***
12 декабря 2023 г. в 13:08
Сегодня он был без грима.
Нет, Данхаузен часто ходил без грима, особенно, когда они весь день проводили дома, но сегодня Хук отчетливо ощущал, что он совсем без лица. Настроение у него тоже было какое-то... другое. Данхаузен был погружен в свои мысли, и даже его движения казались какими-то непривычно медленными.
Он долго ласкал его бедро, не спеша водил рукой по его внутренней стороне, словно пытался изучить каждый дюйм загорелой кожи, и совсем не торопился переместить ладонь куда-то ещё. Обычно Данхаузен не скупился на ласку, но сегодня было как-то иначе. Как-то... тяжеловесно.
А потом Данхаузен вдруг взял его за щеку — крепко стиснул, просунул большой палец в рот. Хук ошеломленно замер, тяжело дыша через рот. Не то чтобы это происходило впервые, но никогда — подобным образом.
– Давай, – ласково поторопил Данхаузен, с силой надавливая на его язык, и пропихнул палец дальше. – Сделай это для меня, малыш.
У Хука остановилось дыхание. У него всё в теле остановилось, до последней молекулы, от того, как нежно и покровительственно звучал голос Данхаузена. Его язык двигался медленно, но что-то внутри подстегивало ускориться. Он ощущал себя таким послушным, таким возбужденным, и почему-то не мог решиться поднять взгляд.
У него покраснели щеки.
В самом деле покраснели щеки, как у какого-то перевозбужденного мальчишки, будто Данхаузен не засовывал ему в рот буквально всё подряд. Хук однажды десять минут обсасывал рукоять отвертки, пока Данхаузен не кончил ему на лицо с тихим стоном.
– Хороший мальчик, – мягко проговорил Данхаузен, встряхнув Хука за подбородок, и настойчиво толкнул палец дальше.
Что-то странное прокатилось по гортани, не давая вздохнуть. Хук нерешительно взглянул на Данхаузена из под опущенных ресниц, увидел, как он смотрит, чуть склонив голову. Во взгляде отражалось что-то незнакомое — вроде и возбуждение, но не такое, с каким Данхаузен смотрел на него обычно. Горло сжалось так сильно, будто на него накинули веревку.
А потом Хук понял, что задыхается от стекающих по лицу слез.
– Ох, прости, прости меня, – торопливо проговорил Данхаузен, осторожно вынимая палец из его рта, и ласково погладил покрасневшую щеку. – Переборщил?
– Нет, просто... ты меня, блядь, чертовски напугал, – пробормотал Хук, переводя дыхание. – Какого черта это вообще было? Ты ведешь себя странно.
Странно. Другого слова Хук просто не мог найти, потому что никогда не видел Данхаузена таким.
– Странно? – Данхаузен рассеянно улыбнулся и медленно моргнул, словно не мог поверить. – Извини. Больше не буду.
Хук бросил настороженный взгляд его в сторону, почему-то ожидая, что случится что-то плохое, и медленно придвинулся. В горле всё ещё стоял какой-то неприятный ком, а ещё от чего-то дрожали ладони, но Хук потянулся к Данхаузену, как утопающий, упал щекой на его плечо, с облегчением прижался к обнадеживающе-горячей коже.
– Я... не говорю, чтобы ты так не делал. В каком-то смысле это даже приятно. Это... страшно и приятно, – повторил Хук, чуть повернув голову, чтобы покоситься на лицо Данхаузена, но поза не позволяла его увидеть. Сердце сделало несколько быстрых ударов, будто кто-то его подгонял. – Можешь сделать так ещё, если хочешь.
Данхаузен извернулся — поцеловал его за ухом, в шею, прошелся губами по линии подбородка.
Нежно.
Ласково.
Как и всегда.
– Не сегодня, солнышко, – проворковал он своим обычным крякающим голосом, и снова принялся осыпать Хука поцелуями. Так быстро и много, что голова начала кружиться от невозможного количества приятных ощущений. – Не сегодня. Но позже — обязательно.
Хук закрыл глаза, цепляясь пальцами в плечи Данхаузена, пока он выцеловывал какие-то узоры на его коже. Сердце билось быстро, очень быстро, но не от страха.
Удивительное дело, Хук никогда не думал, что Данхаузена можно бояться по-настоящему.