8 октября, воскресенье
– Дело наше, – безрадостно отмечает помощник комиссара, преграждая дорогу фотографу-криминалисту. В узкой улочке едва умещаются больше двух человек. Только недавно заступивший на службу криминалист мямлит «Учиха-сан» и просит отойти в сторону, чтобы дать ему задокументировать малейшие детали остывшего тела. Вспышки на секунду ослепляют хмурые лица собравшихся полицейских, а щелканье объектива заглушает тихое: «Простите. Могу ли я пройти? Премного благодарен». – Дело ваше, – подтверждает Хатаке и морщится, наблюдая за суетой криминалиста. Видимо, никто из старичков района Нэрима не захотел выходить на смену в воскресенье, да еще и в такую рань, вот мальца и послали. – Этот переулок вне поле зрения камер, да и вчера изрядно так лил дождь, так что стоящее вряд ли найдется. Мои ребята проверят видеорегистраторы, – немного погодя он напряженно добавляет: – Если вы не против, конечно. – Если комиссар не против. Так и не научились придерживаться официальных версий, Какаши-сан? Инспектор устало вздыхает. Препираться с Учихами – только время тратить. Особенно с Шисуи, год назад вступившим в должность помощника комиссара. Уж какими связями он воспользовался одному Ками известно. Еще и своего названного брата, Учиху Итачи, каким-то образом протолкнул. А ведь родной отец Итачи прежде чем покончить с собой был обвинен в убийстве семнадцатилетней школьницы Томико Фукумудзи. Дело Фукумудзи тогда гремело во всех газетах, а сейчас хранится в архивах и изучается будущими криминалистами и полицейскими Академии. Мать же его, если Какаши не подводит память, поспешно вышла замуж и с младшим сыном, тогда тому только исполнилось четыре, сбежала в Америку, разорвав все связи не только с семейством Учиха, но и со старшим сыном. Клеймо сына убийцы все еще преследовало его и мешало в продвижении по службе. Так что, каким бы талантливым Итачи ни был, выше сержанта не поднялся. «И вряд ли уже поднимется», с сочувствием думает Какаши. – Как вам удалось забрать дело себе? – меняет тему и отводит Шисуи в сторону. Они будут только мешаться мальцу фотографу и криминалисту-трасологу, пока те не закончат. – Первое убийство было совершено в Итабаси. Только второе в вашем районе Нэрима. Третье – в Кото. И последнее на сегодняшний день – здесь, в Сугинами. – Предположение о серийных убийствах было не моим, и уж тем более не района Итабаси, – Шисуи вытаскивает из внутреннего кармана ветровки свой телефон и пробегается глазами по строке уведомлений, чтобы после спрятать подальше от дождевых капель. – Да, идея была вашего брата, но комиссар Итабаси не из тех, кто делится таким большим уловом. Поймали бы убийцу – и его повысили бы до старшего комиссара, – у Хатаке на такие случаи хороший нюх. – Какаши-сан, так бы и сказали, что хотели сами рыбку поймать. Засиделись ведь в инспекторах, – Шисуи смело подначивает. Разница в пять лет не так значительна, как их разница в рангах, а тут у него есть преимущество. – То, что вы на пару с Итачи предложили рыбку своему комиссару, – не новость, а вот, как вам удалось убедить Ибики Морино – интересует многих. – Понятие не имею, о чем это вы, – бормочет в ответ и сразу же переводит стрелки на Хатаке: – Что-то я не вижу сочувствия к жертве в вашем правом глазу, – так он бесцеремонно намекает на прикрытый повязкой левый глаз инспектора. Замена хрусталика хоть и прошла успешно, Какаши старался не напрягать глаз почем зря. Тем более когда расследование переходит другому району. – А что на этот счет думает ваш брат? Кажется, его это приводит в восторг, – с полным скептицизмом подмечает. – Слышал, ваш профиль убийцы – женщина. – Как сказал бы мой дед, неудачен тот, кто недооценивает женщин, – как можно беспечнее произносит, скрывая удивление, читающееся в его глазах: и как Хатаке прознал про профиль? – Причина смерти – удушение. Следы пальцев на шее очевидно указывают на женщину. – И потому ваш брат так считает? Весьма компетентное мнение, учитывая, что на свете есть и мужчины с тонкими пальцами, – он про себя добавляет, что есть и женщины, которые на деле оказываются, куда сильнее, чем кажутся. – Не только поэтому, – Шисуи на время забывается, кому он это рассказывает. Его слабое место – это утверждение о возможной некомпетентности Итачи, и Хатаке, пожалуй, один из немногих, кому это известно. – Уверен, как только мы узнаем имя жертвы, мои ребята вернутся с той же информацией, что и в прошлые разы: это не обделенный женским вниманием мужчина от двадцати пяти до двадцати семи лет. Брюнет с внешностью какого-нибудь актера, певца или модели. Выпускник престижного университета, оттого и выскочкой считают. Озабочен своим внешним видом. И почти каждые выходные ходит в спортивный зал. Форму поддерживать. – Да, такой комплекции и нас с вами смог бы прихлопнуть. – Что больше всего заинтересовало Итачи, – Шисуи говорит это с некой неловкостью, которую Хатаке часто замечает у стажеров недавно выпустившихся из Академии. – Смерть наступала именно в момент, когда они достигали оргазма. Думаю, вы уже заметили следы спермы, – Хатаке кивает, вспомнив не самую приятную картину засохшей между бёдрами мужчины спермы. – Скорее всего, она ему не принадлежит. Его – та, что на кирпичной кладке. Мы не можем точно определить, чья именно на его теле. У каждой из жертв всегда разная. И не очень, как бы сказать, свежая. Признаков насилия – нет, а значит, согласие на секс было получено. Пенетрации у жертвы точно не было, но вполне возможно секс происходил после его смерти. Точно сказать нельзя, убийца хорошо за собой подчищает. Следы латекса, скорее всего, и у четвертой жертвы найдутся, а сам презерватив она либо себе оставила на память, либо избавилась от него. Это, конечно, не моя теория, но они все… что-то вроде подчинялись ей. – Так им нравился такого рода мазохизм? – Им это не нравилось, – встревает в разговор так похожий на Шисуи голос. Хатаке оборачивается, подмечая сходство как между братьями, так и с жертвами: не обделенные вниманием брюнеты с внешностью смазливых щенков. За тем большим исключением, что взгляд Итачи не обладает теплотой старшего брата и в нем не увидишь искорки озорного веселья, которые можно заметить у Шисуи, из-за чего все его издевки не воспринимаются в штыки. – Ты как раз вовремя, ребята скоро закончат, – Шисуи явно пытается перевести тему, чувствуя вину за то, что проболтался. – И почему же им это не нравилось? Итачи не считает нужным отвечать, будучи сосредоточенным на изучении места преступления и попеременном наблюдении обезьяньих передвижений фотографа-криминалиста. Какаши надеется, малец не поскользнется. – Многие мужчины найдут унизительным умереть со спущенными штанами, – поясняет Шисуи и явно относит себя к ряду таких мужчин. – Лица жертв именно это и выражают. Взгляните, у четвертой жертвы тоже перекошенное от злости и унижения лицо. А кончают они за несколько секунд после смерти. Чем не обиженная или оскорбленная патриархатом железная леди? – Поэтому вы решили, что это женщина? – Афродизиак, виагра или какие другие вещества в крови не найдены. Ну, мы и думаем, что эрекция была естественной. Сомневаюсь, что за одну ночь можно осознать свою тягу к мужчи… – Шисуи качает головой и тянет губы в усмешке. – Хатаке-сан, вы и правда как пёс вынюхиваете всё. И зачем вам это? – Тогда должен быть сообщник. Мужчину таких габаритов не так-то просто задушить. Без веревки. Собственноручно, – Шисуи соглашаясь вздыхает. – Откуда такая уверенность в составленном профиле? – Интуиция, господин Хатаке, – не ходи о Какаши легенды о его шестом чувстве, ответ Итачи не считался бы оскорблением. – Ясно, – он не цедит сквозь зубы только потому, что интуиция еще не разу его не подводила. – Мне-то что. Дело-то ваше. – Да, дело наше, – Шисуи издает ещё один вздох и подзывает к себе молодого криминалиста. – Удон! Поди сюда. Какаши задается вопросом, кто вообще мог дать такое имя своему сыну. Удон. Ну, и имечко.***
Шисуи устало трет переносицу. От позорных заголовков в СМИ их спасает лишь одно: мало кого волнует смерть мужчин в темном переулке многомиллионного Токио, пусть и на сексуальной почве. Оно и близко не похоже на дело Джеффри Дамера . Будь жертвы молодыми девушками, общественность бы взревела, а репортёры ежечасно преследовали бы их. Продвижение по службе? Вот это Хатаке загнул. А может, чутье его не подводило и в этот раз? Сложно сказать. – Удон! – рявкает он, как только оказывается в главном штабе и не находит необходимую папку на своем рабочем месте. – Почему я не вижу фотографий на столе?! Криминалист поправляет съехавшие очки и мямлит: – И-итачи-сан их забрал. П-простите, если… – Свободен тогда, – заметив, что Удон не двигается с места, Шисуи вопросительно выгибает одну бровь: – Или тебе задание какое дать? – П-простите. – Не извиняйся, – примирительно говорит Шисуи. Нечего на подчинённых срываться. – Он в своем кабинете? – Да, Учиха-сан. На самом деле никакого отдельного кабинета нет, так они называют кладовую рядом с туалетом. Шисуи не понимает, как можно работать в этой каморке, но Итачи нужно место, где он может не отвлекаться на звучный голос Дейдары, сопение Генмы и гудение принтера, какой бы неприятный запах не исходил по соседству. Три уверенных стука спустя Шисуи отпирает дверь и застаёт склонившегося над фотографиями Итачи. Яркий свет лампы падает прямо на стол, оттеняя осунувшееся от недосыпа лицо. Их дед не раз пинками заставлял двенадцатилетнего Итачи выходить на улицу. Его бледность выводила того из себя. Темпераментом Шисуи как раз-таки пошел в деда. Надо бы кстати не забыть позвонить Аямэ и пригласить её на поминальную службу. Бывшая она ему жена или нет, дед её обожал. Шисуи задержался в пробке, возвращаясь с участка Сугинами, где разбирался с официальными бумагами по передачи дела в их отдел, так что фотографии, скорее всего, Итачи уже изучает больше часа. – Нашел что-нибудь интересное? – на его вопрос Итачи качает головой. – Дейдара через двадцать минут приедет с видеорегистраторами. Конан ещё опрашивает свидетелей, – Шисуи отвлекается на звук уведомления. – Чёрт, комиссар звонит. Я выйду. Начальник и в будние дни не был приятным собеседником, а в законные выходные – это было похоже на утомительный монолог из недовольств, переходящих из свистящего шепота в исступленные крики. Знай Шисуи, что с повышением, ему придется работать с полной противоположностью предыдущего начальника – взвешивающего каждое свое слово Шиби Абураме, – он еще сто раз подумал бы, а надо ему всё это. – Даю вам месяц! Не найдете, дело будет закрытым за неимением компетенции нашего отдела, черт его подери! Только и умеете, что изводить государственную казну и просиживать штаны в штабе. И следи лучше за своими подчиненными! Третья! Третья жалоба на… как его там… блондина этого дрыщавого! – Шисуи совсем забыл о написанной вчера жалобе на Дейдару. Того опять заметил в подпольном казино сержант из отдела регулирования азартных игр. И чего Дейдару не переведут в их отдел, раз ему так нравится с картежниками якшиться. Не успевает Шисуи вставить «Будет исправлено», как его обескураживают чуть спокойным: – И да, комиссар Адати расщедрился под конец года, пошлёт к вам завтра человека на подмогу. Введите его в курс дела. – Так точно, – он решает не задавать лишних вопросов, чтобы не начать новый поток брани. В этом плане вести дела даже с Ибики Морино было куда комфортнее. Тот если и орал, то кратко и по делу. – Хорошего вам вечера, господин, – елейно прощается. Когда Шисуи входит в кабинет, Итачи выкидывает маркеры в мусорку и смиряет брата тяжелым взглядом. – Конан обещала купить новые, – Шисуи надеется, Конан простит его маленькую ложь. – Ты сегодня вообще спал? – Планировал, – от долгого молчания голос его слегка хриплый. В последнее время Итачи выглядит совсем неважно. Подобного рода расследования захватывали всё его внимание, с этим не поспоришь, и все же раньше он умело находил баланс между работой и повседневной жизнью. Причиной его беспокойств может быть лишь одно: Саске. Но Итачи не стал бы скрывать нечто столь важное. – Может, перекусим? К тому времени как вернемся, Конан принесет маркеры, – он сверяется с часами на телефоне и чертыхается в который раз, поскольку снова забыл поменять заставку: с экрана ему улыбается Аямэ в плетеной шляпе на фоне цветущей вишни. – Сейчас только три, до восьми вечера, думаю, успеем посмотреть видеорегистраторы. Если, конечно, глаза не откажут первыми. – Мои – уже, – это те самые редкие моменты приподнятого настроения Итачи. – Идём. – Ага, – Шисуи поспешно печатает сообщение Конан с просьбой купить маркеры и ждёт, когда Итачи закроет кабинет на ключ. – Завтра Адати нам кого-то пришлют. – Кого? – Не знаю. Я просил кого-то, кто хорошо бегает. И кто мог бы надрать Дейдаре задницу. Желательно, чтобы это был один и тот же человек. – Митараши уже не справляется? – Она… – Шисуи отстаёт на один шаг. – Э-э-э… занята. – Понятно, – похоже, Итачи догадался, чем именно она занята. – Сегодня не её смена. Завтра обещала быть. Я разрешил ей заниматься личным расследованием в свободное от работы время. – Я ничего не спрашивал. Шисуи виновато поджимает губы. Митараши помешана на убийце своих родителей так же, как Итачи – на поисках младшего брата. Микото, скорее всего, дала Саске новое имя и фамилию, а теперь, когда она, как выяснилось, десять лет назад покинула Лос-Анджелес – выследить её невозможно. Не тогда, когда Итачи в Японии. – Разберёмся с этим делом, и я сделаю повторный запрос в министерство. Авось и получим специальное разрешение. Вроде как американского консула должны скоро заменить. С ним может и не будет проблем. Исходящее от Итачи молчаливое раздражение сводит тему на нет. Шисуи только вздыхает. Они заказывают лапшу у старушки на тихой улочке неподалеку от полицейского участка. Дрожащими руками бабуля ставит перед ними чашки и беззубо улыбнувшись желает им приятного аппетита. Шисуи громко, так чтобы та точно услышала, благодарит и с аппетитом принимается за еду. Итачи разыгрывать спектакль не считает нужным и спокойно размешивает палочками лапшу, каким-то чудным образом не давая длинным волосам попасть в бульон. В последний раз подстриженного под ёжик Итачи он видел в далеком две тысячи одиннадцатом, когда его приняли в Академию. Так что лучше уж он будет с волосами по плечи ходить, чем с тем ужасом парикмахерского чуда. – Тебе бы лицо попроще. – Куда уж проще, – парирует Итачи, чем вызывает смешок. Напускная холодность брата могла обмануть многих, но только не Шисуи. – Как думаешь, за месяц управимся? – он нервно постукивает ногой под столом и рассматривает трещины на стене, будто видит их впервые. Закрасить бы их, да старушка не согласится. – Не знаю, – ответ Итачи очень уж обнадёживает. То, что она не остановится, понимает всё третье подразделение отдела уголовных расследований. – Как ты и говорил, она выбирает густо населенные районы. Что у нас там остаётся? Адати, Минато, Сэтогая, Ота. Сибуя? – заглотнув лапши, перебирает в память названия специальных районов Токио. – Эдогава. – Оно самое. Если пятая жертва будет из района с меньшей плотностью заселения, твоя теория «23 района, 23 убийства, 23 число» может подтвердиться. И Сибую можно будет в список добавить. Слушай, да в одном Адати брюнетов красавчиков соберется больше тысячи. Кстати, знаешь, что Дейдара мне в пятницу сказал? – не дожидаясь, сам же отвечает: – Будь я на десять лет моложе и юристом или каким другим умником, а не полицейским, то мог бы быть придушен нашей железной леди. – Вполне. – Себя ты, значит, не относишь к потенциальной жертве? – Даже если ей каким-то образом удалось убедить меня, ей бы со мной не понравилось, – такого ответа Шисуи совсем не ожидал. – Да? Это ещё почему? Ты же закончил Токийский по судебной психологии. И мы с тобой унаследовали ген мужской привлекательности, – с последним он, конечно, загнул. – Я не склонен к доминированию над женщинами. Более того, осуждаю сексуальную объективацию женщин. – Эээ… – неловко тянет Шисуи. – А я склонен, что ли? – Если говорить о тебе двадцатипятилетним, то да. – Обидно вообще-то. Итачи наматывает лапшу на палочки и деланно погружается в глубокие размышления. Задетые чувства Шисуи его совсем не волнуют. Переживет. Повисшее молчание ничуть не смущает Итачи. Сложно сказать, о чем именно он думает: перебирает ту горсть воспоминаний о Саске, изматывает себя вопросом, почему мать так и не вернулась за ним. Дед думал, Итачи поступил в Академию, чтобы добраться до файлов дела Фукумудзи, но тот ни разу не заикнулся об отце с тех пор, как девятилетним нашел его повешенным. – Единственный способ поймать её, – прерывает свое молчание Итачи. Шисуи заинтересовано подбирается ближе, судя по тому, как напрягаются брови брата, тот много думал, озвучивать идею вслух или нет. – Это стать пятой жертвой. – Ага, уже составляю список потенциальных претендентов. Комиссар не согласится. Во-первых, слишком опасно. Во-вторых, может не сработать. Муторное это дело. Только зря потратим время. И деньги налогоплательщиков, конечно же, – он передразнивает начальника и кривит лицо, становясь все больше на того похожим. Пусть Итачи укоризненно и качает головой, Шисуи знает: что в детстве, что сейчас Итачи и сам изрядно веселится от кривляний брата. – Убедить его будет легче, чем кажется. Главное, чтобы ты поверил в действенность метода. Шисуи залпом выпивает бульон и с характерным звуком ставит чашку на стол, чувствуя, как раздражение покалывает в затылке. Легко убедить? Да Итачи издевается над ним! Не ему же вести переговоры. – Возвращаемся? Как только Итачи кивком соглашается, Шисуи расплачивается за лапшу и благодарит старушку за заботу. Дед бы с ней точно поладил. Надо было их познакомить. Чёрт, дед всегда появляется в мыслях перед поминальной службой. Поток бессвязных мыслей о прошлом прерывает входящий звонок. – Слушаю. Да. Понял, скоро буду, – быстро отвечает он и поясняет: – Тело перевезли в бюро. Какузу скоро начнет вскрытие. А ты… не забудь сегодня поспать. Дейдара с Генмой сами с видеорегистраторами справятся. Шисуи и сам знает, Итачи не послушается совета, но не выразить беспокойство не может. Кто, если не он.***
9 октября, понедельник
Настройка прожектора занимает у Дейдары уже минут десять. Мало того, что у него скоро глаза из орбит вылезут после вчерашней карусели из видео, так ему и еще нужно быть особо шелковым перед начальством. Этот мозгоёб Суйгецу опять накатал на него жалобу. Как был крысой в Академии, так и остался. Сам небось прикрывает задницу одного из владельцев казино и на лапу получает, вот и боится, что правда раскроется. – Чего так долго? – тянет Генма. Протяжный зевок делает его ещё большим уродом, чем он уже есть. – Отвянь. – Митараши! – громко зовёт тот и откидывается на спинку стула с ебучими колесиками. Пусть только начнёт кататься по конференц-залу, Дейдара эти колесики ему в задницу засунет. Когда Анко появляется как чёрт из табакерки, он издевательски говорит: – Малыш без мамочки не справляется. – Ну, так помоги ему. Как бы они с Анко не срались, Дейдара испытывает к ней уважение за одно то, что Митараши рот любому закроет. Генма только ухмыляется в ответ. Сыкло. Вибрирование телефона в заднем кармане штанов жалит пчелой. Одновременно тренькает у Анко с Генмой. Значит, сообщения для всей команды. – Собрание перенесли на десять, – читает Митараши. На десять? Для кого он тут жопу рвал с утра пораньше, спрашивается. – Да ладно! – Что там? – Генме как обычно лень проверять телефон. Он только перед начальством делает вид, что усердно работает. Уволить-то его никто не уволит. Будь у Дейдары дядька в прокуратуре, он бы тоже жил и не тужил. Хотя в их отделе не он один был блатным, Учихи эти, несмотря на дело Фукумудзе, перевелись в район Нэрима. Старший даже помощником комиссара стал. Одно радует: пройдет лет десять и Дейдара дослужится до старшего инспектора, а Итачи как был сержантом, так и останется, если, конечно, не проколется где-нибудь. Без защиты братца его не то что выпнут из отдела, а лишат и звания и пенсии. Итачи в общем-то неплохой полицейский, но то, как он вертит Шисуи, изрядно бесит. Кабинет ему выделили, от дежурств и патруля освободили. Ну и что, что Итачи дотягивает до помощника комиссара и Токийский закончил, это ничего не значит. – Сейчас, – тараторит Митараши и подносит телефон к уху. – Утречка, Хана. Ага. Я тут к тебе по одному делу. Слышала, может уже. К нам тут на время кое-кого переводят из вашего района. Ага, оно самое. Выручишь? Мне Учихе отчитаться надо. Знаешь же. Угу, – она затыкается на добрые две минуты, а Дейдара на пару с Генмой затихают, пытаясь разобраться, что там Хана тараторит. У Митараши в отделе каждого района найдутся свои люди. – Крашенная? Нет? Пиздит, наверное. Тут поподробнее. А, ну с этим проблем не должно быть. Хотя, подожди. Ширануи, ты же по гражданским сохнешь? – Генма заторможено кивает. – Ага, спасибо, остальное по базе пробью. Тебе на тот же адрес? Переехала? Ладно, скинешь адрес, я пришлю. Увидимся! Если Дейдара за информацию платит стаканчиками кофе, на большее у него просто зарплаты не хватит, то Митараши расплачивается мясом. Её тетка заведует мясокомбинатом. А как она ножами орудует! Он уверен, у неё заточен один, чтобы прирезать Орочимару. Митараши, конечно, жаль, так рано остаться без родителей, а потом свихнуться на поисках, как они называли в отделе, «змеиного извращенца», но иногда она бывает такой сукой, что как-то сразу и не жаль вовсе. – Выкладывай! – нетерпеливо требует он, подбегая к ней с другого конца зала, и забывает, как обещал затолкать колесики в задницу Генмы. Дверь конференц-зала прикрывается. Анко садится во главе стола и дожидается, когда Генма докатится до неё и образуется тесный круг для сплетен. – Кто тупые вопросы будет задавать, тот… – красноречиво смотря на Дейдару. – У кого тут вопросы тупые? – мгновенно вспыхивает. – Начинается, – закатывает глаза Генма и, прежде чем всё действительно началось, бормочет: – Поняли мы, рассказывай. – Комиссар вчера был просто в бешенстве. Ну, как обычно, шарики за ролики. Дал месяц на расследование и запросил помощь у Адати. – Месяц?! – Я же просила без тупых вопросов, – вскипает Анко и по ходу дела заходит в свой личный кабинет. Странно, что экран её айфона еще не пошел трещинами, как это было с двумя предыдущими. – Заткнулись и слушать меня. Так, на чем я остановилась? А, да. Я-то думала, нам пошлют кого-нибудь типа тебя, Дейдара, – звучит как оскорбление. – А по сути, ту ещё ягодку. Непонятно пока, какого она именно поля ягодка. Судя по информации в базе, год назад… – Она? – вымученно перебивает Дейдара. – Миленькая? – в Генме просыпается интерес, который тут же остывает, когда Анко, успевшая пробить новенькую по базе, показывает фото. Дейдара заглядывает в экран и не особо обращая внимание на фамилию и имя старшего офицера района Адати удивленно подмечает: – А чего это у неё с волосами? Еще и глаза зеленые. Она иностранка, что ли? – Крашенная, – с непоколебимой уверенностью заявляет Митараши, а потом жестом показывает, что перережет Дейдаре горло, если тот заговорит снова. Обмен оскалами прерывается щелканьями пальцев Генмы перед их лицами. – Год работала в спецназе. Её подразделение занималось захватом террористов, но она накосячила с начальством и была понижена в должности. Перевели во второе подразделение отдела по особо тяжким, – Анко задумчиво стучит ноготком по экрану, после переходит на вкладку со списком руководства района Адати. – Под Пятой ходит, значит, – так за глаза прозвали Тсунаде Сенджу за её выдающийся объем груди, по крайней мере так запомнил Дейдара. – К ней засылают всех косячников на перевоспитание. Скоро и тебя сошлют, Дейдара. – Уж надеюсь. Лишь бы подальше от тебя. – Кто будет дерьмо твоё подтирать, если не я? – Понизили её почему? – Генма прикрывает ладонью рот Дейдары и смачно ругается, когда тот чуть ли не откусывает ему палец. А нечего его затыкать! – По официальной версии против устава действовала, а по неофициальной, – глаза Анко аж потемнели от удовольствия, какую такую сплетню скормила ей Хана. – Крутила роман с начальником. Между прочим, женатиком и якобы примерным семьянином. Его старшая дочь то ли бронзовая, то ли серебряная медалистка по – как его там – по конькам, короче. Младшие сыновья тоже какие-то там спортсмены, но успехов пока не добились. – Серебряная, – среди них всех Генма единственный, кто увлекается олимпийскими играми. – Известное трио в спорте. Темари в сборной по конькобежному спорту, Канкуро – хоккеист. Младшенький их в одиночке по фигурному катанию. – Не, ну я с таким бы разок тоже переспала, – Митараши изучает фотографию комиссара спецназа. – Если была бы гражданской. Мне проблемы не нужны. – В любом случае в спецназ ей дорога закрыта, – делает вывод Генма, чуть погодя добавляет: – Вообще у них там другие правила. Может, она кого пристрелила, а скандал для прикрытия придумали, чтобы под трибунал не пошла. – Вот у неё и спросишь, – подначивает Анко. – А ты чего молчишь, малыш? Испугался? Дейдара кивает в сторону двери, где за ними уже приличное время наблюдает незаметно подкравшаяся Конан. Митараши с Генмой оборачиваются и непроизвольно вжимают головы в плечи. Конан пугающе смотрит ещё несколько мучительно долгих пятнадцать секунд, после звуком шелеста бумаги угрожающе выдыхает: – За работу, – и так же бесшумно уходит. Все трое отмирают, когда слышат гудение кофемашины в соседней комнате. Конан сейчас оживит лишь крепкая чашка кофе. Дейдара подумывает, а не влить ли и ему в себя литра два бодрящего варева, но взгляд его падает на прожектор – и он с ворчанием поднимается. В десять собрание или нет, а с прожектором разобраться надо.***
В ушах раздается щелчок возведенного к виску пистолета, но в отражении заляпанного зеркала – только её потрепанные волосы и наспех подведенные вчерашним вечером глаза. Конан смаргивает. Затем поворачивает кран, чтобы заглушить проточной водой отдаленный звук выстрела, и быстрыми движениями смывает вместе с усталостью участившиеся в последнее время галлюцинации. Ей не следовало врать. Она ещё не оправилась. И вряд ли когда-нибудь сможет. Так что остается прятаться в женском туалете полицейского участка и надеяться, что Митараши её не засечет. Когда Конан открывает глаза, чувствуя, как капельки воды стекают по лицу, она замечает по правую сторону молодую женщину с удивительным для такого места цветом волос. Перламутрово-розовый Конан часто видела в районе Сибуя, там каких-только модных фриков не найдешь. Добиться естественной небрежности, которая придавала бы образу легкости, не так-то просто, уж тем более с каре подобного цвета. За ту долю секунды, что они встречаются глазами, Конан распознает то самое необъяснимое, что было во взгляде каждого полицейского. Или преступника, невелика разница. Прежде чем женщина прячется в кабинке туалета, Конан отмечает тугой воротник её чёрной водолазки, поверх которой белая рубашка и байкерская кожаная куртка вороньего цвета. Ботинки у неё тяжелые. Армейские. И поступь бесшумная. Подводя глаза карандашом, Конан прислушивается к звукам: вот растегивается замок куртки и захлопывается крышка унитаза. Вероятно, переодевается. А если и правда не гражданская, то может быть, возится с ремнем для табельного оружия. Ношение оружия разрешалось только под расписку во время специальных операций, но они всегда носили удобные ремни, чтобы не тратить время на закрепление. У себя дома каждый из них, конечно, тайно хранил личное оружие, но здесь в штабе вслух об этом говорить было нельзя. А может, хранила одна Конан. Сама того не осознавая, Конан проверяет свой ремень, а потом сама же удивляется, что ничего не находит. Яхико нравилось подшучивать над ней, пряча в её кобуре игрушечный пистолет-зажигалку. Воспоминания о Яхико как всегда яркие и болезненные. Конан в последний раз смотрит в зеркало и напоминает себе сосредоточиться на текущих делах. Прошлое – в прошлом. Она – жива. И это, как любил повторять Нагато, главное. Кстати о делах грядущих, общее собрание начнется через пять минут. И вроде как к ним кто-то должен присоединиться. Конан задумчиво смотрит на кабинку туалета и пытается вспомнить, о чем час назад сплетничала Анко с двумя идиотами их подразделения. Кажется, Генма что-то говорил про спецназ. Не возникни у помощника комиссара срочное дело, Конан не пришлось бы выступать перед всей командой. На общих собраниях она обычно говорила тогда, когда ей давали слово. Видимо, Шисуи посчитал её единственной способной ввести новенькую в курс дела. Заодно, как он сказал, она поделится со всеми информацией о найденном вчера Минору Кодзима. Такого рода доверие вселяет уверенность. Вот бы ещё его брат не смотрел на неё так испытывающе. Не забыв захватить папку со своего рабочего стола, Конан отпирает дверь конференц-зала и уверенным шагом направляется к самодельной трибуне. Отсрочка, которую дал ей Шисуи, позволила хорошо подготовиться. До начала собрания она успела распечатать отчет с презентацией и разложить на столе копию для каждого. Дистанционным пультом управления она включает прожектор и переключает презентацию на режим докладчика. Остается дождаться незваную гостью – и можно будет начинать. Наконец закончив спорить друг с другом, Дейдара с Митараши одновременно открывают рты, чтобы спросить, куда же подевался Шисуи, но ничего не успевают произнести. Их внимание переключает на себя звук поворачивающейся ручки двери. Конан считает интересным то, что появившаяся в проеме женщина, та самая в байкерской куртке, не считает нужным не то, что постучаться, а поприветствовать их, как этого требует устав. Только Конан думает об этом, их взгляды пересекаются, и женщина кивает, подтверждая, что тоже узнала её. Затем она находит глазами свободное место между Генмой и Дейдарой и, не задавая лишних вопросов по типу «Могу ли я присесть?» или «Здесь ведь не занято?» – молча садится. Сидящая напротив Митараши оценивающе рассматривает её и подмигивает в приветствии. Все – а когда Конан говорит все, подразумевает и Учиху тоже, – ждут, что же сделает новенькая. Та никак не реагирует на выпад Анко, тянется к своей копии документов и пролистывает их, пробегаясь по ним глазами. Закончив с изучением бумаг, она переводит взгляд на Канон в ожидании начала её презентации. – Не представитесь? – закидывает удочку Генма, перекатывая во рту леденцы. Так он заглушает запах от сигарет. Зелёные глаза женщины подобно зыбкому болоту утягивают за собой всех присутствующих, а грудным и несколько чарующим голосом она перечисляет: – Хаюми Конан, Митараши Анко, Учиха Итачи, Ширануи Генма, Тсукури Дейдара, – затем указывает на себя. – Харуно Сакура. Дейдара, не удержавшись, фыркает: – И как? Много интересного успела нарыть на нас? – Не меньше того, что вы успели узнать обо мне, – следует мгновенный ответ. Похоже, в спецназе ей не только штурмовой винтовкой стрелять приходилось. Вместо того, чтобы изучать выражение её лица, Конан внимательно наблюдает за Учихой. Интересно, что именно покажется ему странным в офицере Харуно? Его взгляд тоже не направлен на её лицо, он рассматривает её одежду и дольше положенного задерживается на её руках. Признаться, Конан упустила из виду тонкие перчатки-митенки. Однако интерес Итачи к новой персоне длится недолго. Он поднимает глаза на Конан и произносит то, от чего она покрывается холодным и неприятным потом: – Хаюми-сан. Одним июльским днем он таким же тоном обратился к ней: «Хаюми-сан, алкоголь помогает лишь первые два месяца, имейте это в виду». – Да, – она сглатывает ком в горле и слегка дрожащими пальцами нажимает на кнопку пульта, переходя таким образом на слайд с информацией о первой жертве. – Думаю, можно начать. Кхм-кхм. Синко Андо был задушен двадцать третьего июля примерно в одиннадцать тридцать семь. Его нашли ближе к вечеру следующего дня в безлюдном переулке района Итабаси со спущенными до колен брюками, – далее на экране появляются сделанные криминалистом фотографии: место преступления на закате дня, Синко Андо в согнутом положении на коленях, затем он же, но уже в приближенном виде. – Кровоподтёки на снимке указывают на то, что он был задушен голыми руками. Лицо жертвы перекошено одновременно от удовольствия и злости. Взгляд направлен вниз, что свидетельствует о том, что, – Конан раздумывает, назвать ли пол убийцы согласно составленному профилю Итачи, и в конце концов, решает обойтись нейтральным: – О том, что ростом убийца был ниже. Так как следы спермы были найдены на стене, мы пришли к выводу, что Андо стоял напротив, как бы возвышаясь, а несколько капель, скорее всего, попало на одежду убийцы. Мы так думаем, потому что объем найденной спермы не соответствует среднестатистическому объему среднестатистического мужчины, – каждый раз когда она доходит до этого момента, Конан ломает голову, как бы выразиться поточнее, но судя по кивкам, на этот счёт вопросов ни у кого нет, а если и имеются, они предпочтут свериться с отчетом. – Когда кислород окончательно перестал поступать, жертва, скорее всего, была изнасилована, а после тело, ещё достаточно гибкое, поставили так, каким его нашли. Однако что странно, Андо не сопротивлялся. Будто бы не понимал, что с ним происходит. – Он не был в наркотическом или алкогольном состоянии? – слегка удивлённо подмечает офицер Харуно, читая отчет патологоанатома и экспертизы. – Мы ничего не нашли, – отвечает Конан, прежде чем Дейдара сморозит свою идиотскую шутку о том, что от оргазма неплохо так может снести крышу. – Я так понимаю, остальные жертвы были найдены примерно в таких же условиях? – уточняет Харуно, перелистывая страницы. – Да. – И никто не видел жертву и убийцу вместе? – Есть свидетели, которые видели самого Андо, – подключается к разговору Генма. – Мы предполагаем, ему назначали тайную встречу в этом переулке и ждали, когда он объявится. Андо работал и жил в четырех кварталах от места преступления. По словам друзей нога его никогда не ступала трущоб. – Тот ещё сноб и чистюля, – подаёт голос Дейдара. – Как только выпустился из Токийского, сразу попал аудитором в одну из компаний Большой четверки. В истории звонков, браузера и социальных сетях ничего подозрительного мы не нашли. Часто кстати проводил время в спортзале. – С таким телом он мог бы смело позировать для греческой статуи, – Анко находит удовольствие поговорить о чем-то таком. Чаще всего оно не к месту, но не в этот раз. – Все они – Андо, Сакаи, Исикава и, скорее всего, четвертая жертва Кодзима, – помешаны на карьере и себе, – перечисляя имена жертв, Генма загибает поочередно пальцы, не давая Конан и слова вставить. – Приложениями для знакомства не пользовались. Специфика работы не позволяла. Сакаи, которого нашли в нашем районе, занимался политтехнологиями и был особо осторожен. Метил в политики. Знакомились они со своими пассиями на закрытых вечеринках, куда часто звали девушек хостес. А те не из болтливых. О клиентах им говорить строго запрещено. Нам с Дейдарой пришлось хорошо постараться, чтобы получить вразумительные ответы на вопросы. Оказалось, что Сакаи и Исикава пару раз спали с одной и той же девушкой, но в разное время. Эта хостес сначала работала в Итабаси, потом перешла в закрытый клуб района Нэрима. Понятное дело о существовании друг друга Сакаи и Исикава – знать не знали. – Четвертая жертва, Минору Кодзима, был госслужащим, – Конан пролистывает до предпоследних слайдов. – Мечтал стать министром экономики. Тоже закончил престижный университет. Информация касательно личной жизни пока проверяется. Отец его опознал и дал разрешение на вскрытие. Завтра утром будет пресс-конференция. К тому времени, думаю, мы уже узнаем гораздо больше и будем готовы к вопросам журналистов. – Асахи Симбун двадцать минут назад опубликовали новость. Сейчас пришлю в общую группу, – Митараши проводит по сенсорному экрану, и два клика спустя у каждого присутствующего вибрируют телефоны. – Официально комиссар пока не признал причастность Кодзимы к жертвам серийника, но завтра уже все заголовки будут пестрить очень оригинальным: «Двадцать три: смерти продолжаются. Куда смотрит полиция?». Или что-то в таком духе. Вообще странно, что все предыдущие жертвы были убиты двадцать третьего числа, а Кодзима – восьмого. – Надеялась, Кодзима на тот свет двадцать третьего октября отправится? Ну, прости, что праздник тебе обломали, – на общих собраниях Дейдара всегда садится напротив Анко, чтобы был лучший обзор на её раздраженное лицо, когда он обливает её своим ядом. Похоже, они с утра пораньше поцапались. – Пятое убийство, скорее всего, двадцать третьего числа и будет, – поспешно вмешивается Конан. – За две недели нам нужно понять, кто будет следующим. Мы вчера набросали пару вариантов из района Эдогава, но их слишком много, а это только один район из списка. – Они все из разных университетов, – не отрывая глаз от бумаг, подмечает Харуно. – разных районов, профессий, кругов общения, и ходят в разные спортзалы, я правильно понимаю? – Ага. – И как по-вашему выбирается жертва? – Ну, – чешет затылок Дейдара. – Определить мужчин такого типажа довольно просто, – поясняет Конан, переходя на тридцатый слайд с фотографиями четырех жертв в их рабочей и повседневной одежде. – Хорошо пошитый костюм, вычищенные до блеска туфли и портфель из кожи. Каждый из них твердо уверен, что на ступеньку выше остальных. Женщин считает дополняющим аксессуаром и средством удовлетворения сексуальных потребностей. – Значит, убийца некоторое время следит за потенциальными жертвами, а потом подбирает подходящий момент для встречи. Но почему они соглашаются, если так осторожны в выборе полового партнера? Чем таким можно заниматься, чтобы, во-первых, следить за мужчинами, которые большую часть времени проводят в разных районах Токио, а, во-вторых, убедить их встретиться в переулке поздно ночью? – светлые брови Харуно вопросительно приподнимаются. – Возможно ли, что убийца как-то связан с хостес-барами или организацией вечеринок? – Мы присматриваем за ними, – Дейдара косится на молчащего все это время Учиху, будто раздумывает что же такого раздражающего ему сказать, но так ничего и не придумывает. – Есть проблемка, правда. Под названием нелегальные работники. С каждым годом с нелегалами все строже и строже, да и ловят их сейчас куда быстрее, чем это было лет пять назад, но работодатели нам в этом не помогают. Запугивают, что сдадут миграционке. Шантаж – плевое дело. Вот с нами и не делятся информацией. – Тогда подозреваемым, может быть, как работодатель, так и клиент? – а Харуно неплохо так подкована, активно участвует в разговоре и без всякой неловкости, как это обычно бывает в первые дни притирки, высказывает свои предположения. – Пока среди клиентов мы не нашли совпадений. Женщин-клиенток редко приглашают на такие вечеринки. У них там свои развлечения с парнями хостесами. Да и клубы стараются в разные дни вечеринки проводить. Так что, – вздыхает Генма. – единственный способ двум клиентам разного пола пересечься – это где-нибудь в туалете или коридоре. Еще мы не исключаем вариант, что хостесы обмениваются друг с другом информацией. С нами понятное дело разговоры они не ведут. Был один нелегал в районе Кото, но у него наркозависимость и проблемы с памятью. – Должно быть, эта женщина невероятно обаятельна, – задумчиво бормочет Харуно, подчеркивая что-то в документе взятым без спроса карандашом Генмы. Тот, конечно, и слова против не скажет. Конан же пытается понять, почему Харуно игнорирует элементарные правила вежливости. Субординация – не её конек? Видимо, она никогда не патрулировала улицы, иначе бабули и дедули научили бы её уму разуму. Даже Дейдара при них становился ласковым. – О? Так ты тоже думаешь, что подозреваемая – женщина? – заинтересованно любопытствует Дейдара и переводит взгляд с неё на Итачи, который занял позицию молчаливого наблюдателя за кулисами. Конан давно поняла, такой человек как он, даст о себе знать в самый неожиданный для Харуно момент и одной единственной фразой будет способен пробить её защиту, как это сделал с Конан. – С сообщником, – поправляет Митараши. – Ни одна женщина не сможет придушить такого здоровяка за столь короткое время. Да и не каждый мужчина способен! – В том, что ты слабачка, нет твоей вины, – подзуживает Дейдара. – Мальчик мой, я могу придушить тебя за пять минут, но не за две, как это сделала она. – Ты и за час не справишься. На счастье Дейдары, табельное оружие они оставляют на сохранение Шисуи, иначе Анко давно бы вышибла своему сокоманднику мозги, и никто из третьего подразделения района Нэрима даже не удивился бы. Их пререкания прерывает негромкий, но уверенно произнесенный вопрос, после которого все затихают, едва не задерживая дыхание, и поворачивают головы сначала на сидящего в самом конце стола Итачи, после – на новенькую. – Как вы пришли к такому выводу, Харуно-сан? – задавая вопросы, Учиха всегда смотрит в глаза. Не каждый выдерживает его взгляд, и все же находятся те, кто способен удержать долгий зрительный контакт. К таким, похоже, относится и Харуно. – Разве это предположение не было высказано вашим коллегой? – она намекает на Генму. – Уверен, комиссар Адати предоставил вам достаточно времени, чтобы вы самостоятельно изучили дело, прежде чем сюда прийти. Не получив доступ к внутренним отчетам района Нэрима, комиссар не дал бы согласие на сотрудничество, – Так Итачи решил не ходить вокруг да около. Обычно такого рода размышления он подолгу держит при себе. – Следующее убийство вполне может произойти в районе Адати, и комиссар явно не хочет быть обвиненном в халатном отношении к своей работе. В то же время он не может послать ценного кадра, так как возможность нераскрытия дела – высока, а значит, нужен тот, кто станет козлом отпущения. Другими словами, выбор падает на вас – офицера с сомнительной репутацией, – До такой раскладки событий Конан не успела додуматься. Митараши ведь узнала имя новенькой не больше получаса назад. И когда успела доложить Шисуи, а тот рассказать своему брату? – С другой стороны, ваша начальница, Тсунаде Сенджу, из тех, кто не стал бы выполнять требования комиссара, не заручившись вашим согласием. Из всего этого следует два вопроса: что так заинтересовало вас в этом деле и как вы поняли, что убийцей может быть женщина? Харуно не берёт тайм-аут, с ходу отбивая брошенный в неё мяч. – Ваш профиль убийцы, – она делает короткую, но ощутимую паузу. – составлен так же поспешно, как сделаны выводы обо мне и моем начальстве? Не каждый день услышишь что-то подобное в адрес Учихи Итачи. Дейдара прикрывает рукой свое перекошенное от ехидства лицо и переглядывается с Митараши. В такие моменты они союзники против общего врага. – Отвечая вопросом на вопрос, вы только подтверждаете то, что мои суждения верны. – Как и мои о вашей нетерпеливости. Вы ведь тоже увиливаете от моего вопроса, – в Харуно не чувствуется желание одержать верх, больше похоже, что Учиха Итачи её несколько забавляет. – Если я признаю себя нетерпеливым, вы ответите на мои вопросы? Конан понимает, он готов признать себя человеком нетерпеливым, но свои суждения – поспешными он не считает, потому так хитро выстраивает свое условие. У Харуно не останется никакого другого выбора кроме как согласиться, а иначе будет казаться, что она вредности ради пререкается с ним. – Отвечу, – и судя по виду, Харуно заговорит лишь после того, как Итачи выполнит свою часть уговора. То, с каким предвкушением они все ждут, когда он все же признает свое поражение, а таким оно виделось всему третьему подразделению, – точно войдет в историю и будет пересказывать их стажерами. Дейдара просто лопнет сейчас от удовольствия наблюдаемой картины. Конан присоединяется к его веселью, но не так заметно, как Митараши с Генмой. С каким бы спокойствием Итачи не смотрел на Харуно, челюсть его напрягается, а ещё кажется, что он слишком уж долго обдумывает то, что скажет. Будто бы любой вариант кажется хуже другого. Будто бы он сам не ожидал, как окажется сложным произнести это вслух. – Я… крайне нетерпеливый человек. – Буду иметь в виду, – она тут же переключается на материалы дела, как бы ставя точку и давая им всем знак сосредоточиться на главном. – Я иду от обратного. Не обязательно обладать ослепительной внешностью, чтобы привлечь к себе внимание. Красивые женщины пугают таких мужчин как господин Андо тем, что могут отказать. А проигрывать они не любят. Не умеют достойно принимать поражение. Эта же женщина – безопасный вариант. Привлекательна, но не воплощает идеал той самой, чтобы проникнуться к ней высокими чувствами. С ней не появляются на публике, с ней прячутся где-то в переулках. Она не украшение и не предмет для хвастовства. И все же есть в ней что-то такое, – Харуно проводит ладонью по своей шее и в попытке найти то самое слово смотрит в сторону. – Притягивающее как магнит. Она притворяется покорной, а потом показывает им свою настоящую личину. Именно то, что их так привлекло – их и убивает. – Такая женщина может быть просто приманкой, – Итачи недостаточно её объяснений. – Что именно по-вашему делает её убийцей? – То, как они были убиты, – Харуно находит фотографию третьей жертвы, Торы Исикавы, и указывает на его лицо. С каждым новым предположением голос её звучит всё живее и живее. Конан узнает это волнение, когда ты близок к разгадке и жаждешь услышать согласие от своих коллег. – Если Андо и Сакаи были задушены в приступе злости, то к моменту убийства Исикавы её злость уменьшается. Взгляните на его лицо, в нем ещё есть та красота, что привлекает внимание, что делает его таким похожим на мужчину, в которого она влюблена. Она могла бы воспользоваться холодным оружием, да той же веревкой или шарфом обойтись, но тогда на теле бы остались либо порезы, либо следы. Она научилась душить так, чтобы он оставался привлекательным. Достаточно привлекательным, чтобы заняться с ним сексом. – Зачем их убивать до, если они и так на все готовы? – непонимающе качает головой Генма. – Потому что так она занимается сексом не с ними, – Итачи повторяет то, что упомянул на прошлом собрании. Похоже, внимательно его слушала одна Конан. – а с мужчиной, которого представляет на их месте. – Так и правда легче, – соглашается Анко. – Что? Это ж то же самое, что делают некоторые фрики, трахаясь с куклой. – Слушай, я тут подумал, – судя по тому, как заблестели глаза Дейдары, если дать ему закончить, им придется как-то останавливать Анко. Прежде чем случилось непоправимое, Конан решает вмешаться в попытке сохранить командный дух и сплоченность в отсутствии Шисуи. – Мы тоже пришли к такому выводу, Харуно-сан, – она решает не акцентировать прямую причастность Итачи к этим самым выводам. – Мы считаем, что она обижена. Её чувства задеты. Более того, тот, кто обидел её, жив. Он успешен, умен и красив. Несмотря на то, как жестоко с ней обошлись, она все ещё хочет его получить себе, ни с кем его не делить. По каким-то причинам она не может контролировать его. В то же время она никогда не причинит ему боль. Единственный способ заглушить свою – убивать тех, кто так на него похож. – Я вот одного не пойму: где её банк спермы? Почему с каждой новой жертвой – она меняется? Зачем всё так усложнять? – Дейдара театрально размахивает руками. – Как минимум, было бы не весело, – подмечает Анко. Привыкнуть к её ремаркам первое время было непросто, Конан давно перестала шикать на неё или многозначительно смотреть. Бесполезно. Если Анко считает нужным высказаться, то она немедля так и сделает. Впрочем, в передряги она попадает с той же установкой в голове. – Итачи-сан, вы же со мной согласны? – следом обращается Анко к Учихе. Когда он кивком соглашается, она победно улыбается в сторону Дейдары. – Кстати, Какузу писал, что к часу будут готовы результаты вскрытия. Он постарается закончить до обеда, но вы же знаете его – он как увлечется, его не остановишь. Можно сразу к двум прийти. Кто-нибудь со мной хочет? – Думаю, Харуно-сан была бы не против познакомиться с жертвой лично, – так уж повелось, что в отсутствии Шисуи окончательные решения принимает Итачи. Первое время Дейдару с Анко это несколько раздражало, они частенько высказывались против, но со временем признали, что он умело расставляет приоритеты и видит то, что далеко от их понимания. – Сделаем пока перерыв. Шисуи продолжит собрание в одиннадцать. Десять минут есть в запасе. Свободны, – он поднимается первым, не нуждаясь в согласии других, уж тем более новенькой. Якобы сворачивая вкладку с презентацией, Конан поглядывает на Харуно и ловит такое знакомое выражение на её лице. Примерно таким же взглядом Конан провожает Учиху: с настороженностью охотника, оказавшегося во владениях волка. И пусть волки давно вымерли на островном государстве, им подобные прятались в таких вот людях как Учиха Итачи. – Вам принести кофе, Харуно-сан? – как можно дружелюбнее спрашивает Конан и находит забавным то, как все остальные не сдвинулись с места, будто хотят повнимательнее присмотреться к засланному в их отдел офицеру. – Я не пью кофе, – её резкость не ощущается так явно, как с Митараши, это скорее похоже на четкое выстраивание границ. – Могу я уточнить один момент? – Валяй, – отвечает за всех Анко. – Мы можем поехать к… – я ведь правильно поняла – к судмедэксперту на одной из ваших машин? У меня нет с собой запасного шлема, – стоит ей это сказать, как Дейдара вскакивает с места и идет к окну. Поднимая жалюзи, он что-то высматривает. – Так это твой байк! Староватый. Молоденькие не в твоем вкусе? – его улыбка говорит о том, что он пытается задеть её. Похоже, намекает на её скандал с бывшим начальником. – Важнее то, что под капотом, – Митараши участвовать в детской забаве Дейдары не собирается. – Мы поедем на моей машине. Пойду-ка я покурю. Следом за Митараши из конференц-зала выходят недовольный Дейдара и явно заскучавший Генма, оставляя Конан один на один с новенькой. Харуно снимает свою куртку, небрежно бросает её на стул слева и принимается изучать фотографии криминалистов. Конан в свою очередь занимает себя идиотским заданием: Шисуи попросил её проверить качество купленных маркеров и подготовить доску с магнитами. Первые несколько минут проходят в благоговейной тишине. Будь такая возможность, Конан с радостью обзавелась какой-нибудь каморкой по типу той, где обитал Итачи, лишь бы не слышать постоянные пререкания Анко с Дейдарой. Прикрепляя магнитом фотографии четверых жертв на доске, как инструктировал её Шисуи, Конан по привычке прокручивает в голове все сказанное ранее и нахмурив брови застывает с магнитом в руке. Раздавать советы любил Яхико, Конан никогда не понимала его тяги изменить мир к лучшему, и все же сейчас будто какая-то неведомая сила побуждает поступить так, как сделал бы Яхико на её месте. – Используйте перерыв с умом, – она намеренно не смотрит в глаза, предпочитая стоять спиной к Харуно. – Учиха задал вам два вопроса. Он не забыл про второй. Спросит вас ещё раз, почему вы взялись за это дело. Скормите ему то, что считаете нужным, но хорошо подумайте, в какую часть правды его посвящать и в какую он точно поверит. – Считаете, мне есть что скрывать? – в её голосе нет и грамма удивления. – У каждого из нас найдется по скелету в шкафу. Мне нет дела до того, почему вас сюда заслали, но Итачи-сан захочет подтвердить свои подозрения. – И зачем ему это? – Выше сержанта он никогда не поднимется. Возможно, знать то, чего не знают другие, – один из его способов самореализации. А может, так он пытается не потерять работу. Руководство его не очень любит. Да и в других районах, думаю, тоже рады не будут, там все вышестоящие некогда были друзьями с его отцом,– Конан хмурится, понимая, что говорит больше, чем следовало, и поспешно закрывает тему. – Верить мне или нет – ваше дело. – Буду иметь в виду, – это можно считать за благодарность, если судить по теплым ноткам в голосе. Конан пишет маркером имена жертв на доске и в тысячный раз задается вопросом, а жила бы она похожей жизнью изгоя, узнай они все правду о её связи с линчевателем Токио, называвшим себя Пейном. Помнится, Нагато так смеялся над прозвищем Яхико. Что Пейн, что Кира – для него все было одинаково потешно. Конан невольно улыбается, но улыбка её гаснет, когда она замечает, как дрожат её руки.***
Они прячутся в мужском туалете на нулевом этаже. Что-то вроде второй курилки. Руководство согласно закрывать глаза на самоуправство при условии, что они будут сохранять здесь идеальный порядок. Десять минут перерыва пролетают так же быстро, как тлеет его сигарета. Генма лениво переводит взгляд на стоящую по бок Митараши и обдумывает её вопрос. – Не знаю, – в итоге выдыхает вместе с сигаретным дымом. – Через месяц её уже не будет. Какой смысл разбираться? – Сложностей не хочется. Двух Учих с придурковатым блондином хватает. Она передает свой окурок, воспринимая Генму чем-то вроде своей личной пепельницы. Он послушно прячет сигаретный обрубок в спичечный коробок и надеется, что не забудет выкинуть по возвращению домой. – Сам же видел, как она Итачи заткнула. – Не сказал бы, что заткнула. Оборонялась. А это другое. Митараши в итоге неохотно соглашается. – Как твой вчерашний рейд? – Генма докуривает свою сигарету, прячет в тот же коробок и кивком вправо намекает на возвращение обратно. За две минуты они успеют подняться на третий этаж. – То тут, то там – разные слухи, – Анко закидывается его сосательными конфетами и с агрессивным хрустом щелкунит их. – Одни говорят змееныш в Китае, другие – на Филиппинах. И когда он уже подохнет? Крестражи у него что ли? – Гарри Поттер из тебя, конечно, посредственный. – Какой есть, – со смешком отвечает Анко. На лестничном проеме они сталкиваются с Шисуи. После развода его видок желает быть лучшим. Впрочем, всё их подразделение далеко от него не ушло. Параллельно с поисками серийного убийцы им приходится вести еще и другие дела, не говоря уже о том, что надо успевать и поесть и поспать. С таким графиком семейную жизнь не построишь. Шисуи коротко их приветствует и сразу переходит к насущному вопросу: – С кем мы имеем дело? – Голова варит уж слишком хорошо, – резюмирует Генма, вспоминая все то, что говорила новенькая. – Итачи её уже прессует, – преувеличивает Анко. – Заставил её пойти со мной к Какузе. – Вот как, – с легким задором тянет Шисуи. – А еще он спросил, какой толк району Адати присоединяться к расследованию. Видно, хотел посмотреть, как реагировать будет. – Она хорошо держится, – добавляет Генма. – Будем осторожными, – приказ Шисуи хоть и не звучит как приказ, им и является. Работать с Шисуи в целом неплохо, он особо не придирается, может вспылить или наорать, но быстро остывает. К мелким косякам относится нормально, с чувством юмора, за большие – наказывает. Конфликты сглаживает умело, как-то умудряясь Дейдару с Анко держать в узде. При всем при этом он может и сам пойти против правил, если на кону стоит человеческая жизнь. Какой полицейский и не нарушал их? Прекрасно зная своих подчиненных, потому он и предупреждает о возможной опасности в лице Харуно. Крысы водятся в каждом отделе, а им не нужны лишние проблемы. Следующие минуты Генма с интересом, которого от себя не ожидал, наблюдает за действиями начальника. Шисуи излучает обаяние, приветствуя новенькую: по-западному протягивает руку и тянет губы в улыбке, когда как глаза хитрющие поблескивают. Казалось бы, полная противоположность младшему брату, но нет – они по-своему одинаковы, методы вот у них разные. Харуно задумчиво смотрит на протянутую руку, а когда вкладывает в неё свою – улыбка Шисуи тухнет. Он как-то нервно облизывается и резко переключается на работу. Генма подобное быстро считывает. Есть в Харуно что-то такое, от чего, предложи она ему как-нибудь вместе выпить и продолжить вечер у него или у неё, он не смог бы отказаться. Даже не так, он не думая, сказал бы «да». Дейдара тоже на неё моментами косится и нервно дергает ногой под столом. Небось бесится, что перевозбудился. Одежда Харуно далека от откровенной, поверх облегающей водолазки свободная рубашка. Ничего такого вызывающего она не делает и по поведению больше Митараши напоминает, а на таких – ни у него, ни у Дейдара, как правило, не встает. И все же Шисуи облизывает губы, Дейдара нервничает, Генма же подумывает, а не пора ли ему пересмотреть свои принципы и хоть разок переспать с коллегой по цеху, все равно они с разных районов. Один разок дядька бы закрыл на это глаза. Хотя, если и быть ему обязанным, то лучше за косяк побольше. Мать обязательно его спросит, зачем он наведался к её старшему брату. В отделе и так ходили слухи, что Генма здесь по блату. И не то, чтобы они были неправы. Рассуждая об этом, Генма случайно пересекается взглядом с Итачи и тут же чувствует щекочущее желание закурить. Если он заметил реакцию Дейдары, то для Итачи – раз плюнуть догадаться, какие мысли посещают самого Генму. Итачи единственный в этой комнате, кто видит в Харуно прежде всего офицера, а потом уже женщину. Генма вспоминает прошлые деньки, когда учился в Академии. Он был на два курса старше Итачи. У них никогда не пересекались пары, но иногда он выпивал с младшими по курсу. Несмотря на свою нелюдимость, Итачи не пропускал ни одну попойку. То ли брат его заставлял, то ли он разные слухи собирал, то ли пытался влиться в общество. Если третье, то это было бесполезно. Сын он убийцы или нет – всем по боку, но чьим сыном он был – вот в чем дело. Отец его был комиссаром небольшого по рамкам Токио района и расследовал убийство своей же жертвы. Подобное здесь не прощается. Впрочем, общественное порицание было Итачи по боку, он делал то, что считал нужным: закончил с отличием школу, сдал экзамены и поступил в Академию. А когда комиссия ему сначала отказала, он обратился к адвокату и доказал, что ему есть место в Академии. Примерно также он зачислился в Токийский. Так чего Генма вспомнил-то о прошлом? Шел об Учихе слушок, что он, скорее всего, импотент, вот и девушками не интересуется. С парнями его, кстати, тоже никто не видел. Митараши вообще считает, что он что-то типа асексуала в квадрате. Или даже в кубе. Она в этом больше шарит. И Генма ей верит. – Работы предстоит много, – тем временем Шисуи говорит об итогах его встречи с комиссаром. Он уже успел перейти на другой конец конференц-зала и встать рядом с доской. Кто-то уже развесил на ней фотографии, подписав каждую именами жертв. Генма садится подальше от Харуно, по левую сторону, ближе к Конан, и заставляет себя не отвлекаться. – Что хорошо, мне удалось убедить шефа, – Шисуи делает паузу, как бы намекая, что им это может не понравиться. – Мы будем… ловить на живца. – Чего?! – тут же возмущается Дейдара. – Каким таким раком? – Нашел тут раков, – Анко, возможно, даже пнула его под столом. – Сказали тебе «будем ловить на живца», значит, будем ловить. – Каким именно раком мы будем ловить, нам расскажет Итачи, – Шисуи, да и сам Генма, находит метафору Дейдары забавной. – Деление на команды такое. Конан, Дейдара и Генма – вы команда «Котов», за главную Конан, остальные в команде – «Кицунэ». Итачи, ты за главного. Объясняешь сейчас что да как, а после того как Митараши с Харуно возвращаются обратно, сосредоточитесь на своей задаче. Конан, Дейдара и Генма, на вас закрытые клубы. Вопросы есть? – Почему мы «Коты», а они «Кицунэ»? – никто не удивлен, что это спрашивает Дейдара. – Мне вообще по боку, как вы себя назовете. Хоть фиолетовые и розовые. Я выбрал названия по целевому назначению. Вы ищите кота в мешке, а другая команда – пытается понять психологию нашей обольстительной леди. Чем она вам не кицунэ? – Не, ну, так-то оно логично, – соглашается Дейдара. – Так рад по закрытым клубам шарахаться? Не забывай там работать, – тихо, но одновременно так, чтобы все услышали, поддевает Митараши. – У меня есть вопрос, – Конан как всегда вовремя прерывает их баталии. – Комиссар поставил нам какой-нибудь ультиматум? – Делайте свою работу, а о последствиях и комиссаре думать буду я. Все меня услышали? – уже серьезным тоном обращается Шисуи, посекундно смотря в глаза каждому, даже Харуно. Первой кивает Конан, остальные подхватывают. Как только наступает очередь выступать Итачи, Дейдара с Анко складывают оружия и в мыслях даже не пререкаются друг с другом. Тот, в свою очередь, берет в руки красный фломастер и начинает подчеркивать первый слог в именах жертв. Смотря на его повязанный черный галстук, Генма каждый раз задается вопросом, откуда он только находит такие странные принты. Они с Дейдарой как-то спорили, что у него будет вышито на галстуке – и ни один из них не выиграл, только с цветом угадывали: всегда был черным. Сегодня на хвосте его галстука вышит ворон. В прошлый раз это была ласка. Требований к униформе у них не было. Итачи часто косил под работника какой-нибудь фирмы в своем костюме, правда, они у него были под стать зарплате сержанта полиции, а Генма с Дейдарой предпочитали уличный стиль, чтобы проще было слиться с толпой в молодежных районах. Шисуи и сам был бы рад носить что-то посвободнее, да вот положение обязывало. Пришлось купить добротный костюм. Галстуки на его шее висели свободно и только на встречах с комиссаром туго сжимали горло. – Для начала я бы хотел обратить ваше внимание на следующее, – Итачи поворачивается к ним полубоком и кончиком маркера указывает на имена. – Район Итабаси – Синко Андо. Район Нэрима – Макото Сакаи. Район Кото – Тору Исикава. Сугинами – Минору Кодзима. Она выбирает районы согласно именам своих жертв. Если следующее убийство произойдет в районе Адати, значит имя жертвы будет начинаться со слога Ти, если это Ота – Та. Соответственно, в районе Тосима будет? – обращаясь к ним с вопросом, он пытается определить, поняли они его или нет. – Ма? – подключается к игре Митараши. – Бинго! – восклицает Шисуи, ему-то все было доложено в первую очередь. – Серьезно что ли? Это что получается у неё целый список? Какова вероятность найти подходящего человека по такой логике? – Дейдара задает вопросы, которые никто не стал бы озвучивать. – Давайте наши к примеру возьмем, – предлагает Анко. – Мхм. Наши имена вообще не подходят под районы. Как и под профиль жертвы. Итачи-сан, может ли это быть случайностью? – Если мы и дальше будем считать это случайностью, пятое убийство – неизбежно, – строго произносит Итачи. – Пока комиссары районов спорили, кому достанется в итоге дело, и не хотели признавать тот факт, что оно – серийное, был убит Тору Исикава. Если раньше на подготовку и поиск подходящей жертвы уходил месяц, то сейчас у нее это занимает половину – между третьим и четвертым убийствами пятнадцать дней. Возможно, она предполагала, что расследование затянется из-за внутренней бюрократии, поэтому и решила выбирать по жертве в каждом районе. Для неё это так же тяжко, как и для нас – найти её в большом городе. Сейчас, когда мы можем понять, кого именно она ищет и в каких местах, нам будет легче подобраться к ней. Команда Кицунэ будет заниматься подбором подходящих кандидатов на роль жертвы. Желательно выбирать полицейских из районов, где может произойти убийство. Они лучше ориентируются на местности, помогут нам выбрать подходящие закрытые клубы, по типу тех откуда были предыдущие жертвы. Вторая команда тесно поддерживает связь с каждым из них и реагирует на любые подозрительные действия в закрытых клубах. Работать нам нужно всем одновременно. Выбрали кандидата района – идем договариваться с ним, и так по кругу. – И мы успеем все это к двадцать третьему числу? – неверяще спрашивает Дейдара. – Она может и не клюнуть. Тогда все будет бесполезно. – Не клюнет двадцать третьего, клюнет в другой день, – безапелляционно прерывает жалобы Шисуи, немного выходя из себя. – Весь прошлый месяц мы только и делали, что опрашивали и ходили вокруг да около. А кто-то даже успевал в карты играть. Что-то не вижу результатов вашей работы. Если есть, что предложить, предлагайте, а нет – выполняем. – Принято, – выдавливает из себя Дейдара. – Нам нужно будет получить разрешение других районов, – Конан вопросительно смотрит на Шисуи. – Переговоры с комиссарами на мне. Район Адати уже пошел навстречу, послав к нам Харуно-сан, – он переводит на неё взгляд и как-то внутренне напрягается. По крайней мере, именно так себя чувствует Генма, когда смотрит на неё. – У вас есть кто-нибудь на примете? Какой-нибудь красавчик брюнет с хорошими актерскими навыками. Типа меня, но помладше. – Я подумаю над этим, Учиха-сан, – есть что-то томное в её голосе. «Подумаю над этим» звучит двусмысленно. Что она имеет ввиду под «этим»? Если бы не контекст… Ха. Неудивительно, что она спала с начальником спецназа. Если уж он забыл о своих принципах, то Генма – и подавно. – Отлично, – Шисуи поправляет спутанные волосы, будто пытается скрыть свою нервозность. – Рассчитываю на вас. – Мы исключаем районы Аракава, Бунке, Тиеда и Тайто? – интересуется Конан. – Численность населения там меньше ста тысяч. – Пока что – да. Вернемся к ним, если пятое произойдет в одном из них, – отвечает Шисуи. – Нас просто не хватит на все районы. Она ведь не единственная убийца в этом городе, чтобы полиция направила все силы на неё. К тому же, сейчас журналисты вовсю заняты судебным делом министра здравоохранения. Это, конечно, нам на руку, меньше внимания. – Вы рассматривали вариант того, что она нуждается во внимании прессы? – Харуно обращается непосредственно к Итачи. Уже догадалась, кто за что отвечает в их отделе. – Даже если и нуждается, какая в этом польза для нас? – Итачи однако смотрит на неё так же, как и на другую любую женщину в этом мире. Скорее даже как на самого Генму. – Столкнуть лбами комиссаров районов? Показать некомпетентность полиции? Поговорить о бюрократии? Победителями выйдут только журналисты. Нам не нужно такого рода внимание. Надеюсь, вы воздержитесь от ответов, когда завтра с вопросами на вас набросятся журналисты, узнав о поддержке района Адати. Если и освещать что-то в прессе, так это успешное завершение миссии. – Похоже, мнение обо мне было сформировано задолго до моего появления здесь. Вы и правда нетерпеливы в своих суждениях, господин Итачи. Радует только то, что умеете признавать свои ошибки. Я еще помню, как вы признали свою нетерпеливость. Незабываемое было зрелище, не правда ли, коллеги? Коллеги Итачи, в том числе и Генма, вжавшись в свои стулья, переглядываются и делают вид, что они все – элементы интерьера. Шисуи вовсе не подает признаков жизни. – В одном мы с вами похожи, Харуно-сан, – немного жестче, чем Генма ожидал от него, отвечает Итачи. – Мнение о обо мне формируется до того, как люди успевают со мной познакомиться. Я не говорил, что занимаюсь составлением профилей, я лишь спросил, что вас заинтересовало в нашем деле и как вы поняли, кто убийца, но вам уже было известно о моей роли в команде. Генма не до конца понимает, чего именно добивается Итачи. Пытается расколоть твердый орешек? Вывести на чистую воду, прежде чем они начнут работу над делом, а Харуно на середине пути вдруг окажется крысой? Для крысы она слишком прямолинейна. Помнится, с Митараши он проворачивал похожие финты. Определил её границы, один раз за них переступил и больше никогда не пытался. Понял, какой она человек, юлить не станет – вот и успокоился. – Так же как и вам было известно о моей сомнительной репутации. – Простите, если упоминание об этом задело вас. Я лишь хотел понять, почему вы здесь, а не кто-то другой. Мы не располагаем временем, чтобы участвовать в политических интригах выше нас стоящих, вести двойные игры и выдавливать из себя вежливые улыбки, притворяясь, что не понимаем. Я с вами предельно откровенен, потому что на кону человеческая жизнь. Если детали операции попадут в руки журналистов или кого-либо ещё, первый человек, которого я буду подозревать, будете вы. Поэтому я прошу вас сосредоточиться исключительно на нашем расследовании. Если вы считаете сложившуюся между нами ситуацию несправедливой, то докажите мне, что я не прав, своей усердной работой. На этот раз Харуно не спешит с ответом. Чуть склонив голову вбок, она внимательно изучает Итачи, будто бы видит его впервые. Точнее, даже не так. Она будто бы только-только заметила его. – Я не собираюсь ничего вам доказывать. И усердно работать над этим делом я буду исключительно ради спасения человеческой жизни. Если бы я умела вести двойные игры, в которых вы меня подозреваете, вместо того, чтобы сидеть с вами здесь, я бы ходила уже со званием помощника комиссара. Видите ли, когда женщина спит со своим начальником, это не значит, что она хочет получить повышение или прибавку к окладу, это значит, что она хочет его. Вопреки всему. Здесь и сейчас. – Вы неправильно меня поняли. Я подозреваю вас не потому что вы женщина, а потому что вы – старший офицер из района Адати. Руководство куда охотнее воспользуется человеком с прошлым, нежели будет жертвовать другим любым сотрудником. Как следствие, вам могут предложить хорошие условия взамен на вашу помощь руководству. Я предпочту быть плохим человеком в ваших глазах, чем подвергать риску нашу операцию. И делаю я это открыто и при свидетелях. – Теперь вы обвиняете меня в том, что я могу перевернуть ваши слова, выскажи вы мне все это лично в лицо? – Я не исключаю этот вариант. – Так, – громко прерывает их спор Шисуи и приподнимается, чтобы удобнее усесться на крутящемся стуле. – После собрания задержитесь здесь. Выслушаю вас обоих. У кого-нибудь есть вопросы, относящиеся к нашей операции? – Появятся по ходу дела, – прочистив горло, говорит Генма. – Вопросов нет, – отзывается следом Конан и ищет что-то, чем можно было отвлечь внимание. – Мне добавить Харуно-сан в общий чат? – Да, сделай это как можно быстрее, – Шисуи хватается за возможность свернуть их собрание и раздать каждому задание, прежде чем отправиться разбираться с комиссарами районов. – Митараши, пообедай вместе с Харуно-сан перед тем как идти к Какузе. Будет что-то интересное – присылай в группу. Конан продолжает опрос свидетелей по четвертой жертве. Дейдара и Генма, свободны до четырех, отдохните в общежитии штаба, потом возвращайтесь и замените Конан, – Шисуи постукивает пальцами по поверхности стола, пытаясь вспомнить, кого еще не запряг. – На этом пока всё. А, и да, Учиха и Харуно, задержитесь на пару минут. – Принято, – с зевком отвечает Дейдара. – Я сразу спать. Генма ухмыляется на то, как закатила глаза Анко, и встает со своего места. Он думает, его любопытный взгляд остается Харуно незамеченным, но она ловит его с поличным – и он чувствует необъяснимый своей внезапностью прилив возбуждения, который после сменяется до странного сковывающим руки и ноги онемением. Секунды спустя он может пошевелить пальцами и взять со стола свою папку. Нахмурившись, он думает, что ему, скорее всего, почудилось. Правда, в штанах нешуточно зудит. Это вызывает такой дискомфорт, что хочется поскорее убраться отсюда, пока никто не заметил. – Пойдешь с нами обедать? – предлагает Анко, прикрывая за ними дверь. Генма бросает быстрое «Нет» и в два шага обгоняет её. – Ты какой-то бледный. Поспать не помешало бы. – Без тебя знаю, – раздраженно цедит Генма, игнорируя удивленно вытянутое лицо обернувшегося на него Дейдары. В мужской туалет он спешит исключительно по одной причине: снять напряжение. Да вот стоит ему оказаться в тесной кабинке туалета и со спущенными до колен штанами, несмотря на зуд, член обмякает в его руках. Гипнотизировать его взглядом смысла нет – не встанет, но если представить что-то поинтереснее, может и ожить. Генма сглатывает собравшуюся во рту слюну и прикрывает веки. Пожалуй, сегодняшний день можно назвать историческим: он впервые дрочит на свою коллегу, да и еще и без какого-либо зазрения совести. Он как сейчас слышит отголоски её голоса, то как она говорит: «Вопреки всему. Здесь и сейчас». Представляет, как она крутит в руке его карандаш, как её чувственные губы двигаются, когда она задает вопросы. Сидя рядом с ней, он заметил не только это, но и то, что не предназначалось его глазам. Ничьим глазам. Понял, почему она была в водолазке. Что именно прикрывала высоким воротником. Её кожа отливала розовым цветом засоса. От неё исходил сладковато-мускусный запах, который мог быть только после секса. Он был уверен: этим утром она с кем-то трахалась. И этот кто-то определенно не был её парнем. Такие как Харуно если и заводят любовников, то не на постоянной основе. Это читалось в её зеленых глазах Салемской ведьмы. Он не понимает, в какой именно момент забывается до такой степени, что рваное дыхание и стоны уже далеки от понятия тихие. Не знает, сколько проходит минут, теряя ощущение времени. Потому его сердце в испуге застревает в горле, когда он слышит чей-то насмешливый голос. Сквозь пелену удовольствия расплавленный мозг распознает: – Вот еблан, нашел где дрочить. Голос Дейдары звучит где-то сверху. – А говорил, по гражданским, – и ржет гиеной. – Спорим, она тебе не даст? – Что… ? – хрипит Генма и уродливо морщится, когда доходит до пика. Дрожащие пальцы тянутся к туалетной бумаге. – Блять. У тебя есть, чем вытереться? Смех Дейдары настолько громкий, что его можно услышать в коридоре. Наконец он перестает смеяться и шаркает к соседней кабинке. – Лови. Генма не успевает подставить руку, рулон туалетной бумаги отскакивает от его головы на пол. Он чертыхается и тянется за рулоном. Чуть успокоившись, отрывает нужное количество бумаги. Вытирая белесые капли, он вспоминает первую жертву, Синко Андо, и чувствует такое облегчение, что он – не брюнет, закончивший престижный университет с нарциссическим склонностями, а простой полицейский без амбиций. – Я тут подумал кое-что, – застегнув ширинку, решает поделиться Генма. – Кажись, я даже не заметил бы, если бы ты вдруг начал меня душить. Подумал бы, что это мое воображение разыгралось. Не среагировал бы. – Есть такое, – соглашается Дейдара. – Дрочка обезоруживает. Так мы спорим? – Пересплю я с ней или нет? – от этой мысли Генме стало как-то не по себе. Все же такие женщины не были в его вкусе. Ему не нравилось чувствовать себя ни побежденным ни уязвленным во время секса, а именно так он себя сейчас и чувствовал. – Не, я не на тебя ставку делать буду, – его голос пропитан ехидством. – Спорим, что она никому кроме Итачи не даст? Она не просто так с ним зарубилась. Такие как мы с тобой, да тот же Шисуи, для неё все равно что для Итачи с судоку ебаться, понимаешь? – Итачи предпочитает, как ты выразился, ебаться с судоку, – Генма отпирает дверь кабинки и они с Дейдарой обмениваются ухмылками. – Скорее он не даст. – На том и порешили. Я ставлю два ящика пива, что она ему первая предложит, а ты с той же ставкой, что он не согласится. Вероятность того, что ни первое ни второе может не произойти, запредельно высока. Генма предлагает другой вариант: – Я ставлю на то, что ни то ни другое не случится. – По рукам! – довольно восклицает Дейдара, сверкая глазами. Откуда у него такая уверенность? Ох, уже эти картежники. – Я это образно! Захер мне твоя рука после дрочки. – По рукам, – соглашается Генма, уже представляя, как заполнит пивом свой холодильник. Победа еще никогда не будет такой легкой. Он зачем-то повторяет: – По рукам. Умыв лицо холодной водой, Генма непонимающе смотрит на правую руку, будто очнулся от летаргического сна. До чего же странное чувство опустошения. Стыд, чувство вины или облегчение ему более понятны, но не это чувство, которому нет объяснения. Что же в ней его так возбудило, а после – резко отпустило? Генма пытается вспомнить лицо Харуно Сакуры, особенно её глаза, но ему удается воспроизвести в памяти только её розовые волосы и багровый засос на шее. – Ты всё? – раздражается Дейдара в нетерпении. – Да, идём. Они выходят из туалета и направляются в общежитие штаба. Сон – вот что ему нужно.