***
Юнги не хочет уходить, как бы сильно ему не нравилось бесить Чимина, но правда в том, что у него проблемы. Он кладёт пачку денег в стопку к остальным, когда приходит домой, и закрывает сейф. Сколько бы боёв он не выиграл, сколько бы Чимин не подкидывал ему денег по мелочи – этого недостаточно, чтобы купить свободу. И еще меньше для того, чтобы избавиться от человека, который хочет его убить. Юнги знает способ, самый действенный из всех – умереть самому. Исчезнуть так, что никому и в голову не придёт его искать. Оставить, например, обожженный труп без отпечатков на пальцах и зубов. В местах, где должны быть татуировки… нет, нужен хоть один опознавательный знак, чтобы поверили, что подох именно Мин Юнги. Если найти труп ещё половина проблемы, всё же Юнги крутится в тех кругах, где это в целом-то реально купить, были бы деньги, то вот убедить Пак Чимина в своей смерти – задача не из лёгких. Этот сучёныш верит в его бессмертие и неуязвимость, игнорируя тот факт, что смертны все и чаще всего – внезапно. Поэтому ему нужно шоу. Такое, которое не оставит трупа. Такое, которое убедит всех, что это не инсценировка. Такое, что он… сможет потом вернуться. Скажем через год или два. Вломиться в квартиру Чимина и счастливо трахнуть его задницу, напомнив тем самым, что изменять Юнги плохая идея. Не то чтобы Пак ему изменял. Но за год-два смерти всё может произойти. Ведь даже вдовы часто хранят верность покойному мужу, а тут… Юнги ловит себя на этой воистину ебанутой мысли, и зарывается пятернёй в волосы. Он в полнейшей заднице. И, к великому сожалению, не фигурально и не сексуально. Несколько недель назад, когда был бой с Чхве Минсоном, Юнги пытались купить. Чтобы он проиграл и прервал свою серию фантастических побед. Это не понравилось ни Чимину, ни самому Мину, ни их небольшой подпольной организации по проведению боёв. Славятся ёбаной неподкупностью. Конечно, Юнги сам виноват, что он вышел на ринг взбешённой сукой и несколько переборщил, едва не убив пацана. Сломал несколько рёбер, руку, нос и вывихнул челюсть. Ничего особо серьёзного, если бы не последствия сотрясения, которое и упекло паренька в кому. И теперь его папаша, оказавшийся не последним человеком, больше всего на свете хочет убить Юнги. Даже не покалечить, а бесхитростно стереть с лица земли. Тут подкупы не сработают, а денег, чтобы таинственным образом исчезнуть со всех радаров у Юнги недостаточно. Его максимум – это сменить пол и свалить в Таиланд, но вот проблема. Он любит свой член. Любит пихать член в конкретную задницу. Любит, когда член сосут. Да и вообще, что это за вариант стать бабой? — Ёбаные дети, — Юнги устало усаживается на свою скрипучую кровать, обдумывая ситуацию каждый день, но пока что единственное удобное решение, которое ему пришло на ум – это реально смерть. И если поначалу оно казалось дико нереалистичным, то теперь… В целом-то, почему нет? Из той суммы, что у него собралось, можно попробовать купить такой шанс. Но на что потом жить? Работать дворником он не будет, каких-то особых навыков не имеет, не считая умения избивать других людей до полусмерти. Так что нужна небольшая подушка безопасности, пушка. Документы – есть, труп – будет. Смерть… прикидки, как это организовать имеются. Осталось дело за малым найти много бесхозной налички, не дать себя убить в течении следующих пары дней, потому что больше времени у него просто нет. И все это дело организовать. А Чимин… Завтра вечером он трахнет его особенно сладко. Чтобы не забывалось ещё очень долго, как ощущается член Мин Юнги в заднице.◃ ─────────── ▹
Если говорить начистоту, то Чимин не ненавидит Мин Юнги. — Меня поражает то, насколько ты пунктуален, — Чимин поджигает тоненькую сигаретку, стоя в одном полупрозрачном шелковом халатике в центре спальни, — ещё вопрос, кто так сильно нуждается в хорошей ебле: ты или я. Но ему чертовски нравится выводить из себя такого спокойного на вид Юнги, зная, что под кожей вместо крови течёт лава, способная убить. Чимин приходит в восторг только от одной мысли, что такой человек на его коротком поводке. Что он может просто подманить к себе пальчиком, а злая псина уже встанет на колени и отсосёт или вылижет задницу. А потом грубо и жестко трахнет. Так, что останется только одно простое желание – вырубиться. — Хоть кто-то из нас должен не опаздывать, — Юнги лениво раздевается. Он стягивает футболку – откидывает её в сторону; штаны – те летят по уже привычной траектории; носки. Плотно обтягивающее пах и бёдра бельё не скрывает чужого возбуждения. Чимин смотрит на очертания крупного члена и плотно затягивается. — А то ты даже кончаешь с задержкой. — Может, просто ты недостаточно хорошо трахаешь, — Чимин порхающим движением пальцев ведёт по краю халатика, но не стягивает его полностью, а даёт только одному краю соскользнуть и оголить плечико. Голодный взгляд Юнги отличный повод подразниться ещё немного. — Вот мне и приходиться решать некоторые… вопросы самостоятельно. Чимину всё ещё хочется отомстить за вчерашнее. Не сказать, что его задел сам момент – трахаться в узком пространстве оказалось до безумия возбуждающим, но спускать подобное с рук просто нельзя. Хочется натянуть невидимый поводок плотнее, наступить ножкой на шею. Придушить. Наказать. Уязвить. А потом наслаждаться тем, как Юнги будет до боли сжимать его хрупкое тело и безжалостно ебать. Учитывая то, как опасно темнеют глаза Мина в ответ на небрежное замечание – Чимин близок к задуманному. — В таком случае, может, мне стоит оставить тебя? — Юнги приближается, опасно опустив голову и сжав ладони в кулаки. Только от одного вида по телу Чимина проскальзывают мурашки. С предвкушением облизнувшись, он делает последнюю затяжку и небрежно тушит сигаретку в пепельнице. — Раз тебе так сильно нравится решать вопросы самостоятельно. — Кто сказал, что мне нравится? — Чимин взмахом головы убирает несколько прядок со лба и смотрит в сторону, продолжая боковым зрением отслеживать движение Юнги. — Это вынужденная мера, потому что твой член не справляется. Вот думаю, наверное, стоит поискать новый? Реакция Юнги не заставляет себя ждать – в два быстрых шага, он оказывается стоящим вплотную к Чимину. Его руки сразу же стягивают халатик, отбрасывая тот в сторону, и ладони принимаются жадно скользить по голому телу. Чимин старается не дрожать, чтобы никак не показать – это именно то, чего добивалась его голодная до грубого секса натура, но получается довольно-таки плохо. Юнги знает куда надавить, где ущипнуть, а где, наоборот – провести подушечками пальцев едва касаясь, потому что место особенно нежное и чувствительное. Юнги знает, как правильно приблизиться, знает, что скользящее по шее горячее дыхание заводит намного сильнее несдержанных поцелуев. И Чимин бессильно прикрывает глаза, давая наружу вырваться слабому полувздоху-полустону. Чёртов Мин Юнги. — Новый? — Юнги играется с его телом. Плотно скользит ладонями по бокам до самой груди, так же опускается ниже – к бёдрам. Его голос можно было бы назвать спокойным, но Чимин не обманывается. Вкрадчивые, опасные нотки прорываются вместе с глухим рычанием. — Конечно же такой шлюшке как ты недостаточно одного хорошего члена, да? Тебе надо чувствовать себя выебанным до потери сознания, надо, чтобы ебарь был выносливым, сильным и грубым. О, я всё знаю о твоих маленьких кинках, Пак Чимин, не сказать, что ты особо скрываешься. — Вот как? — Чимин откидывает голову назад, теперь постанывая не сдерживаясь, когда Юнги вжимается лицом в сгиб плеча и смыкает на коже жаркий рот. Хотелось бы получить не просто обозначение укуса, а полноценно быть помеченным. — Может быть, у тебя есть кто-то на примете? Знаешь, с рекомендациями всегда лучше. А ещё лучше, если подберёшь себе замену сам. Характеристики как у тебя, только характер… Менее… выёбистый. Чимин не чувствует, что перегибает грань, но всё равно вскрикивает, когда Юнги властно подхватывает его на руки, а потом так же жестко бросает на постель. Сразу же задницей к верху. Проказливо повилять попкой или игриво оглянуться у Чимина времени нет – широкая ладонь моментально надавливает на шею, смыкаясь крепкими пальцами так, что в ушах отдаётся звук собственного пульса. — Ты даже подготовился, да? — свободной рукой Юнги скользит между ног и, обхватив пах, дёргает вверх, ставя его на колени. Давление на яйца получается более сильным чем обычно, но Чимин только сладко выдыхает. — Сладкая, нуждающаяся в сексе дорогая вещичка, да? Дай тебе волю, ты бы только и делал, что принимал в свою задницу члены, скулил, как мало, и с недовольной мордашкой перебирал бы парней, как дорогие перчатки. Не всё в этом мире можно купить, Пак Чимин. — Но тебя же я купил, — Чимину хотелось бы видеть бешенство на лице Юнги, как на виске вздувается красная венка, а глаза темнеют до такой степени, что исчезает даже намёк на адекватность. Но ладонь вжимает в постель крепко и сильно, не давая шелохнуться, пока пальцы в заднице проверяют его растяжку. Юнги ещё не срывается, чтобы грубо выебать, поэтому он, с насмешкой и пренебрежением, добавляет: — И не сказать, что ты такой уж и дорогой товар, так… средненькая цена по рынку. Ах! Раздражённый, без особого контроля силы, шлепок опускается на полные ягодицы. Чимин крупно вздрагивает, чувствуя, как коленки начинают расползаться по простыням, но теряет равновесие он не поэтому. Юнги, без предупреждения, толкается во влажную дырку, вжимая всего его в постель, и придавливая сверху. Тяжелое сильное тело, нависающее сзади, полностью подавляет любую волю Чимина к сопротивлению. Толчки быстрые и несдержанные, а ладонь на шее сжимает идеально крепко – дышать можно, но вдохнуть полной грудью не получится. Юнги просто использует его. Как свою игрушку, свою собственность. Вбивается по самые яйца, совсем не так, как было в шкафчике – амплитуда более широкая, а проникновение всё такое же идеально глубокое. Чимин, получив, наконец-то то, в чём так сильно нуждался, протяжно скулит, раздражаясь от того, что звук тонет в одеяле. Он пару раз хлопает Юнги по ладони, которая сдавливает шею, давая понять, что хочет немного ослабить хватку. Получив свободу движения, он поворачивает голову так, чтобы ничего не мешало ему протяжно стонать, кричать и скулить. И хлопает ещё раз, получая обратно своё давление. — Что, шлюшке хочется, чтобы её слышали? — Юнги не сбивается с дыхания, толчки продолжают наполнять задницу Чимина с прежней силой. Выносливость, конечно, поражает. — Все в доме должны знать, что Пак Чимин разрушается под очередным крупным членом? Все должны завидовать тому, что тебя так хорошо ебут, а потом спрашивать – кто же это провёл с вами ночь, господин Пак. Верно? Верно, маленькая шлюха? — Д-да, ах! — Чимин громко вскрикивает, когда очередной безжалостный толчок попадает ровно по простате, а на попку опускается ладонь, ударяя в такт движению. Юнги умело чередует одну грубость с другой, доводя его до чёрных точек перед глазами и сорванного дыхания. В этот раз он, кажется, кончит всё же первым, перепачкав всю постель под собой, и какое-то время продолжит возиться в собственной сперме. — Юнги! Юнги утробно рычит, резко дёргая Чимина на себя, вынуждая выпрямиться на постели. Он не сбавляет темпа, даже, кажется, наоборот, вбивается ещё быстрее и безжалостней, заставляя подпрыгивать на кровати. Ладонь теперь сдавливает шею спереди, перекрывая возможность дышать. Чимин даже не успевает заикнуться о том, что он задыхается, когда Юнги ослабляет хватку, позволяя сделать лишь глоток воздуха. И сжимает вновь. — Тебе же нравится терять контроль, нравится, когда он находится в моих руках, верно? — Юнги, шепчет это на ухо, продолжая играть с его шеей и ебать задницу до коротких визгов. Чимин слабо ведёт языком по губам, смачивая их слюной, не в силах дать хоть какой-то внятный ответ. Он может только невразумительно пыхтеть, улучая моменты для нового шанса сделать живительных вдох. — Кончишь для меня? Испачкаешь тут всё? Хочу, чтобы ты даже не касался себя, маленькая, высокомерная дрянь. Из вредности Чимину хочется, конечно же, держаться до последнего, чтобы, как обычно, Юнги наполнил его задницу сочным кремом, а потом послушно вылизывал, стимулируя чувствительную дырочку. Но с каждым новым проникновением, грубым, властным толчком, сильным давлением на шею и, словно всего что раньше было мало – собственническим укусом в загривок – сдерживаться невозможно. Чимин кончает всем телом. Он дрожит, беспомощно цепляясь за влажные предплечья Юнги, содрогается до ощутимого напряжения в мышцах бёдер, и окропляет спермой новые шёлковые подушки. Откинувшись на широкую грудь Юнги, он прикрывает глаза, поскуливая в такт последним толчкам, и предвкушает самый последний, самый сладкий момент любой их ебли. Когда густая сперма с жаром наполнит задницу, а потом будет вязко вытекать наружу, пачкая ноги. — Вот так, — Юнги вбивается в последний раз, удовлетворяя до самого конца, — теперь ты полностью помечен мной, дорогая шлюшка. Нравится? — Нравится, — Чимин слабо оседает в чужих руках, зная, что всю грязную работу Юнги послушно выполнит сам. Отнесёт в ванную комнату, вымоет, вытрет, поменяет простыни и уложит спать. Они не трахаются большего одного раза за встречу, чтобы не перенасыщаться. Чимин уверен, что во всём должна быть мера, поэтому и сейчас, несмотря на приятный гул в теле, который провоцирует хотеть ещё, он спокойно готов отпустить своего послушного пёсика. Но Юнги говорит: — Я останусь. — Зачем? — Чимин как раз смотрит, как Юнги меняет простыни. Он не против, очень даже «за», но это кажется странным. — Хочешь обокрасть меня, когда я усну? — Хочу понять, почему всем так нравится в том, чтобы засыпать и просыпаться с… — Юнги не заканчивает предложение, увиливая от прямого ответа, с ухмылкой на лице. — Или что, нельзя? Действительно думаешь, что я буду у тебя воровать? — Да нет, — Чимин пожимает плечами. Как бы не было странно, но в честность Юнги он верит. Тот как раз проводит ладонями по простыням, заканчивая смену белья. — Оставайся. Только я обычно ещё ужинаю перед сном и смотрю дораму. Повседневный быт не убьёт тебя? — Повседневный быт – нет, — Юнги отвечает странно, для того, кто совсем недавно искрился от раздражения. Кажется, хороший секс успокаивает не только Чимина. — И что ты смотришь? Готовишь сам или заказываешь? Если хочешь, чтобы я побыл кухаркой, то лучше потрахаемся ещё разок. Быть для тебя прислугой я не нанимался. — О да, — Чимин подходит ближе, растягивая губы в коварной улыбке, — только ебарем на поводке. Милый, послушный пёсик, айщ. Чимин ждёт язвительного ответа, может быть грубого удушения, которое плавно перетечёт в новый раунд, но Юнги удивляет его, целуя. То, что обычно между ними не водится. То, о чём они никогда не договаривались, не обсуждали, да и не планировали, если честно. Поражённо вздохнув, Чимин расслабленно открывает рот, отвечая. Это странно. Непривычно для них, для Юнги. Но… приятно. — Заказываю, — Чимин отвечает, когда поцелуй заканчивается, — обычно к девяти, потому что наш секс никогда не длится больше двух часов. — Педант, — Юнги беззлобно хмыкает, — ну, покажи мне эту часть своей жизни, Пак Чимин. Может быть, сможешь меня удивить. Он не знает, получилось ли удивить Юнги или нет, но засыпать в эту ночь было неожиданно комфортно. Чимин успевает подумать о том, чтобы делать так. Время от времени. Не перебарщивая, конечно.***
— Что, — Чимин глупо моргает, когда на следующий день Юнги проигрывает. Это был один из новых бойцов господина Чхве, и да, он что-то слышал о том, что Мину хотят отомстить, но… Юнги никогда не проигрывает. Юнги никогда не увозят в сторону их лазарета. Юнги не истекает кровью, валяясь в отключке с рассечённой правой бровью. Всё происходящее абсурдно примерно так же, как отчёт, что с его счетов украли больше ста миллионов вон. Как за одну ночь мир поменялся настолько кардинально? — Тэхён, — Чимин жестом подзывает к себе помощника, — проследи за Юнги. — Хорошо, — Тэхён смиряет его долгим задумчивым взглядом – он единственный, кто знает про их связь с Юнги, и, не прощаясь, уходит. А вот Чимин остаётся разгребать оставшееся после проигранного боя дерьмо. Не то чтобы он вообще должен таким заниматься – это находится в ответственности Сокджина, но так Чимин сможет хотя бы не зацикливаться на Юнги. Сильный ли был удар? Насколько он пострадал? Какие будут последствия? Конечно, раньше у Юнги уже бывали неудачи, но не до такой степени. Он просто отключался, после того, как его объявляли чемпионом ночи. А сейчас он не добрал и до ночи, слив во втором же раунде. Неприятное чувство неправильности скребёт сердце. Чимину кажется, что есть какой-то подвох, некая деталь, которая раз за разом ускользает из его понимания. Почему всё так случилось? Не было предпосылок. Не может же это быть наказанием со стороны судьбы за то, что Юнги остался на ночь. Бред. Просто чушь. Глупость несусветная. Чимин не верит в судьбу и предназначение. Должна быть какая-то причина. Более серьёзная, чем последствия шикарного секса. Чимин как никогда ненавидит себя за выбор красного костюма на матч. Будучи таким ярким пятном и находясь под прицелом любопытных глаз, он не сможет подслушать сплетню-другую. Хороший вариант поступить, как несколько дней назад… Закрыться в шкафчике, только без Юнги и члена в заднице. Может быть другие боксеры что-то знают? — Эй, — от размышлений Чимина отвлекает растерянный голос Тэхёна, — есть… новость из лазарета. — Что там, — Чимин реагирует быстрее, чем должен, спрашивает с тем интересом, которого не должны от него слышать, но сердце за Юнги бьётся неожиданно часто, — он может реабилитироваться под конец, в целом, у нас бывали случаи, когда… — Чимин, — Тэхён обрывает его на полуслове, выглядя до отвратительного серьёзно, — Юнги умер. Кровоизлияние в мозг или что-то подобное. Его сейчас готовят увозить, так что, ты должен заполнить… У Чимина что-то щёлкает в голове, выключая все звуки за пределами разума. Умер? Неправда. Юнги не может умереть. Не после… Как такое вообще возможно? Сердце в груди неприятно сжимается, причиняя ощутимый физический дискомфорт. Неправильно. Так сильно неправильно, что Юнги мёртв. Может, это ложь? Рациональная часть, пытающаяся пискнуть «зачем Тэхёну врать» - тонет под наплывом неприятных горьких эмоций. У них бывает, что бойцы умирают. Бывает, что внезапно, бывает так, что в лазарете, бывает, что через несколько часов, дней, недель после боя. Сфера такая, что смертность оправданно высока, но… Юнги? Почему он должен был стать частью этой статистики? Чимин судорожно вздыхает, моргая и чувствуя, как по щеке скатывается что-то влажное. Слеза. Одинокая, холодная, неприятно скользнувшая по бархатной коже капля. Чимин собирает её подушечкой пальца и размазывает второй, пытаясь поверить, что это действительно происходит. Тэхён продолжает что-то говорить – слова сливаются в нечто непонятное, полное шума. Смысла нет. Как и в том, что Юнги мёртв. — …проверить его вещи. Что скажешь? — Я должен увидеть тело, — Чимин полностью игнорирует Тэхёна, — я вкладывался в него достаточно много, чтобы сейчас иметь право проверить факт его смерти. — Конечно, — Тэхён спокойно пожимает плечами и качает головой в сторону одного из коридоров, — из твоих сегодня больше никто не бьётся, так что пойдем. Чимин следует за ним, чувствуя потребность в том, чтобы сбежать. Если он увидит, потрогает, то признает, что это действительно правда. Убедится в том, что порой смерть внезапна. Жестока. Беспощадна. Реальна. Ему сложно сохранять бесстрастное выражение лица, когда они приближаются к той части их клуба, где, обычно, боксёры зализывают раны. — Привет, Ен, — Тэхён машет неприметному типу в дальнем углу, — господин Пак хочет посмотреть на… Мина. Ен молча кивает, не отрываясь от перебинтовывания плеча другого бойца. Чимин даже, кажется, его знает, но сейчас это не важно. Они с Тэхёном подходят к столу, который прикрыт тканью. Он не сможет её сдёрнуть. Не сможет посмотреть. Чёрт. Он не готов. Чимин мечется внутри себя, не решаясь на последний шаг, но Тэхён решает за него. — Пока его везли, он уже… очень быстро, — Тэхён говорит тихо, пока Чимин смотрит на белоснежную кожу Юнги. Не в силах остановить порыв, он протягивает ладонь и касается лица. Ещё тёплый. И мягкий. Может это недоразумение? — Он не мучился, Чимин. Дыхания нет. Глаза закрыты и Юнги словно спит. Как засыпал вчера вечером, как дремал утром, потому что Чимин проснулся первым. Такое же умиротворение. Спокойствие. Принятие. Чимин видит, как его пальцы дрожат, но он всё равно не останавливается и ведёт по гладкой щеке. В последний раз.◃ ─────────── ▹
На пляже жарко. Юнги сидит под зонтиком, потягивая алкогольный коктейль, и думает о том, что, в целом, в Таиланде не так уж и плохо. Много мест куда можно сходить, а если нет настроения – то хорошенькие одноместные домики сдаются не так и дорого. С учётом того, сколько он украл у Пака, сколько накопил, даже за вычетом трат на довольно дорогостоящее лекарство, которое имитирует состояние трупа, прожить без проблем получится около года-двух. А там можно будет и вернуться, под другим именем с небольшой поправкой внешности. Впрочем, шрам ему нравится. Довольно стильно, да и девочки с мальчиками клюют. С момента, когда он успешно и драматично при всех умер, до текущего состояния прошло как раз три месяца. Во всём мире народ готовится к празднованию нового года, а Юнги потягивает коктейль и не знает, что такое холод. Шутка ли плюс тридцать и пальмы. — Угадай кто, — на глаза Юнги опускаются две ладошки и звучит до боли знакомый голос, — если угадаешь правильно, так и быть, я не буду портить тебе настроение. — Чимин?.. — Неправильно, — Чимин мстительно шипит, больно щипая Юнги прям под шрамом, — твой, блядь, хозяин. Учитывая, сколько ты у меня спиздил, это ещё мягко, Юнги! Чимин с раздражением плюхается на соседний шезлонг, кидая в Юнги возмущённые, искристые взгляды, которые могли бы убивать. Но формально, для всех на свете Мин Юнги уже мёртв, так что таким его не пронять, поэтому он лениво поворачивает голову в бок и потягивает коктейль через трубочку дальше. Чимин выглядит очаровательно в цветастых шортиках на голое тело и с очками на макушке, которые убирают светлую чёлку. Перекрасился? — Не стыдно, да, — Чимин скрещивает руки на груди, закинув ногу на ногу, — заставил меня рыдать над твоим окоченевшим телом, обокрал, сбежал, да мне ещё и пришлось прикрывать твой пропавший труп. Хоть бы, блядь, весточку кинул, но нет, ты мразь гордая, будешь молчать до конца, да? — Ты рыдал? — Юнги тянет уголок губ вверх, выловив только самое главное. Чимин, конечно, бесится, но явно не по-настоящему, учитывая, как его взгляд то и дело соскальзывает на не прикрытую одеждой грудь. — Мне надо будет внести это в список моих достижений «довёл Пак Чимина до слёз и не от секса». — Ты, блядь, ты! — Чимин вскакивает со своего места, хватает миново же полотенце и принимается им бить, наигранно ойкающего и слабо уворачивающегося Юнги. — Гнида подзаборная, сука такая, не думаешь ни о ком, кроме себя, да даже о себе не позаботился, все мне разруливать пришлось. Уёбище, паскуда. Ненавижу. Ненавижу! Чимин продолжает вываливать на Юнги поток отборного мата, и, надо сказать, они начинают привлекать внимание. Чтобы угомонить разошедшегося в своей мстительной эйфории Пака, он довольно ловко скручивает его, хватая за руки, и прижимается к раскрытому рту поцелуем. Но получает только укус. — Думаешь, поцелуешь и всё? Я угомонюсь? Да как бы не так, тварь ты, Мин Юнги, мнгх! — на второй поцелуй Чимин сопротивляется меньше, на третий охотно отвечает, а четвёртый инициирует сам. — Не думай, что я тебя простил. — Думаешь, мне надо твоё прощение? — Юнги хмыкает, властно проскальзывая ладонями по моментально задрожавшему Чимину. — Впрочем ладно, мне нужна твоя задница и твой счёт, полагаю, чтобы получить и то, и другое, то надо извиниться? — Я тебя сам убью, — дрожь, ранее сладкая и трепетная, становится раздражённой, как и сам закипающий Чимин. Юнги, честно сказать, скучал по нему неимоверно. Не желая и дальше выяснять отношения публично, он просто и бесцеремонно закидывает Чимина на плечо, унося в сторону своего бунгало. — Ах ты, сука ты, блядь, Юнги! Если ты не несёшь меня оттрахать, в качестве компенсации и извинений, то я реально тебя убью. И не пролью ни слезинки! Слышишь меня! Юнги! Юнги только пошлёпывает Чимина по полной попке, искренне наслаждаясь ситуацией. Всё вышло даже лучше, чем он планировал. А уж с негодованием одного конкретного вспыльчивого богатенького сучёныша он как-то справится. И без подсказок.