Слепо верящий

Обещания давать легко, но к большому сожалению, выполнять их очень трудно. Особенно, если на тебя надеется родной человек, твоя мать, которая, превозмогая себя, умоляла тебя перейти на верную сторону. — Верная сторона? В войне нет правых. — Отвечает Арес, складывая руки на груди и смотря на мать. — Ошибаешься. — Коротко говорит Гера. — Разве много чести красть чужих невест? Вспомнив, из-за чего собственно и началась вся эта заваруха с войной, бог войны недовольно сморщил брови. Он не очень понимал чувства Менелая, но что-то ему подсказывало, что тот был очень недоволен. — Парис много на себя берет. — Продолжила Гера. — Если он думает, что покровительство Афродиты его спасет, то ошибается. — Матушка, не стоит! — Мужчина закатил глаза. — Напрасно устраивать войну из-за женщины, тем более, что та сама виновата. Никто не заставлял Елену бежать вместе с Парисом. Женщина вздохнула и заправила выбившуюся прядь волос за ухо. Она волновалась, и это было видно, ведь нечасто Гера видит своего сына. — Неужели? — Мать вскинула подбородок. — Я бы посмотрела на тебя, если бы твою женщину украл другой мужчина, а потом объявил ее своей невестой! — Ее глаза горели от раздражения, а нежные и маленькие руки сжались в кулаки. — Это тоже самое, что терпеть любовные похождения своего мужа и вместо того чтобы уйти, сидеть и отмалчиваться в стороне! — Зло бросил Арес. Губы Геры сжались в плотную полоску, а глаза гневно засверкали в полумраке. Она медленно подошла к нему и схватила его за руку, придвинувшись ближе. Стоящие неподалеку, за ее спиной, Посейдон и Гермес начали шептаться. — Да кто ты такой, а? — Прошипела она. — Ты хоть понимаешь, что победа на стороне ахейцев? Фемида не дремлет, и очень скоро объявит того, кто действительно прав. — Женщина похлопала его по плечу. — Я бы поняла, если бы к тебе пришел отец, но ведь ради меня можно переступить через свои принципы, Арес. Мужчина вздрогнул, когда услышал свое имя из таких родных уст. — Ты обижен на Зевса, я понимаю. — Ее брови сложились домиком, показывая, что плохие отношения между отцом и сыном ее очень тревожат. — Ахейцам сопутствует Ника, а она знает толк в выборе. — Гера чуть склонила голову. — Видишь их? — Женщина указала на Посейдона и Гермеса, которые стояли чуть поодаль. — Они с грекам, ведь увидели тех, кто пострадал от алчности и тщеславия других. — Мне то что? — Пожал плечами Кандаон. — А Артемида и Апполон на стороне троянцев. И что мне делать, как думаете? Кого выбирать? — Подумай, сын. — Она улыбнулась, поправив темные кудри. — Если тебя пугает то, что нас мало, не бойся. Да и тем более, Афина на нашей стороне. Услышав знакомое имя, Арес поднял глаза на мать. Ту, возможно, удивила его реакция, но она не придала этому значения, хотя у ее сына внутри все будто перевернулось. Гера и не думала об отношениях Ареса, да это было и к лучшему. Мужчина не знал, замечала ли его мать что-то подозрительное между ним и Афиной, но, даже если от нее это не ускользнуло, она эту тему не поднимала. — Подумай над этим, Арес. — Повторила Гера. — А я буду ждать тебя. Женщина обернулась и скрылась в темноте. Посейдон и Гермес последовало за ней, оставив бога войны одного, наедине со своими размышлениями. Да, Арес прекрасно знал, кто прав в этой войне, но решающую роль в его выборе сыграли принципы. С Афиной он пересекаться не хотел от слова совсем, она предала его, беспокоясь за свой титул. О чем здесь ещё можно говорить, что разъяснять, о чем думать? Его всегда возмущало это бесконечное терпение матери, когда отец ходил направо и налево, удовлетворяя свое бесконечное желание, а она лишь молча отсиживалась в сторонке. Возможно, ему было обидно за нее, как было бы обидно любому ребенку, который узнал о предательстве родителя. А это было самое настоящее предательство со стороны отца. На войне все средства хороши, не так ли? И предательство тоже одно из таких средств. Но Арес, каким бы он не был, предательство не переносил. А быть в одной команде с тем, кто его совершил — постоянно быть под ударом. На отца ему было все равно. Кто он по сравнению с громовержцем? А вот с Афиной они равны. Но, как странно то, что у Ареса, жестокого бога войны, совести было больше чем у Афины, богини справедливости и мудрости. *** Поле боя под Троей гремело от криков и стонов двух армий. Афина смотрела с возвышения на это месиво, стараясь разобрать, где ее армия, а где чужая. До сих пор не было понятно, на чьей стороне будет победа, ахейцев или троянцев. Копья и стрелы летали с огромной скоростью, а кони топтали упавших всадников. Но, как ни странно, Афина была уверена, что Троя падёт, и что важно, очень скоро. Парис принял не то решение, отдав Яблоко Афродите. Сейчас, возможно, Троя была бы хорошо защищена. Да верно, что и до самой войны не дошло бы, но Афродита считала иначе. Для нее прежде всего было важно ее предназначение, хотя, чего уж скрывать, Афина от нее практически не отличалась. Помимо войны в ее мыслях был Арес. Она корила себя за столь жестокое решение, но осознание последствий пришло к ней слишком поздно. Можно подумать, что он ей наскучил, хотя это было далеко не так. Он был первым, кому она разрешила прикоснуться к себе, но и не думала, что все зайдет настолько далеко. Жаль, что Арес не понимает того, почему она так поступила, хотя у этого были веские причины. Но того, видимо, захлестнула обида. Девушка видела, как его глаза вновь наливаются алым, обозначая внутреннюю ярость. Афина понимала, что лучше было поступить так, как поступила она, а не ждать наказания. Арес будет злиться, но это пройдет. Возможно даже будет пытаться вернуть все на свои места, но богиня мудрости все для себя решила. Ведь прежде всего она заботится о нем, а не о себе. Афина надеялась, что увидит Ареса, разговаривающего с ахейцами в их лагере, ведь была уверена, что тот на их стороне. Возможно, ее бы он не послушал, а вот мать... Нет, мать была для него единственным человеком, который хоть как то принимал его. А после из разговора он точно должен был сделать выбор, ведь обещал Гере. Решив немного отвлечься от дурных мыслях, девушка перевела взгляд на поле, где после недолгого перерыва вновь потекла кровь. Среди героев-ахейцев она заметила Ахилла и его верного друга Патрокла, Одиссея, Менелая, Диомеда, сражавшегося с Гектором, а за ними бился с греками Арес... Арес?... Она подалась вперёд, заметив бога войны, который раскидывал ее воинов, словно те были пушинками. Сначала девушка подумала, что ей привиделось, ввиду волнения и жары, но это оказалось не так. Ее первый, ее любимый сейчас сражался с теми, за кого богиня была готова рвать и метать. Да, ей не показалось. Его разъяренный взгляд нельзя была перепутать, да и тем более, она его знала. Но как, почему? Он не мог обмануть дядю и брата, не мог обмануть мать! Или всё-таки мог? Афина сорвалась с места, растерявшись, приложила руку ко рту. Что ей делать? Девушка увидела, как ее союзник — а союзник ли? — предал тех, кому дал обещание. Да будет проклята Афродита, вскружившая ему голову! Нет, любой предатель должен быть наказан. Она увидела Диомеда, направляющего копьё в сторону бога войны. Афина могла бы его остановить, но сделала в точности наоборот. Это острие ударит точно в цель. *** Копьё вонзилось в доспехи, проломив их и ударив в плечо. Арес отлетел, впечатавшись в землю. Острая боль прошла через все тело, а дыхание сбилось так, что сделать следующий вздох удалось с большим трудом. Начав дышать хоть как-то, он не смог даже подняться, ведь острие зашло глубоко в тело. Вдох, выдох Нет, встать не получится, пока копьё находится в плече. Преодолев боль, мужчина обхватила древко оружия и с силой потянул его, вырывая прямо из тела. Его безумный крик боли пронесся по полю, содрогнув ряды и ахейцев и троянцев. Перевернувшись на живот, Арес поднялся на колени и, зажав обильно текущий ихор из плеча, попытался встать на ноги, пытаясь высмотреть того, кто на нём ему удар. На глаза попался Диомед, на лице которого разыгралась ужасающая улыбка. А за ним, на возвышении, он увидел смотрящую на него Афину... Еле как передвигая ноги, Кандаон поплёлся прочь от поля боя, стараясь быстрее добраться до леса, где его никто не найдет и не увидит. Идя среди деревьев, Арес оглядывался по сторонам. Он надеялся, что воины не увидели его позорный побег, но если бы копьё попало в кого то из них, то те были бы уже мертвы. Корчась от пренеприятнейшего ощущения в плече, Арес остановился около одного из деревьев и, опёршись на него, стал снимать доспехи и шлем. Русые волосы, перемешанные с прозрачной жидкостью, текущей из ран, и по́том, рассыпались по загорелому лицу. — Неужели опустился до того, чтобы предать мать? — Женский голос пронесся по тишине, заставляя его резко обернуться и подскочить, но в тот же миг поморщиться и, прижав руку к плечу, откинуться обратно. — Кто бы говорил! — Недовольно воскликнул Арес, медленно вставая на ноги. Афина сморщила брови и вышла из-за дерева, смотря в упор на мужчину. Она сложила руки на груди и с вызовом подняла подбородок. — Ты обещал Гере! — Девушка повысила голос. — Врать дяде, брату, матери! Да как ты можешь предаваться лжи? Предатель... — Предатель? — Он усмехнулся, сильнее прижимая ладонь к плечу. — Ну а ты? Сама помнишь, что сделала? — Арес подошёл к ней, но в этот раз, та отшатнулась. — Твой титул тебе был важнее меня! И ты ещё что-то смеешь мне говорить? Афина вздрогнула, отводя взгляд. Конечно, в глубине души она знала, что Арес припомнит ей это, и будет припоминать вечно. — Я поступила так, как считала нужным! — Она топнула головой. — Ты прекрасно знаешь, что это было правильно... — Правильно? — На его лице заиграло удивление. — Правильно для кого? Ты никогда обо мне не думала, поступала только как тебе было удобно! А о моих чувствах ты даже не задумалась. — Арес поморщился и сгорбился, поведя плечом. — А теперь ещё и направила в меня копьё Диомеда! — Он возмущённо взмахнул здоровой рукой, но тут же прижал ладонь к ране. — Я не хочу тебя знать. — Можешь ничего не объяснять мне. — Афина скрестила руки на груди. — Но тебе придется объяснить все своей матери. — Я не собираюсь объясняться перед той, которая закрывает глаза на измены своего мужа. — Буркнул в ответ Арес. — Неужели? — От него не укрылось, как она усмехнулась. — И это говорит тот, кто увел жену из семьи. Бог войны резко поднял на нее глаза, но быстро справился с удивлением. — Ты и это знаешь. — Он оскалился. — Кто тебе донёс? — У меня свои источники. — Уклончиво ответила девушка. — И ты, несмотря на все это, обвиняешь отца в его похождениях! Как же быстро ты нашел себе новую подстилку, милый! — Она всплеснула руками. — Но я знаю, Афродита тобой довольна, этому спору нет. — На лице Афины заиграла ухмылка. — А за троянцев ты пошел воевать только из-за меня, верно? — Богиня смотрела на него в упор, сверля взглядом светлых глаз. — Верно? — Чуть твёрже спросила она. Арес, глубоко вздохнув и ничего не ответив, поднял с земли шлем и, натянув его на голову, медленно пошёл прочь от девушки, немного толкнув ее локтем. — Правильно, проще сбежать, чем признать свою ошибку! — Крикнула Афина ему в след, а ее голос дрогнул. — Трус и идиот! Но напрасно, ведь он так и не обернулся, продолжая идти вперёд и прижимая руку к раненому плечу. Она разочарованно выдохнула и провела руками по запутавшимся волосам. — Ненавижу тебя, Арес. *** Темнота в царстве Аида съедала изнутри, но Аресу было все равно. Крики людей наполняли округу. Ах, несчастные души умерших, попадающих на землю вечного бытия! Он сидел на камне возле реки Стикс, по которой проводник - Харон провожал души в царство мертвых. Как было бы хорошо, пожить отведенное мойрами время, а потом тихо уйти, оставив детей и семью. Но богам такой вольности не дано и, как Аресу теперь казалось, к большому сожалению. Год за годом череда бесконечных лишений тянулась, оставляя неприятный осадок внутри. Его не принимал отец, называя убийцей и мразью, мать вела себя так, будто его и не существовало. Но в ее глазах все ещё теплился огонек надежды, что ее блудный сын вернётся. Напрасна эта надежда, ведь суть войны остается неизменной, и он не станет другим. Царство Аида — мрачное место, со своими правилами и обычаями, отдельно от другого мира. Люди страшились его, стремясь не разгневать богов, а боги, в свою очередь, считали царство и его хозяина порождениями тьмы. И никого не смущало, что их обожаемый Зевс имел с Аидом общих родителей. Вся несправедливость на одно лицо — кто хороший, тот хороший, кто плохой, тот плохой, и не важно, что плохой может быть далеко не таким плохим. Но кого это тревожит? Плечо ещё не зажило, а поэтому было обмотано повязкой на скорую руку. С Афиной он больше не виделся, а маму старался избегать как мог. Его гордыня и принципы сыграли с ним злую шутку, хотя мужчина и не признавал это до конца. Троянская война закончилась и, как и ожидалось, Троя пала. Арес, будучи опытным воином, понял это ещё в начале войны. Жаль, что обида оказалась сильнее разума. — Обычно все сторонятся этого места, но ты, бог войны, пришел ко мне сам. Арес посмотрел краем глаза на Аида, оказавшегося рядом с ним. — Здравствуйте, дядя. — Пробормотал Кандаон, потирая шею. Аид вздохнул и присел рядом с племянником. Он в корне отличался от других богов: темные глаза, кожа с синим отливом, шевелящиеся будто черный огонь волосы, а вокруг него разливались, словно змеи, темные тени. Да уж, если увидишь такое существо ночью, то долго ещё не сможешь уснуть и будешь винить разыгравшееся воображение. — Как ты? — Спросил владыка царства мертвых. — Пойдет. — Коротко ответил Арес, поведя плечом. — Знаешь, я иногда обижался на Зевса за то, что он дал мне властвовать над подземным миром, но теперь, я благодарен ему. — Он подтянул колени к груди. От каждого его движения по камням скользили тени. — Ведь как приятно спокойно жить под землёй, когда наверху идёт война. — Будешь читать мне морали? — Арес посмотрел на дядю. — Нет, считаю это бесполезным делом. — Пожал плечами Аид. — Разве может измениться тот, чьим предназначением является война? — Отец в это верит до сих пор. — Воин запустил руку в волосы. — Если бы я мог выбрать другого отца, то воспользовался бы этим шансом не задумываясь. — Но тогда и мать тебе придется поменять. — Добавил Аид. — Это ты готов сделать? Над этим вопросом Арес даже не думал. Конечно нет, нет и нет. Никогда. — Не готов. — Ответил за него дядя. — Интересно, что бы сделал мой младший брат, если бы услышал твои слова? — Ему плевать. — Бог войны остановил свой взгляд на Хароне, который даже не смотрел на него. — Им всем плевать на меня. Аид не ответил. Его племянник столкнулся с тем же, с чем когда-то столкнулся он. С непринятием и осуждением. — Кто нанес тебе удар? — Темные глаза блеснули в темноте. — Афина... — Процедил сквозь зубы Арес. — Кто это ещё мог быть?! Конечно Афина! — Эй - эй, будь спокойней. — Аид успокаивающе похлопал племянника по плечу, но тот лишь вскочил с камня. — Спокойней?! Да как можно быть спокойным, дядя? — Он возмущённо взмахнул руками. — Эта.. эта... Эта женщина просто... У меня слов на нее нет! Любимица отца! Богиня мудрости! — Арес глубоко вздохнул и продолжил свою тираду. — И Афродита ещё, постоянно твердит мне: "Как мы так проиграли, как так получилось?" — Он передразнил богиню любви, приложив руки к щекам. — Бегает то ко мне, то к Гефесту, а капает почему-то именно на мои мозги! — Арес развернулся и уронил лицо в ладони, издав раздраженный вопль. Аид, все это время молчавший, усмехнулся и как бы невзначай сказал: — Тяжело тебе. Афина же так не делала. — Конечно не делала! Я бы тогда... — Осознание пришло через несколько секунд, и Арес, обернувшись, озадаченно, будто не веря, посмотрел на дядю. — Откуда? Тот улыбнулся, подперев щеку рукой. — Я не такой тугодум, как твой отец. — Усмехнулся Аид. — Я давно все понял. Арес заметно растерялся и даже не сразу понял, что сказать, хотя уж он точно за словом в карман не полезет. Спрятав все свое удивление в глубины разума, он продолжил: — Я надеюсь, ты никому не... — бог войны запнулся и помотал головой, — не говорил. — Обижаешь, племянник. — Аид удивлённо вскинул руку. — Конечно нет. Я прекрасно знаю, какого это быть осужденным за любовь, поэтому не буду желать тебе того же. — Спасибо. — Пробормотал себе под нос Арес и сел рядом с дядей. — Да за что благодарить-то? — Усмехнулся тот, а из его рук поползли тени. — Любой другой на твоём месте уже побежал бы рассказывать всё Зевсу. — Объяснил бог войны. — А отец сразу бы понял, почему я оставил сторону ахейцев. — И я понимаю. И осуждаю твой обман. — Покачал головой Аид. — Ладно Посейдон и Гермес, но Гера... Признаюсь, мне ее жаль. — Только не надо давить мне на совесть! — Воскликнул Арес, а его брови сморщились. — Я прекрасно понимаю, что просчитался, но изменить уже ничего нельзя. Пройдет время и они забудут, не так ли? — Возможно. — Кивнул Аид. — Но неприятный осадок останется в душе у каждого из них. Как думаешь, доверятся ли они тебе в следующий раз? Кандаон не ответил. Как иногда коварна судьба: он презирал предателей, хотя сам стал одним из них. Теперь все встало на свои места. — Мне не нужна их вера. На Олимпе каждый сам по себе. — Медленно проговорил Арес. — Никто никого не осуждает за их выбор, так пусть и мои решения останутся без обсуждения. — Ты же понимаешь, что этого не будет? — Аид слегка наклонил голову в бок. — Олимпийцам свойственно перемывать друг другу косточки. — Да, но ведь мне нет дела до их мыслей. — Пожал тот в ответ плечами. — Пусть думают, что хотят, а я буду поступать так, как считаю нужным. — Арес потянулся и встал с камня. — Разве хорошо быть чьей-то подстилкой? — Кому как. — Ответил на это Аид, тоже вставая с камня. Тени вновь зашевелились вокруг него, а черные глаза сверкнули светлыми зрачками внутри. — А перед мамой и всеми остальными... — бог войны запнулся. —Я всё исправлю. Обещаю. — Заверил он дядю. — Буду верить, что твои слова будут правдой, а не отправятся на ветер. — Улыбнулся Аид. — Любая война основана на лжи, любая победа начинается с правды. — Проговорил Арес и подхватил шлем. — Надеюсь, что ты больше не придёшь сюда по собственному желанию. — Усмехнулся владыка царства мертвых, подлетая к Аресу и кладя руку ему на плечо. — Разве что повидать дядю! — Улыбнулся Арес и, развернувшись, начал покидать страшное место. Бог войны не знал, как исправить все, что он натворил, но отчаянно верил, что у него это получится. Иногда Арес жалел, что его отношения с отцом недостаточно близки. Он не может пойти к нему, попросить совета, излить душу. Вместо этого приходится проситься в Царство мертвых, чтобы повидать дядю. Какая ирония: после посещения вместилища ушедших душ, он чувствует себя будто заново рождённым, не телом, но душой. И его вера была единственным, что грело внутри, заставляя надеяться на лучшее. Хотя, почему надеяться? Знать, что все будет хорошо, ибо война своей сути не поменяла, и он остался тем же.