***
Первое, что Натаниэль услышал, когда очнулся, был характерный звук цепей. Через пару минут, когда глаза наконец привыкли к свету, он осмотрелся — это было подобие клетки. Клетки в виде... короны? Цепь, покрытая шипами в некоторых местах, шла сверху, от самого центра, звонко огибая один из прутьев, и крепилась к плотному ошейнику на его шее. Голова раскалывалась, хотелось пить. И, пожалуй, он был благодарен, что в этом месте было чертовски тихо. Только эхо — и ничего более. Однако, идиллия не длилась долго. Ужасный скрежет разодрал воздух, послышались чьи-то гулкие шаги. Вскоре в поле зрения появился и их обладатель — тот самый Дьявол в демоническом одеянии и маске. Его шаги были спешными, нетерпеливыми, и всё же Натаниэль не поднимал головы, смотрел исподлобья, но крайне злобно. Хотел было что-то сказать, но не успел — еретик схватил его за челюсть и заставил посмотреть на себя. И встретился с озлобленным, но ещё не отчаянным взглядом. — Всему этому... Я научился у тебя, — тон у Дьявола был неспокойным. — Ну, как я справляюсь? — протянул он с лёгкими нотами иронии, наконец снимая маску. Перед Натаниэлем предстал лик, столь похожий на его собственный, обрамлённый белоснежными волосами, заплетёнными во множество кос. — Мой дорогой братец, — голос Дьявола стал звучать резче, — Моё Солнце. Натаниэль же оставался безмолвен — только сверлил нового короля взглядом, полным ненависти. Он мог успеть, он мог бы сбежать... Острые когти впиваются в скулы с большей силой, когда рука сильнее сжимается на его челюсти, срывает с тонких бледных губ рваный выдох — но не более. А Итаква прожигает его самодовольным взглядом — любуется ли столь похожим на его собственное лицом, или уж тут роль играет то, что это его родной братец, жизнь которого теперь напрямую зависит от воли нового «короля»? Кто знает. Одно можно сказать точно: он явно горд собой. — Молчишь, Солнце? Ну, так и быть, помолчим, — с его губ срывается тихий смех. Из чужих уст этот священный титул звучит дико. Звучит издевательски, до жути омерзительно, что аж передёргивает. Он обходит пленника, чтобы, оказавшись за спиной чужой.. Встрепать волосы. Вот так просто. Ни капли уважения к королевской персоне — хотя и нужно ли оно, если теперь король тут именно он? Натаниэль возмущённо дёргается в сторону от чужой руки, горделиво встряхивает головой, насколько ему это позволяет цепь, которая сейчас оставляет не очень много свободного места для движений. Это он тут король, а не это отродье. Но Дьявола это, конечно же, не волнует — хотя он всё же делает шаг назад. — Как тебе эта клетка, мой дорогой братец? Я старался сделать это место как можно более тебе подходящим.. Тебе нравится, правда ведь? Хотя, конечно, не то чтобы у тебя есть, из чего выбирать. Знаешь, это даже забавно.. Все ведь думают, что ты теперь лишь гниёшь в тюрьме. Какой бесславный конец для короля, не так ли? Но как хорошо, что теперь нам никто и никогда не помешает! Некому теперь меня «изгнать», — Итаква вновь выходит из-за спины, заглядывает ему в лицо, удерживая чужой подбородок, чтобы не смел Натаниэль отворачиваться, — Как жаль, что ты никогда не разделял моей тоски... Хотя, это уже и неважно. Главное, что теперь ты здесь, и никто нас больше не потревожит. Норвелл хочет что-то сказать, — много что, на самом деле, — но упорно продолжает молчать. Эта тварь только и ждёт, когда он заговорит. И Итаква прекрасно понимает, что братец с ним в скором времени ни словом не обмолвится, как бы ему того ни хотелось, так что сейчас он лишь уходит в свои мысли, одной рукой начав перебирать чужие пряди волос, словно бы это помогало сосредоточиться, и пусть бывший король и пытался избавиться от этого ощущения, ему не удалось — слишком уж коротка цепь. Возможно, ему стоит оставить Натаниэля на пару дней в одиночестве и без еды с водой.. Но не слишком ли быстро до этого доходит дело? Впрочем, пара дней — не десять лет, уж подождёт. Это будет всяко лучше вечного молчания. Хотя и оставлять его так быстро не хотелось. Всё это время тот продолжал сверлить его взглядом, явно не выражающим ничего хорошего. И всё же, возникает ещё одна идея. — Ну, так неинтересно... — Итаква тянет скучающе, щурится, — Брось, нам же есть, о чём поговорить! Ты даже не представляешь, каких усилий мне стоило продумать каждую деталь. Я уверен, ты бы хотел знать, как мне удалось провернуть всё это, не так ли? Во взгляде любопытство борется с упрямством, и второе пока что побеждает — пожирающей изнутри любознательности приходится поступиться, когда Норвелл упорно продолжает смотреть на брата, не произнося ни слова. Поняв, что разговорить его сегодня не выйдет, Итаква оставляет бывшего короля в столь желанном им одиночестве, напоследок сделав цепь более свободной. Натаниэль едва ли способен уследить за временем, однако, когда тише становится гнев, он наконец позволяет себе лучше осмотреть помещение. Блестящее, сияющее золотом и самоцветами, но совершенно пустое. Приходится закрыть глаза. Вдох. Глубокий выдох. Разливается по венам умиротворение вперемешку с кровью. Сложно сосчитать, сколько людей погибло, ещё сложнее — скольких из них Норвелл вообще способен вспомнить. Теперь это, впрочем, не имеет особого значения. В произошедшее по-прежнему верилось с трудом — всё случилось так быстро, что у него не было даже времени на полное осознание. Солнце, ярко сиявшее над этими землями, погасло и теперь пылится в золотой клетке. В мыслях хаотичным вороньём вьются мысли — множество вариантов, как всё могло бы быть иначе. Отвлечься не получается. Даже непомерная усталость не способна унять этот круговорот из неподконтрольных раздумий, и всё же, он силится заснуть. Сон приходит не сразу — он не знает, сколько ещё времени ему пришлось лежать неподвижно в попытках наконец унять этот шум, однако ощущалось это как целая вечность, пока наконец не выскользнула из пальцев эта хрупкая реальность. Итаква же, покинув брата, решает обустроиться в Башне, как и стоило бы новому королю. Для начала он вернулся в родную свою комнату. Вещей своих он, увы, не обнаружил, чего и стоило ожидать. Да и комната эта ему совсем не по душе ныне. Напоминает о неприятных моментах из прошлого. И потому Дьявол решает занять комнату бывшего короля — она ему явно уже не понадобится, по крайней мере, в ближайшем будущем, а в своей оставаться причин не было никаких. У Дьявола своих вещей почти и нет ещё, а в комнате у Натаниэля есть всё, необходимое для жизни. Стоит лишь немного убраться, застелить кровать новым постельным бельём, сделать минимальную перестановку под своё удобство — и будет чудесно. Но прежде чем этим заняться, Дьявол решил исследовать чужие вещи. Ему было интересно, насколько изменилась жизнь его дорогого братца за эти десять лет.. И каково было его удивление, когда он нашёл нечто, связанное с ним. Он и не думал, что Норвелл сохранит этот подарок в честь коронации. Небольшая статуэтка — Натаниэль сидит на троне, торжественно и властно, за спиной его безмолвно стоит Итаква, чуть склонив голову и положив брату руки на плечи, и вот, совсем позади, раскидывает свои металлические лучи медное солнце. Неужели дорожил?.. А, может, надеялся на то, что Итаква вернётся с миром? Как бы то ни было — глупо, но мило. Дьяволу чертовски приятно. Однако, сколько бы Итаква ни перебирал вещи чужие, ничего более интересного он не обнаружил. В целом, и ладно. Он наведёт здесь порядок позже, а пока что можно позволить себе отдохнуть. Этот день... Явно был насыщен на события.***
Едва ли Натаниэль знает, сколько он уже находится в полном одиночестве, а вот Итакве прошедшее время прекрасно известно. Почти два дня — даже он прекрасно понимал, что дальше томить своего братца не стоит. И, не сдержав своего беспокойства и желания вновь поскорее увидеть «своё Солнце», Итаква направляется в место чужого заключения, захватив с прикроватной тумбы графин с водой — наверняка Натаниэлю захочется выпить как можно больше, это стоит учитывать. И также по дороге заглядывает на кухню, откуда уходит, после недолгих поисков обнаружив тарелку с парой веточек винограда. Тихо скрипит дверь, и Дьявол подходит к нему торопливо, почти сразу обжигая холодом хрусталя чужие губы — и бывший король начинает беспомощно пить, едва ли соображая. Сохранить жизнь было, несомненно, важнее. И лишь когда Натаниэль перестаёт жадно глотать воду, Итаква делает шаг назад и чуть склоняет голову. Пока что не снимает маску — и на том спасибо. — Ну что, Солнце моё, не созрел ещё для разговора? Бывший король отводит взгляд в сторону, опускает голову, нервно кусая губы. Чёрт, сложно.. Разговаривать с этим самодовольным еретиком не хотелось, даже несмотря на принесённую им спасительную воду — и не невесть откуда, такое качество могут себе позволить только в Башне, да и графин этот был ему слишком знаком, такой был только в его собственной спальне. И всё же, он молчит. Насколько наивным надо быть, чтобы подумать, что под твою дудку начнут плясать после такого «милосердного» жеста? — Солнце моё, простое напоминание, — Итаква заставляет Натаниэля поднять голову, заглядывает ему в глаза, — Состояние твоё теперь напрямую зависит от моего к тебе отношения. Чем больше ты молчишь — тем тебе хуже будет. Хочешь проверить, сколько ты протянешь, получая лишь минимум, необходимый для жизни? На это было бы забавно посмотреть, но.. Этого ли ты хочешь? — Дьявол тихо смеётся, чуть склоняя голову. Натаниэль думает — это видно по напряжённому выражению на лице, но угрозу находит, кажется, не слишком страшной — еда и вода раз в день это не так уж страшно, жить можно. Да и будто согласись он заговорить, было бы сильно иначе. Только идиот в это поверит — дешёвая манипуляция. Итаква за маской хмурится, но после лицо его озаряет улыбка — он возвращается ко входу, что-то берёт с пола, судя по звукам, и вновь появляется, держа в руках грозди винограда. И они явно приковывают к себе внимание пленника, взгляд его теперь сфокусирован на этих небольших ягодках — это даёт о себе знать голод, который бывший король не привык испытывать. А Итаква смотрит на него с интересом, чуть склонив голову. Ждёт. Но когда даже так Натаниэль не говорит ничего, он тихо вздыхает. — Давай уговор? Ты со мной разговариваешь, а я тебе.. Даю по одной виноградине за хорошее поведение, — бывший король поднимает взгляд на него, смотрит с недоверием, Итаква вновь задумчиво хмурится, а после делает нечто рискованное, но способное сработать: отрывает одну ягоду и проталкивает её в приоткрытый рот пленника, довольно усмехаясь, когда тот осторожно пережёвывает и глотает кисловато-сладкое угощение, — В качестве аванса, Солнце. Ну, поговорим? Натаниэль молчит с полминуты, не смотрит, но, в конце концов, сдаётся — едва заметно кивает в молчаливом согласии. — Правильный выбор, — Дьявол треплет его волосы одной рукой, на что пленник недовольно шипит, — Понимаю, ты крупно ошибся, братец, к тому же, считаешь, что это я разрушил твою жизнь, однако.. Ты должен понять — я не враг тебе. У меня просто не было другого выбора. Здесь я сделал для тебя всё, что было в моих силах, — Норвелл смотрит на него с явно читаемой во взгляде злостью и толикой горечи, однако молчит, — Солнце, прошу, поговори со мной.. Прежде чем произнести хоть слово, Натаниэль старается успокоиться. И лишь после молвит тихо: — Мне стоило ожидать, что ты предашь меня снова. — Ты считаешь это предательством? — Итаква чуть склоняет голову, — Хотя я сделал всё, чтобы сохранить тебе жизнь.. Если бы не я, разъярённая толпа убила бы всех. Ты.. Правда считаешь, что так было бы лучше? — Ты привёл эту толпу к моим дверям, ты повёл этих людей за собой и ты.. — И я же был тем, кто спас тебя от последствий твоих же действий. Может быть, не от всех, спорить не стану, но посмотри — ты жив, цел, не подвергся ни пыткам, ни публичному унижению, и заключение твоё проходит в относительном комфорте. И всё это благодаря мне, — Натаниэль хочет возразить, однако Итаква продолжает, — Ты правда думаешь, что я — причина всех твоих бед? Прости, но ты сильно заблуждаешься. Даже мои харизма и умение убеждать не способны посеять в сердца и головы людей подобные идеи, если для них нет никаких причин. — Но всё было под контролем — религия авторитетна, любые попытки восстаний подавлялись.. — Ты можешь думать так, если тебя это успокаивает, Солнце, я не в силах тебя переубедить, — Дьявол хмурится, заходит брату за спину, чуть крепче нужного сжимая чужие плечи, — Однако всего этого можно было избежать, если бы ты с самого начала слушал меня. Разве я не предупреждал? Мне хватило года, чтобы сполна «насладиться» твоей, несомненно, идеальной политикой, и понять, что к добру это точно не приведёт, — Итаква старается говорить спокойно, однако он слишком долго сдерживал накопившуюся злобу, и теперь она сочится ядом в каждом слове и каждом действии, — Предатель, говоришь? Революционер? Да ты себя послушай! Из нас двоих, братец, единственный предатель здесь только ты. И за то, что ты сделал, ты заплатишь своей жизнью и своей свободой, хотя даже это — лишь меньшее из того, что ты должен мне и другим. Поэтому будь благодарен, Солнце, ведь я могу сделать так, чтобы было хуже. Дьявол отпускает Норвелла, выходит вновь из-за его спины, чтобы просто заглянуть ему в глаза. Взгляд чужой отражает полную растерянность, которой Итаква, несомненно, наслаждается. И всё же, он решает не дожидаться ответа от Натаниэля и идёт к выходу, давая пленнику возможность спокойно всё обдумать в одиночестве. Тяжёлая дверь скрипит, звучит знакомый щелчок, и вот, бывший король опять один. Норвеллу отвратительно от каждой секунды, проведённой здесь, а тем более — проведённой здесь с братом. Но сколько бы он ни злился, это ни к чему не приводит. Да и, в конце концов, он всё ещё чувствует эту мерзкую привязанность — не может отпустить образы прошлого. Он желал бы прекратить цепляться за эти наивные мысли. Он желал бы гневаться, ненавидеть всем сердцем, но.. Не способен. Воспоминания сами лезли из каждой мозговой трещины, калеча и раня. Справиться с этим напором не представлялось возможным, и всё, что оставалось — это переждать в тишине, надеясь, что напасть отступит сама собой. Натаниэль уже теряет счёт времени. Чем сильнее он пытается сосредоточиться, тем меньше у него это получается — внимание потихоньку ускользает от него, как песок просыпается сквозь пальцы, и он погружается в сон, с которым так отчаянно пытался бороться. Во сне всё тревожно, смазано — образы битвы ещё не угасли в сознании, разгораются ярким пламенем, навевая картины объятой хаосом Башни. Он не знает, сколько проспал, не знает, сколько времени здесь провёл, но беспокойный сон прерывается, когда его выдёргивает от чьего-то касания под пристальным взглядом. Осознание приходит быстро. Тонкие пальцы без перчаток мягко перебирают пряди, Итаква сидит напротив, чуть склонившись, и внимательно смотрит с молчаливой полуулыбкой. — С пробуждением, Солнце. Как ты? — Дьявол чуть склоняет голову, спрашивает с любопытством. Натаниэль смотрит на него с несколько долгих секунд, молчит, в итоге лишь отворачивая голову. После их прошлой встречи желание разговаривать с братом напрочь отпало. Итаква тихо вздыхает, вновь проводит рукой по его волосам в попытке успокоить. — Солнце, не молчи.. — Зачем ты пришёл? — пленник спрашивает тихо. — Как минимум чтобы принести тебе еды. Норвелл смотрит на него хмуро, не говорит ни слова больше. Итаква встаёт, чтобы отойти за отставленным подносом с едой. Он ставит его рядом с Натаниэлем, сам делает пару шагов назад. Трапеза проходит в напряжённом молчании. Закончив, пленник складывает посуду и приборы обратно. Дьявол вновь отставляет его в сторону — унесёт позже, а пока что лишь вновь придвигается к Норвеллу и треплет волосы его. Тому подобный жест, впрочем, явно не по душе, и он перехватывает чужие руки, чуть сжимая. Итаква хмурится. — Отпусти. — Не трогай меня, — Натаниэль говорит с холодом. — Ничего не могу обещать, Солнце, — Дьявол чуть щурится, — Да и почему не должен я? — Я сказал: не трогай меня, — пленник сжимает сильнее, звучит более озлобленно. — Отпусти меня, и я подумаю. Норвелл неохотно, однако всё же убирает руки, хотя и продолжает прожигать брата взглядом. Тот же, кажется, о чём-то задумывается.. Так они и сидят с несколько минут, пока Итаква не встаёт, чтобы отойти за чем-то. Предмет он прячет за спиной, не желая сразу давать пленнику понять, что там, присаживается с ним вновь рядом.. И лишь тогда, не позволяя Натаниэлю толком воспротивиться, сковывает руки его в кандалы. — Прости, Солнце, но излишнее сопротивление от тебя в мои планы не входит. — Какого чёрта ты.. — пленник пытается вырваться из чужой хватки, но не получается, какую бы силу он ни прикладывал, — Сними их, что за бред.. — Не сниму, — Норвелл снова дёргает, и Итаква сжимает руку его до лёгкой боли, — Тебе это не поможет. — Пусти.. Дьявол всё же отпускает его, чуть отодвигается в сторону. Прекрасное зрелище. И не мог не радовать его тот факт, что Натаниэль не сможет теперь мешать ему лишний раз. Тот, впрочем, тоже отползает чуть дальше, следит за ним внимательным взглядом — явно ожидает чего-то ещё, но ничего не следует — Итаква лишь молча прожигает его взглядом. Они сидят так с несколько минут, пока Норвелл не решает вновь увеличить расстояние между ними. В конце концов, теперь он точно не чувствовал себя в безопасности. Дьяволу это не по душе, он придвигается ближе. — Не приближайся ко мне, — Норвелл почти что шипит, — Что ты задумал опять? — Абсолютно ничего. Мне лишь не по душе то, что ты меняешь положение. — Предпочитаю держать расстояние с тех пор, как ты решил, что можешь трогать меня без разрешения. — Солнце.. Ты понимаешь, что ты тут пленник в первую очередь? — Итаква говорит внезапно серьёзно, холодно, — Почему это я должен подчиняться твоей воле? — Потому что ты всё ещё.. — Натаниэль не договаривает, впрочем, замолкает. — Что я? — Ты всё ещё мой брат. Где твоё уважение ко мне? Никогда бы раньше ты не позволил себе подобного, не спросив, — Натаниэль щурится недовольно. — Уж прости, но и ты не то Солнце, что согревало меня своим теплом десять лет назад, — Итаква чуть хмурится. — Солнце согревает лишь тех, кто принимает его. Ты же был тем, кто отвернулся от меня. — Ты правда будешь оправдываться этим? Виноваты все, но не ты.. Конечно. Совсем не тебе не хватило ума и терпения сделать так, чтобы люди тебя приняли. Это совершенно точно не твоя вина, — Дьявол говорит с неожиданным холодом, — Ты не согревал никого, кроме меня, когда решил устроить свою тиранию, и отвернулся даже от меня, когда я ушёл.. Словно бы на это не было причин. Но единственный, кто тут виноват, Солнце — это ты. И глупо полагать, что люди примут тирана. Я тоже не принял, как видишь. Натаниэль недовольно щурится, отворачивается. Вполне вероятно, что он по-прежнему держит на брата обиду, ведь.. В конце концов, тот был единственным, кто поддерживал его во всём. Но даже он оставил его. А Итаква совсем не видел своей вины в этом, даже наоборот. Он желал открыть Норвеллу глаза на все его ошибки. — Ты совсем не хочешь слышать правду, не так ли? Ты хочешь винить во всём только меня.. — Это правда только для тебя. — Ты считаешь, что ты во всём прав, а остальные, включая меня — лишь предатели и идиоты? — И разве это не так? Они ненавидели меня с самого начала. Их ожидания не оправдались, и это был повод, чтобы даже не дать мне шанса. Или ты забыл? Они получили то, что заслужили. И если ты правда жалеешь их.. Тогда я жалею о том, что когда-то не забрал твою жизнь. — Я помню это прекрасно, но разве ты не виноват в том, что вышел из себя, стоило им не принять тебя сразу? И пары месяцев не прошло, а нервы твои уже стали сдавать, и ты опустился до такого.. Виноват тут только ты. Люди редко признают новых правителей сразу, — Натаниэль смотрит на него, чуть сощурившись, явно оскорблённый этим комментарием. Итаква чуть усмехается, — На меня не смотри, со мной разговор другой, ты и сам знаешь. — Ты обещал помогать мне, — пленник шипит со злобой, — Ты обещал следовать за мной, что бы ни случилось.. — Я был готов помогать тебе с трудностями на твоём пути, это верно.. Но кто мог знать, что ты сам станешь создавать эти трудности? Это я должен был поддерживать? — Но ты обещал. — И я всё ещё выполняю это обещание в силу своих возможностей. — И как ты мне помог? Привёл людей к моему порогу? Выступил против меня? — Сделал всё, чтобы сохранить тебе жизнь и дать шанс вернуть часть былого. Норвелл отворачивается, молчит. Ему многих сил стоит сдерживать свои эмоции. Дьявол тихо вздыхает, медлит, но берёт лицо брата в свои ладони и вновь заставляет посмотреть на него. — Что бы ни случилось, я всё ещё твой брат, и не будь я на твоей стороне, не держи я это обещание, мы бы с тобой сейчас не разговаривали, Солнце. Я не желаю тебе зла. Разве ты не понимаешь?.. — Я пощадил тебя, я дал тебе свободу, я не стал ни следить за тобой, ни выискивать.. а ты бросил меня сюда, запер и заковал. — Иначе тебя нашла бы толпа. Выхода из города не было. И прости, Солнце, но я не ты. Я не мог дать тебе уйти после столь долгой разлуки. — Не говори так, словно скучал по мне.. — Но я скучал. Бывший король смотрит на него с болью, слышать это ему не хотелось — чувство вины и горечь сильнее въедались в сердце. Он мог сколько угодно делать вид, что ненавидит, что способен испытывать лишь злобу, но.. Это было не так, и эта слабость убивала изнутри. И Дьявол прекрасно понимает это. — Тебе совсем необязательно лгать мне, ты знаешь об этом? — он говорит тихо. — И о чём же я лгу, по-твоему, если я даже ничего не сказал? — Всем своим поведением ты пытаешься показать, что тебе нет дела до меня и что ты совсем не скучал, но в твоём взгляде слишком явно видны сожаление и боль, даже если ты будешь это отрицать. Ты хочешь ненавидеть меня, я знаю, но ты не можешь — и зачем всё это? — Итаква придвигается чуть ближе, пальцами одной руки касаясь волос чужих, когда второй продолжает его удерживать, но уже за подбородок, — Я не враг тебе. Я не стану тебе вредить, и ты знаешь это прекрасно. Я не сделал ничего плохого, напротив даже, попытался сделать всё, чтобы твоя жизнь была лучше, чем могла бы быть, если бы ты был не здесь. Пойми, что у тебя нет причин ненавидеть меня. Я всё ещё твой брат. Я скучал по тебе.. И несмотря ни на что, я делал и продолжаю делать всё, чтобы было лучше. — Лучше?.. — Натаниэль смотрит с недоумением и лёгким отчаянием, усмехается нервно, — Ты вернулся к моим дверям с войной. — Они бы напали и без меня. — Ты думаешь, я идиот и поверю в это? Думаешь, у меня не было контроля над людьми, я не знал, о чём они думают? Твоё появление здесь — единственное, что я упустил из вида. — Ты правда думаешь, что всё было под контролем? Какая самоуверенность.. — Дьявол, не сдержавшись, усмехается. — Если бы не ты, они бы не посмели.. — Очень даже посмели бы. Мог бы найтись и более кровожадный лидер для этого восстания, чем я. Это закончилось бы ещё хуже. — Ты можешь пытаться убедить меня в этом сколько угодно, но не думай, что у тебя это получится. — Ты так хочешь верить в то, что ты тут всех держал под контролем.. Что же, думай так, если тебя это успокаивает, Солнце. — Не будь это так, я бы не находился у власти десять лет. — В последние годы твой контроль становился всё слабее, даже если ты этого не замечал, — Итаква чуть усмехается. — И ты решил воспользоваться этим, а теперь держишь меня здесь. Это оскорбительно. — Всё.. Не совсем так. — Тогда объяснись. Я дал тебе уйти, я отпустил тебя, ты был свободен.. А в ответ я получаю клетку и цепи. — Я не обязан объясняться, — Дьявол отрезает с неожиданным холодом. Натаниэль хмурится, отпрянув, отводит взгляд — неприятно слышать такой тон от брата. Тот тихо вздыхает, медлит, и отвечает спокойнее, — Я объяснюсь, но позже. — Позже? И сколько мне ждать, пока это позже наступит? — Я не знаю. Честно. Норвелл вздыхает шумно, ему определённо неприятно, однако ничего более он сказать не может. Итаква, чуть помедлив, решается-таки его отпустить, но только чтобы внезапно притянуть ближе и обнять. Натаниэль вздрагивает, мягко упирается руками в чужую грудь, стараясь показать, что ему некомфортно, но тот не отпускает, только прижимает его к себе ещё ближе. После стольких лет, жест этот совсем забылся, и теперь от него было неуютно — он не приносил ни душевного тепла, ни чувства безопасности. И Норвелл надеялся, что брат поймёт его.. Но, кажется, Итаква совсем не хотел его отпускать, поэтому приходится осторожно сказать ему. — Ты не мог бы.. Перестать? — Тебе неприятно? — Дьявол чуть склоняет голову. Натаниэль кивает, — Почему же так?.. — Ты уже давно не тот, кого я знаю. Я не могу доверять тебе.. И не могу чувствовать, что я в безопасности рядом с тобой. — Я не так уж и сильно изменился, Солнце. У тебя.. Нет причин так напрягаться в моём присутствии. Мне незачем тебе вредить. — Я не могу верить твоим словам. — Ты не «не можешь», Солнце. Ты не хочешь. Это разные вещи. — Ты посадил меня на цепь и перестал воспринимать, как равного себе. Я не могу доверять тебе больше. Не теперь. — Разве я перестал воспринимать тебя как равного себе? Не тебе судить о том, как я кого-то воспринимаю, не думаешь? — Поэтому ты заковал меня и держишь здесь, пока сам имеешь полную свободу? Поэтому позволяешь себе вольности, мне неприятные, словно бы ожидаешь от меня того, что я молча их позволю? — Отпустить тебя я не могу никак, Солнце. Да и поменяйся мы местами, разве ты не позволял бы себе то, что хочешь, не сильно обращая внимание на мой комфорт? Не думаю.. — Поменяйся мы местами, ты бы не сидел в клетке, начнём с этого, — Норвелл отвечает мрачно, — И это то, что мы уже проверили на практике. — Даже если бы я был опасен? — Итаква чуть щурится. Натаниэль же воспринимает это на свой счёт, поэтому теперь выглядит весьма оскорблённым. Дьявол и сам это понимает, а потому продолжает, — Не пойми неправильно, но если бы я тебя отпустил, ты бы попытался сделать всё, что в твоих силах, чтобы вернуть себе эту власть. — И разве ты не сделал то же самое? — Я сделал это не просто ради того, чтобы получить власть. — Даже если так, ради власти в том числе. — Но это была далеко не главная цель. — Тогда что было твоей главной целью? — Я уже сказал, что не могу сейчас этим поделиться, разве нет? — И всё же.. Я бы не стал вести себя столь пренебрежительно по отношению к тебе. И ты это прекрасно знаешь. — Не знаю, могу ли я верить этим словам, Солнце. Как бы то ни было, ты изменился, как и я. Мне бы хотелось верить этим словам, но я не уверен, что я могу. — И ты требуешь этой веры от меня, когда сам на неё не способен? — Я ничего от тебя не требую, Солнце. Ты и сам однажды придёшь к выводу о том, что лгать тебе мне незачем. Ты же мне, увы, никак правдивость своих слов не докажешь. — Пусти меня, — Натаниэль повторяет просьбу мрачно. Дьявол хмурится, не скрывая своего недовольства, но всё же его отпускает, — Мы с тобой уже не так близки. Спрашивай разрешение на такое. — Тебе так некомфортно? Жаль, жаль.. — И ты делаешь это ощущение ещё более отвратительным, когда лезешь ко мне без позволения. — Я не думал, что тебе будет столь неприятно.. — Это не оправдывает тебя. Спрашивай, прежде чем делать нечто подобное. — Как с тобой тяжело.. — Тяжело? Я всего лишь прошу уважать мои личные границы и спрашивать разрешение, а для тебя это тяжело? — Раньше в этом не было необходимости.. Потому меня это и печалит, — Итаква тихо вздыхает. — Раньше и ты не запирал меня в клетке, скрывая причины своих поступков, — Натаниэль нервно усмехается. — Тебе явно не хватает терпения.. Я всё расскажу позже, Солнце, просто дождись. — Как удобно выцеплять из сказанного лишь то, на что у тебя есть ответ.. — Ну, то, что я запер тебя здесь — это факт, но я уже сказал, почему я это сделал. — В конце концов, у меня веры в тебя оказалось больше, чем у тебя в меня. Я не повторю этой ошибки снова. — У тебя не будет и шанса её повторить.. — Итаква усмехается, не сдержавшись, — Твоё доверие.. Решает теперь куда меньше, чем моё, не думаешь? — Какой из тебя хороший брат.. — Ну прости уж, Солнце.. Ты о моей судьбе заботился и то поменьше, чем я о твоей сейчас. — У тебя хотя бы была свобода, и ты мог сам решить, как жить свою жизнь. — И то верно.. Но, увы, это не заставит меня сейчас вдруг почувствовать муки совести, Солнце. — Ты забрал у меня смысл моей жизни, ты отобрал все мои цели, все возможности, всё то, что было в моих руках.. Возможно, мне не стоило давать тебе ту свободу. Тогда у тебя не было бы и шанса сделать то, что ты сделал. — Ну, поздно уже сожалеть об этом.. — Я разочарован в тебе. Ты отплатил мне за то решение ножом в спину, а теперь утверждаешь, что не мог иначе. Знаешь, это.. Забавное оправдание. Интересно, простил бы ты меня, сделай я то же самое тогда? — Я бы понял, почему ты это сделал. Не простил бы, но понять бы смог. — Ты.. Правда не ценишь то, что я сделал, да? Я позволил тебе уйти. Но ты не был способен сделать также в ответ. Это.. Многое говорит о тебе, не находишь? Я не хочу доверять тебе. Я уже доверился один раз.. И вот, чем это закончилось. Ты такой же неблагодарный, как и они. — Я ценю это, Солнце.. Но ты не способен понять, что я ценю это по-своему, и благодарю тебя также по-своему. Да, я не готов довериться тебе настолько, чтобы отпустить тебя, ведь ты будешь готов на многое, чтобы вернуть себе власть.. Да и, в конце концов, все знают тебя в лицо. Тебе некуда деваться. Ты не смог бы даже в той суматохе сбежать. Если бы не я, то тебя убила бы озлобленная толпа, и в этом я уверен, — Итаква вздыхает устало, словно бы ребёнку объясняет очевидное. — Если твоя благодарность — это кандалы, то хочу сказать, что способ ты выбрал весьма специфичный, — Норвелл шипит с явной злостью. — Ты совсем не понимаешь меня.. — А должен? Я никогда не верну себе то, что у меня было.. И всё из-за тебя. — Я тоже не верну себе того, что хотел бы, — Дьявол начинает с внезапным холодом, — Но я просто принял это. Советую тебе поступить также. — Не помню, чтобы забирал у тебя хоть что-то, — Натаниэль щурится, говорит уверенно, не желая отступать. — Ты не понимаешь, что ты забрал, и не поймёшь, почему это было мне важно, даже если я скажу. — Ты единственный, кто здесь настаивает на глупом доверии. Почему бы тогда тебе не проявить его первым? Разве не я всегда был тем, кто мог понять тебя? — Ты мог понять, но лишь то, что я был готов тебе доверить. Но ты уж точно мог понять меня далеко не во всём.. Натаниэль тихо вздыхает, медлит, но осторожно берёт чужие руки в свои, заглядывает брату в глаза, говоря осторожно и тихо: — Просто попробуй. Я не идеальный человек. И далеко не идеальный брат. Но даже тогда, десять лет назад, я старался сделать так, как будет лучше для тебя. Я пошёл на этот риск, наивно полагая, что ты не станешь предателем. Но я вижу боль в твоих глазах. И если я являюсь её причиной.. То знай, что я не хотел причинять её тебе. Итаква явно не желает говорить. Он отводит в сторону взгляд, всё щурится недовольно и медлит с ответом. — Я расскажу, но позже. Это не то, о чём тебе стоит знать.. Особенно после нашей долгой разлуки. — Я тут подумал.. Есть ли вообще хоть что-то, что я могу знать? — Конкретно сейчас — не так уж много. Но я обещаю поделиться с тобой хоть чем-то сразу, как я буду готов. — ..это обидно, знаешь? Разве я давал тебе хоть раз повод усомниться во мне? Даже если я верну себе власть.. Ты правда думаешь, что я наврежу тебе? — Да, мне кажется, что после моего «предательства» ты бы это сделал, — Итаква чуть опускает голову, — И позволить тебе вернуть власть я не могу. И не смогу. — Почему ты не доверяешь мне теперь? Я никогда не делал ничего, что могло бы тебя ранить.. А если и так, то я не желал тебе зла намеренно. Неужели я больше не заслуживаю твоей веры в меня? — Ты мне тоже не то чтобы веришь, знаешь? Так почему же я должен, если я даже не знаю, сколь сильно ты изменился? — Потому что из нас двоих, это ты пришёл ко мне с ножом. Ты мог прийти без него, и я бы принял тебя. Это был твой выбор. Ты мог получить то, что искал, но решил вместо этого лишить меня жизни и моей свободы. Неужели ты не понимаешь, почему я не могу теперь верить тебе? — Что я мог бы получить, если бы вернулся с миром, скажи мне? Вновь место в тени за твоим троном? Возможность наблюдать за твоей тиранией? — Мы могли бы править вместе, — Норвелл шипит несдержанно, — Рука об руку идти по этой дороге, вопреки воле родителей. Если ты хотел выйти на свет из тени, ты всегда мог это сделать. — Вместе устраивать тиранию? Как заманчиво.. — Дьявол говорит с сарказмом, — Ты, должно быть, всё ещё не понимаешь, что меня не устраивало не то, что я был в тени, а то, как ты правил. — Тебе правда не плевать на всех этих людей? — Мне? Мне нет до них дела. Но я всё равно не считаю это приемлемым. — Твоя точка зрения мне непонятна. — Как и мне твоя не до конца ясна. — Так или иначе.. Почему я не заслуживаю знать? — Я не сказал, что ты не заслуживаешь знать. Я сказал, что не могу поделиться сейчас. Норвелл сжимает чужие руки чуть сильнее, отводит взгляд, однако говорит после небольшой паузы: — Прости. Я не хотел давить на тебя. Просто ты должен понять и меня тоже. — Я пытаюсь понять. — Я сижу здесь, закованный в цепи, лишённый всего, что было в моей жизни, а ты говоришь мне просто.. Ждать. Спокойно сидеть и ждать, не зная, что я могу изменить и могу ли вообще. И это приносит лишь тревогу и чувство беспомощности. Я избавил тебя от этого. Ты сам определял свою жизнь. Но я.. Вынужден ощущать эту гнетущую неизвестность. Я не хочу, чтобы ты заставлял себя говорить, но тогда хотя бы пойми, что я чувствую. — Я могу тебя понять, Солнце.. Но сейчас я ничего не могу сделать, чтобы успокоить твою тревогу, — Итаква тихо вздыхает, — И я не знаю, можешь ли ты своими усилиями что-то изменить. Если ты сможешь действовать спокойнее, если я буду уверен, что ты не пойдёшь против меня.. Тогда я дам тебе хоть какую-то свободу. Но сейчас.. Прости, но нет. — Большего ты мне не скажешь? — Что ещё тебе нужно?.. — Ты знаешь. Причина, по которой ты сделал это. Причина, по которой я здесь. — М.. Хорошо, отвечу загадкой. Причина — ты. — Как.. Информативно, — Норвелл отмечает это без особого энтузиазма. — Большего сказать не могу. — Но ты обязательно скажешь однажды?.. — Конечно. — Тогда.. Я постараюсь не беспокоить тебя больше с вопросами. Расскажешь, когда сам захочешь. — Спасибо, — Итаква тихо вздыхает, медлит, но задаёт короткий вопрос, — Могу ли я всё же обнять тебя? — Я.. Наверное?.. Дьявол осторожно заставляет Натаниэля отпустить его руки, но только чтобы обнять его. Тот выдыхает шумно, ничего больше не говорит, лишь прикрывает глаза, пытаясь позволить себе расслабиться. Итаква чуть прижимает его к себе. И всё же, покоя Норвелл найти не может. Возможно поэтому решает заговорить спустя несколько минут. — Ты не мог бы.. Снять их? — он спрашивает осторожно, намекая на кандалы, сковывающие его руки. — Если честно, я бы не хотел.. — Ты всё равно можешь надеть их обратно потом.. Итаква медлит, но всё же тянется за ключом, чтобы снять кандалы с рук Норвелла, и, отложив их в сторону, а ключ убрав, обнимает пленника вновь. Натаниэль же, к его удивлению, осторожно обнимает в ответ. Дьявол лишь шумно вздыхает, утыкаясь лицом ему в плечо. Сколько они сидят так в тишине — неизвестно, но всё же Итакве становится морально лучше. Желания задерживаться тут было немного, несмотря на то, как сейчас всё комфортно, и потому Дьявол всё же встаёт с места, выпуская Норвелла из объятий. Он вновь застёгивает кандалы на руках его и прощается, направляясь к выходу. Всё это было сложно. Естественно, ему пришлось притворяться, но лишь для того, чтобы не спугнуть, не дать понять, что братец прав — от прошлого него здесь мало что осталось. Они оба изменились, но Натаниэль.. Ведёт себя почти что также, как когда-то давно. Такой же мягкий, эмоциональный и безрассудный. Внимание его мечется от одной вещи к другой, и переживания его искренни — это даже мило. Однако это то, что придётся использовать против него самого. Итаква желает вновь заполучить чужое доверие. Вне сомнений, это займёт немало времени, однако им некуда спешить. Он ещё сможет найти к брату подход. А до тех пор.. Он будет делать всё, что в его силах, чтобы не разорвать их хрупкую связь окончательно, ведь знает прекрасно, что она ещё есть.