Ивовая беседка

Гу Юнь нежно провёл кончиками пальцев по краю широкого рукава, расшитого золотыми, изумрудными и красными нитями. На них живо были запечатлены извивающиеся драконы с разинутыми пастями, закрученные облака и мифические звери, на кайме - изящные узоры. Солнечные лучи танцевали на дорогой ткани, складывая ещё более мистическую картину. – Я почти закончил, – произнёс Его Величество, не отрываясь от бумаг, но явно замечая мимолетное прикосновение. Гу Юню приходилось слегка щурить глаза, в попытке избежать бликов, отражающихся от изумрудной глади пруда и сверкающих императорских одежд. Но приподняв взгляд он увидел лишь всё ту же картину, что и целую палочку благовоний назад. Его Величество представлял из себя благородную, полную почти священного достоинства картину. На лице застыло сосредоточенное выражение лица, глаза - полны проницательности, а рука, держащая кисть, без остановки выводила идеальные, полные скрытого характера иероглифы. Несмотря на стоящую жару и многочисленные слои официальных одежд, Чан Гэн представлял собой величественное зрелище, полное собранности и стойкости. В пору было сейчас же вызывать дворцового художника, чтобы тот отчаянно и безуспешно постарался перевести эту торжественную картину на бумагу. – Мм, – тихо согласился Гу Юнь и склонил голову, стараясь не отвлекать Его Величество и потворствуя себе в желании полюбоваться, раз уж ситуация то полностью подразумевала. Погода стояла невыносимо жаркая и лишь нахождение близ прохладных водоемов хоть как-то спасало ситуацию, но даже так желание стянуть верхний слой одежд оставалось весьма ощутимым. И учитывая, что место, где они сейчас находились, было под строжайшим запретом для всех, кроме них двоих - соблазн был велик. Но являясь в душе приличным человеком, Гу Юнь лишь позволял своему взгляду пройтись по красотам вокруг, неизбежно возвращаясь к одной важнейшей красоте, сидящей прямо рядом с ним и глубоко сосредоточенной на работе. Когда-то впервые услышав среди некоторых людей шепотки, весьма поэтично и многозначительно называющие это место "беседкой совместного любования", Гу Юнь искренне не знал, смеяться ли ему или тут же пресечь распустителей слухов. Но факт оставался фактом - помимо очевидного, любоваться здесь действительно было на что. Укромный уголок, официально получивший весьма прозаичное название "ивовая беседка", был частью нового императорского сада, созданный под бдительным контролем самого Его Величества. Гу Юнь ясно помнил тот день, когда сад был официально закончен и Чан Гэн лично пригласил его на прогулку, показывая каждый укромный уголок, указывая на растения и объясняя нюансы планировки - трудно было решить, было ли это удивительно или вовсе нет, но великий Император Тайши, ко всем своим прочим талантам, прекрасно разбирался и в фэн-шуе. Но более важная, личная правда крылась в том, что место это было создано для них двоих, с мыслями о Гу Юне. Гу Юнь считал себя далеким от подобных вещей человеком. И всё же, было в этом нечто такое безотказно цепляющее струны сердца, невыносимо знакомое в своей вдумчивости, что он не мог не проникнуться сентиментальностью, стоило лишь Чан Гэну робко сказать ему "Я надеюсь, что это место окажется тебе по вкусу". Возможно, это была старость, в конце концов. В последние годы его поездки в военные лагеря становились всё реже, а пропорционально увеличивалось количество бюрократии и встреч с чиновниками, с которыми ему приходилось иметь дело. Это было удивительно, сколько мигрени могут доставить подобные вещи, но период перед отставкой, за которую для него так яростно боролся Чан Гэн, был изматывающим и незнакомым. Именно поэтому такое тихое, непривычно умиротворяющее место, где они были уверены, что никто не станет совать нос в их дела, было как никогда кстати. Гу Юнь не мог не подумать, что это было хорошо. Это было похоже на то, как если бы они уже отошли от дел: тихо и безопасно. В глубине души, всё еще робко большую часть времени, он позволял себе время от времени помечтать: сделают ли они такой же сад в их будущем доме, куда они сбегут подальше от государственных интриг и разборок? Гу Юнь никогда раньше не увлекался ни садоводством, ни растениями в целом, но он не мог не заметить, что Чан Гэн похоже находил в этом нечто медитативное и привлекательное. Это было почти забавно, как он, вырвавшись на короткое время из государственной работы, повёл его впервые по саду, нежно держа за руку. Извилистые каменистые тропинки петляли между дубами и туями, и в тот день высокие сосны бросали уверенные тени на землю, создавая ту самую необходимую прохладу. Сочная зелень кустов разбавлялась пламенеющими, словно пожар, красными кленами, желтыми форзициями и кустами царственных, ароматных пионов. Беседка, к которой его тогда привели, в которой они провели бесчисленные часы вместе, в которой находились и сейчас, могла бы показаться весьма скромной в сравнении с обычной помпезностью, ожидаемой от императора. Но это не имело значения, она идеально подходила для них. Стоящая на самом берегу пруда, окруженная высокими, изящными ивами, чьи ветви мимолетно касались изогнутой, темной крыши и, словно в робком прикосновении, склонялись к зеркальной, прохладной глади пруда. Деревья обступили это место словно в бережном объятии, скрывая его от любых любопытных глаз и создавая почти сказочную атмосферу, достойную строчки в романтическом стихе. В изумрудной глубине пруда, между готовым вот-вот расцвести лотосом, можно было увидеть медлительных, ленивых карпов, чьи белые и красные гладкие спины таинственно мерцали золотом и серебром в лучах смелого, горячего солнца. На противоположной стороне росли пышные, цветущие кусты жасмина и глициний. Воздух стоял тёплый и сладкий, разрезаемый лишь мелодичной трелью птицы и журчанием воды. Легко можно было забыть, где именно они находились. Лишь редкое шуршание бумаги – Чан Гэн размеренно перекладывал листы – возвращало Гу Юня в реальность. Он вновь вернул взгляд на императора и собственные ладони внезапно закололо от чистого желания прикоснуться, убедиться, что это не мираж. Вот - между бровей Его Величества появилась и тут же разгладилась глубокая морщинка, поджались губы. Всё такой же величественный, всё такой же надёжный. Прямо за ухом, практически незаметно, очаровательно завилась маленькая прядка. Гу Юнь не мог наглядеться вдоволь. Прошло уже столько времени после собрания - они сразу же пошли сюда, вместо кабинета, - и всё же, поток беспокойств, трогающих сознание Императора, казался бесконечным. Привычно он подсчитал в уме количество проработанных часов и последний раз, когда Чан Гэн позволял себе отдыхать - это стало почти несчастной привычкой - и Гу Юнь подумал, что может позволить себе легкую вольность. Медленно, словно стараясь не спугнуть поглощенного важным делом зверя, Гу Юнь вновь протянул руку, положил её на чужой широкий рукав. Незаметно продвинул дальше, пока не коснулся запястья. Чан Гэн еле слышно втянул носом воздух - так, словно его выдернули прямо из глубины собственных мыслей. Гу Юнь привычно мягко и легко помассировал пальцами основание кисти, провёл выше, пока не обхватил всю ладонь своей рукой, хитро ловя её в свой плен. Встретился глазами с его маленьким Величеством - немного удивленный, сосредоточенный. Но он не дал Чан Гэну ничего спросить, вместо этого слегка склонил голову, поднес чужую руку к собственным губам и с неописуемым вниманием одарил каждую костяшку пальца бережным поцелуем. Подняв взгляд вновь и увидев слегка расширившиеся глаза Чан Гэна, теперь направившего всё своё внимание лишь на него одного, не сдержал легкую, немного хитрую, но не лишенную нежности ухмылку. А после уверенно поцеловал все костяшки вновь, в этот раз в противоположном порядке. – Время для перерыва, Ваше Величество.