Because

Вот-вот наступит день, с которого три года назад началась совместная жизнь Чанбина и Феликса. Этот день должен был быть наполнен любовью и нежностью. Три года для пары всегда означали только начало их любви и семейной жизни, и поэтому их сильно удивило то, что для кого-то это конец. «Обычно за это время пара переживает столько спектров эмоций и страсти, что к трём годам зачастую устают друг от друга, ссорятся всё чаще и всё чаще из-за каких-то мелочей, которые раньше спокойно обсуждались», — вот что Феликс прочитал в интернете и под впечатлением сразу же начал вспоминать все мелкие ссоры и недопонимания, а мысль о том, что между ними стало меньше страсти, — результат самовнушения. Да, они не ходили через день на свидания, не липли друг к другу, не было интимной близости в больших количествах, как раньше, да и потребность в этом ушла на второй план. «Притёрлись», как это обычно называют. Стали более терпеливы и не обижались, если кто-то хотел больше свободного времени, но это не означало, что всему пришёл конец. Чанбин успокоил, когда Ликс рассказал о своих переживаниях. Чанбин прекрасно помнил обо всех важных датах, но Феликс всегда придавал этому чуть больше значения, потому верил во всякие приметы, о которых Бин мог даже не догадываться, но всегда говорил, что нужно не верить всему подряд в интернете и кому попало, а опираться только на реальность, и если его что-то беспокоит, то немедленно делиться этим. И он был прав, потому что ничего в их отношениях не было предпосылкой для расставания. А малое количество времени, проводимое вместе, — это из-за работы, что как назло свалилась на Бина в двойном объёме и, как по закону подлости, за пару недель до годовщины, что найти время даже на прогулку было тяжело, а по приходе домой, Чанбину стоило коснуться подушки, как сразу же он засыпал без задних ног. Так уж получилось, что в этом году Феликсу в одиночку пришлось выбирать, где и как пройдёт их вечер. Феликс же был намного свободнее от работы, в отличие от Бина, чей рабочий график был настолько плотным, что все дни, включая отмеченную в календаре дату красными сердечками, были практически без выходных, и эти четырнадцать дней длились как два месяца. Коллеги в шутку ему говорили о бесполезности ехать домой, проще ночевать в студии звукозаписи. Чанбин от этих шуток заводился сильно и надолго, обычно до конца рабочего дня, а значит тем, кому выпала участь записывать песню у злого продюсера, было не сладко. Злой Чанбин — это то, на что никогда не хочется наткнуться, что уж говорить, если второй раз удалось это лицезреть. Чанбин был очень строг и без настроения, в какой-то степени это ускоряло процесс, на дурачество он времени не давал. Вот те, кто так шутит, пусть домой и не приезжают, а он просто мечтал оказаться дома с любимым Феликсом, что начал считать часы до конца смены после обеда. А Феликс настолько заботливый и волнующийся за состояние Бина, что после своей работы заезжал к нему в компанию. Тихонько сидел на диване позади, смотрел сериалы или слушал музыку в наушниках, фоткал Чанбина за работой, — обои на телефоне менялись почти ежедневно, — заваривал любимому рамён и массировал плечи, которые за десять часов становились каменными. В коротких перерывах подбадривал, если Бин нуждался в утешении, мог закрыть на ключ комнату, сесть к нему на колени и начать горячо и мокро целовать, прижиматься всем телом и шептать на ушко нежности. Иной раз молча укладывал голову на плечо и глубоко дышал, чтобы Чанбин на автомате повторил за ним и успокоился. Некоторые ребята, что записывали свои треки в присутствии Феликса, тоже были благодарны ему за визит, потому что злой и уставший Со Чанбин превращался в Бинни и практически не ругался. Ликс всегда будто угадывал, что именно ему нужно сделать, чтобы мрачный Чанбин подобрел. Чанбин по-настоящему ценил такую заботу, неоднократно благодарил и просил прощения, что снова допоздна задержал их двоих, на что Феликс отвечал тёплой улыбкой и говорил, что всё в порядке. Его совсем не тяготит это, наоборот, нравится. Он вспоминает, как пару лет назад Бин помогал ему осуществить мечту. Точно так же засиживаясь до ночи, фотографируя Ликса для портфолио модели. Сколько Чанбин ночей не спал и мастерил различный реквизит, думал над концептом и тем, как из их простенькой однокомнатной квартиры сделать профессиональную фотостудию. И всякий раз, когда Феликс получал отказы, отчего горько плакал, опускал руки и хотел снова посадить себя на жесткие диеты, потому что считал себя недостаточно подходящим для этого бизнеса, Чанбин был с ним, и, если бы не его поддержка, Феликс не достиг бы того, что имел сейчас, а сейчас его звали сотрудничать со многими брендами и он часто появлялся на обложках журналов. Теперь Ликс хотел морально поддерживать Чанбина и быть рядом, когда это нужно, потому что Бин делал то же для него. И Феликс отлично справлялся. Он маленькое солнышко, дарит тепло и придаёт сил Чанбину. И стоило Феликсу подумать о том, как многое они делают друг для друга, он успокаивался и выкидывал всё плохое из головы. Ещё Чанбин, по правде говоря, не только из-за шуток менялся в лице. Феликс заметил, как с увеличением работы Бин часто злился без причины. Ходил как на иголках, мрачнее тучи и любые слова воспринимал как что-то негативное в свою сторону. Сам же Ликс пока ни разу не попадал под бурю под названием «Со Чанбин»; единственное, что его расстраивало, так это отсутствие тепла в отношениях. Именно это и заставило Феликса снова задуматься о той фразе про срок жизни любви. Но Феликс не допустит, чтобы их день был испорчен. Тот самый день, отмеченный красными сердечками, который обязан пойти строго по плану Феликса, начался как обычно рано. Чанбину сегодня снова в компанию, а Феликсу на небольшое закрытое мероприятие как главному лицу известного бренда. Вечер запланировал Феликс на свой вкус. Сначала они вместе пойдут на показ фильма в кино, где будут только вдвоём. После ужин в ресторане, а на ночь Ликс снял небольшой уютный домик за городом с дорогим вином, закусками, спа и массажем. Он уверен, что его свидание будет запоминающимся и всё придёт в норму, ведь сам порядком так устал от частых съёмок. Выдохнут, проведут время вместе, наберутся сил, и всё будет хорошо. — Я обещаю, что к шести освобожусь, — сухо и быстро отвечал Чанбин, параллельно надевал джинсы и наблюдал, как Феликс к нему лип. — Я знаю, но так не хочу расставаться с тобой, особенно сегодня… — Феликс отобрал у него футболку и повис на его плечах. Чанбин крепко обнимал всё ещё сонного и лохматого парня, целуя мягко в губы, но Феликс не чувствовал чего-то такого, что всегда было в поцелуях. — Бинни, ты же знаешь, что большой умница и трудные периоды на работе заканчиваются? — Ты говоришь это каждый день, Ликс, — устало ответил Чанбин. Пухлые губы Феликса немного дрогнули. Сегодня не тот день, когда они должны ссориться. Оба устали, но сегодня смогут побыть наедине, и всё это пройдёт. Нужно потерпеть. Стресс от работы и выгорание — это настолько распространено, что неудивительно, но и испытывать не хочется. — Не хочу, чтобы ты забывал, — Феликс помог ему надеть футболку и поцеловал в уголок губ. — Я сегодня к тебе заеду, милый. И вместе поедем… Нет, пока не скажу. Секрет, — интригующе и радостно произнёс Феликс, по крайней мере он старался, но заплакал, когда Чанбин оставил на его носу быстрый чмок и ушёл, твердя, что обещает закончить к нужному времени.

➷ ➷ ➷

Чанбин почти парил над землёй, когда вернулся в студию сытый и довольный от одной мысли, что в оставшиеся полтора часа сможет набросать черновой вариант текстов песен для других артистов и сегодня больше никто не будет записывать песни. Кажется, он наконец-то вышел из своего ужасного настроения длиной в две недели, и сейчас с нетерпением ждал вечера, и надеялся, что Ликс не обиделся. Все сообщения, что Бин ему отправлял, всё ещё были не прочитаны. — Хён, твоя песня, она… Кажется, последнего куплета нет, — расстроил Джисон Чанбина, щёлкнув мышкой. — Я хотел скинуть её на диск, чтобы ты уже красиво упаковал. — Что? Твою мать, Джисон, у тебя руки из задницы! — взорвался Чанбин своим громким голосом, швырнул куртку на диван, но та как специально упала на пол, что только больше разозлило. — Как это нет? Куда ты нажал?! — Нет, не из задницы! — криком ответил Джисон. — Куда я мог нажать? Заняться мне нечем что-то удалять тебе. — Джисон вообще только пришёл, чего ты орёшь на него? — вступился за Хана Чан и отодвинулся на своем стуле, освобождая ему место. — Да где же оно… — Бин быстро направился к своему креслу и сразу же принялся быстро что-то печатать на клавиатуре и щёлкать мышкой. Хмурился, кусал губы, не попадал по клавиатуре и мышке, что ещё сильнее его заводило, и он только больше цыкал и закатывал глаза. — Может, ты сам вчера не сохранил свою запись? Тут же был Феликс и… — При чём тут вообще он? — резко отъехал на кресле Чанбин назад и с недопониманием и злостью оглядел Криса. — При том, что эта песня — подарок Феликсу, вчера он с обеда был здесь, а как раз до этого ты сидел и записывался сам. Наверное, ты забыл сохранить, потому что он увидел бы это раньше времени, — спокойно объяснил ему Чан. Чанбин припоминал, что Феликс действительно был вчера тут и совершенно неожиданно приехал слишком рано, поэтому с Чаном он мысленно согласился. На эти слова Криса он просто что-то пробубнил под нос и опустил глаза, массируя свои виски. — Почему только сейчас это выяснилось? У меня полтора часа, при всём желании я не успею, а записывать последний куплет абы как… — Но разве ты не можешь спеть её вживую? — обиженно спросил Джисон. — Конечно могу, но хочу подарить диск. Он их коллекционирует и к тому же так в любой момент может включить дома, когда соскучится по мне. — Подари позже, я уверен, он поймёт, — хлопнул Хан по плечам друга. — Совсем, что ли? Он один занимался сегодняшним вечером, а я ему даже подарка не подарю?! — снова легко взорвался Чанбин, стукнув по подлокотнику кресла, и закрыл лицо ладонями. — Стоит попробовать, — прогнал Чан Чанбина с кресла. — Извинишься перед нами за свою грубость после. — Я правда не хотел. Не хочу подводить Феликса, хотя я и без этого расстроил его своим поведением… — Я понимаю, что ты на взводе, говорю же, потом сводишь нас вкусно поужинать, а сейчас напяливай наушники и добьём один куплет. Чанбин послушался, хоть и хотел провалиться со стыда. Наорал просто так, а друзья всё равно вызвались помочь. Был холоден к самому близкому, а Феликс терпел и ни разу даже в ответ не сказал чего-нибудь равнодушного. Тогда не было ничего удивительного, откуда в его голове таились одни плохие суеверия. Терять и без того малое количество времени не хотелось, и под командой Криса Чанбин за сорок минут смог записать куплет. Времени ушло больше, чем ожидал. Джисон и Чан ругали его, если начинал сдаваться и психовать: если бы не они, он точно остался бы без подарка. Плюсом к его психам — голос, который часто дрожал, и не очень стабильный вокал. Выходило всё как будто вполсилы, но это никуда не годилось, особенно в подарок, поэтому Чанбин перезаписывал, пока не остался доволен. Чанбин после записи извинился перед ребятами. Хан и Чан уже не обижались, но напомнили про лучший способ извинения — вкусные и большие порции мяса в любимом ресторане — и сразу же отправились по домам. Чанбин принялся сводить все записанные части в одну песню и нервно поглядывал на часы. Времени хватало, но лучше поторопиться. Чанбин успел написать ещё штук десять сообщений Ликсу, на которые ответа так и не получил. Обычно он всегда предупреждает, что не сможет отвечать на сообщения и звонки, но как только освободится, то даст знать. Сейчас же он просто будто игнорировал, и было нетрудно догадаться почему. Чанбин вёл себя грубо. — Бинни, — Феликс как мышка оказался за спиной Чанбина и обнял его за шею, поцеловав в щёку. — Над чем работаешь? Прости, что не отвечал на сообщения, сегодня ни минуты не было свободной, и телефон забыл поставить на зарядку перед выходом из дома, поэтому экономил. Чанбин быстро нажал на кнопку сохранения, свернул все окна и подскочил с кресла, заслонив собой рабочее место. — Ты чего?.. — Ликс с испугом и удивлением замер на месте. — Ты почему так рано? — с претензией спросил у него Бин. — Так? Да всего на двадцать минуточек… Освободился раньше, а что? Ты не рад меня видеть? — Не мог бы ты подождать меня за дверью? — Чего? Бинни, милый, но я же всегда мог здесь тебя ждать, — Феликс непонимающе хлопал глазами. — Теперь нельзя. Выйди, — Бин сглотнул большой ком и обернулся назад. — Быстро. — Но… Чанбин, что-то случилось? Ты обиделся?.. — Твою мать, выйди! Попросил же и вроде бы ясно выразился! — пихнул он стул впереди себя, и Ликс попятился назад. — Можешь объяснить почему?.. — вздрогнул Ликс от неожиданного крика и грохота стула. — Объяснить? Да ты… Ты вечно тут ошиваешься! Из-за тебя вообще всё! — Не кричи, пожалуйста, давай спокойно поговорим… Я знаю, ты устал, но сегодня… Сегодня такой день… — влага скопилась в глазах, и вот-вот слёзы побегут по бледным щекам Феликса. — Милый, что я сделал не так? — Всё не так! Чего ты сюда вообще приезжаешь?! — не переставал кричать Чанбин. — К тебе… — Феликс вытер слёзы и замер в метре от него. Ему было страшно и неприятно. Чанбин никогда не кричал на него. — Хочу быть рядом… Тебе же сейчас нелегко, а я… Я хочу поддержать… — Поддержать? Поддержать?! Из-за тебя я не успел сделать кое-что важное! — Чанбин тяжело дышал, его лицо было красным от злости, горло драло от сухости и крика. В его глазах будто мутнело и сердце колотилось быстро, отдавало в уши, доставляя дискомфорт. Он развернулся спиной к Феликсу и шумно с глухим свистом выдохнул через нос. — Неважно. Уйди и не мешай мне работать. Феликс больше не сдерживался, ударился в горькие слёзы, которые как будто царапали его нежную кожу щёк. На улице эти слёзы замерзли и щипали всё лицо. Ликс долго метался туда-сюда, не знал куда себя деть. На него все прохожие обращали внимание, кто-то пугался, а кто-то пытался помочь, но ни одного слова из него нельзя было выудить. Феликс продолжал рыдать, не переставал тереть лицо руками, больше раздражая кожу вокруг глаз, пока вызывал такси. К счастью, оно быстро приехало. В машине Ликс закрыл лицо шарфом, который был мокрый от снега, — но это ерунда, лицо тоже мокрое, — и попытался немного успокоиться. Не хотелось бы посвящать водителя в подробности. Ему было обидно, и пока он не знал почему именно. Потому что Чанбин накричал на него? Потому что накричал, не объяснив толком ничего? Или потому что притворялся, что ему приятно, когда Феликс приезжал, а на самом деле терпел его присутствие? Что, чёрт, сейчас вообще случилось? Когда телефон завибрировал, Феликс достал его из кармана, сощурился, чтобы увидеть входящий вызов от Бина, и слёзы вновь накатились. Хорошо, что он уже приехал и поспешил выйти из машины. Звонок он сбросил, как и последующие, и поплёлся домой. Снял только обувь и верхнюю одежду, чтобы плюхнуться на кровать. Да, это было детским поступком. Феликс мог бы ответить и коротко сказать, что дома, или сообщение отправить, но желания разговаривать с Чанбином вообще никакого не было. Телефон в его руках разрядился и отправился на тумбу. — Феликс, ну возьми трубку… — умолял Чанбин, пока собирался домой. Он всё же успешно закончил с подарком, но это уже не имело никакого значения. Бин, так же как и Феликс, был без понятия, что это было. Никогда бы не подумал, что настолько мог устать, чтобы не контролировать себя вообще. Это же всего лишь работа, так почему он так ужасно поступил и поддался своей усталости и гневу, чего Ликс не заслужил вообще? Накричал и обвинил просто так того, кто так ждал этого вечера. Того, кто всю душу вложил, в этом можно не сомневаться. Чанбин тоже ждал, правда-правда. Бин, выйдя из здания, хотел придушить себя. Он сам почти плакал, ужасно громко шмыгая на весь салон собственной машины, пока максимально сокращал путь домой. В квартиру Чанбин влетел и тихо разулся, повесив куртку на крючок. Из спальни доносился глухой плач, и сердце Чанбина было не на месте. — Милый, я могу войти? Феликс вздрогнул от неожиданности и после замолк, но кивнул на вопрос Бина. Тогда он тихо ступил на ковер, но половица всё же скрипнула. — Малыш, привет… — Чанбин осторожно лёг рядом. Феликс, как лежал спиной к нему, так и продолжил лежать. Ему нечего было сказать, даже «привет» не мог произнести. Его щёки вместе с носом припухли, красные от мороза и соленых слёз, которые всё ещё текли. — Можем поговорить? — Бин боязно положил руку на его плечо, и Феликс медленно качнул головой, вдобавок промычав «у-у». — Тогда позволишь полежать с тобой? — Феликс кивнул, покрываясь мурашками. — Погладить тебе спинку? Феликс совсем затаился, поджал ноги ближе к себе и обхватил их руками. Слёзы продолжали течь на подушку, на которой уже появилось мокрое пятнышко. Чанбин накрыл его одеялом и очень хотел поцеловать, но сейчас ещё не время. Феликс был расстроен и не хотел никаких прикосновений и разговоров. Чанбин лежал рядом, смотрел в потолок, иногда смотрел на макушку, выглядывающую из-под одеяла, и снова на потолок. Тихое сопение Феликса заложенным носом от слёз немного успокаивало, но Чанбину все равно было всё ещё тяжело. — Ты спишь? — Бин решил подвинуться ближе к Феликсу и всё же погладить его по спинке, уткнувшись носом куда-то в шею. — Не сплю, — пробормотал тихо Феликс и не спеша перевернулся на другой бок, наконец-то показывая своё припухшее красное лицо Чанбину. — Малыш, мне очень стыдно, что я накричал на тебя. Я хочу попросить прощения, — Бин взял его руку в свою и поцеловал каждый пальчик. — Мне не нужно было так срываться на тебя. — Почему ты не сказал сразу, что тебе неприятно моё присутствие? — тяжело и в нос произнёс Феликс. — Нет-нет, Феликс, всё не так. — Но ты же сам сказал, — Ликс непонимающе нахмурил брови. — Мне очень нравится, когда ты приезжаешь ко мне на работу, честно. Я люблю и ценю это, — красные Феликсовы щеки покрылись аккуратными поцелуями. Чанбин взял капли для носа, стоявшие на тумбочке, и осторожно закапал ему нос, чтобы заложенность прошла, и поцеловал в самый кончик красного носика. — Дело в том, что я готовил тебе подарок. Песню. И всё пошло не совсем гладко сегодня, в последний момент пришлось доводить всё до ума. Ты каждый день ко мне приезжал, и, конечно же, я не работал над песней при тебе, поэтому забыл сохранить последний куплет, который пришлось сегодня записывать заново. Я не ожидал, что ты приедешь раньше сегодня, и поэтому, когда мне оставалось буквально чуть-чуть времени доделать, ты пришёл… Это всё равно не повод кричать на тебя, я понимаю, прости меня, пожалуйста, малыш. Мне нужно было спокойно всё тебе сказать, но я был так зол, что вышло… Ну, что, собственно, и вышло. Феликс приоткрыл рот от удивления. Его глаза широко раскрылись, а слёзы наконец-то перестали скапливаться в уголках глаз, а следы от них на щеках высохли и теперь неприятно щипали. — Песню?.. Бинни, ты написал для меня песню? — Феликс растёр и без того раздраженные красные глаза и сел по-турецки, всё ещё укутанный в одеяло. — Да, — засмущался Чанбин и сел напротив, очертив его коленки пальцами. — Феликс, мне очень перед тобой стыдно. Сегодняшний вечер испорчен из-за меня, и мы будем сидеть дома. И… ты так много плакал, — Бин провёл по чужой щеке и мягко поцеловал под глазом, — Опять же из-за меня. Я обещал, что никогда не буду обижать тебя… Прости, солнышко. Феликс скинул на пол одеяло, и ему сразу же стало холодно. Он сел на колени Чанбина, ногами обхватил его талию и мягко поцеловал чужие сухие губы своими солеными и влажными от слёз. — Этот вечер не испорчен. Ты рядом со мной, и это то, что я считаю самым важным. — Ты точно в порядке? Больше не злишься? — не унимался Чанбин, пока Феликс не толкнул его, чтобы он приземлился на спину рядом с подушкой, а сам удобно лёг на него сверху. — Так понятно? — поцеловал его в шею Феликс. — Да… Я так невозможно сильно люблю тебя, Феликс, — Чанбин что есть силы обнял его и зарылся носом в его волосы, ему очень нравилось так делать с их первого свидания — это успокаивало. — И я невозможно сильно люблю тебя, Чанбин. Увидеть сегодня улыбку Феликса для Чанбина было некой мечтой. Феликс всегда становился ярче самого солнце с ней, настолько она обворожительная и добрая. Чанбин целовал в макушку и перебирал длинные пряди, а потом резко вскочил с кровати, оставив Феликса на кровати наблюдать за ним с удивлением и беспокойством одновременно. — Бинни, ты что-то потерял? — Феликс хотел уже подойти к нему, заметив, как Чанбин возился в своей сумке, но его остановили. Чанбин достал диск с завязанной в бантик лентой и протянул Феликсу. — Что, прям на диске?.. — в стеклянных от слёз глазах Феликса отражалось столько радости и блеска. — Я знаю, что ты любишь их коллекционировать. Подумал, что мою песню тебе бы тоже хотелось иметь в коллекции и при случае послушать, — засмущался Чанбин, одёргивая рукава рубашки вниз. — «Because», — прочитал Ликс название песни. — Поставь! Хочу сейчас послушать! Чанбин засмущался ещё больше, на этот раз его щеки и уши покраснели. Он знал, что Феликсу понравится, потому что эта песня посвящена самому дорогому человеку, и, конечно же, он старался над ней. Чанбин вставил в CD-проигрыватель диск, настроил громкость и вернулся к Феликсу, сразу же начал с волнением потирать руки, и Феликс оставил лёгкий поцелуй на его плече, чтобы успокоить.

Ты мне действительно нравишься,

Нет причин для этого,

Когда я смотрю, как ты улыбаешься,

мне больше нечего желать,

Потому что ты мне просто нравишься.

— Чанбин… — вздохнул Феликс и замер, смотря то на проигрыватель, то на Чанбина.

Я просто хочу спросить

тебя о твоем дне,

Слушать твои истории

стало моим хобби.

Феликс переплёл их с Чанбином пальцы, положил голову на его плечо и закрыл глаза.

Ты можешь положиться

на меня,

Пока облако забот

не исчезнет с твоих ясных глаз

— Твой голос прекрасен…

Я хочу быть с тобой весь день,

Без перепадов настроения, полный смеха,

Ты вчера плакал,

но я рад,

что тебе стало лучше.

На глазах Феликса появились маленькие бриллианты, которые медленно скатились вниз к пухлым губам. Он прошептал тихое «Чанбин» и улыбнулся от теплоты и любви, которыми была наполнена песня.

Я волнуюсь за тебя,

потому что ты мне нравишься.

— Как я мог читать эти статьи в интернете и думать, что мы расстанемся?.. — Я больше не позволю тебе снова так думать, — Чанбин снова захотел извиниться за то, что был груб и холоден к нему, но Ликс будто прочитал его мысли и тихо произнёс: «Всё хорошо».

Потому что ты мне просто нравишься,

Нет другой причины,

ты мне нравишься,

Когда я смотрю на твою улыбку, мне больше нечего желать.

Потому что ты мне просто нравишься.

Феликс целовал Чанбина в губы плавно и нежно, трепетно сплетал языки и также аккуратно прикусывал губу, пока их щёки становились мокрыми от слёз. Чанбин обнимал Феликса за талию, в очередной раз желая больше никогда не отпускать его ни на секунду. Желая больше видеть любимого счастливым, и для его счастья он будет стараться.

Малыш, я просто по-настоящему люблю тебя.