Зеленые холмы

      — Двадцать пять… Двадцать шесть… Двадцать семь…       Тридцать капель сока золотой крапивы, перемешать, снять маленький котелок с огня и погрузить в готовый отвар давным-давно иссохшие веточки остролиста, перевязанные выцветшей красной лентой. И бросить взгляд за окно, где вступал в свои права ноябрь. Очередной.       Травница болезненно улыбнулась приветливо помахавшему ей рукой статному парню на улице. Вот что бы ей не влюбиться было в своё время в подобного красавца? Сейчас, глядишь, уже и замуж бы давно вышла, и детишек нарожала, и внуков-правнуков нянчила… Но не судьба.       А судьбой её оказался один из фейри — случайно найденный ей на лесной поляне на Мабон. Темноволосый мужчина был тяжело ранен, с трудом мог идти и травница, обмирая от ужаса, кое-как сумела привести его к себе домой.       «Фейри нет веры», — повторяла она уроки наставницы, аккуратно прочищая скверно выглядевшую рану. — «Обман — их второе имя, лживый болотный туман — их суть. Верить можно лишь их клятве остролистом и железом». А лежащий на скамье мужчина улыбался через боль, словно мог читать чужие мысли, да щурил серебряные глаза.       Но вот потемневшее железное кольцо у травницы на пальце, клятва верности, запечатанная двумя истинными именами и подкрепленная магией фейри, в сердце, а сам возлюбленный, поклявшись остролистом вернуться к ней, ушел обратно. Пятьдесят три года назад…       Пятьдесят три года. Ровно столько понадобилось обычной деревенской травнице, чтобы по крупицам собрать все травы и кристаллы, которые сейчас отдавали свою силу поисковому отвару. Редчайшие, уникальные, забытые и запрещенные, стоящие немыслимых денег… И не стоящие ни медяшки, если не знать, зачем они нужны.       Травница вздохнула и поглядела на свои дрожащие, покрытые морщинами и пятнами от трав и зелий руки. Руки старухи… А ведь фейри не стареют… Нужна ли она будет ему такой?       «Поздно отступать!» — мотнула она головой. Уже давным-давно было поздно.       Дождавшись восхода луны, травница выставила за порог заботливо собранную сумку и дорожный посох, после чего подошла к котелку, где жидким серебром переливалось зелье…       — Помнишь ли ты ещё меня, сердце моё? — проведя по краю посудины пальцем, женщина решительно подхватила котелок и, выйдя на улицу, одним сильным, совсем не старческим движением выплеснула искрящуюся в свете луны жидкость на дорогу.       В первую минуту ничего не происходило и сердце женщины оборвалось: неужели всё зря? Но затем в воздухе тонкой паутинкой засеребрилась-засверкала путеводная нить, властно поманила за собой... Травница глубоко вздохнула, подобрала сумку, взяла в руки посох и ушла из родной деревни, не оглядываясь.       Позже, много позже рассказывали легенды о той, что вечность и ещё немного шла по дорогам, разыскивая того, кого любит. О том, что если на твоем пути встретилась маленькая старушка с котомкой за плечами и дорожным посохом в руках, то удача будет благоволить тебе ближайший год — достаточно лишь приветить бабушку и дать ей еды. О том, что эта странница помогает истинно влюбленным найти друг друга, как бы их ни разлучила жизнь…       Травница ничего не знала об этом. Она шла по пути, которым вела её серебряная путеводная нить.       Горы сменялись болотами, а те — кромешными лесами, обжигающе-      холодные зимы набирались тепла, чтобы разразиться над головой ледяными летними дождями…       Травница шла.       И однажды её путь прервался — здесь, среди пологих, поросших травами и вереском холмов, где нет ни людей, ни птиц, ни зверей. Только ветер — и шелест бесконечных трав. Путеводная нить привела её сюда, трепеща и обрываясь около одного из высоких-высоких, точно могильный курган, холмов.       — Сердце моё, — прошептала травница, обессиленно опускаясь на землю около подножья холма. — Я пришла.       Путь её закончен. Сейчас она снова поднимется на ноги и будет смотреть, куда же привела её такая долгая дорога. Вот только поспит немного, прямо здесь — совсем чуть-чуть! Она так устала…       И снилось ей, будто бы она спала так долго, что тело её истлело, а голые кости поросли травой. И лишь ветер бережно, нежно обнимал их, словно утешая…       — Здравствуй, счастье моё, — обняли травницу со спины сильные мужские руки. Забытый горьковатый аромат окутал женщину, словно коконом, длинные темные волосы щекотно прошлись по шее. — Прости.       — Где ты был? — развернувшись, травница посмотрела в полные боли серебряные глаза. — Я так тебя ждала…       — Я погиб, счастье моё, — виновато провел рукой по чужим волосам фейри и крепче прижал женщину к себе. — И не могу более покинуть холмы. Простишь ли ты меня за это?       — Я тебя никогда и не винила, — голос травницы всё-таки дрогнул. — Ведь я пришла. Если, конечно, тебе нужна иссохшая старуха…       — Ты мне нужна любой, — отстранившись, фейри сделал шаг назад и склонился в поклоне: — Моя леди, пойдешь ли ты дальше со мной?       Женщина легко улыбнулась и вложила в протянутую ей руку свою — гладкую, чистую… Фейри засиял в ответной улыбке и легонько потянул её за собой.       Травница шагнула вперед — к холмам, к тому, кто её так долго ждал, оставляя позади истлевшие кости.