Смотри со мной на этот снег

      Зима, декабрь, конец года – достаточно горячий период, хоть погода за окном теплом обычно и не балует. Нужно завершить несметное количество дел, сдать стопки отчетов, складывающиеся в башни, закрыть год, рассчитаться с материальными и прочими долгами, составить, по возможности, план на следующий год, отгулять, по желанию, корпоратив, и хорошо было бы ещё успеть хотя бы немного отдохнуть и умудриться уловить хоть толику праздничного настроения и атмосферы за всеми этими крайне важными и чрезвычайно срочными занятиями. Отдохнуть, уловить настроение и, наверное, немного помечтать. Эти ужасно суматошные, взбалмошные, но вместе с тем и совершенно особенные, удивительные дни, кроме всей праздничной суеты, приносят главное – веру в чудеса и надежду, что предстоящий год обязательно, непременно будет лучше уходящего. Даже самым большим скептикам и очень занятым людям в этот сезон бывает тяжело противостоять всеобщему настроению праздника и игнорировать атмосферу предвкушения близящейся доброй сказки, в которую уже вот-вот можно будет попасть. Они тогда неожиданно вспоминают детство, пересматривают, поддавшись порыву, старые любимые фильмы, начинают тяготеть к кругу родных и близких. Независимо от возраста, должностей, профессий, взглядов, каждый хоть чуточку, пусть даже неосознанно, в короткий отрезок времени, верит, что в эти волшебные новогодние дни самое заветное, самое потаенное желание непременно сбудется. Как бывало очень-очень давно, когда утром под ёлкой необъяснимым образом находилось именно то, о чём мечталось так горячо и так долго. Детство проходит, люди взрослеют, меняются, но склонность и способность к мечтам остаётся с ними, хоть иногда и скрывается до поры где-то очень глубоко в душе, да и сами мечты тоже вырастают, становятся больше, масштабнее. Мечта, как говорят некоторые, - мерило человека. Считается, что по мечте можно понять и саму его суть, но ещё явней эта суть проявляется, когда становится понятно, на что человек готов пойти ради исполнения своей мечты. И, возможно, поэтому каждый год такое огромное количество людей надеется и верит, что после того, как часы пробьют полночь, все изменится, наладится, улучшится? Не потому ли в коллективном подсознании прочно укоренилась уверенность в том, что начало нового года является ещё и началом нового периода в жизни? Ответить однозначно мало кто может, но тем не менее практически каждый в эту переходную, немного сказочную ночь загадывает желание. И каждый – по-разному: кто-то долго думает и выбирает из целого списка, кто-то сосредотачивается на том, что первым приходит в голову, кто-то в общем и целом желает всего и сразу. Одни надеются, что желание выполнит кто-то другой, другие полагаются только на себя, третьи – на доброго волшебника с седой бородой. Так или иначе, о глобальном или повседневном, о долгосрочном или скоротечном – мечтают все. И именно рубеж между годом уходящим и наступающим – лучшее время для подобного. Конец декабря ощущается неким итогом пройденного этапа: что-то хочется забыть и оставить за воображаемой дверью, что-то – запомнить, из чего-то – извлечь урок, от чего-то – избавиться навсегда, не позволив ему возникнуть снова в новом году, в обязательно счастливом будущем. Это стало таким обычным, традиционным, что этот механизм работает уже автономно, неосознанно. Даже если не придавать ему значения, всё равно хочется завершить дела, подвести итоги, встретить приходящий год в уютном украшенном доме, за празднично накрытым столом, в компании близких любимых людей, потому что где-то там, в подсознании, действует чёткая, давно оформившаяся и переданная из прошлых поколений установка: "Как встретишь Новый год, так его и проведешь". Да, Новый год непременно нужно встретить правильно, и куда важнее даже не то, как его встречать, а с кем. И где. Желательно, конечно же, не на работе.       Вот как раз с этим пунктом Андрею Петровичу и не повезло. Он понял это сразу же, когда увидел рабочий график на предстоящие праздники. Что может быть хуже, чем провести на дежурстве весь предновогодний день? Только провести на дежурстве весь предновогодний день, на который у тебя были совсем другие планы. Хотя у него, вернее сказать, были всего лишь планы планов. Ему, конечно же, очень хотелось бы встретить этот Новый год вместе с Женей, у которого, как он уже знал, в этот день совершенно чудесным образом выпадал выходной. Для этого и так пришлось бы задействовать все резервы своей фантазии и находчивости, но теперь всё усложнилось куда сильнее, и понимания, как изменить эту ситуацию на практике, пока не было. Он не разрабатывал никакой конкретной стратегии, но предполагал, что супруге, наверное, можно было бы что-нибудь соврать, и оставалось лишь придумать, что именно, чтобы это звучало достаточно убедительно. Теперь же выходило, что отсутствовать дома в этот праздник можно было совершенно официально, но в наличии имелся один, и весьма значительный, нюанс – необходимо было присутствовать в управлении. Никаких сомнений в том, какое из этих двух препятствий являлось более препятствующим не было, соответственно, видеть в сложившейся ситуации хоть какие-то плюсы пока никак не получалось. Уехать из дома было бы куда проще, чем из отдела, да и в наспех сочинённую легенду жена поверила бы с большей вероятностью, чем Мальцев. Но что-то внутри упорно и настойчиво подсказывало, что всё складывается именно так, как должно, и нужно просто довериться чему-то незримому, отвечающему в эти дни за чудеса и неожиданные приятные сюрпризы.       Они с Женей не договаривались ни о чём конкретном заранее, не строили чётких совместных планов, по причине неопределённости и плохой прогнозируемости рабочего процесса непосредственно тридцать первого числа. Единственное, в чём Андрей Петрович был точно уверен, так это в том, что обязательно заедет к Комарову, хоть ненадолго, если получится освободиться пораньше, потому что тот обещал ждать его в любое время. Хоть до следующего года, по его же собственным словам. Было так интересно, даже волнительно, узнать, открыть для себя впервые, как Женя в принципе видит этот праздник, есть ли у него какие-то устоявшиеся традиции, правила, как он привык его отмечать. Оказалось, что… – Особенно никак, – однажды утром, когда они собирались на работу, ответил Комаров, задумчиво, словно этот вопрос поставил его в тупик, отхлёбывая кофе. – По-разному, в смысле. То один, то в компании, то в отделе, там по-своему даже весело бывает, то просто отсыпаюсь, если после дежурства. Мне кажется, нет каких-то чётких установок и предписаний на этот счёт. Новый год, он ведь всё равно наступит, если даже его не встречать прям в момент наступления, да? – Да, вряд ли можно оспорить, – усмехнулся Ухватов. – Ёлку ставишь? – Не, – Женя чуть поморщился. – Ставил несколько раз, давно ещё, не в этой квартире даже, но потом понял, что бессмысленно. Всё равно времени нет ею любоваться, в лучшем случае на Новый год на неё посмотришь, а потом на Рождество только увидишь в следующий раз. Зато уборки после неё – врагу не пожелаешь. А вы? – Ставим, – односложно ответил Андрей Петрович, предпочитая не вдаваться в подробности и не уточнять, с кем именно он занимается праздничным декором. – С ней, конечно, куда веселее, ты прав, наверное, – словно не заметив его напряжения и неловкости, как ни в чем не бывало продолжил Женя. – А вообще у тебя нет такого ощущения, что праздник всё время на дежурство выпадает? – Не знаю, не замечал как-то. – Есть шанс заметить в этом году, – Женя улыбнулся и поднялся из-за стола, чтобы убрать пустую чашку в мойку. – Спасибо, я очень рад такой перспективе, всегда мечтал о возможности ощутить это на себе, – беззлобно проворчал Ухватов, расслабляясь под ладонями, мягко легшими ему на плечи и сразу же медленно скользнувшими ниже по груди, превращая мимолётное прикосновение в полноценные крепкие объятия. – Работа у нас такая, тут ничего не попишешь. Поехали? Ещё немного посидим, и все пробки соберём, – вовремя напомнил Комаров, легко и почти невесомо целуя его в шею, чуть выше воротника рубашки. – Да, едем, – нехотя согласился Андрей, практически полностью откинувшись ему на грудь и на секунду прикрывая глаза, в попытке хотя бы ещё на несколько мгновений продлить это потрясающее, нежное, ласковое, как абсолютно любое их совместное, утро.       Но так или иначе, вне зависимости от того, где и как они будут встречать этот Новый год, уже маячивший почти у самого порога, подарком, наверное, всё же следовало озаботиться. Была лишь одна проблема, но весьма существенная. Андрей Петрович понятия не имел, что можно подарить Комарову в честь такого, довольно значимого, события. Они были вместе всего каких-то полтора месяца, и за это время он не успел узнать достаточно о Жениных предпочтениях и увлечениях. Все его познания о том, что интересует Комарова вне работы, пока ограничивались только обрывочными, из редких рассказов, сведениями про тягу к автоделу и ещё, пожалуй, лично добытой информацией о предпочитаемых жанрах киноиндустрии. Но ни то, ни другое нельзя было с уверенностью отнести к хобби или любимым занятиям. В последнее время в сферу его интересов входил ещё и сам Андрей Петрович, и вот тут как раз можно было не сомневаться в том, что заинтересованность им перевешивала и увлечение машинами, и шпионскими детективами, но приобщить этот факт к идеям подарков совсем никак не получалось. Значит, оставалось только придумать что-то самостоятельно, без подсказок и точек опоры. Но что именно? Обычно все идеи подарков знакомым мужчинам у Ухватова ограничивались бутылкой какого-нибудь хорошего дорогого алкоголя, женщинам – цветами или не менее дорогими и хорошими сладостями. Супруге он дарил то, что она заказывала или то, что ей было нужно в определённый момент, и о чём ему было доподлинно известно: украшения, парфюмерию, сертификаты разнообразных клубов и салонов, технику, шубы, путешествия. Он никогда не предполагал, что выбор подходящего подарка может так сильно его озадачить и заставить так долго ломать голову. Хотелось бы преподнести Жене что-то запоминающееся, особенное, обязательно красивое, всё же это был для них первый повод для обмена подарками, поэтому необходимо было нечто куда более внушительное и индивидуально окрашенное, чем та же бутылка виски, пусть и очень дорогого. Но, как назло, на ум не шло совершенно ничего. Перебрав и забраковав все идеи от именных фляг, он не собирался поощрять употребление алкоголя во внеурочное время, до кожгалантереи, которая, как ему казалось, тоже была делом персональным и вопросом личного удобства, он было почти уже впал в меланхолию. Не украшения же ему дарить, в самом деле. Или… В один из вечеров ноги, порядком уставшие от бесцельного брожения по этажам крупного торгового центра, сами привели его в ювелирный магазин, заманчиво и приветливо подмигивающий разноцветными бликами драгоценных камней из-за стёкол витрин. По привычке, выработанной годами, он остановился у ближайшего стенда, рассматривая подвески, колье и серьги, только через несколько мгновений поняв, что ему нужно совсем в другой отдел. Девушка-консультант, одетая в элегантный чёрный брючный костюм и белоснежную шёлковую блузку, появилась за витриной сразу же, стоило ему только поднять глаза от бархатных палеток с продукцией ювелирного завода, к которому относился данный магазин, и профессионально-располагающе, вышколенно улыбнулась. – Добрый вечер. Рады приветствовать вас. Могу я чем-нибудь вам помочь? – Да, наверное, – неуверенно ответил Андрей Петрович, всё ещё не до конца понимая, что он здесь делает и что конкретно ищет. – Что вас интересует? Кольца, цепочки, браслеты, подвески, медальоны, иконы с инкрустацией? – Точно не последнее, – от неожиданности предложения Ухватов даже немного пришёл в себя. – Мне… Я даже не знаю, если честно. Что-нибудь, что подошло бы в качестве хорошего подарка. Мужчине. – Я поняла, – девушка за стойкой улыбнулась уже искренне, а не так, как предписывала должностная инструкция. – Мы ведь в мужском отделе. – Верно. Он на секунду представил, как его прострация выглядит со стороны, и непреодолимо захотел поскорее ретироваться из магазина. Но консультант, почуяв потенциального покупателя, ещё и такого неопределившегося, уже обеими руками взяла его в оборот, продолжая сыпать вопросами и предложениями. – На подарок к какому-то конкретному поводу или просто к празднику? У нас отличный ассортимент печаток, свежее поступление как раз. С камнями, без них. Или просто кольца. Золото, белое золото, платина. Есть вариант индивидуальной гравировки на заказ: имена, символы, пожелания, памятные даты. Размер знаете? – Нет-нет, – Ухватов резко прервал её и нахмурился. – Не кольца. Это как-то слишком уж… Да и размера я не знаю. Давайте что-нибудь более нейтральное рассмотрим. – Конечно, – девушка простёрла руку в другом направлении. – Браслеты? Ему явственно увиделось, как Женя на задержании пытается одновременно достать пистолет и не зацепиться при этом браслетом за кобуру. – Нет, тоже не подходит, – покачал он головой. – Подвески? – кажется, консультант немного сникла. – Святые-покровители, именные с ангелом-хранителем, знаки зодиака, логотипы брендов, анималистическая тематика: волки, львы, орлы, ягуары и тому подобное. Отлично будут смотреться в комплекте с цепочкой. – Цепочка? – переспросил Ухватов, вычленив лишь последнее слово из потока всей перечисленной нелепицы. – В комплекте с подвеской, – кивнула девушка, похоже, уже начиная уставать от планомерного оглашения всего ассортимента магазина. – Без подвески, – неожиданно для себя самого определился Андрей Петрович. – Прошу. Она сделала шаг в сторону и ловко, словно фокусник на сцене, одним плавным движением извлекла две внушительного размера палетки и поставила их на стеклянную витрину, принявшись рассказывать что-то про пробу, вес и алмазную огранку, придающую изделиям дополнительную яркость, блеск и эффектность. Ухватов почти её не слушал, разглядывая массивные золотые цепи, лежащие перед ним в несколько рядов. Он никак не мог отделаться от мысли, что лет двадцать с хвостиком назад видел подобные на каждом первом задержанном. Не факт, конечно, что на каждом первом было настоящее золото, но ассоциации были вполне отчётливые и не слишком приятные. – Скажите, – он постарался рассмотреть следующие стенды, не сходя с места. – А нет у вас чего-нибудь более…сдержанного? – Разумеется, – консультант утвердительно качнула головой и потянулась точно по направлению его взгляда. – Белое золото, платина. Ну и в серебре что-то ещё было. – Серебре, – повторил Ухватов, вдруг задумавшись. Платина, предположим, была бы слишком ощутима для бюджета, но вот белое золото вполне в него укладывалось, да и куда больше подходило на роль подарка, чем серебро. Но почему-то короткая секундная мысль, молниеносно пронесшаяся в подсознании, даже отголосок мысли, обрывочный образ, сейчас медленно, но верно превращался в оформившееся осознанное понимание. Серебро издревле наделялось людьми дополнительными свойствами, кроме эстетических. Оно и воду дезинфицировало, и от негатива всякого могло уберечь, по старинным верованиям. Те же серебряные пули, опять же… Андрей Петрович, разумеется, ни во что это не верил, разве только в доказанные наукой антисептические свойства ионов серебра, благодаря которым они были способны убивать некоторые виды вредоносных микроорганизмов, но никак не в их способность убивать различную нечисть. Но отчего-то именно сейчас он со всей ясностью и отчётливостью почувствовал, что, если представить хоть на мгновение, что все эти предания правдивы, допустить крошечную вероятность чего-то подобного, то ему бы очень хотелось, чтобы на Жене было что-то, способное не только красиво выглядеть, но и дать ему дополнительную, пусть даже и иллюзорную, защиту. Чушь, какая же это звенящая средневековая антинаучная чушь. От физической угрозы защитить может только бронежилет, а мысли вообще нематериальны, поэтому спасаться от всей этой энергетической эзотерики с помощью серебра тем более бессмысленно. Будь оно иначе, если бы мысленный негатив мог причинить хоть какой-то ощутимый вред, он бы первый прочувствовал это на себе, можно было не сомневаться. Только вот, несмотря на весь здравый смысл и доводы ясного рассудка, что-то в самых глубинах мозга продолжало нерационально и совершенно нелогично склоняться в пользу этого дешёвого, но проверенного поколениями предков металла. – Знаете, – вдруг решился Андрей Петрович. – Покажите, что у вас есть в серебре, будьте добры. Консультант замерла с палеткой платиновых цепей в руке. – Я вас поняла, вы не хотите жёлтый металл. Давайте покажу вам белое золото? Внешне очень похоже на родированное серебро. – Нет, – Ухватов уверенно покачал головой. – Мне нужно именно серебро. – Конечно, одну секунду, – она едва заметно свела брови, перестав так ярко лучиться желанием угодить перспективному клиенту, и выставила перед ним на витрину весь имевшийся у них ассортимент серебряных цепочек. Очевидно, магазин специализировался на более дорогом сегменте, поэтому этот самый ассортимент был, мягко говоря, не слишком широким, но один экземпляр Ухватову всё же приглянулся. Относительно массивная, но без излишеств, цепь красивого и довольно плотного плетения, замок которой тоже выглядел весьма надёжным и крепким. Значит, можно было не переживать, что она порвётся или расстегнётся в самый неподходящий момент. Андрей Петрович не располагал даже умозрительными догадками, как Женя в принципе относится к украшениям, никогда их на нём не видел, но почему-то чувствовал какое-то необъяснимое удовлетворение, так спонтанно и внезапно определившись с подарком. – Вот эту, – он указал на понравившееся ему изделие. – Хорошо, – девушка сдержанно кивнула и достала цепь из палетки. – Упаковать? – Да, будьте любезны. – Упаковка обычная или подарочная? – Подарочная, – не задумываясь бросил Ухватов, осматриваясь по сторонам и разглядывая сверкающие полки магазина, словно только что в него вошёл. Он обернулся спустя пару минут, как раз вовремя, чтобы заметить, как консультант достала из-под витрины картонный нарядный пакет с логотипом и названием данной ювелирной сети, занимавшими почти всю площадь передней стенки уже упомянутого пакета, в который, судя по размерам, влезли бы несколько томов какого-нибудь дела, намереваясь поместить туда его покупку. – Подождите, – остановил её Андрей Петрович. – Можно что-то более компактное? Зачем мне этот саквояж? – Вы просили подарочное оформление, – напомнила девушка, не донеся до пакета охапку бумажного разноцветного сена. – Я передумал, давайте без него. – Пожалуйста. Как скажете. Она с невысказанным осуждением за желание сэкономить ещё и на упаковке протянула ему тёмно-синий бархатистый футляр и поставила на стекло витрины банковский терминал. Ухватов рассчитался, искренне поблагодарил её за помощь и направился к выходу, услышав за спиной положенное: «Благодарим за ваш выбор. Ждём вас снова», сказанное с отлично считываемой затаённой надеждой на то, что в следующий раз, вернувшись, он выберет что-нибудь подороже. Убрав футляр во внутренний карман зимней форменной куртки, он вышел в холл торгового центра, ощущая странное, но определённо приятное тепло в районе груди. Могло бы показаться, что так согревать способен купленный только что подарок, но скорее всего дело было лишь в том, что в самом магазине попросту было слишком жарко.       – Мы в этом году увидимся ещё или уже в следующем? – спросил Женя за два дня до Нового года. Лёжа затылком на животе Андрея, он ловил остаточные искры жара их недавней близости, и бесцельно смотрел в потолок практически полностью погружённой в темноту спальни, расслабленно млея от мягких прикосновений руки к своей голове. – В каком смысле в след… – удивлённо начал Ухватов, но сразу же вспомнил о числе на календаре. – Ну да, точно. У тебя какие планы вообще на тридцать первое? Дежурство точно не выпадает? – Нет, я и так два последних года постоянно дежурил в этот день, – для наглядности он поднял руку, демонстрируя два пальца в жесте "виктори". – В этот раз Мишина очередь. – Повезло, – порадовался за него Андрей и, обхватив его запястье, медленным поглаживанием большого пальца на ощупь проследил разлёт линий на его ладони. – Так что, если освободишься… – Женя оставил свою руку в кольце его пальцев и, не закончив предложение, чуть повернул голову, обдавая жарким дыханием и без того разгорячённую кожу. Ухватов провёл плавную непрерывную невидимую линию от его предплечья до плеча, замедлил движение на шее, с лёгким нажимом широко огладив её раскрытой ладонью, и вернул руку ему на голову, снова задумчиво пропуская его волосы сквозь пальцы, медленно зачёсывая их назад. – Я постараюсь заехать вечером, если ничего форс-мажорного не произойдёт, но лучше сильно не загадывать, сам же знаешь. – Знаю, – невесело вздохнул Комаров, перехватил его руку, по инерции вновь легшую ему на лоб, чтобы продолжить свою траекторию, и ласково прижался губами к запястью. – Приезжай, как сможешь. А потом резко приподнялся на локте, потянулся выше, опускаясь полностью, вжимая в кровать, накрывая всем собой. Ухватову очень хотелось пообещать, что у него обязательно получится приехать до праздника, что он сделает всё возможное, чтобы встретить наступающий год вместе, но он промолчал, просто притянул Женю ближе к себе, надавливая ладонью ему на затылок, и посредством долгого глубокого поцелуя заставил прекратить строить шаткие гипотетические планы. Пообещать хотелось и сделать всё возможное – тоже. Жаль, не всё было в его власти, и он попросту не имел представления, что же такого должно произойти, чтобы он был избавлен от неприятной повинности в такой важный для него день. Может быть, какое-нибудь чудо? Или всё же не стоит плошать самому, уповая на подобные вмешательства провидения?       Хуже, чем просто ехать утром на работу, может быть только ехать утром на работу в преддверии праздника. Тем более такого грандиозного и всенародно любимого, как Новый год. Андрей Петрович безрадостно отмечал заметно возросшее количество машин на дороге, из-за которых времени на наблюдения становилось ещё больше, и людей на улицах, спешащих успеть завершить последние приготовления, купить всё недостающее к столу или подарки, если кто-то не озаботился этим вовремя. Всё вокруг куда-то стремилось, торопилось, неслось в переливающемся звеняще-искристом потоке разноцветных огней и жизнерадостных весёлых праздничных песен, звучащих из всего, что только могло воспроизводить звуки. Кто-то шёл по тротуару с увесистыми разноцветными свёртками, стайка хохочущих подростков фотографировалась в обнимку с Дедом Морозом возле торгового центра, девушка в длинном белом пуховике катила коляску с сидящим в ней забавным карапузом в ярко-красной шапочке с огромным помпоном, который деловито прижимал к себе пакет мандаринов, по размеру почти сравнявшийся с ним самим, кто-то на крыше автомобиля вёз пушистую разлапистую ёлку. Возможно, было даже хорошо выделяться из этой суетливой праздной толпы, безо всех этих свёртков, коробок, без беготни со списками по магазинам и толкания в очередях было куда спокойнее. Но что-то в глубине души всё же непреодолимо хотело к ней, той самой толпе, присоединиться, почувствовать это предвкушение и ажиотаж в ожидании скорого праздника, себя – его частью. Когда-то это даже у него неплохо получалось, но, видимо, не в этот раз. Ухватов сделал радио тише, потому что начавшуюся там композицию он уже слышал за сегодняшнее утро в третий раз в различных вариациях, и подумал о том, что в этом году даже дома никаких особых приготовлений не проводилось, так как заранее было оговорено, что праздновать они будут в коттеджном кемпинге за городом, куда он и отвёз жену ещё вчера, вместе с семьёй её сестры. Ему самому тоже предписывалось стать частью их компании сразу же, как только он закончит работу. Знать бы только, когда она закончится. Можно было лишь надеяться, что сегодня. Он покорно проехал следующие метров пять, которые были позволены напряжённым трафиком, и снова остановился, бездумно рассматривая припорошенные мелким снежком ёлки на обочине, которых было так много и которые были составлены так плотно, что образовывали настоящую хвойную чащу. Так отчаянно не хотелось никуда ехать, ни в управление, ни тем более за город. Больше всего сейчас хотелось… Нет, точно не звонка от Мальцева. Ну почему всё так? Почему просто, в виде исключения, всё не могло сложиться само собой и таким образом, как просило, уговаривало и требовало всё внутри него? – Да, Вадим Сергеевич. Он слушал Мальцева и смотрел на еловый лес прямо перед собой. Смотрел, как припустивший снег оседает на зелёных колючих лапах и слушал вводные про загадочное исчезновение народного артиста Баренцева. Поток машин неожиданно пришёл в движение, правда, ненадолго, но преодолённого расстояния как раз хватило, чтобы доехать и остановиться рядом с удобным небольшим карманом у тротуара. – Сам понимаешь, у кого на контроле это дело. Поэтому съезди по-быстрому в Адмиралтейское и… – Вадим Сергеевич, – Ухватов в каком-то непредсказуемом даже для себя самого порыве заглушил мотор, включил аварийку и открыл дверь машины, задев ею ближайшую ёлку. – Я… Я не могу. Он не думал о том, что делает и говорит, не взвешивал и не анализировал своё решение, он просто почувствовал, что ему сейчас нужно и просто необходимо быть в абсолютно другом месте. Почувствовал и не смог противостоять самому себе.       Наверняка стоило бы позвонить, предупредить заранее, но, если быть совсем уж откровенным, Андрей Петрович даже не вспомнил об этом. Он просто ехал вперёд, сделав музыку погромче, и не в силах сдержать улыбку. Можно было бы набрать сейчас, но достать телефон из кармана стало несколько, самую малость, затруднительно, даже до кнопки звонка и то едва получилось дотянуться. То, что дверь открылась, он понял только по звуку. – Вы ошиблись, наверное. Я не заказывал достав… – Назад не потащу, учти, – Ухватов наконец прислонил свою ношу к стене и устало выдохнул, борясь с желанием и самому прислониться к той же стене вслед за ней. – Андрей?! – Женя сейчас весь превратился в одно большое удивление. – Извини, если кого другого ждал. – Ерунды не говори, – Комаров осуждающе насупился, но тут же широко улыбнулся, переведя восторженный взгляд на ёлку. – Красивая какая, с ума сойти можно. Заходи…те. Он ловко приобнял пушистую колючую красотку и легко внёс её в квартиру. – Так рано освободился? Преступники пообещали в честь праздника вести себя благопристойно? – Нет, я…– Ухватов закрыл за собой дверь, напряжённо обдумывая, как объяснить то, что до управления он так и не доехал. – Я просто с Брагиным поменялся. – Ого, – Женя наконец устроил ёлку в прихожей, с максимальным для неё комфортом, и обернулся. – У вас в Комитете уровень взаимовыручки просто зашкаливает. Юрьиваныч, наверное, вне себя от счастья был? – Я не знаю, – ответил Андрей Петрович, отводя взгляд в сторону. – Ты с ним поменялся, но не знаешь, как он отреагировал? – недоуменно уточнил Комаров. – Нет, не знаю. У нас там свои схемы. Он не хотел вдаваться в подробности, не хотел омрачать этот день рассказом о своём вранье Вадиму. – Ну и неважно, главное, что приехал. Ты надолго? Желание хотя бы в шутку сказать "навсегда" было велико, но Ухватов в первый, наверное, за сегодня раз не соврал: – До следующего года. Женя подошёл ближе, коснулся пальцами его щеки, чуть наклонил голову, прижимаясь своим лбом к его, и улыбнулся, тихо выдохнув: – Я так рад. Андрей мягко провёл рукой по его плечам, спине, остановил ладонь на пояснице и властно привлёк его к себе ещё ближе, сцеловывая эту улыбку и слова о том, как сильно он его ждал, прямо с Жениных губ. Они целовались так долго, что не выдержала даже ёлка, с тихим шорохом и явным намерением прилечь на пол скользнув по стене. – Стой, красавица. Куда собралась? – рассмеялся Женя, опомнившись первым, и выпустил Андрея из объятий, чтобы успеть перехватить беглянку за лапу. – Где достал такую? – Да по пути, – отмахнулся Андрей Петрович. – Нравится? – Шикарная, – с неподдельным восхищением оценил гостью Комаров, устойчиво водружая её в угол. – Долго искал? – Их валом сейчас, взял первую, на которой взгляд остановился, – стараясь скрыть нотки гордости в голосе, ответил Ухватов. Если Жене она так понравилась, значит, не зря они с продавцом перебрали половину его леса. – У тебя отличный вкус, должен заметить. Но зачем тратился? Сказал бы, что приедешь, что отмечать будем вместе и с размахом, я бы сам привёз. – И что изменилось бы? Тогда тратился бы ты, – отметил очевидный факт Андрей, расстёгивая куртку. – Вот ещё, – хмыкнул Женя. – У меня тут барыга…торговец знакомый на районе, продаёт по мелочи всякое сезонное с лотков. Сейчас как раз – мандарины с ёлками. – Жень, не мне тебя учить, что такие вот отношения с местными дельцами в любой момент могут сыграть плохую шутку, – Ухватов упёр руки в бока. – Он мне должен, вообще-то. Так зачем же лишать человека перед праздником радости отблагодарить родную полицию, которая, в свою очередь, его бережёт и тоже идёт ему навстречу? – Всплывёт потом, не дай бог, расценят как взятку. – Ёлкой?! – насмешливо спросил Комаров, всё ещё держа свою новую зелёную знакомицу за колючую ветку. – Приобщали к делам и меньшее, – недовольно нахмурился Андрей Петрович. – Ну всё, хватит, фигурантов дел только поимённо не перечисляй, – усмехнулся Женя. – Тем более ты меня спас от такой незавидной участи. Спасибо тебе большое, не придётся голову ломать, как по декларации провести такое неучтённое приобретение. Ухватов хотел было продолжить дискуссию, но посмотрел в сияющие неподдельным весельем и радостью Женины глаза и передумал. – Всегда пожалуйста. Мне приятно, что она тебе понравилась. – Она потрясающая. Себе под стать выбирал? Хотелось честно сказать, под стать кому именно тут могли выбираться красивые вещи, но вклиниться в поток размышлений и планов просто не получилось. – Сейчас мы её установим, нарядим. Куда поставим, кстати? Возле окна? Или телевизор в угол подвинем, а её – в центр? Нет, так пол-экрана закроется гирляндами. Стоп… – Комаров вдруг осёкся и впал в какой-то лёгкий ступор. – Жень, что-то не так? – забеспокоился Андрей Петрович. – Блин, так у меня нечем наряжать-то её. – Да-а, – невесело протянул Ухватов. – Проблема. – Никакой проблемы! – Женя что-то быстро обдумал и прищёлкнул пальцами. – Стой тут. Он резко развернулся и ушёл в комнату, вернувшись через пару секунд, торопливо рассовывая телефон с кошельком по карманам, и потянулся к вешалке. – Поехали. – Куда? – удивлённо уточнил Андрей, снова застёгивая так и не снятую куртку. – В магазин. За игрушками и мишурой, – безапелляционно объявил Комаров, шнуруя высокие, похожие на армейские, ботинки.       Кто бы мог подумать, что выбирать украшения для новогодней ёлки – такое непростое и мудреное занятие. Андрей Петрович точно так раньше никогда не думал и не предполагал подобного. – Может, просто гирлянд возьмём каких-нибудь? Вон там, по акции как раз, – малодушно предложил он, стоило им только попасть в отдел с новогодним декором, почувствовав, как от обилия цветов, блёсток, огоньков и бликов начинает кружиться голова. – Всё равно, как ты говоришь, в лучшем случае сегодня на ёлку посмотришь, а потом на Рождество только увидишь в следующий раз, там как раз уже и разбирать её пора будет. – Мы купим нормальные украшения и красивые игрушки, – твёрдо отрезал Женя. – Соберём наш с тобой первый стартовый новогодний набор, потом с каждым годом будем дополнять. Поэтому выбирать будем вместе, так что давай, включайся в процесс. Вот этот как тебе, нравится? Он ловко извлёк из большого фанерного ящика один из лежавших там стеклянных шаров, белый с бледно-голубыми полосками, и торжественно продемонстрировал его, держа на вытянутой руке. Ухватов лишь молча утвердительно кивнул, едва ли обратив на игрушку хоть толику внимания. Всё, о чём он сейчас мог думать, сконцентрировалось только на одной фразе и на Жениной непоколебимой уверенности в том, что с каждым годом их общая коробка с ёлочными украшениями будет прирастать, а это одновременно значило ещё и то, что и таких совместных годов у них будет всё больше. Сам же Комаров, кажется, не заметил его потрясения от осознания этого и пронзительного, наполненного трогательной нежностью, взгляда, скептически осматривая шар с разных сторон. – Нет, – забраковал он первый экземпляр после тщательного осмотра, возвращая его обратно в короб к собратьям. – Блеклый какой-то. Всё придётся в подобном стиле брать. Идём ещё там посмотрим. И резво пошёл вперёд в указанном направлении. Андрей послушно отправился следом, всё ещё силясь постичь всю истинную глубину и значимость их занятия. Но ведь, и правда, получалось, что они сейчас выбирают не просто предписанные традициями, положенные элементы декора для торжества, не для галочки и не на один вечер, а закладывают первый небольшой кирпичик в будущее, их общее будущее. Так хотелось верить в его наступление, и в то, что оно будет таким же сверкающим и ярким, как их первая инвестиция, ради которой они сюда и приехали. Значит, нужно верить, если хочется. Женя вот уже верил. – Венок на дверь. Плюсы? Минусы? Мнения? Ухватов так глубоко погрузился в свои мысли, что едва не налетел на самого Женю, о котором думал всё это время, и который в данный момент вопросительно смотрел на него через сердцевину этого самого венка, подняв его на уровень глаз. Серьёзный внимательный взгляд, как будто он ждал распоряжений по дальнейшим оперативно-розыскным мероприятиям на выезде, совершенно не сочетался с еловыми, обмотанными яркими лентами и какими-то аляпистыми бусами, ветками рождественского бублика, обрамлявшими сейчас его лицо. Андрей не выдержал диссонанса этой картины и рассмеялся. – Только если ты планируешь костюмированную вечеринку. Тебе идёт, кстати. Можем ещё красную звезду взять, вместо колпака. – Ладно, согласен, обойдёмся пока без него, – Женя отложил венок на полку и довольно улыбнулся. – Но мне нравится твой творческий подход и твоё живое участие в этом деле. – Это сейчас был сарказм, так ведь? – Возможно, совсем чуточку. – Что ж, хорошо, – Ухватов огляделся по сторонам. – Давай согласуем стиль. Монохром? Несколько цветов? К какой примерно гамме мы склоняемся? Форму учитываем? Банты? Шары? Кубы… Кубы?! Мне кажется или они правда квадратные? Смотри, вон тот стеллаж. От тебя второй справа. Пойдём-ка поближе посмотрим…       Зайдя в квартиру, Женя первым делом зажмурился и глубоко втянул носом воздух, успевший за время их отсутствия пропитаться пряной острой смесью запахов хвои и смолы. – Как пахнет, а! Лес настоящий. – Лес, – согласился Андрей Петрович, забирая у него пакеты с накупленным добром. – Давай, бери свою зелёную подругу и в комнату неси, будем устанавливать. Казалось бы, чего уж проще – поместить ёлку в прилагающуюся к ней бонусом деревянную подставку? На деле же эта задача была не так легка в исполнении. Женя уже минут двадцать усердно пытался совместить срез неповоротливого ствола с прорезью, но пока безрезультатно. Упрямое дерево то вообще не желало держаться в подставке, то не влезало в неё нужной стороной, то кренилось в сторону под опасным углом. По-видимому, устав ругаться со строптивой красоткой, он решил поговорить с тем, кто стал инициатором её появления в этом доме. – Так, вот ещё вопрос. Готовить-то что будем? – спросил он из-под лапника. – Готовить? – недоуменно переспросил Ухватов, крепко удерживая ёлку в вертикальном положении и внимательно наблюдая, чтобы её положение действительно было вертикальным. – А ты что вообще сам планировал? – Да ничего я не планировал, пиццу бы какую-то заказал и всё, или что-то навроде. – Вот и давай закажем. – Нет, – Женя отодвинул одну из мощных нижних лап и посмотрел на Андрея снизу вверх. – Это я собирался, если бы один был, а теперь у нас настоящий праздник. Даже с ёлкой. – Ладно, аргумент принимается, – Ухватов задумался. – А готовить из нас кто-то умеет? – Праздничные блюда – точно не ко мне, – моментально открестился Комаров от своей же идеи. – Уж не ко мне тем более, – вслед за ним спасовал Андрей Петрович. – Хорошо, тогда основное закажем. Надеюсь, доставка хоть в этом году доедет. Но оливье сделаем сами. – Хочешь, я его закажу? Хоть несколько килограммов. – При чём здесь, кто закажет? Тут же не в затратах суть. Не понимаешь, что ли? Так душевнее, предвкушение праздника лучше прочувствуется и подготовка запомнится. Не надо много, надо, чтоб своими руками. – Суть в том, чтобы оно ещё и было съедобным, а не просто передавало дух праздника, – скептически заметил Ухватов. – Ну уж с этим мы точно справимся, там всё проще простого. Никогда не делал? – Нет, – признался Андрей. – И правда, тебе ведь к чему такие навыки? – хмыкнул Женя. – Прекрати, – Ухватов сконцентрировал всё внимание на хвое ближайшей к нему ветки, стараясь не задумываться о скрытом подтексте сказанной фразы. – Да, мне незачем было, но, если надо, то разберусь. – Там разбираться-то, – Комаров наконец выбрался из-под дерева и поднялся с колен. – Всё в миску скинуть и перемешать. Так, ну нормально? Вроде бы ровно. Андрей Петрович отпустил свою пленницу и отступил на пару шагов назад. – Кажется, да. – Наконец-то, – Женя облегчённо выдохнул, отряхнул с рук чешуйки коры и торжественно вручил Ухватову коробку с купленными шарами. – Ты тут пока сам начни, хорошо? А я поехал. – Куда? Мы что-то забыли? – удивлённо поинтересовался тот. – За ингредиентами. По дороге и всё остальное закажу, – объяснил Комаров уже из прихожей, перед тем как захлопнуть дверь. – Ладно, – одобрил план уже в пустоту Ухватов и повернулся к их непослушной временной жиличке. – Ну что, как наряжать тебя будем? Пожелания есть? Находиться одному в Жениной квартире было немного непривычно и странно. Андрею Петровичу здесь очень нравилось, и за эти полтора месяца он бывал тут часто, порой по несколько дней кряду, но никогда без Жени. Первые несколько минут даже хотелось просто сесть на диван и чинно дождаться хозяина, ничего не трогая и не предпринимая. Но сам же хозяин перед уходом возложил на него некие обязанности, а не выполнять поставленные задачи Ухватов не привык. На работе он мог переложить их на подчинённых, с обязательной проверкой результата по итогу, однако переложить что-то на кого-то сейчас было решительно невозможно, да и доверять выполнение подобного поручения кому-то другому не хотелось, откровенно говоря. Поэтому он преодолел мимолётную неловкость и замешательство, быстро проработал принятие того факта, что всё хозяйство временно исключительно на нём одном, и сосредоточился на первом пункте из списка дел. Дальше всё пошло как-то проще и легче. Результатом обретения им смелости и уверенности стала не только практически полностью украшенная ёлка, но также яйца и неочищенная картошка, к Жениному возвращению уже закипающие на плите. Потому что, судя по рецептам, наспех найденным в интернете, для оливье они требовались.       – Нет, ну это что-то невероятное. С каждым моим возвращением она всё краше, – высоко оценил Комаров преобразившийся внешний вид их гостьи и старания самого декоратора, аккуратно сгружая на пол пакеты с громко и очевидно звякнувшим содержимым. – Тебя точно всё в ней устраивает? – с плохо скрываемым сомнением спросил Ухватов. – Я от неё просто без ума! С самого начала, как только увидел впервые, а уж сейчас – тем более. – Ещё парочка комплиментов в её адрес, и я начну ревновать, – делано-сердито предупредил Андрей Петрович, рассматривая результат своей работы уже с проявляющимся самодовольством. – Правда, нормально получилось? – Великолепно получилось, – заверил Женя, обнимая его со спины поперёк груди и прижимаясь носом к затылку. – Я от вас с ней в полнейшем восторге. Андрей чуть повернулся в кольце его рук и вынужден был тут же крепко сжать в кулаке ворот его куртки, чтобы сохранить равновесие под напором последующего пылкого порывистого поцелуя. – Хорошо, тогда макушку закрепи и гирлянды повесь, – отдал он последние распоряжения, отстранившись от Жени через какое-то время, намереваясь отнести покупки на кухню. – А почему их две всего? Мы же больше покупали, – Комаров не сразу, но всё же развёл руки, отпуская его, и указал на остатки декора, лежавшие на диване. – Потому что остальные уже внутри, между ветками, – объяснил Андрей так, словно это было само собой разумеющимся фактом. Но его всё равно не поняли. – Зачем? – Чтобы создавался эффект внутреннего свечения, – раскрыл все нюансы своего дизайнерского замысла Ухватов, протянул Жене красно-золотую пятиконечную звезду и оставил его дорабатывать концепцию. И было очень сложно не заметить удивлённо-восхищённый взгляд, который Комаров не сводил с него, пока он не скрылся в коридоре.       Время неудержимо летело вперёд, стремясь поскорее оставить позади год старый и порадовать всех наступлением нового. Но для подготовки, казавшейся изначально такой незначительной, было бы очень неплохо его чуть замедлить. Женя закончил наряжать ёлку, под чутким контролем, разумеется, затем они в тестовом режиме провели проверку иллюминации, ещё раз согласовали меню, утвердив его коллективным решением, дождались доставку, и когда за окном уже чернильным пологом опустился последний вечер этого года, приступили к самому ответственному и трудоёмкому пункту в расписании дня – приготовлению оливье. Женя, обещавший легко и быстро научить всем премудростям создания главного элемента праздничного стола, сам в своё время учился явно не по тем пошаговым видео, которые в его отсутствие успел просмотреть Андрей Петрович, поэтому именно последнему пришлось давать советы и наставления, взяв на себя роль шеф-повара. – Нет, Жень, солить сразу не нужно – пересолишь, там же огурцы ещё. – Согласен. Тогда банку открой пока. – Что ж ты картошку кусками-то? Кубиками режь. – Слушай, мне кажется, что ты намеренно вводил меня в заблуждение в отношении отсутствия у тебя способностей к кулинарии, – подозрительно прищурился Комаров, уперев кончик ножа в разделочную доску. – Способностей у меня как не было, так и нет, – уверил его Андрей. – Просто это же логично, и в любом рецепте так рекомендуется, я проверил. – Ну, если ты уже теоретическую базу всю изучил, – Женя пододвинул доску к нему. – Можешь закрепить на практике. Ухватов с глубочайшим сомнением смерил взглядом его самого, фронт работ, коим являлся сейчас стол, заставленный заготовками, и решительно кивнул, взявшись за дело, в прямом смысле слова, засучив рукава. Только на моменте, когда всё приготовление уже уверенно выходило на финишную прямую, ему вдруг стало очевидно, что Комаров не только не расстроился из-за того, что его авторитет в салатном деле был частично попран и оспорен полнейшим кулинарным профаном, а, кажется, откровенно был этим доволен, наблюдая за процессом с нескрываемой одобрительной улыбкой и периодически ловко таская ломтики солёных огурцов прямо из-под ножа. – А ты, случайно, не хотел бы хоть немного… – предпринял было Андрей попытку привлечь и его к общественно-полезному труду, но закончить фразу ему не дал приглушенный хлопок за входной дверью. – Да, говори, что делать, – с готовностью отозвался Женя, дожёвывая очередной, с риском добытый, кусок огурца, словно и не слышал ничего подозрительного. Звук повторился, и теперь был даже отчётливее, к тому же сопровождался громкими возгласами. – Это что ещё такое? – Ухватов напрягся, откладывая нож в сторону. Женя обернулся через плечо и тоже прислушался. – А чёрт его знает. Наверное, кто-то по Петропавловску отмечать уже начал. Сейчас узнаю. Он встал из-за стола и вышел, оставляя Андрея Петровича самостоятельно заканчивать блюдо, к изготовлению которого ещё несколько часов назад он бы решился притронуться с большим опасением и без какого-либо оптимизма в отношении успешного завершения эксперимента. Тем не менее, несмотря на остаточные сомнения, оливье выходил вполне симпатичным на вид и даже определённо съедобным. Сейчас, когда процесс уже был завершён, можно было сказать это совершенно уверенно. Вот только говорить было некому. Женя, ушедший на лестничную площадку выяснять у неустановленной группы лиц причины столь раннего начала празднования, всё ещё не вернулся. Ухватов отложил в мойку доску с ножом, вымыл руки и отправился на поиски, прокручивая в голове возможные версии его долгого отсутствия. Но стоило ему только открыть дверь и сделать шаг за порог, как он снова услышал хлопок, громкий, почти оглушающий, уже в непосредственной близости от себя. И прежде чем мозг успел проанализировать, что же могло стать причиной этого звука, перед глазами всё замельтешило разноцветным блестящим конфетти. В самое ухо, приятным девичьим голосом, громко крикнули: «С наступающим!», а в руки ткнулось что-то стеклянное, прохладное и чуть влажное. На плечо сразу же легла горячая ладонь, касаясь ребром кожи на шее, и обладательница приятного голоса звонко чмокнула его в щёку, весело рассмеявшись. – Что здесь проис…. – попытался прояснить ситуацию Ухватов, как только проморгался от сверкающей ряби в глазах, но помогать ему в этом никто не спешил. Даже вопрос озвучить до конца не дали. – С наступающим Новым годом! Он повернул голову и посмотрел на незнакомую девушку рядом с собой. Она была очень эффектная и выглядела, как приглашённая гостья из праздничной передачи по какому-нибудь центральному телеканалу: прямые длинные волосы, чёрные, как смоль, кружевная маска на лице, ярко-красная помада, шубка под цвет волос из отливающего на свету меха, накинутая на плечи, чёрное же в пол платье под ней, с серебристыми пайетками по вырезу подола, доходившему ей почти до бедра. Она широко улыбнулась, заговорщицки подмигнула, благодаря чему можно было заметить, как её ресницы в прорезях маски блеснули густым серебром, и задорно помахала в воздухе новой, ещё запечатанной, хлопушкой. – Наташ, людей-то не пугай, – со смехом предупредил её высокий широкоплечий бородач в красном с белой оторочкой колпаке, стоявший чуть сбоку. Только сейчас Ухватов заметил рядом с ним Женю, тоже смеющегося и немного блестящего из-за россыпи конфетти на плечах. На макушке у него также красовался красный колпак, только прикреплённый к обручу, плотным полукругом обхватывающим голову, а на щеке – след красной помады, очевидно, от поцелуя той, кого бородач назвал Наташей. Кроме них на площадке наблюдалась ещё одна девушка, с небольшой золотистой короной в высокой причёске и пышном платье в тон украшению, а также молодой человек, без каких-либо признаков карнавальных элементов в одежде, прислонившийся плечом к косяку открытой двери соседней квартиры, и являвшийся, по-видимому, её хозяином. – Я не пугаю, – чуть недовольно отозвалась Наташа. – Вы же не испугались? Ухватов помотал головой и протянул ей бутылку шампанского, – теперь уже было понятно, что именно она ему вручила – которую всё это время продолжал сжимать в руке. – Нет-нет, это вам, – Наташа наотрез отказалась принимать свой дар обратно. – И вот это тоже! Она оперлась ладонью на его плечо, проворно водрузила что-то бело-красное, взятое непонятно откуда, ему на голову, отступила и прищурилась, как бы оценивая созданный образ. Ухватов поднял руку, ощупывая нечто мягкое и плюшевое на волосах, что тоже наверняка было каким-то декоративным маскарадным обручем. Наташа одобрительно подняла вверх большой палец и прижалась к бородачу, который тут же машинально, но по-хозяйски уверенно обнял её за талию, продолжая общаться с Женей. – Вот так и получилось, короче, вырвались и сразу сюда, к вам. – Не ожидал, Пашка, конечно, ты же как уехал…Сколько лет-то?! Не одичал там, на северах своих? – Да три года всего, Жека, лишнего не накручивай. Они снова рассмеялись, а хозяин соседней квартиры, посмотрев сперва на Андрея Петровича, потом на Комарова, вдруг предложил: – А, может, к нам? Ребята вон и оленины вяленой привезли, и икры всех цветов. Действительно, давно не виделись же. – За приглашение спасибо большое, но не сегодня, – Женя крепко пожал руку Паше, получил очередной обязательный поцелуй в щёку от Наташи и шагнул к порогу своей квартиры, касаясь спиной плеча Андрея. – Мы тут своей компанией. Я загляну на днях. Вы же уезжать не собираетесь пока? – А-а, ну ясно-понятно, – кивнул бородач, не препятствуя Наташе, которая скользнула рукой к нему в карман, извлекая оттуда телефон, и навела камеру сперва на него, затем на девушку в золотистом платье, а потом и на Женю с Андреем. – Давай, заглядывай. На вот, икры хоть возьми пока, а то я тебя знаю – объявишься через неделю, как обычно. Он наклонился к пакету, стоявшему на пороге, и достал из него круглую жестяную банку, протягивая её Комарову. – Мы дней десять точно погостим, если Вовка с Дашкой не выгонят. – Да вас для начала ещё загнать нужно, – девушка с короной на голове подтолкнула Пашу в спину по направлению к квартире и обернулась на пороге, остановившись рядом с гостеприимным хозяином дома. – С наступающим вас. – Хорошо отпраздновать, – поддержал её, по-видимому, Вова. – И вам, – Женя улыбнулся и махнул им рукой. Из глубины соседской квартиры раздался новый хлопок и звонкий Наташин смех. Закончив с лестничной площадкой, она добралась до новой, ещё не засыпанной конфетти, локации и принялась с энтузиазмом исправлять досадное упущение. – Это кто такие вообще? – спросил Ухватов, когда Женя закрыл дверь. – Вовка, сосед мой. Мы какое-то время довольно долго и близко общались, собирались с ним и Пашкой вместе постоянно. Даша – Вовина девушка, Наташа – Пашина жена. А Пашка – это Вовкин брат. – Тот, который из Якутии, – продемонстрировал свои способности делать общие выводы из частных мелочей Андрей. – Да не из Якутии он, – рассмеялся Комаров. – Почему Якутия сразу? Просто на Севере работает. Тут, недалеко от нас. В Апатитах, что ли, или в Кировске, не помню точно. Уехал три года назад, там женился. Вот, приехал с женой на праздники к брату погостить. – Понятно, – кивнул Ухватов, потянув было с головы обруч, подаренный жаждущей украсить всё и всех вокруг себя Наташей. – Оставь, тебе очень идёт, – Женя перехватил его пальцы и подошёл вплотную, заставляя вжаться спиной в стену. Андрей улыбнулся, потянулся вперёд, стирая пальцами след губной помады с его щеки, опустил руку, останавливая её на уровне Жениного плеча, скользнул ладонью по вороту его шерстяной крупновязанной кофты и, отставив на низкий комод бутылку оставшегося у него после встречи с северянами шампанского, притянул Женю ближе, с готовностью и нетерпением отвечая на его поцелуй. Свой собственный декоративный колпак Комаров сохранить не сумел, и он с тихим стуком упал на пол, когда пальцы Ухватова порывисто зарылись в его волосы. Женя отвлёкся на этот звук, но от себя Андрея так и не отпустил, продолжая крепко зажимать между собой и стеной, обжигая участившимся горячим дыханием скулу. – Пойдём, что ли, оливье доделывать? – напомнил он, оглаживая ладонью его бок. – Да я уже доделал всё, пока вы там общались, – успокоил его Ухватов, инициируя новый продолжительный поцелуй. – Правда? – Женя отстранился от него и потянул за руку на кухню. – Тогда, пошли пробовать.       Последние часы старого года пролетают стремительно, незаметно и безвозвратно. Все приготовления почти закончены, ранние поздравительные звонки приняты, в эфирной сетке телеканалов уже начинаются праздничные передачи. И хочется поскорее завершить всё незавершённое, а ещё больше – надеяться. Надеяться, что следующий год, уже неторопливо входящий в двери, будет лучше. Ухватов поймал Женю, в очередной раз вернувшегося из кухни, за руку, заставляя сесть рядом с собой. Тот послушно опустился на широкий подлокотник кресла, медленным круговым движением снимая фольгу с горлышка запотевшей бутылки шампанского под начавшуюся речь президента. Этот год был непростым, да, как и предыдущие, к слову, но сейчас, на его излёте, когда граждане огромной страны символически собрались за общим столом, можно и нужно наметить чёткую цель и верный путь к ней, чтобы год новый был радостным и счастливым. Строить планы, давать самому себе зароки и установки на будущее, намечать и продумывать основные этапы дальнейшего пути удобнее всего, если есть ощущение, пусть и мнимое, некого чистого листа, с которого сразу же утром первого января начнётся новая жизнь. Словно все ошибки, обиды, неверные решения и их последствия никогда не смогут пересечь эту черту и навсегда канут вместе с прошлым годом. Надежды и мечты обязательно должны исполниться в этом, уже уверенным широким шагом переступившем порог, году. Пробка из бутылки с раскатистым хлопком вылетела с первым ударом курантов. – Ну что, с Новым годом. С новым счастьем, – улыбнулся Женя, отводя взгляд от экрана телевизора. – А можно это оставить? Пусть продолжается, в этот год и все последующие. Нового не надо, – очень серьёзно и от всей души попросил Андрей Петрович, чуть запрокинув голову и глядя наверх, в его глаза. Комаров отставил так и не разлитое шампанское на стол, мягко положил ладонь ему на щеку и склонился ниже, ласково очертив подушечкой большого пальца контур его скулы. – Это ты желание сейчас загадываешь? – спросил он, почти касаясь его губ. Ухватов коротко кивнул, завороженно рассматривая разноцветные тёплые отблески ёлочных огней, отражающиеся в глазах напротив. Что ещё может загадать человек, самая смелая и самая главная мечта которого уже сбылась, совершенно фантастически и оглушающе-ярко, загодя до Нового года? Он подался вперёд, закрепляя своё, против всех правил озвученное, желание долгим, жарким поцелуем, торопясь успеть до двенадцатого удара часов. И с крепостью и надёжностью этой печати не смог бы сравниться ни один сургуч. Они целовались, пока окончательно не пошла кругом голова, но прекратить было решительно невозможно. Новый год уже несколько минут как наступил, бой курантов давно сменился радостными поздравлениями ведущих традиционного праздничного концерта, а он всё никак не мог отвести от Жени ни рук, ни глаз. За окном что-то пронзительно взвизгнуло, вспыхнуло и взорвалось, рассыпавшись разноцветными искрами, осветившими всё вокруг. – Салют, – безошибочно определил Комаров, оторвавшись на секунду от его губ, правда, довольно быстро передумал и, взяв его лицо в ладони, ещё раз быстро и коротко поцеловал. – Пойдём посмотрим. Он подхватился на ноги, быстро разлил шампанское по бокалам и протянул руку, приглашая навстречу зрелищам. На улице было светло, как днём, если бы дневной свет, конечно, мог быть таким красно-сине-зелёно-рыже-золотым. – Снег пошёл, что ли? – удивился Андрей, выходя вслед за ним на балкон. – Да он с прошлого года идёт, – усмехнулся Комаров, с почти детским восторгом наблюдая за расцветающими прямо перед ними и над ними огненными цветами. Ухватов подошёл ближе и прижался к нему, порывисто увлекаемый в объятия его рукой, легшей на плечи. Дневной передождь-недоснег медленно, но верно превращался в самый настоящий зимний снегопад, застилавший всё вокруг, но таявший раньше, чем успевал достигнуть земли. Снежинки, подсвечиваемые уличными фонарями и брызгами салютов, напоминали медово-розовые пузырьки шампанского, отчего-то стремящиеся сверху вниз и густо затапливающие собой всё видимое пространство. Казалось, что сейчас даже в воздухе пахло именно этим напитком. На очередном гулком взрыве, породившем сияющую красную гвоздику над их головами, Женя обнял его крепче и как-то облегчённо выдохнул ему на ухо, мягко целуя в висок: – Знаешь, это и есть лучший подарок. – Какой? – уточнил Андрей, прикрывая глаза и приподнимая голову, окунаясь в эту ласку сполна. – Что ты приехал сегодня, что мы вместе готовились, что встретили Новый год тоже вместе, что никто не звонит и не требует срочно никуда ехать, что мы сейчас с тобой вдвоём, – Комаров вытянул вперёд руку, подставляя её под крупные хлопья снега. – Это да, – Ухватов улыбнулся и скользнул ладонью ему под кофту, устраивая её на пояснице. – Точно подарок. Не прошло и секунды, как какие-то почти забытые данные всплыли на самый верх сознания и были стремительно обработаны мозгом, казалось бы уже не способным на такие аналитические действия. Он резко отшатнулся назад, отстраняясь от Жени, и посмотрел на него таким ошарашенным взглядом, словно только что узнал о том, что главный подозреваемый по делу сбежал из-под стражи. Впрочем, в ответном взгляде можно было разглядеть не меньший шок. – Подарок! – вырвалось у них одновременно. Женя, со смехом первым ввалившись обратно в комнату, потянул Андрея за собой, приговаривая: – Сейчас, подожди. Здесь где-то был. И принялся торопливо шарить по полкам тумбы, на которой стоял телевизор. – Ты что-то потерял? – поинтересовался Ухватов. – Нет, слава богу. Вот! – Комаров торжественно извлёк на свет что-то плоское и тёмное, протянув это ему. – Я в последние дни совсем замотался, вчера и позавчера вообще в управлении жил, так что без упаковки, извини уж. Это тебе. С Новым годом! Андрей Петрович подошёл ближе, стараясь понять, чем же именно является подарок. Книга? Какой-то альбом? И только взяв его в руки и рассмотрев, понял, что это был довольно внушительный пухлый ежедневник, в чёрной кожаной обложке с золотистой тиснёной эмблемой Комитета по центру и такого же цвета его инициалами и фамилией снизу. – Жень, это… Обалдеть просто, – изумлённо выдохнул он. – Нравится? – чуть смущённо улыбнулся Женя, словно не был уверен. – Очень! – Я, если честно, просто не придумал ничего лучше и решил, что практичная вещь всегда пригодится, – пустился в оправдательные объяснения Комаров. – Конечно, пригодится, – подтвердил Андрей, пролистывая чистые белые листы из плотной дорогой бумаги. – Наши казённые ни в какое сравнение с ним не идут. А этот ещё и именной. – Класс. Теперь буду спокоен, что все, кто должен быть у тебя на карандаше, не разбредутся кто куда. Женины глаза сияли нескрываемой радостью от понимания, что с подарком он угадал. – Теперь им вообще без шансов. Спасибо большое. Ухватов поднёс ежедневник ближе к лицу, принюхиваясь к приятному островато-пикантному сочетанию запахов: новой кожи и чуть терпкого – бумаги и клея. Затем закрыл его, отложив на угол стола, качнулся чуть вперёд, легко касаясь Жениных губ, и повторил: – Спасибо. Комаров было вознамерился привлечь его ближе, закинув руку ему на шею, но он останавливающим жестом упёр ладонь ему в грудь. – Подожди, теперь моя очередь. – Очередь на что? – обрадованный тем, что его подарок снискал столь высокую оценку у одариваемого, Женя, казалось, забыл обо всём. – Узнаешь, – Андрей Петрович указал ему на диван и направился в прихожую. – Я сейчас. Как хорошо, что, даже не планируя на сегодня ничего определённого, он не выложил футляр из кармана куртки. Возможно, потому, что хранить его где-то ещё было просто недальновидно, и только поэтому свой заблаговременно купленный подарок он так и носил у сердца все эти дни. Праздничной упаковкой тоже не вышло обзавестись, наверное, зря отказался тогда в магазине, но такой, видимо, общий стиль преподнесения подарков неожиданно у них получился. – У меня, конечно, не так практично получилось, – поспешил предупредить он, вернувшись обратно. – Не уверен, что и польза от этого какая-то будет, но… Продолговатый футляр из синего бархата лёг на стол рядом с Комаровым. – Это что? – с некоторым замешательством спросил тот, не торопясь его открывать, будто не решался. – Подарок. Тебе. С праздником, – отрывисто пояснил Андрей, почему-то разволновавшись и сам. – А. Спа…– начал заранее благодарить Женя, наконец взяв футляр и легко поддевая крышку пальцами, но тут же осёкся на половине слова. – Ого! Он потрясённо присвистнул и поднял растерянно-смятенный взгляд. – Ну…как тебе? – спросил Ухватов, уже не скрывая нервных ноток в голосе. – Я даже не знаю, что сказать. Правда. Женя кончиком указательного пальца аккуратно провёл по всей длине цепочки, призывно блеснувшей гранями в огнях гирлянды, и наконец определился с реакцией. – Это очень неожиданно. Ювелирные украшения, я имею в виду, – объяснил он причину своего смятения. – Знаешь, я там предполагал сувенир какой-нибудь, но ты просто… Это же, наверное, дорого? – Кто бы про сувениры говорил, сам-то, – напряжённо хмыкнул Андрей. – Давай не будем сейчас чеки сверять. И вообще, это серебро, так что можешь не переживать. – Серебро? – кажется, это обрадовало получателя подарка больше всего. – Ух ты! То есть, внезапных встреч с упырями и оборотнями можно не бояться теперь? – Да ну тебя, – улыбнулся Ухватов. – Если будешь носить, то можешь не бояться, но бронежилет сверху всё равно надевай. Женя положил футляр обратно на стол, протянул вперёд раскрытую ладонь, дождался, пока Андрей возьмёт его за руку и мягко притянул к себе на диван. – Конечно я буду её носить, – вполголоса и едва ли не клятвенно пообещал он. – Потому что она очень-очень красивая, и ещё раз очень. К тому же у неё энергетика особенная. – Брось, – Ухватов чуть поморщился. – Байки из каменного века. – Свойства серебра – возможно, – не согласился с ним Комаров. – Но это же твой подарок. Ты его выбирал, покупал, в нём точно есть частичка твоих чувств и эмоций, а значит, это уже не просто украшение. Точно не для меня. – Примеришь? – тихо спросил Андрей Петрович, стараясь осознать ту глубину смыслов, которыми неожиданно наделили его подарок, и о которых он сам даже не задумывался. – Обязательно. Женя потянулся было вперёд к столу, но Ухватов опередил это движение, забрав футляр из-под его руки. Он осторожно разжал крепления на мягкой подушечке, легко разорвал нитку, на которой висел ярлык с информацией о магазине и изделии, и ловко накинул цепочку Жене на шею, застёгивая сзади. – Красиво, – оценил он, любуясь тем, как украшение смотрится на нём. – Ещё бы, – согласно улыбнулся Комаров, машинально касаясь пальцами крупных звеньев, плотно сплетённых между собой. – Спасибо тебе. Я не ожидал таких подарков. – Носи на здоровье, – облегчённо выдохнул Андрей Петрович, окончательно поверив его искренней реакции и убедившись в верности своего выбора. – Вообще снимать не буду, – заверил его Женя и подался ближе, накрывая его губы неторопливым ласковым поцелуем.       Часто можно услышать утверждение, что мечты должны оставаться мечтами, и только так они наполняют жизнь чем-то высоким, чем-то, что постоянно стимулирует и вдохновляет. Самим смыслом жизни. Но чаще всего этот смысл в жизни появляется как раз от осознания реальности осуществления желаемого, когда можно строить чёткие яркие планы, искать пути, инструменты достижения. И бывает очень сложно спрогнозировать, получится ли всё так, как было распланировано изначально, или пойдёт по совершенно неожиданному пути развития, приведя, возможно, к куда более удивительным и невероятным результатам, чем ожидалось. Ведь даже всем известный фильм так и не дал исчерпывающего ответа на вопрос, куда же всё-таки приводят мечты. Но конкретно сейчас, в эту немножко волшебную, кто бы что ни говорил, ночь Андрей Петрович не пытался заглянуть так далеко в будущее, не строил никаких далеко идущих планов и не задавался такими сложными вопросами. Он просто знал и чувствовал, что этот Новый год навсегда запомнится ему, как один из самых невероятных и счастливых моментов в его жизни. Всепоглощающей, чуть сказочной, атмосферы праздника не смог омрачить даже оказавшийся недосоленным оливье. Есть ли возможность и смысл замечать такие несущественные мелочи, когда всё вокруг – сбывшаяся мечта? Женя открывал вторую бутылку шампанского, снова найдя и надев, брошенный куда-то ещё вечером, подаренный соседями обруч со смешным плюшевым Санта Клаусом. По всем телеканалам исполняли одни и те же, но зато такие узнаваемые с первых нот, знакомые почти наизусть, песни, тексты которых непостижимым образом хранились где-то в глубинах памяти. Наряженная их совместными усилиями ёлка уютно переливалась тёплыми огнями разноцветных лампочек. Пахло хвоей и мандаринами, один из которых увлечённо чистил Женя. И если верить приметам, если весь этот год действительно можно будет провести так, как он был встречен, то Ухватову больше вовсе нечего было пожелать. Он искренне рассмеялся какой-то шутке гостя «Голубого огонька», но его смех был прерван прикосновением чуть прохладной ароматной мандаринной дольки к губам. Он взял её аккуратно, слегка прикусывая кончики Жениных пальцев, не отводя взгляда от его глаз. И слаще этой дольки – только мандариновый сок, который Андрей слизывает прямо с Жениной ладони.       Одиночные всполохи запоздалых салютов ещё изредка окрашивали причудливыми цветами стены спальни, когда Женя медленно расстегивал на нём рубашку, оседлав его бёдра, и тогда, когда, успешно справившись с этим заданием, он вдумчиво, не торопясь, будто смакуя каждое новое прикосновение, покрывал поцелуями его грудь, опираясь ладонями на его плечи. И когда они долго и нетерпеливо-голодно целовались, пока Женя вжимал его в постель, а сам Андрей часто и рвано дышал, лёжа под ним, оглаживая его спину, поясницу, бёдра. Наверное, именно из-за этих отсветов оттенок его глаз и был таким необычно-завораживающим, когда Андрей притягивал его за недавно подаренную цепочку, которая на его обнажённом теле смотрелась совсем уж потрясающе, ближе к себе, позволяя делать всё, что тому захочется. А хотелось Жене сейчас проходиться губами и языком по разгоряченной коже, притираясь теснее, вжимаясь через плотную ткань джинсов всё сильнее с каждым новым, нарочито медленным, затяжным движением бёдер. В какой-то момент он качнулся по очень правильной траектории, упираясь ладонью ему в грудь, и проехался по его паху слишком чувствительно, настолько, что Андрей не смог сдержать приглушенного стона, сам поразившись тому, насколько эта откровенная, но всё же игра, была горяча и как ярко пробуждала новые, доселе не предполагаемые, фантазии. Он придержал Женю за ремень и рефлекторно двинул бедрами чуть вверх, чтобы чувствовать его полнее, ближе, а тот довольно улыбнулся, откинул назад голову и прерывисто выдохнул, повторяя свой манёвр, только в этот раз ещё медленнее и ещё более плавно, скользя ладонью по его животу. В этом свете, отфильтрованном через плотную белёсую снежную завесу, всё происходящее казалось и выглядело тщательно смонтированной сценой из какого-то фильма, чьей эстетикой могли бы восхищаться избранные ценители прекрасного. Но всё это было реальностью и происходило в режиме реального времени, без дополнительных дублей и уловок монтажа. Никакого сценария, никакой наигранности, только гладь простыней под спиной, только обжигающие Женины поцелуи на груди и едва ощутимая прохлада металла, которая ощущалась уже собственной кожей, когда тот наклонялся до невозможного низко, прочерчивая губами одному ему ведомые траектории. Прошлогодний снег за окном всё продолжал падать, и тогда, когда Андрей, не оставив на Жене ничего кроме той самой цепочки, уже сам прижимал его лопатками к кровати, вернув всё происходящее в привычное им обоим русло, и когда Женя, ласково зарываясь в волосы на его затылке пальцами, прижимал его голову к своей шее, неторопливо подаваясь навстречу. И эта мягкость движений, сбитое горячее дыхание, самые искренние слова тихим шёпотом на выдохе оседали и вплавлялись в кожу, в губы, во все рецепторы сразу, пропитывая всё до самого сердца. Так хотелось хотя бы на самую малость замедлить, продлить эту ночь, поэтому Андрей не спешил, двигаясь размеренно, едва ли не осторожно, пока Женя не запрокинул голову, тягуче-плавно прогнувшись, и не притянул его изо всех сил за шею к себе, откровенно подставляясь, раскрываясь сильнее, тая в изнеможении от его ласк и поцелуев. Тогда он склонился ниже, почти ложась на него полностью, беспорядочно касаясь губами всего, что находилось сейчас в пределах досягаемости. Женя закрыл глаза и задышал чаще, срываясь на откровенные стоны и прикусывая нижнюю губу. Его рука соскользнула с плеча Андрея, безвольно упав на постель, и пальцы тут же судорожно собрали простынь складками, сжимая её в кулаке. Андрей мягко перехватил его ладонь, завёл её себе за голову, устраивая на загривке, и снова, уже резче, опустился ниже, увеличивая силу и ускоряя темп, находя его губы, целуя порывисто, глубоко и долго. Он проникался каждой секундой этого момента, впитывал в себя каждый Женин вздох, стон, каждое его неосознанное прикосновение, каждую мурашку удовольствия с его кожи, прекрасно осознавая, что переполниться, пресытиться этим он не сможет никогда. Каждая их близость была чем-то, но отличной от всех предыдущих, удивляя новыми ощущениями, озаряя более глубоким пониманием себя и друг друга, открывая ранее скрытые грани наслаждения. Но однако каждая – приносила с собой всегда одинаково-испепеляющую огненную волну эмоций и чувств, шторм от которой не стихал ещё очень продолжительное время.       Этот новый, едва вступивший в свои права, год начинался с того, что ещё в конце года прошедшего казалось между ними невероятным и невозможным. Но сейчас, присутствуя повсюду, оставаясь яркими цветными пятнами отблесков фейерверков, просочившихся сквозь снежную пелену, на обоях, простынях, на обнажённой влажной коже, оно было реальным, и ничего более реального и правильного быть не могло. Это обнадёживало, озаряло надеждами на будущее и не давало усомниться в верности давно оформившейся и переданной из прошлых поколений установки: "Как встретишь Новый год, так его и проведешь". Особенно, если встречен он был самым правильным образом, в самом лучшем месте и с самым важным человеком. И нет почти никаких сомнений в том, что все прошлые мечты, уже исполнившись, уступят место новым, теперь совместным, которые тоже не заставят себя долго ждать, начав сбываться сразу же, в первый день наступившего только что года. Утро которого, ближе к обеду, они встретят, проснувшись вместе в этом сладком и пряном цитрусово-хвойном аромате счастья, которым уже сейчас их окружал и укутывал новый год, обещая стать для них одним из самых лучших.