о боли, сквозящей в голосе его Бомгю, когда он сам не сказал ни слова в ответ. Он не попросил его остаться.—
Сначала он встречает Субина снаружи. Покрасневшие уголки его глаз едва успокаивают, его выражение лица ожесточается, как только он замечает Кая. Он чувствовал осуждение, но вряд ли он мог винить в этом его, даже если это было действительно так. – Кай. – его голос хриплый и сердце Кая подпрыгивает, чтобы упасть. – Как… как он? – Бомгю– – голос Субина срывается и Кай не может противиться рукам, обнимающим его. Они никогда не были настолько близки, но Кай слишком потерян, чтобы понять это. – Хён. Пожалуйста, как он? – слёзы ещё не покатились из его глаз, он ещё не осознал реальность происходящего. – Его убер протаранили и он сломал руку. Там было– Там было столько чёртовой крови, когда я прибыл на место. Он сейчас в сознании. Но, Кай-я… – Но что? Что могло быть хуже? Что может быть хуже той травмы, что уже заставляла Бомгю страдать? Субин отстранился и на его лице сразу же появляется сочувствующее выражение – не то, что он ожидал увидеть. – Я думаю… Я думаю, он не помнит. Кажется, он не помнит ничего за последние пять лет.—
Кай очень ценит психологическую подготовку – ему дают обдумать всё перед тем, как столкнуться с ним лицом к лицу. Проходит целых шесть часов прежде чем ему позволяют увидеть Бомгю, пять из которых заняли анализы; Субин вошёл первым, чтобы поговорить со своим лучшим другом. Но даже никакие шесть дней не смогли бы его подготовить его к встрече с оболочкой его возлюбленного, на его щеке красовался тёмный синяк, а туловище и рука были перебинтованы. Кровь смыли, но ничего не могло облегчить тяжесть в его груди. Видеть потерянное выражение лица Бомгю ужасает. Потому что, стоит Каю посмотреть на красивого мужчину перед ним, он вспоминает молодого человека, ворвавшегося в его тату-салон во время внезапного ливня. Он вспоминает те несвидания, проведённые вместе, ходящие друг вокруг друга, пока Бомгю пытался понять, что он чувствует к нему. Вспоминая всё, начиная пылким признанием и заканчивая первым свиданием, и каждым последовавшим за ним. Вспоминая, как сильно Кай любил Бомгю и знал, что Бомгю любит его также. Но когда Бомгю смотрит на него сейчас, всё иначе. Всё иначе, ведь он знает, что мужчина ничего не помнит. Внезапно всё, что у них было, стало ничем. Ничего, кроме кучки воспоминаний, хранящихся Каем, вместе с давлением вины. Столько блядской вины. Потому что Бомгю не помнил из-за Кая. Возможно, лишь косвенно, но это он должен быть виноват. Он не сделал ничего хорошего Бомгю. И, должно быть, так это и есть, ведь Бомгю расстался с ним, в то время как Кай стоял как вкопанный, и это стало причиной, по которой Бомгю ушёл из дома в такой поздний час. Где-то среди всего жаления себя в следующие два часа, он получил звонок. Звонок, изменивший всё. Звонок, от которого заплетался язык, наблюдая за замешательством Бомгю, пока Субин пытался понять что он помнит, а что нет. Его сердце застряло в горле, пальцы онемели и непроизвольно дрожали. Это должно было быть его виной. Он отпустил свою любовь, и вот почему всё это произошло. Вот почему всё это произошло. – Субин, кто– кто это? – Бомгю моргает его красивыми глазами и Каю любопытно, что он видит. Но Субин резко поднимает глаза, и на мгновение он ненавидит этот взгляд. Смесь жалости, шока и замешательства. Знал ли он, что его друг порвал с ним перед аварией? Винил ли он его? Смотрел ли на него с презрением? Может, с тем же презрением Бомгю смотрел на него, когда Кай не погнался за ним. – Бомгю, ты действительно– О Боже. Это Кай, вы были… – он замолкает, его взгляд прикован к Каю. – Друзьями. – он наконец собирается с силами и Субин смотрит на него пристальнее. Теперь Кай это видит. Жалость. Боже, Кай был самый жалким существом на свете, не так ли? – И твоим соседом тоже. – проясняет он дальше. – Хорошо отдохни. Он уходит прежде, чем неуклонно поднимающаяся желчь в его груди прорвёт плотину.—
– Это не сработает в долгосрочной перспективе. Кай никогда не был так близок с Субином. Они встречались только из-за Бомгю и, следовательно, он был убеждён, что другой не должен был уделять ему никакого внимания и сочувствия. Но он подносит банку ледяного кофе к его лицу, и Кай чувствует себя достаточно разбито, поэтому принимает её. – Неужели он… Ах… – Неужели он рассказал мне о вашей ссоре? – Субин вздыхает, гораздо более спокойно, устраиваясь рядом с ним. Ряд хлипких стульев вздрагивает от движения. Каю хотелось бы, чтобы они все сломались и врезались ему в грудь. – Ага, рассказал. Я ничего не знаю об аварии, но он позвонил мне сразу, как вышел из дома. – Это была не просто ссора. Он расстался со мной. – Возможно, он ничего такого не имел в виду. Люди говорят всякое сгоряча, Кай. – Что он сказал тебе? – его голос тих, ничтожен, жалок – всё это он чувствует сейчас. Нерешительность Сабина вызывает у него тошноту. Он не заслуживал такой жалости. – Он только сказал, что ты трус. Самый большой трус на свете, и скинул звонок. Трус. Самый большой трус на свете. Бомгю прав. И Кай доказывал это снова и снова. – Мы расстались. Он расстался со мной, поэтому я– я не хочу… Он забыл об этом, а это значит, что он забыл о том, как ему было больно, верно? – к этому моменту он уже задыхается, грудь сжимается и слова срываются с его губ, прежде чем он успевает их осмыслить. – Боже… Это всё моя грёбанная вина. – Кай, – тон Субина напряжённый, его голос звучит далеко, в то время как Кай бесконечно тонет. – это была несчастный случай. Что бы ни было причиной вашей ссоры, это касается вас двоих, поэтому он… Он заслуживает знать, что ты был его всем до этого. Всем. Всем, что он уничтожил своими голыми руками. – Ты не понимаешь, Субин. – он смаргивает слёзы, беря себя в руки, прежде чем сломаться ещё больше. – Я ничего от него не заслуживаю.—
Бомгю возвращается во вторник. До этого они почти не виделись. Или, скорее, Кай послушно приходил с Субином каждый раз и почти не говорил ничего, кроме приветствия, нарезая яблоки на маленькие дольки. Он нарезал их также, как и всегда делал раньше для своего бывшего возлюбленного – по привычке, как маленьких кроликов. Был единственный разговор, состоявшийся за последнюю неделю, проведённую Бомгю в больнице. Бомгю взял дольку, внимательно рассмотрел её, прежде чем весело улыбнуться. Возможно, Кай впервые увидел его милую улыбку мельком, ведь, в основном, он сидел в вечном замешательстве из-за фрагментов его потерянной памяти. Он заметил, что они милые, а Кай смог ответить только кивком и объяснением, что так их проще есть. Если бы только Бомгю знал, что это напоминание о его нелюбви к фруктам и овощам, но Кай не упомянул это. Но он гостит у Субина и его парня неделю, прежде чем наконец почувствовать себя не в своей тарелке и вернулся в их общую квартиру. Кай не спрашивает Субина, о чём говорил Бомгю, имея в виду “не в своей тарелке”, предполагая, что ему казалось, что он вмешивается в жизнь Тэхёна и Субина. Он не готов услышать другого. А ещё он уверен в неготовности к возвращению Бомгю. Но он всё же здесь, помогает Бомгю ориентироваться в квартире, одновременно пытаясь держать свои чувства под контролем. Изо всех сил старается держать руки при себе и подавить желание обнять Бомгю. Изо всех сил старается не поддаться мышечной памяти и не вести себя как возлюбленный Бомгю. Они больше не вместе. И не будут в будущем тоже. – Мы… Мы делили постель? Кай знал, что он о чём-то забыл. Все эти недели подготовки лишь для того, чтобы так всё провалилось. Он сухо сглатывает. – Мы делили комнату; я обычно сплю на диване. Бомгю недоверчиво моргает. Быть может, даже с провалами в памяти, у него всё ещё был острый глаз на ложь Кая. – Я работаю нерегулярные часы, поэтому мне проще жить в гостиной. Помогло то, что он спал последние пары недель на диване, неспособный даже ступить в их спальню, не говоря уже о том, чтобы спать в кровати, которую они привыкли называть своей собственной, без сильных позывов рвоты. – Ну, поэтому, э-э, мои вещи тоже здесь. – Хорошо… – в конце концов отвечает Бомгю, и Кай занимает себя раскладыванием своей одежды в шкафу. – Эм… Чем ты занимаешься? – Хм? – Типа твоя работа. Ты работаешь неурочно, что это? Кай чувствует себя ужасно, продолжая этот разговор, его внутренности скручиваются от мысли, что они незнакомцы. Но его сердце бьётся быстрее от мысли, что им придётся работать не с самого нуля, чтобы добраться до того, кем они были. Они начинают с нуля, поэтому у Кая был шанс провести черту и перестать причинять человеку, которого он любит больше всего, боль, просто существуя в его жизни. Но в этот момент дежавю охватывает всё его существо, тяжелое и ужасное, когда он пристально смотрит на Бомгю, не в силах оторвать от него глаз, подавляя желание прикоснуться к нему. Обнять его. Поцеловать его. – Я татуировщик. – О?! Это так круто! – удивление в голосе Бомгю невинное, даже безудержное. – Так ты… – он указывает на руки Кая. Кай замирает из-за вопроса. Такой же вопрос Бомгю задавал ему в студии несколько раз, когда начал там проводить время без видимой причины. Тогда Кай тоже не смог его выгнать без причины. – Создал их? Бомгю чешет затылок, словно ему неловко. – Я понял, что, скорее всего, задавал этот вопрос в прошлом. – он смущённо бормочет, и Кай не может остановить падение своего сердца. – Думаю, я всё тот же чел, каким и был, хах. Мой красивый, ты всегда будешь единственным, кого я способен любить. – Да, ты прав. И да, я создал все эскизы сам. – он выдавил из себя самую фальшивую улыбку, на которую был только способен. Но в тот момент, когда он позволяет проследить взгляд собеседника, он понимает, что ответ четырёхлетней давности не совсем верен. Он усиленно моргает, набросок мишки, расположившийся среди тёмных ветвей и цветущей вишни, которые изначально были рукавом. – Эту тоже? Она немного… другая. – он мягко смеётся и Кай позволяет этому звуку оглушить себя на немного дольше, чем нужно. – Исключая эту. Её создал кое-кто другой. – О? Кажется, это что-то особенное, хах. Кай заставляет себя отвести взгляд. – Ага. Ага, я так думаю. — Плюшевые медведи. Они были вещами, которые нравились Каю, и у него была целая коллекция. Но плюшевых мишек, кроликов, покемонов – он любил их в равной степени. Во всяком случае, они тоже повлияли на его дизайны. Несмотря на свой холодный характер, ему нравилось создавать милые татуировки. В тот день, когда тот впервые встретил Бомгю, мужчина ворвался в его студию в отчаянной попытке спастись от внезапного ливня. Он был достаточно добр, чтобы позволить взволнованному и наполовину промокшему мужчине обсохнуть в углу своей студии и переждать дождь, но, как и всегда, надоедливый и любопытный, только вытеревшись насухо (насколько это было возможно), Бомгю подкрался ближе, поглядывая Каю через плечо, наблюдая, как он набрасывает эскиз дизайна для будущего клиента. Само действие поразило татуировщика, и он буквально подпрыгнул, стоило Бомгю заговорить, его голос стал тише, как только он успокоился. – Это очень мило. Он слегка фыркнул, увидев удивление Кая, отчего тот смутился. – Спасибо. – Мне тоже нравятся плюшевые медведи. – Здорово это знать. Бомгю случайно пнул его стул, подходя ближе, в поле зрения Кая, неловко опираясь на стол. – Знаешь, мои друзья мне говорили, что я напоминаю им медведя. Он поднял руки вверх, загибая их в импровизированные ушки, ухмыляясь. Именно в этотм момент Кай впервые как следует рассмотрел его, собственные глаза расширились от удивления из-за смелости этого человека, прежде чем оно сменилось весельем.—
Будь у Кая выбор, он бы прятался в студии как можно больше, чтобы не встречаться с другим парнем. Но он трус, а не абсолютный придурок, он не оставит Бомгю без необходимой ему заботы. Отменяя свой график на несколько недель вперёд, он пытается быть рядом для него. Это немного тяжело и довольно неловко, ведь он старается не начинать ненужных разговоров, сосредотачиваясь на приготовлении еды и слежкой за приёмом необходимых лекарств вовремя. Обычно они едят вместе в тишине, а Бомгю начинает болтать ни о чём, но быстро затихает, потому что почти всегда Кай замолкает, когда ему приходится смотреть в лицо бывшему возлюбленному. Они всё ещё живут вместе, но недостаточно близки, чтобы называть друг друга даже знакомыми. Поэтому он вздрагивает от удивления, когда однажды, заканчивая мыть посуду после обеда, он чувствует как кто-то дёргает его за подол рубашки. – Кай-я. У него скручивает живот от того, как его имя слетает с губ мужчины. Так знакомо, так чуждо. Он убирает тарелку, используя десять секунд, чтобы закрыть глаза, прежде чем повернуться к Бомгю. – Да? Что случилось? Бомгю теребит подол своей рубашки. – Извини за беспокойство, но… Можешь помочь эм… помыть меня? Я уже несколько дней нормально не принимал душ, потому что моя… Моя рука… – Оу. Выдавив из себя застенчивую улыбку, он продолжает: – Я понимаю, что это немного странно, но… Но мы же оба парни, всё в порядке, верно? В эту секунду Кая поразил отрезвляющий факт – всё, через что они прошли за последние четыре года, было напрасно. – Я боюсь, мне нужно сказать тебе, что я гей. Из уважения, чтобы ты… Ну. – он заканчивает неуклюже, несмотря на то, как ужасна была вся ситуация. Это его наказание. В конце концов, он это заслужил. Бомгю смотрит на него, его рот открыт буквой “о”, что было бы намного милее, если бы Кай не пытался не сорваться в любой момент. – …Оу эм… Всё в порядке…? Кай качает головой, его мозг слишком измучен для продолжения подобного разговора. – Я просто предупреждаю тебя, потому что ты меня плохо знаешь и тебе может быть некомфортно. Я могу позвонить Субину, чтобы он помог тебе с душем. – другой парень не говорит ничего, едва смотря на него пустым взглядом, и Кай одаривает его самой натянутой улыбкой, на которую только способен, прежде чем повернуться и взять свой телефон. Но кто-то дёргает его за рукав, возвращая на место, так, что он даже не успевает отойти. – Я имею в виду, всё в порядке. Я не имею ничего против этого.—
Бомгю однажды, очень давно, заметил, что Кай склонен относится к нему, как к чему-то хрупкому. Он догадывается, независимо от того, как он пытается провести черту между ними, в основе каждого действия для другого мужчины всё равно лежит нежность, которая никогда не исчезнет. И то, как у Бомгю бегут мурашки по коже, когда пальцы Кая касаются её, чтобы обернуть в пластик его гипс, не должно заставлять его сердце так быстро биться. Закончив, он быстро отстраняется, вежливо отводя взгляд, пока Бомгю сбрасывает с себя боксеры, моментально приходя в себя от резкой перемены в их близости. Это почти смешно, насколько комфортно ему было находиться рядом с Бомгю в течении стольких лет, а теперь ему трудно смириться, что он целый месяц не чувствовал прикосновений кожи к коже от того же человека. Даже лучше, у него нет права на это. Он держит свою руку под водой, пока она не нагреется, прежде чем набрать немного в ладонь и похлопать по руке Бомгю. Осознание того, как естественно он действовал, полагаясь на мышечную память, приходит слишком поздно, он в тревоге отступает, рассыпаясь в извинениях. – Эй, всё хорошо. Я попросил помыть меня, верно? – тут же заверяет Бомгю, и, повернувшись в сторону Кая, у того едва не перехватывает дыхание от его взгляда. Оцепенело кивнув, Кай переключает внимание на стекающую воду по коже Бомгю. На этот раз он более осторожен, стараясь не прикасаться к нему, выдавливает гель на здоровую руку Бомгю, чтобы он смог намылить своё тело. Он отводит взгляд, пока другой парень мягко не зовёт его помочь смыть пену. Это занимает достаточно времени, поток воды не очень силён, а всё это слишком интимно для Кая, он не может этого вынести. – Кай-я. Мягкий голос Бомгю пугает Кая, он чуть не роняет душ в его руках. Он сухо сглатывает, возвращая самообладание так быстро, как только может. – Да? – Я тебе не нравлюсь? Его сердце замирает. Это чёртова шутка. Если бы Бомгю знал всю тяжесть этих слов, их прошлое, его тайну, то вскинул бы руки со злобным сдавленным смехом. – Почему ты так говоришь? – Ты… Ты толком даже не смотришь на меня. Ни когда мы говорим, ни даже когда мы едим. Я не знаю, были ли мы в плохих отношениях до несчастного случая, но если я сделал что-то не так, то я извиняюсь. Ты так хорошо заботишься обо мне, мне жаль, что я доставляю тебе неприятности. Это слишком. Всё это. Всю эту неразбериху создал он, солгав Бомгю, который теперь сидит перед ним и извиняется перед человеком, который должен извиняться. – Это просто делает меня действительно… Я не знаю, были ли мы близки последние несколько лет, но по какой-то причине моё сердце сжимается, когда ты устанавливаешь между нами дистанцию. Слишком ошеломлённый, он резко закрывает кран. – Пожалуйста, не– пожалуйста, не извиняйся. Бомгю резко поворачивается к нему, на его лице написана паника. Только сейчас Кай замечает своё дрожащее дыхание. Он тяжело дышит, хватает ртом воздух и задыхается. Насадка для душа с грохотом падает в ванну, когда он прикасается костяшками пальцев к вискам. – Кай-я– Чт– Влажная рука находит его собственную, и, несмотря на то, что мозг кричит ему оторваться от Бомгю, его тело отказывается слушаться, хватаясь за него, наслаждаясь каждой секундой прикосновения. – Это… – Кай хрипит довольно унизительно. – Это моя вина, что это случилось с тобой. – Кай-я, о чём ты? Он сглатывает несколько раз, горло сжимается только сильнее. – Это моя вина. – О чём ты? Это был несчастливый случай. Возможно, я ничего не помню, но это точно знаю! – Ночь перед несчастным случаем. Мы поссорились, поэтому ты ушёл, поэтому был в том грёбанном убере в такое дерьмовое время. Вот почему тебя протаранили в этом чертовом убере. Бомгю. Это всё я. Из-за меня ты страдаешь. Взглянув на другого мужчину, он ещё больше сморщивается из-за пустого взгляда в ответ. Бомгю моргает раз, другой, переваривая информацию, и Кай чувствует себя нелепым недоразумением, совершенным посмешищем. – Это… Это всё ещё не твоя вина. – Бомгю. Ты– Ты всегда был так добр ко мне. Пожалуйста, не нужно. Это. Это моя вина. Ему интересно, был бы перед ним прошлый Бомгю, запаниковал бы он, потому что Кай уверен, что почти никогда перед ним не проливал слёз, или насмехался бы над ним, потому что он плакал из-за последствий собственных действий. Но настоящий Бомгю сейчас высвобождает сжатый кулак и подносит ладонь Кая к своей щеке с такой нежностью, что это его разбивает. Изголодавшись по прикосновениям, Каю не хватает сил оттолкнуть Бомгю. – Кай-я, – шепчет Бомгю, приглушённый шумом крови в его ушах. – Это был несчастный случай. Я в порядке, верно? И это был его Бомгю. Бомгю, который позволял делать ему, чёрт возьми, что хочется и вести себя, как хочется. Который всегда понимал и заботился, пока не достиг критической точки. На мгновение Кай задумывается искренне, а не из страха: может быть Бомгю действительно не нужно восстанавливает утраченные воспоминания. Был бы он счастливее, не вспоминая о трудностях, что им пришлось пройти, о слезах, проливаемых в ту самую ночь, когда он попал в аварию, стершую Кая из его воспоминаний. Возможно, тело Бомгю знало, что так будет лучше для него. Возможно, тело Бомгю знало, что Кай никогда не будет хорош для него. Он зажмуривает свои красные глаза, чтобы остаться на плаву.— — —
Кай в первый раз увидел плачущего Бомгю, когда они уже были знакомы пару месяцев. С тех пор, как он впервые ворвался в студию, он несколько заинтересовался Каем, решив приходить некоторыми вечерами, прикрываясь любопытством к его работе. Кая это не беспокоило, он не обратил внимания. Но всё же, как человек, живущий в одиночестве, он не мог отрицать, что проявляемый интерес Бомгю заставлял его чувствовать себя болезненно особенным. Бомгю обращался с ним, словно он что-то значил. Будто было важно, ел ли он что-то за день. Будто было важно, работал ли обогреватель достаточно хорошо в его салоне дождливым днём. Будто благополучие Кая было важно. Кай никогда ни в ком не нуждался в своей жизни: ни в своей семье, отказавшейся от него после того, как его поймали на свидании с одноклассником на последнем году старшей школы, ни в друзьях, исписавших его стол гомофобными оскорблениями, когда тот одноклассник раскрыл его после их расставания. Кай никогда не знал комфорта и дружеской компании. Он знал только мстительность и возмездие – уйти из дома после окончания школы, прежде чем отец успеет выгнать его; слить свои прошлые отношения с доказательствами другим студентам, чтобы его бывший парень смог прочувствовать своё лекарство на собственной шкуре. У него была изрядная доля кажущихся детскими реакций на людей,причинявшим ему боль, но в то время он был измучен, находя утешение только в гуле и жужжании своей машины. И Бомгю ворвался в его жизнь, ведя себя так, словно Кай был кем-то значимым, а не уродом. Кай не был виноват, что влюбился. Его разбитое сердце могло отдаться только кому-то стоящему этого, он знал. Но когда Бомгю впервые заплакал, было больно. Было больно, ведь он узнал, что Бомгю страдает из-за него. Было больно, когда Бомгю сказал, что он не понимает, почему его влечёт к мужчине. Было больно, когда Бомгю сказал ему, что несколько минут назад он был с женщиной, но мог думать только о Кае, неважно, как далеко они бы не заходили. Было больно, когда Бомгю молил о шансе попробовать что-нибудь: наклониться и прижаться губами к друг другу. Это был их первый поцелуй, а также первый поцелуй Кая за несколько лет. Но по-настоящему сломило его только то, как Бомгю в конце концов отстранился, затаив дыхание из-за такого простого действия, его лёгкая улыбка быстро исчезла, превратившись в ужас, он вздрогнул. Будто он утонул в ужасе, поняв, что поцеловал мужчину – мужчину, которым был Кай. Кай начал лелеять своё по-настоящему разбитое сердце после того, как Бомгю выбежал с извинениями, сорвавшимися с его губ.—
В день, когда Кай должен вернуться на работу для сеанса, он просыпается от того, что Бомгю беспокойно возится в гостиной. Фиксирующая повязка уже снята с руки Бомгю, остался только гипс. Последние две недели диван не был лучшим местом для сна, но, если Кай будет честен, сон точно не является его лучшим другом, учитывая, что вся его жизнь превратилась в руины. – Чёрт. Прости, разбудил тебя? Просыпаться всегда в хорошем настроении правда было не про Кая, и он садится, хмуря брови и потирая глаза. Сонливость затуманивает его разум, отчего он замечает нависшего над ним Бомгю только спустя целых тридцать секунд. Он моргает, сбитый с толку странно сосредоточенным взглядом Бомгю на его лицо. Всё остаётся как в тумане, и он застывает, когда Бомгю протягивает руку, чтобы провести большим пальцем по его нахмуренным бровям и остановиться где-то у висков. Кай не может пошевелиться. Не когда ему знакомо это действие также, как и боль в его груди. – Красавчик, – шепчет Бомгю. – Не хмурься так. Волшебство исчезло. Рука Кая взлетает, чтобы молча схватить Бомгю за запястье, губы молча приоткрываются. Вспомнил ли мужчина? Неужели он что-то вспомнил? – Бом– Вытаращив глаза, Бомгю выдёргивает руку из его хватки, явно в шоке. – Чёрт, прости! Я не понимаю, что нашло не меня, я просто– я– Его сердце замирает, он заставляет себя отвести взгляд в сторону, но шквал противоречивых эмоций кружится в его голове, неумолимый и жестокий. – Всё в порядке. – наконец бормочет он, соскальзывая с дивана и направляясь в душ. Ледяной вода не расставляет всё по своим местам, но в момент, когда он одевается и возится с кофеваркой, Бомгю тихо подкрадывается к нему, пугая Кая своим внезапным присутствием. – Боже. Ты напугал меня. – бормочет он, вставляя капсулу в кофемашину. – Ты уверен, что тебе следует пить кофе на пустой желудок? Как забавно, что такой обычный вопрос показался Каю слишком личным. – Я поем что-нибудь позже. Он сосредотачивается на приготовлении кофе, стараясь не думать о том, что Бомгю ни капли не изменился, даже если все воспоминания о Кае были стёрты. – Я всегда был таким? Или я раздражаю тебя только сейчас? Или, возможно, я всегда раздражал тебя? Он останавливается, чувствуя дежавю. Его словно заставляли проводить заново всё их время с Бомгю, понимая, что всё закончится хуже, чем в первый раз. Зная, что из-з этого он будет ещё больше разбит. Возможно, починить его будет уже нельзя. Повернувшись к Бомгю, он не может помешать искренним словам сорваться с его губ. – Ты никогда не был раздражающим. Ни тогда, ни сейчас. Уши краснеют, когда до него доходит смущающая искренность в его словах, он снова переключает внимание на свой кофе, делая глоток, едва не ошпарившись. – Ты сегодня работаешь в тату-салоне? Он кивает, пытаясь проглотить немоту в его рту, и то, как унизительны были его действия. – Могу ли я пойти с тобой? Он поперхнулся кофе из-за внезапной просьбы. – Я сижу дома взаперти без телефона, без ничего! Мне так надоело пересматривать “Девушку в маске” по телевизору! Бомгю подбегает к нему, снова дёргает его за рукав с щенячьими глазками, нанося последний удар: – Кай-я, пожалуйста? — Бомгю в его студии – навязчивая идея. В конце концов, именно тут они проводили большую часть их времени – Бомгю часто забегал с едой после работы до того, как они стали встречаться, а затем начал забирать Кая после работы каждый вечер, когда они наконец стали парой. Кай смутно помнит, как у Бомгю всегда была история, чтобы рассказать, его энтузиазм никогда не угасал, хотя его собеседник сам почти ничем не делился, лишь время от времени вставляя колкости. Это были моменты, когда Кай позволял себе чувствовать любовь, позволял себе утешаться простым присутствием кого-то, кто хотел разделить с ним его жизнь. И он полагает, что делает тоже самое, наслаждаясь незаслуженной привилегией, идя рядом с Бомгю по знакомой улице. – Я пытался вспомнить. Кай мычит, пытаясь игнорировать то, как скручивает его живот. – Я знаю, что не помню ничего за последние пять лет, но есть какое-то ноющее чувство, что я забыл что-то очень важное. Кай-я, поможешь мне вспомнить? – Я… Я не думаю, что это то, с чем я могу помочь. – Конечно ты можешь, глупый. Просто расскажи мне о том, что случилось со мной за эти пять лет. Когда мы съехались? Почему я решил делить с тобой квартиру? Как мы вообще встретились? Бомгю явно продумал это, и Кай не имеет представления, как ответить, не солгав. Если так и пойдёт дальше, паутина лжи опутает их обоих, и Кай уверен, что он тоже не останется невредимым, когда их всё же разлучат. – Кайкай, пожалуйста. Он резко встревоженно оборачивается. – Ах, прости. – быстро бормочет Бомгю. – Оно само вырвалось. Я звал тебя так? Думаю, есть прогресс, ага? Даже если ты не помогаешь. – его голос становится намеренно угрюмым, и впервые за несколько месяцев Каю приходится подавить непрошенный смешок. – Мы… Мы встретились, когда ты однажды вечером попал под дождь. Ты решил переждать его в моей студии. Мы знакомы уже около четырёх лет. – А, это имеет смысл. – Что? – Что мы стали друзьями здесь. Ты выглядишь очень крутым и интересным. Кай игнорирует укол. – Интересным? – Ага… Ты… немного как задумчивый подросток иногда? Будто ты всегда погружён в свои мысли. Это новость для Кая. Он не совсем помнит, рассказывал ли ему Бомгю когда-нибудь почему он продолжал заглядывать к нему в студию, навещая его, после того как они впервые встретились. Он просто делал, а Кай приял это. Просто принимал всё, чего Бомгю хотел для них. – И мы съехались, потому что? – Ты попросил меня переехать к тебе через год после нашего знакомства, – это не ложь. – сказал, что это также ближе до моей студии. На мгновение Кай задумывается, был ли Бомгю в восторге от этой идеи, задумывается, значила ли для него мысль о возможности возвращения в один и тот же дом в конце каждого долгого дня так же много, как и для Кая. Он позволяет этой мысли задержаться, отпирая дверь в салон, прежде чем поднять ставни и толкнуть стеклянную дверь, позволяя Бомгю войти. Доктор не был оптимистично настроен по поводу возвращения его памяти. В общем, слишком много переменных. В то время Кай не знал, что ранило бы его меньше. Был ли то Бомгю, который помнит и ненавидит его, или Бомгю, который не помнит ничего и остаётся никем большим, чем соседом. Всё же вид Бомгю, естественно идущего к своему привычному месту – гигантскому креслу-мешку, стоявшему рядом со столом для рисования Кая, – причинял боль не меньше, чем заставлял его сердце биться в приступах маленьких волнений. Ты не достоин желать чего-то. Разве ты недостаточно причинил ему боли? Он отгоняет эти мысли, настраивая оборудование перед прибытием первого клиента за эти несколько недель. Бомгю молча наблюдает за его работой, и течение целых трёх часов Каю даже кажется, что они снова вернулись к обычной жизни: другой мужчина наблюдает за его работой, то и дело проваливаясь в дрёму. Они обычно делали это по выходным, когда у Кая были записаны клиенты – Бомгю смотрел за его работой, даже никогда не утыкаясь в телефон, чтобы развлечься, просто наблюдая за ним, время от времени задремывая, свернувшись калачиком, пока Кай не заканчивал и они не шли куда-нибудь поесть. Это всё слишком знакомо, и Кай не может не тосковать по нормальной жизни, притворяясь, что они вернулись в прошлое. Назад, до всех этих проблем. Бомгю встаёт, чтобы осмотреть студию, когда Кай работает со второй клиенткой, девушкой, продолжающей пялиться на Бомгю, пока он время от времени поглядывал на его работу. Девушка изящна, юна – красива так, как никогда не быть Каю. Это не её вина, но у него внутри всё скручивается узлом, когда Бомгю наконец замечает её взгляд, неловко кивнув, прежде чем вернуться на своё место в кресле-мешке. С того места, где он лежит, вероятно, не видно ничего, кроме профиля Кая, работающего над журавликом-оригами на предплечье клиентки, но он продолжает наблюдать, словно был домашним котом. Кай собирается, завершив тату, а его клиентка с опаской подходит к Бомгю, что встаёт и напрягается, когда она появляется рядом с ним. – Эм, привет. Есть пара секунд? Бомгю бросает взгляд на Кая, и, несмотря на кислый привкус во рту, татуировщик снова сосредотачивается на чистке оборудования, стараясь не зацикливаться на том, как звенят колокольчики над дверью, хрустальные и красивые, когда пара покидает салон. Кай серьёзно ошибается, едва взглянув на улицу, потому что от вида улыбающегося Бомгю, разговаривающего с девушкой, у него опасно скручивается желудок. Девушка не виновата в том, что Бомгю ей интересен, и вряд ли это вина Бомгю, с которым они больше не вместе, который даже ничего не помнит о Кае. Но, на самом деле, это уродливое сердце Кая виновато в том, что ему приходится бежать в туалет, снова и снова обжигая горло кислотой. Это его вина, он не имеет права расстраиваться. Он остаётся в туалете ещё пять минут, прежде чем почистить зубы и умыться, насмехаясь над своим потрёпанным отражением. Измученный, истощённый, даже бледный. Это был человек, думавший, что сможет дать Бомгю всё. Смехотворно. Распахнув дверь, он с удивлением обнаруживает Бомгю, стоявшего прямо за ней. Это узкий коридор, поэтому он едва не врубается в него. – Какого– – Ты в порядке? – прерывает его Бомгю без колебаний. Как иронично. В порядке ли он? Позволено ли ему быть не в порядке, когда Бомгю травмирован и не помнит часть своей жизни, которую Кай отказывается помочь ему вспомнить, чтобы защитить себя и прекратить причинять ему боль. Можно ли ему вообще разговаривать так с Бомгю? Принимать заботу? – Почему бы мне не быть? Он пытается проскользнуть мимо, мгновенно претерпевая неудачу, когда Бомгю оттаскивает его назад, прижимая к стене. Слишком близко. Он слишком близко, и Кай не может пошевелиться, не может даже найти в себе силы сделать хоть один вдох. Кай действительно мог бы отпихнуть его. Или, по крайней мере, высвободиться из хватки человека, прижавшего его одной здоровой рукой к стене. Но он тупо прирос к земле. – Ты лжёшь. Он без тени юмора думает, что Бомгю снова оказался бы в больнице, если бы узнал о другой лжи, рассказанной ему. – Что? – Ты не в порядке. Ты выблевал всё из своих кишков. Разве я не говорил тебе не пить кофе натощак? В нём что-то ломается. – На самом деле тебе не нужно быть так близко, чтобы сказать мне это. Эти слова сбивают Бомгю с толку, он на секунду выглядит удивлённым и, будто только заметив их близость, вылетает из коридора, чтобы Кай мог выйти в главное помещение студии. Он набирает полную грудь воздуха, отворачиваясь от собеседника и пытаясь выровнять дыхание. – Прости, я просто волнуюсь. – Я ценю это. Осматривая студию, он понимает, что девушки тут больше нет. – Если тебе нужно скоро уходить – иди. Просто дай мне знать, где и когда ты будешь, чтобы я мог забрать тебя и убедиться, что ты в безопасности. Он быстро подходит к столу, беря листочек для заметок. В форме медведя. Сердечко на краю его ушка выглядит почти насмешливо. – Или ты можешь попросить её позвонить мне, если у вас изменятся планы. Мы скоро купим тебе телефон, потому что твой старый ещё находится у следователей. – Её? – Бомгю поднимает бровь, и его замешательство было бы очаровательнее, если бы Кай не пытался оправиться от последствий его срыва. – О чём ты говоришь? – Клиентка. Вы вышли с ней на улицу. Он сосредотачивается на написании номера на листочке, но его прерывает Бомгю, схвативший его запястье. – Мы были близки? – Что? – Я спросил тебя. Мы были близки последние несколько лет? Потому что, если мы были близки, ты бы знал, что я был бы более обеспокоен здоровьем своего друга, а не кем-то, кого я только встретил. Сердце Кая застревает в горле, кожа горит в том месте, где пальцы Бомгю всё ещё касаются его запястья. Друг. Верно. Но более безумно то, как Бомгю просто продолжает прикасаться к нему, не понимая, почему это вызывает у Кая желание вырвать сердце из-за обжигающе острой тоски. – Ты тоже встретил меня только что. – Это ощущается не так, – огрызается Бомгю, на мгновение выглядя почти зло, а затем выражение его лица смягчается, уступая место чему-то, похожему на отчаяние. – Я знаю– Я знаю, что между нами что-то было. Я понял это в тот момент, когда ты вошёл, выглядя чертовски подавленным. Я знаю, потому что моему сердцу было так больно видеть тебя таким расстроенным, хотя я даже не знал, кто ты такой. Я знаю, что тебе больно, потому что я не помню, но и ты не помогаешь мне, и я пиздец как сильно стараюсь вспомнить, но просто– просто не могу. Он смотрит Каю в глаза, умоляюще. – Кай-я, я не смогу сделать это один. Бомгю всегда был слабостью Кая. Всё, что ему нужно было сделать – это сказать слово, и Кай последовал бы за ним на край света. И в тот единственный раз, когда Кай не поддался, привёл их к этой разрухе, в которой они оказались сегодня. – Что ты хочешь знать? – громкость его голоса упала до шёпота, он почти теряет рассудок, когда Бомгю придвигается ещё ближе, заглядывая ему в глаза. – Я знаю, ты был слишком не в себе, чтобы сказать мне тогда, но… Из-за чего мы поссорились в ночь аварии? Его сердце останавливается. – Я не могу сказать тебе этого. Слова беззвучно слетают с его губ. – Я заслуживаю это знать. Эгоистичный. Кай был чертовски эгоистичным, притворяясь, что его ложь предназначалась лишь для того, чтобы защитить Бомгю, не причинить ему снова боль. Суровая реальность заключалась в том, что Кай просто боялся любой реакции этого Бомгю на их отношения длиной в четыре года. Возможно, в этот раз Бомгю не даст им и шанса. Возможно, в этот раз у Кая не хватило бы сил справиться с необходимостью пройти через процесс, когда Бомгю приходил к нему, скучая по его присутствию, и сбегал, когда всё становилось слишком настоящим. Тогда Бомгю в конце концов дал им шанс. На этот раз всё может быть иначе. – Я не могу сказать этого тебе, – он тупо повторяет, понимая, что выглядит совершенно разбитым. – Это нечестно по отношению ко мне. Кай-я, пожалуйста. В голове у него всё стучит, его чувства в полном беспорядке. – Ты что-то хотел от меня. Я не смог тебе этого дать. – Это едва ли помогает. Он вырывает свою руку из хватки Бомгю. – Это всё, что я могу тебе предложить. Я никогда не смог бы дать тебе то, о чём ты просишь, Бомгю. И тогда, и сейчас. Это одно и то же. Тебе не нужно зациливаться на воспоминаниях, связанных со мной. Они того не стоят. Он не готов к тому, как Бомгю расплывается в широкой улыбке, полностью сбивая его с толку. – Я был прав. – О чём ты говоришь? – Я тебе нравлюсь, не так ли? Мир вокруг Кая останавливается, грудь опасно сдавливает. – Ты знаешь, что переходишь всё границы, верно? Ты настолько самовлюблён? – он начинает повышать голос, слова с трудом вырываются из горла, сильно сжимающееся. – Раз уж я гей, то ты думаешь, что мне нравишься? На твоё эго неловко смотреть. – Тогда почему ты так на меня смотришь? – Бомгю также громко отвечает, возвращая Кая в ночь аварии. Впервые за время, что они провели вместе, у них было что-то близкое к скандалу. – Почему Субин выглядел так шокировано, поняв, что я забыл, кто ты? Почему ты вообще выделил место только для меня в своей студии? Он снова сокращает расстояние между ними, загоняя Кая в угол, а он пятится, ударяясь бёдрами о тату-кушетку позади него. – Почему ты так беспокоился, когда девушка захотела поговорить со мной? – Это слишком притянутый за уши вывод. Бомгю игнорирует его, протягивая одну руку вперёд, чтобы зажать Кая между своим телом и кушеткой. – Это как-то связано с тем, что я тебе нравлюсь? Из-за этого мы поругались? Что ты от меня скрываешь, отказываясь рассказать мне хоть что-нибудь о нас? Лишённый близости с человеком, которого он так любил, на такое долгое время, Кай не может найти в себе силы оттолкнуть его, несмотря на то, что его рациональность говорила ему уйти. – Что, если я тебе тоже нравился, а, Бомгю? Что, если тебе тоже нравился мужчина? Ты и правда готов узнать правду? – Кай хихикает, его губы изгибаются в саркастической ухмылке. – Ты тот, кто захотел, чтобы я жил с тобой, верно? Ты тот, кто приходил в мою студию. Иначе почему тут нашлось место только для тебя? Раз ты такой умный, думал ли ты об этом? Адреналин кипит в его венах, он обнимает Бомгю за талию, притягивая потерявшего дар речи мужчину ближе. Если Бомгю продолжал вторгаться в его личное пространство, не задумываясь о том, что это сделает с ним, тогда и Кай не сможет найти причину, почему бы ему не сделать то же самое. – Думал ли ты об этом, а, малыш? Ласкательное имя, сорвавшееся с губ, разбивает его собственное сердце. Разбивая вдребезги, пока он пытается собраться, готовясь к тому, как лицо Бомгю исказится в отвращении. Отчаянный рывок, чтобы Бомгю отшатнулся в ужасе точно также, как он сделал это много лет назад после их первого поцелуя. Кай клянётся, он не сможет пережить боль от какого-либо отказа Бомгю. Но он уже здесь, копает могилу на том же месте, где упал. Но у него перехватывает дыхание, когда пальцы Бомгю находят его волосы и тянут вниз, пока их губы не оказываются в нескольких сантиметрах друг от друга. – Кай-я, – шепчет Бомгю напротив его губ. – Я сейчас тебя поцелую. Нет. Кай не сможет пережить это снова. Нельзя позволять Бомгю экспериментировать с ним снова и снова, притворяясь, что он не против. Кажется, в прошлом, даже когда они стали парой, Кай так и не смог признаться Бомгю, насколько болезненным был их период экспериментов для него. Может быть, тогда он пытался отодвинуть боль в сторону и притвориться, что она не влияет на него, оставаясь в прошлом. Но он не может сделать это прямо сейчас. Не когда его заставляют переживать болезненные воспоминания. Он не может. – Кай-я, пожалуйста, – он дышит ему прямо в губы. – Я хочу понять, почему моё сердце так сильно болит, когда я рядом с тобой. Он знает, что не сможет пережить это снова, но и не может не закрыть глаза. Ничего не может поделать с тем, как всё внутри него сжимается, когда Бомгю губами прижимается к его, раздражающе холодными, раздражающе нежными. Он понимает, что полностью замер, не надеясь, что снова сможет быть так близок со своим бывшим возлюблённым. Но Бомгю не отстраняется, вместо этого хватка в его волосах ослабевает, чтобы в итоге прижать ладонь к его щеке, нежность действий граничит с ожогом. Этого почти хватает для отвлечения Кая от надвигающегося отвращения, с которым, как он знает, столкнётся, когда до другого дойдёт реальность произошедшего. Почти. Кай первый прерывает их поцелуй, устанавливая между ними дистанцию, отстраняясь, несмотря на яростный протест всего тела. Он не готов к Бомгю с приоткрытыми губами и влажными щеками, черты его лица искажены слезами. – Кай-я, – он задыхается, и Кай полностью обездвижен. – Кай-я, мне так жаль, я не– я не знаю почему– я не знаю почему я плачу. Кажется, он только и способен на то, чтобы прижиматься щекой к щеке Бомгю. Это всё, что он делал в прошлом, когда его бывший был чем-то расстроен. И он делает это, мягко поглаживая спину и шепча ничего не значащие слова, успокаивая. – Я не знаю– я хочу вспомнить. Прости, я правда так хочу вспомнить. Кай действительно не должен, но, видя уязвимость Бомгю, он беспомощно отчаивается сделать что-нибудь, утешая. – Тебе не нужно, малыш. Тебе не нужно. – Прости. Просто так больно, когда ты так отстранён, и я– я не знаю почему, – он рыдает, его голос срывается так, что Кай ненавидит себя больше всего на свете. – Я люблю тебя. – внезапно выпаливает Кай, пальцы немеют, заметив, как замирает другой мужчина. – Я любил тебя всё это время, не важно, помнишь ты или нет, любил ли ты в ответ или нет. Это ничего не изменит. Он рад, что Бомгю не видит его лицо в этой позе; не видит, какое, должно быть, несчастное выражение у него на лице сейчас. – Кай-я… А я…? В прошлом ты мне тоже нравился? Мне жаль. Я только знаю, что хочу тебя рядом, но я действительно не знаю, что это такое, я не знаю– Сердце Кая разбивается. Он предвидел это. И это он тоже заслуживал, за то, что что пытался отсрочить неизбежный отказ. – Это всё неважно. Это совсем неважно. Сейчас ты – это ты, и ты волен чувствовать всё, что захочешь. Он мягко отодвигает Бомгю, наконец его отпуская. Приклеив улыбку к лицу, он сглатывает комок в горле. – Ты всё равно всегда будешь моим лучшим другом, в прошлом и сейчас, это не изменится из-за моих чувств. – он заставляет себя сказать это. Бомгю молча кивает, его взгляд потерянный и извиняющийся. Границы настолько размыты, что Кай не уверен, какая часть его слов – ложь. Или, может быть, это самая правдивая фраза, произнесённая им. Может быть, с этого момента Бомгю будет его другом и никем больше, пока они не разойдутся, когда неловкость в итоге возьмёт над ними верх.— — —
В целом, им потребовалось шесть месяцев ходьбы вокруг да около, прежде чем они стали парой. Хронология для Кая сейчас немного размыта, но, технически, Бомгю исчез на три недели после их первого поцелуя, чтобы потом снова ворваться в его студию. В то время Кай был полностью потерян. Это было несправедливо – несправедливо, что Кая оставили лелеять своё разбитое сердце и потерю, чтобы человек, виноватый в этом, снова ворвался в его жизнь. Но он был беспомощен перед отчаянием Бомгю. Может быть, Кай хотел отчаянно верить, что за всеми этими ярыми признаниями и извинениями Бомгю был искренен. По-настоящему искренний в желании дать им шанс. “Когда любовь настоящая, она не лжёт. Зная, как болит моё сердце, когда я просто думаю о тебе – это говорит мне обо всём.” Эти слова врезались в сердце Кая, обессилив его перед мольбами Бомгю дать им ещё один шанс. Той же ночью Кай отдал всё, что у него было, Бомгю. Позволил забрать ему сердце, всю любовь, которую он был способен предложить, позволил Бомгю разобрать его, несмотря на страх, что он испытает ещё один шок, увидев его тело, обнажённое до гола и очень грубое по краям. Достаточно мужское тело. Но Бомгю не отступил. Он пожирал его кусочек за кусочком, целуя его везде, показывая, какого заниматься любовью с кем-то, кто хотел его также сильно, как и он. Кай помнит, как таял на простынях Бомгю, вдыхая его запах, пропитывающий каждый сантиметр воздуха вокруг них. Такой чужой, но всё же такой подходящий Бомгю. После этого они замедлились – стали ходить на обычные свидания, всё больше повседневных дел друг друга становились частью их совместной жизни, но Кай всегда боялся. Всегда боялся, что Бомгю начнёт думать, что они – неправильные. Возможно, он захотел бы нормальной жизни или завести семью. Всегда испытывал иррациональный страх, что однажды Бомгю снова отшатнётся точно также, как в их первый поцелуй.—
Кай резко просыпается, чувствуя незнакомое давление на своё тело. Его движение задевает что-то, прижавшееся к нему, и он неуклюже пытается включить лампу, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Бомгю тревожно садится, поднимая голову, что прижимал к его животу. – Чёрт, прости, я– Он практически копия мема про испуганного хомяка, и Кай мгновенно чувствует себя плохо. – Всё в порядке, тебе приснился кошмар? – он старается говорить как можно мягче, несмотря на своё удивление, не желая пугать другого. Бомгю поднимает руки, начиная возиться с толстовкой Кая. – Ага… Типа. Кажется… Кажется, я мельком видел аварию. Как не обращает внимания на то, как сжимаются его внутренности. – Хочешь мороженного? Можем включить Поньо, пока ты снова не уснёшь. Моргая, словно он слегка озадачен тем, что Кай точно знает что его утешит, когда ему плохо или он не может уснуть, но Бомгю в итоге качает головой. – У тебя клиент утром. – Я могу поспать после него. На мгновение Кай беспокоится, не слишком ли он настойчив, хотя Бомгю всегда нужно было уговаривать, чтобы о нём позаботиться. – Ты можешь просто… Можешь просто поспать со мной? Я не хочу быть один сегодня. Если он будет чертовски честным, он не знает, как ответить на этот вопрос. – Не думаю, что это уместно. – Я хочу, чтобы ты был рядом. – говорит Бомгю в этот раз мягче, даже уязвимее. – Я всё ещё не знаю, что чувствую, но хочу, чтобы ты был рядом. Мне нравится, когда ты рядом со мной. Я чувствую себя в безопасности рядом с тобой. Мне жаль, что у меня уходит так много времени, чтобы разбираться во всём. – Хэй. Не нужно снова извиняться. Ты ни в чём не виноват. Это… это слишком. Всё это, я имею в виду. Кай как всегда эгоистичен, потому что не может сказать “нет” другому, и он поднимается с дивана, потакая себе и поглаживая по голове Бомгю. – Давай уложим тебя спать, хорошо? Забираться в постель Бомгю – это слишком, повсюду следы его бывшего возлюбленного – его запах, смятые простыни на месте, где он сворачивается калачиком, чтобы Кай мог обнять его со спины, пока он смотрит какое-нибудь кулинарное ASMR видео. Всё, по чему он так сильно скучал, обрушивается на него в полную силу, когда он неловко садится на край кровати. Он понимает, что это переходит черту, своего рода границу. И он застывает на долгое мгновение, просто сидя там и наблюдая, как Бомгю сворачивается калачиком точно также, как и раньше. Мужчина внезапно говорит, немного приподнимая голову. – Кай-я, иди сюда. Кай резко вдыхает, подползая к Бомгю по матрасу, когда тот приподнимает для него одеяло, в итоге оставляя между ними приличное расстояние, неподвижно лежа на спине. – Кай-я, я сказал – иди сюда, – повторяет Бомгю, будто одержим идеей свести Кая с ума. – Я хочу, чтобы ты был рядом. Он задумывается, имеет ли мужчина хоть малейшее представление о том, насколько нелепо это звучит. – Последние несколько недель кровать кажется слишком пустой и холодной. – бормочет он, и Кай чувствует четность в его словах. – Каким-то образом я понял, что мы делили постель. От этих слов уши Кая заливаются алым, и он рад, что свет выключен. Бомгю переворачивается на другой бок, утягивая Кая вниз. – Я бы позволил тебе обнять меня, но на эту мою руку всё ещё нельзя сильно давить, а мне нравится эта сторона кровати. Боже, этот парень не знает, что такое границы. Покорно вздохнув, Кай сдаётся, устраиваясь, пока не оказывается в неловком положении, прижимаясь спиной к Бомгю. Это не удивительно, что другой ворочается, пока его грудь не прижимается к спине Кая, но у того всё равно перехватывает дыхание. Он едва удерживается, чтобы не уткнуться носом в руку бомгю, глубоко вдыхая, впитывая все ощущения, по которым он так скучал. На короткую секунду он беспокоится, что всё это слишком интимно, но другой удовлетворённо вздыхает, и он расслабляется впервые за долгое время. Если он закроет глаза и заставит себя не думать, он почти может притвориться, что они вернулись во времена, когда всё было хорошо, до того, как Кай всё испортил. – Мне приснилась авария. Иллюзия рассеивается, Кай словно трезвеет. – Было страшно. Чувство вины ползёт по его телу, скапливаясь в горле, грудь снова начинает сжиматься. – Всё хорошо, Кайкай. Не так, как ты думаешь. – у него будто есть какое-то шестое чувство, делающее его чувствительным к эмоциям Кая, он переплетает их руки, посылая новую волну электричества, пробегающую по его телу, когда он прижимается к груди Бомгю в поиске защиты. – Меня напугала мысль, постоянно звучащая в моей голове. Я помню, что пытался открыть заклинившую дверь из-за обломков. Я помню… Помню адреналин, дым, вытекающий бензин… Но это не пугало меня. Кай крепче сжимает его руку, не в силах остановить свои слёзы, срывающиеся сквозь линию ресниц, против его воли пропитывающие подушку и кожу Бомгю. – Было страшно, потому что в моей голове звенела одна мысль. Я видел только тебя. Я знаю… Знаю, что сделал что-то тебе. Я был в ужасе, потому что хотел что-то тебе сказать, и я так боялся, что никогда не смогу этого сделать. – Я просто не помню, что это было. Изо всех сил пытаясь выровнять своё дыхание, Кай содрогается в искреннем сожалении, что заставил Бомгю пройти через это. С его губ срываются тихие всхлипы, и он позволяет себе сорваться, выплёскивая все тяжёлые эмоции, которые пытался удержать в себе. – Глупый, почему ты плачешь? Я пытаюсь сказать тебе, хотя мне и тяжело вспоминать, я точно знаю, что ни секунды в той аварии не винил тебя. Я скорее боялся, что никогда больше не увижу тебя. Это мало чем помогает Каю со срывом, но достаточно сильно успокаивает его, и Бомгю держит Кая, пока он не успокоится. Подползая ближе, другой мужчина утыкается носом в его шею, вызывая дрожь во всём его теле. – Даже сейчас я понимаю, сколько ты для меня значил тогда и сколько значишь сейчас, – бормочет Бомгю. – Боже, я– Блять, я так скучал по этому. У Кая не хватает времени выяснить о чём он говорит, потому что его мгновенно отвлекают поцелуями, осыпающими его шею. – Кай-я. – горячо и низко шепчет ему в ухо он. – каждая частичка моего тела говорит мне, что я хочу тебя. – Ты просто запутался. – слабо выдыхает Кай. – Я бы не запутался так сильно, если бы так много не скрывал от меня. – вряд ли это обвинение, скорее упрёк, будто Бомгю уже смирился с молчанием Кая, как с тем, с чем ему придёться жить. – Ты притворяешься, будто мы не были близки, хотя ты так чудесно вписываешься в мои объятия, хм? Его сердце не разбивается, когда Бомгю разъединяет их руки, потому что, вместо этого, он прижимает Кая всем телом вплотную к его собственному. – Ты продолжаешь вести себя так, будто ты только мой сосед, но для моего тела естественное желание иметь тебя рядом. – Ты лжёшь себе, – выплёвывает Кай. – Спрашивал ли ты себя, действительно ли ты хочешь мужчину? – Я не думаю, что это проблема. – мгновенный ответ заставил его застыть. – Я полностью осознаю, что ты мужчина. – Даже если я не знаю всего произошедшего за последние пять лет, даже если что-то, сделанное мной за последние несколько лет, заставило поверить тебя, что я не хочу тебя по этой причине, я знаю и понимаю, что хочу тебя именно в этот момент. Может, хочу даже не из-за прошлых воспоминаний. Может, я просто хочу тебя именно сейчас. Он невольно скулит, когда Бомгю кусает его ухо. – Повернись. Он делает, как ему сказали. Послушно, ошеломлённо, естественно. Бомгю протягивает руку, смахивая слёзы с его лица, и, возможно, в таком положении его только восстанавливающейся руке некомфортно. Ни единого слова против не слетает с его губ. – Ты красивый. – Бомгю улыбается так невероятно искренне. – Это первое, о чём я подумал, когда увидел тебя, даже если был растерян. И всё, о чём я мог думать, это о несправедливости, как кто-то настолько красивый, как ты, омрачён такой болью. Я всегда только делаю, что расстраиваю тебя, верно? На этот раз дистанцию сокращает Кай. Он нарушает все клятвы, данные самому себе, держащие его на расстоянии от мужчины, чтобы уберечь о всей той боли, что Кай причинил ему. Но когда губы Бомгю присоединяются к его с такой же страстью, он едва может сосредоточиться на этом, жадно поглощая то, что предлагает ему Бомгю. И он клянётся, что до тех пор, пока другой мужчина хочет, чтобы он был рядом, всем своим существом он будет принадлежать Бомгю.— — —
Кай всегда был не уверен в себе. Существует множество причин, оправдывающие отвратительные чувства, съедавшие его. Он жил каждый день как возлюблённый Бомгю, испытывая благодарность и облегчение, но всё ещё ощущая страх. Всё было довольно хорошо, но он видел, как Бомгю отвращала мысль быть с мужчиной, и даже спустя несколько лет, когда они идеально вписывались в жизни друг друга, гнетущая тревога не покидала его, становясь лишь больше помимо их взросления. В какой-то момент одногодки Бомгю женились и даже завели детей. И Кай остался в тупике, пытаясь игнорировать слона в комнате. Он не мог быть честен ни с одним его страхом перед Бомгю, ведь если бы он рассказал, другой узнал бы, какой он трус. Его усилия оказались бесполезны, потому что, в конце концов, его возлюбленный всё равно увидел в нём эту уродливую, трусливую сторону. Их первая настоящая ссора произошла в ночь ужасного несчастного случая. Кай помнит, как Бомгю вернулся заполночь после семейного визита в его родной город, помнит страх, терзающий каждый раз, когда Бомгю звонил домой или навещал его, помнит, как попросил Кая поговорить с ним после душа и как он готовился к худшему. Он ожидал слов о том, что родители Бомгю хотят, чтобы он нашёл себе девушку, завёл семью или скажет о том, что не считает их отношения подходящими и правильными. Вместо этого он, с мягкой улыбкой и всё ещё влажными волосами, усадил Кая, взяв его руки в свои и сказав, что хочет отвезти Кая к себе домой и представить его как своего парня. – Я сказал им, что у меня отношения с кем-то уже четыре года, они были удивлены. Они хотят с тобой познакомиться, и я хотел бы представить им тебя, когда поеду к семье в следующий раз. Улыбка Бомгю была такой невинной, такой обнадёживающей, что Кай с горечью подумал, какой же он на самом деле наивный. Он вздрогнул, отпрянув назад, словно обжёгшись. – Нет. – это всё, что он сказал, стул нервно заскрежетал по полу, когда он выдернул свои руки из хватки Бомгю. Всё, что сделал другой – медленно моргнул, несмотря на шок. – И почему же ты этого не хочешь? – Они знают, что я мужчина? Они вообще знают, что ты встречаешься с мужчиной? – недоверчиво сплёвывает он. Бомгю хмурится, догадываясь, о чём он. – Это не имеет значения. Они не такие люди. – Не такие люди? Не такие люди, как моя семья? Люди, как мой отец, выгнавший меня, когда он узнал, что мне нравятся парни? – Это не то что я имел в виду. Кай-я, если ты этого не хочешь, то можешь так и сказать, тебе не нужно так реагировать. Они моя семья, знаешь ли. Я люблю тебя, но мне они также важны, как и ты. Это точно попало во все те циничные мысли, грызущие и разлагающие сердце Кая, и они сорвались, не оставив от его рассудка и следа. – Ты ничего не понимаешь, не так ли? – О чём ты? – Ты не знаешь, что значит на самом деле быть геем, верно? Что значит бояться? Что значит бояться расставания, потому что твоя семья не одобряет меня? Чертовски бояться, что однажды ты скажешь, что не видишь будущего со мной и хочешь нормальную семью? Или у какого-нибудь грёбанного кузена появится ребёнок и ты скажешь мне, что хочешь завести семью с кем-то другим? Он выплюнул всё, выпотрошил себя заживо, открывая самые сокровенные тайны, самую уродливою сторону себя человеку, которого любил больше всего на свете. – Я не смогу дать тебе всё это дерьмо, я не могу дать тебе нормальную жизнь, которую ты хочешь. Бомгю злобно рассмеялся, так холодно, что Кай понял именно в эту секунду – всё кончено. – Вот так ты думал обо мне всё это время? Он встал, подошёл ближе к Каю и приподнял его подбородок ледяным пальцем. – Ты всегда был такого низкого мнения обо мне? – Да. Это был гнев, раздражительность, но прежде всего это была его последняя защита – его последняя попытка самосохранения, потому что он понимал, что его вот-вот бросят, ведь Бомгю увидел, как он уродлив на самом деле, и окончательно разочаровался. – Неужели все четыре года, проведённые вместе, ничего не значат для тебя? – Ага, – он рассмеялся, гнев заглушил все его чувства. – Я никогда не верил, что мы – это что-то вечное. Боль промелькнула на лице Бомгю, когда он наклонился. – Раз это так, то мы должны покончить со всем, хах? Раз уж я трачу твоё время. Кай сидел, застыв от ужаса, до него начала доходить серьёзность сказанных слов. – Кай-я. – наконец пробормотал он в затянувшимся молчании. Его слова были холодными и сломленными, и Кай никогда не слышал, чтобы мужчина говорил его имя с таким презрением. – Ты чёртов трус.—
Кай резко просыпается, его футболка пропитана потом. Сморщившись, он поднимается, стараясь не разбудить Бомгю. Они снова начали спать в одной кровати после той ночи, проведённой вместе, и, если честно, Кай понятия не имеет, кто они друг другу. Они ходили друг вокруг друга, но есть какое-то временное благословение в том, что Бомгю становится более тактильным с ним, хотя они и не дают названия своим отношениям. Кай осторожен, понимая, что каждая секунда с Бомгю по сути потрачена впустую. Мужчина в итоге меняет работу, выбирая что-то более простое, чтобы вернуться к обычной жизни. Он устраивается в тихое кафе неподалёку в стиле студии звукозаписи на неполный рабочий день, и он повергает Кая в шок в первый же вечер, приходя к нему в салон, чтобы пойти домой вместе. Это было всего лишь совпадением, то, что он решил заглянуть, в то же время это было похоже на возвращение прошлого Бомгю, становившегося всё ближе и ближе к нему. Но Кай всегда был трусом, и знакомая неуверенность мучает его всё сильнее, чем больше Бомгю пытается проникнуть в его жизнь. У него ужасное предчувствие, что если к Бомгю когда-нибудь вернётся память, он будет винить Кая в десятикратном размере. Не только за ту ночь, но и за всю ту ложь, что он говорил в эгоистичном страхе. Но если Бомгю не восстановит свои воспоминания, они снова пройдут через тот же порочный круг и, вероятно, закончат тем же, но Бомгю покинет его в этот раз навсегда. Кай никогда не был способен быть добрым к себе. Он потягивается, пытаясь стряхнуть с себя неясный кошмар, заполонивший его сон, только чтобы понять, что он один в постели. Взглянув на телефон, он понимает, что уже почти полдень. Верно. Бомгю упоминал,о встрече с Субином за завтраком. Он вылезает из постели, чтобы принять душ, позволяя ледяной воде смыть высохший пот с его тела. Ему кажется, что Бомгю возвращается домой примерно в то время, когда он начинает сушить волосы, потому что ему слышится, как раздаётся звон электронного звонка. Но тяжёлое чувство начинает оседать в его груди, когда он наконец выходит из душа. В квартире слишком тихо. Показался ли ему сигнал звонка? Растрёпывая свои влажные волосы, он осторожно идёт в гостиную, пока не видит сидящего на диване Бомгю с низко опущенной головой. – Бомгю? Ему требуется целых тридцать секунд, чтобы заметить гаджет в его руках. Бомгю медленно поднимает голову с пустым взглядом, поворачивая треснувший экран к Каю, свет от него поражает, словно луч смерти. Ужас пробирает его до костей. – Ты солгал. Он многозначительно смотрит в глаза Кая. – Ты сказал, что мы были только друзьями. Ты солгал. Он не представляет, насколько много Бомгю уже изучил свой телефон, даже не понимая, что именно можно было в нём найти. – Какие друзья настолько близки? Какие друзья пишут каждый грёбанный час друг другу, всё время отправляя “я люблю тебя”? Я так гордился, Кай-я. Я так гордился, что ты был моим парнем. Ты везде в моей галерее, в моём инстаграме, я был так поглощён тобой даже за несколько секунд до аварии, я, блять, писал тебе сообщение, которое так и не отправил. Кай понимает, что ему нечего сказать, чтобы оправдать себя. – Почему ты мне лгал? Но голос Бомгю срывается, лишь шёпот, пропитанный предательством, проникает в череп Кая, проявляясь в виде нескончаемой мигрени, которая не даёт ему передышки, не даёт дышать достаточно глубоко, чтобы оставаться рациональным. – Почему ты лгал мне и ничего не рассказывал, когда я снова и снова говорил тебе, как хочу тебя? Для тебя это была злая шутка? Ты хотел наказать меня за то, что я забыл? – Мы расстались. – выпаливает он. Уродливо и правдиво. Но если Бомгю хотел правды, она будет уродливой. Столь же уродливой, как и воспоминания о том, как они были влюблены. – Что? – Той ночью. В ночь аварии. Ты расстался со мной. Я солгал, потому что если бы я этого не сделал, мне бы пришлось рассказать всё. И я– я был напуган. Я хотел остаться рядом с тобой даже только как друг. Он знает, что плачет сейчас. Снова. Блядский ад. Он плачет снова, в третий раз, перед Бомгю. В блядский третий раз он трусом перед любимым человеком. – Что случилось той ночью? – голос Бомгю срывается, он словно не верит своим ушам. Будто он даже не может представить версию себя, порвавшую с ним. Кай резко вздыхает. Ему было бы легко всё рассказать. В конце концов он вспоминал это каждый раз, закрывая глаза. – Мы были вместе четыре года, и в ту ночь ты вернулся из своего родного города и сказал, что хочешь познакомить меня со своей семьёй. – он закрыл глаза, пытаясь выровнять дыхание и привести мысли в порядок. – Я отказался. – Почему? Вот и оно. Вопрос года. Вопрос ёбанного столетия. – Потому что я знал, что это значит. Потому что я– Потому что я знаю, что значит иметь семью, которая тебя не поддерживает. Ты видишь в людях лучшее, но я знал, что единственной реакцией будет их неприятие. Ужас, отвращение? Ты знаешь, что случилось бы после этого? Оглушительная тишина наполняет тяжёлый воздух. – Бомгю, – бормочет он, заставляя себя открыть глаза, он смотрит на другого мужчину со сломленной улыбкой. – Ты знаешь, что произошло в наш первый поцелуй в прошлом? – Что? – страх пронизывает его голос, и Кай мгновенно задумывается, знал ли прошлый Бомгю в каком ужасе держал его этот эпизод все последующие дни. – Ты отшатнулся, словно тебе было противно. Я никогда не забуду это, моя любовь. Я никогда не забуду в каком ужасе ты был, осознав, что поцеловал мужчину. – он издаёт сухой смешок. – После этого ты исчез на три недели, чтобы вернуться и сказать, что снова хочешь меня. – Я не знаю, что произошло тогда, но я– возможно, это не то, что я имел в виду. – Бомгю возражает слабо – слишком слабо, чтобы перебить всепоглощающий страх, который так долго его подавлял. – Ты знаешь, как это сильно заставило меня бояться с тех пор? Я был так… Так чертовски напуган, что однажды ты поймёшь, какими неправильными наши отношения были и захочешь нормальную семью. Нормальные, блять, отношения. И когда ты вернулся и попросил встретиться со своей семьёй, я ушёл в себя. Я… – его голос сорвался и он вцепился в свои волосы, слёзы не давали ему дышать. – Я сказал, что четыре года, проведённые вместе, ничего для меня не значили. – Я наговорил так много… так много ужасных вещей, пытаясь защититься, и обидел тебя. Я, блять, обидел тебя так сильно, что ты больше не захотел иметь ничего общего со мной и ты ушёл и я– Он не осознаёт, что Бомгю поднялся с дивана, убирая его руки в сторону, чтобы он не выдирал себе волосы. – Кай-я, успокойся, – его голос звучит властно, несмотря на дрожь. – Прекрати. Прекрати паниковать. Ты причиняешь себе боль. Вряд ли это хоть как-то помогает облегчить его нарастающее отвращение к себе, потому что вместо этого его ногти впиваются в собственную кожу. – Это моя вина, Бомгю. И я просто– Я стал причиной того, что ты пострадал, но я не– Я был эгоистичным, я не хотел, чтобы ты ненавидел меня, но я также и не хотел причинять тебе боль, но я снова делаю это, не так ли? – Кай! – Бомгю удерживает его на месте, отчаяние пляшет в его глазах, когда он разрывает руки Кая. – Прекрати. Ты невероятно глуп, но что ты не говорил бы, это не объясняет того, почему я порвал с тобой. – Я сказал– я сказал, что четыре года наших отношений ничего не значили для меня и ты захотел– Бомгю прислоняется своим лбом к его. – Боже. Я хочу сказать, не знаю, о чём думала та версия меня, но не думаю, что именно это имелось в виду. Кай-я, моя семья – это всё для меня. Если я хотел, чтобы ты встретился с ними, значит, я правда любил тебя и хотел, чтобы любимые мною люди встретились. И то, что ты сказал, злит меня. Но это не то… Это не стоит расставания. Вероятно, я был зол и мне нужно было время, чтобы всё обдумать и успокоиться. Он слегка отстраняется, проводя большим пальцем по щеке Кая. – Я надавил на Субина, чтобы он рассказал мне о тебе, и всё, что он готов был мне рассказать – это то, что я позвонил ему прямо перед аварией и назвал тебя трусом и идиотом. Это… звучит немного глупо для меня сейчас, даже если то, что ты сказал, ранило меня. Я не хочу предполагать, о чём я тогда думал, но, вероятно, я сразу же пожалел о расставании с тобой. Кай качает головой. – Это не изменит того, что я никогда не верил в наши отношения. – Это честность, не так ли? – острит Бомгю, нежно оглядывая лицо Кая. – Я, вероятно, не знал, в каком ужасе держали тебя мои действия, поэтому не прилагал должных усилий, чтобы рассказать о своих чувствах, узнать о твоей неуверенности и извиниться за всё, что я сделал. – Мне хотелось бы думать, что это мой второй шанс приложить больше усилий, чтобы показать тебе, как ты любим, и твой шанс, чтобы быть честнее со мной. Всё, на что Кай способен, это покачать головой, не веря, что Бомгю так с ним терпелив. – Любил ли я тогда тебя? Я говорил тебе, что люблю тебя? Кай кивает, не доверяя своему голосу. И в тот момент, когда он случайно смотрит наверх, он видит, как Бомгю мягко улыбается, вид, который он хочет запомнить и вспоминать снова и снова. – Тогда я хочу сказать тебе сейчас, что всё осталось по-прежнему. Я так сильно люблю тебя. Он подавляет ещё один всхлип, вцепляясь в кофту Бомгю, пока его плечи трясутся в объятиях другого мужчины. – Я люблю тебя. В прошлом и настоящем. Неважно, помню ли я последние четыре года.—
Обычно Кай не из тех, кого легко напугать, но, честно говоря, если в будний день вы одни в своей студии и время уже приближается к одиннадцати вечера, то тяжело не подпрыгнуть, заметив, как кто-то смотрит на вас, приложив руки к стеклу. И он подпрыгивает. По правде, он полностью роняет свой металлический поднос и последовавший грохот пугает его во второй раз, заставляя выругаться ровно в тот момент, когда Бомгю со смехом заходит во внутрь. – Серьёзно, Бомгю, – его уши горят от раздражения, он бормочет и поднимает поднос. – Ах, наконец подловил тебя. А я-то думал, что ничего не сможет напугать тебя. – В свою защиту скажу, что уже поздно и ты выглядел буквально как демон из Проклятия или что-то вроде этого. Другой мужчина, шаркая, входит, переминаясь на своём месте, пока Кай не убирает поднос и разводит руки в стороны. Бомгю мгновенно прыгает вперёд, обнимая Кая за талию. – Так ты знаешь, что уже поздно. – бормочет он в плечо Кая. – Тебе следует отключить кондиционер, ты такой холодный. – Ой. Всё верно, мне жаль, работа с последним клиентом очень затянулась, поэтому не было времени проверить телефон. Они остаются в таком положении целых тридцать секунд, Бомгю покачивает Кая в руках и пытается согреть своим телом. – Я написал, что сделал ужин, но ты так и не ответил, поэтому я забеспокоился. – Прости, – это произносится немного бездумно, уткнувшимся носом в шею Бомгю Каем. – Ох, мой Кайкай, ты действительно замёрз. Ты мог хотя бы куртку надеть? – ворчит Бомгю, отстраняясь и энергично растирая руки кая своими ладонями. Зрелище действительно глупое, пока он не замечает, как взгляд другого мужчины не замирает на определённом месте, его действия замедляются, выводя рисунок на коже Кая. – Ты наконец догадался? – Кай смеётся, хотя его голос и дрожит, замечая, как Бомгю нахмурился. – Ты был тем самым особенным человеком, о котором я говорил. Мужчина остаётся неподвижным, не сводя взгляда с плюшевого мишки. – Бомгю…? – Я нарисовал его. У Кая перехватывает дыхание. – На нашу первую годовщину ты спросил, чего я хочу, а я в шутку сказал, что хочу, чтобы ты набил таутировку, напоминающую обо мне. А потом я начал жаловаться на то, что твоя кожа была уже покрыта всяким. Бомгю встречается с ним взглядом, блестящие кристаллики сияют на его ресницах, и Кай только сейчас замечает собственные дрожащие руки. – Я пошутил, но в итоге ты действительно сделал тату со случайным рисунком, нарисованным в твоей студии, когда я заскучал. – Бомгю… – он задыхается, его голос слабый и тихий. Он клянётся, мужчина одаривает его самой красивой улыбкой, которую он только видел, даже когда первая слезинка срывается с его ресниц. – Ты знал… Ты знал, что мои друзья мне говорили, что я напоминаю им медведя? В последний раз Кай позволяет себе развалиться на части. На этот раз в неустанных объятиях Бомгю. На этот раз Кай знает – он в безопасности. На этот раз он знает, что всегда был в безопасности.кай, ты мой дом, моя семья
я люблю тебя и это не изменится, кто бы что не гов
Сообщение сохранено как черновик