озари мою комнату светом

джисон обожает квартиру сынмина. в ней есть столько всего: из самого ценного – сынмин, куча мягких игрушек и очаровательная кошка, которая каждый раз щедро одаривает джисона мелкими царапинами и мягкими зализываниями после; из менее важного, но такого же ценного – бесконечные гирлянды, горящие круглый год, крутая кружка с енотами (подарок джисона), разбросанные по всей квартире гигиенички и ловцы снов на каждом шагу. джисон чувствует здесь необъяснимое спокойствие и бесконечную тоску, когда подолгу не заглядывает из-за скопившихся дел. сынмин каждый раз заваривает самый классный чай с молоком и откармливает джисона любимыми кексами с шоколадом, каждый раз слушает его нескончаемую болтовню и гладит по спине, когда тот в миллионый раз ударяется коленкой об угол стола, сетуя на его неосторожность. у сынмина хочется остаться навсегда, хочется смотреть глупые видео на телевизоре и смеяться с чужого лица в маске и в милой повязке с ушками, хочется слышать тихое мурчание моники и чувствовать всепоглощающую нежность. поэтому как только на дисплее телефона высвечивается привычное «придёшь??», джисон кубарем валится с дивана на мягкий ковёр и пулькой летит собираться. он придирчиво осматривает своё отражение в зеркале и выносит вердикт «безупречный», натягивает самые классные носки с котиками, хватает телефон, надевает мятные кеды и выходит на лестничную клетку. тут прохладно из-за открытой форточки и светло из-за шумного джисона, который молниеносно прыгает по ступенькам. джисону нравится не заморачиваться, а ещё нравится расположение квартиры сынмина: та находится на этаж ниже квартиры джисона. и он неимоверно этому рад, ведь уже и не вспомнить, сколько раз они, разморëнные и тёплые, засыпали, переплетаясь конечностями и сноведениями. услужливый ловец снов над головой каждый раз мягко шелестел перьями и чутко охранял спокойный уголок, погрязший в тишине. с утра сынмин всегда будил его пораньше, чтобы он смог совершить свой ритуал на такие случаи (покрутиться волчком, мило попрощаться с моникой, бегло угостить кима своей сладкой улыбкой и чмокнуть того в нос). то, как джисон светится весь, искрится после таких пробуждений стоит того, чтобы вставать на полчаса раньше, чем обычно. сейчас джисон привычно открывает знакомую дверь, не удосуживаясь постучаться, и сразу слышит приглушённую музыку. это всё настолько знакомо и обыденно, что сдержать мягкую улыбку не получается. моника встречает его тихим мяуканьем, крутясь рядом и мурча. – сынмини? со стороны кухни раздаются неспешные копошения. джисон почесывает шëрстку кошки, бормоча ей комплименты, мягко улыбаясь тихо мурчащему тракторчику. он вдыхает поглубже запах, которого не существует. или всë-таки счастье имеет вкус и аромат? – я тут! – приглушённо звучит в ответ. у джисона уже болят щёки от неконтролируемой улыбки, и тот поспешно стаскивает незашнурованные кеды. сынмин действительно находится на кухне, роется в каких-то приправах, но как только слышит тихие шаги, тут же оборачивается. – джисон-а, – сынмин ярко улыбается, приветственно растягивая его имя. объятия сынмина мягкие, тёплые и такие комфортные, что в них хочется утонуть. утонуть в чужом ласковом взгляде, утонуть в аккуратных поглаживаниях по спине, утопить себя в лучистой нежности. от сынмина приятно пахнет чем-то дождевым, свежим и сладким, таким волшебным и одновременно таким простым. джисон хочет обнимать сынмина вечность и даже чуточку больше. он такой по-родному домашний, сонный и трогательный. – ты только проснулся? – бормочет едва слышно, щекой притираясь к чужому плечу. – я хотел немного поваляться и пойти делать дела, но в комнате было так тепло и темно, что я не устоял, – мычит заторможенно, водя руками по спине джисона. – дождь на улице манит меня лениться весь день, – и выпускает пригревшегося джисона из своих уютных оков. сердце джисона останавливается, когда он замечает милейшие заколки в виде котиков на чужих мягких волосах. крохотный сынмин выглядит таким невозможным в своей огромной белой футболке и клетчатых штанах, что джисон едва сдерживает свой порыв нежности и заставляет себя не прилипать к слишком уж мягкому и милому киму. — пойдём пить чай. у меня есть твоё любимое печенье, — ласково и довольно бормочет сынмин, сонно зевая. вечер обещает быть тёплым. дождь за окном мягко барабанит по стеклу, убаюкивая, а хитрый ветер проворно залезает через открытую форточку. приятно пахнет озоном и корицей. шторы слегка задёрнуты, потому что гирлянды щедро дарят свет. джисон тоже щедрый и свет тоже дарит как полагается, улыбается светло и чисто, и заваливается на мягкие подушки, протягивая руки в сторону сынмина, приглашает скромно в объятия рук и подушек. с сынмином очень приятно молчать. лежать вот так в тишине, негромко болтая и хихикая глупо над смешными историями. чай приятным теплом перекатывается на языке, дарит мягкость. — джисони, смотри, это ты, — шепчет мягко сынмин, поворачивая к нему свой телефон. джисон смотрит, непонимающе хлопая глазами и заторможенно смущённо улыбается, утыкаясь сынмину в плечо. на видео маленький чёрно-белый котёнок валяется в куче одеял, трогательно смотрит глазками-бусинками и мяукает. – ким сынмин, ты дурак! – смущённо и сокрушенно вздыхает джисон, поворачиваясь чтобы взглянуть в чужие глаза, в которых играют в прятки солнечные зайчики. – ты меня заманил печеньем чтобы засмущать до смерти, я тебя раскусил! – о нет, я рассекречен, – смешливо и по-актëрски нелепо взвизгивает пойманный преступник, заваливаясь аккуратно на свою жертву. – теперь ты у меня в заложниках, хан джисон, потому что слишком много знаешь, – с гордо вздёрнутым подбородком отчеканивает ким, расплываясь в улыбке от чужих тихих смешков. – ещё и смеётся, вы на него поглядите. было спокойно. за окном потемнели дождевые облака, на дорогах собирались по каплям лужи, а внутри было тепло. гирлянды привычно одаривали мягким волшебным свечением, приглушённый смех сынмина проникал куда-то под кожу, пригреваясь рядом с сердцем, моника сонно мурчала под боком. джисон разглядывал глаза-звëдочки напротив и не мог сдержать улыбки. как же он счастлив. в чужих глазах собрались самые красивые рассветы, яркие сахарные галактики, тихая музыка и трогательная мягкость. хотелось оставлять невесомые поцелуи на прикрытых веках, гладить вкусно пахнущие волосы, вдыхать запах банановой гигиенички на чужих прелестных губах и жить. рядом с сынмином так хотелось жить. гулять по набережной в цветущем мае, держаться за руки и выразительно молчать. сынмин умел так, джисону очень нравилось. тихими летними ночами делить одни наушники на двоих и пить прохладный лимонад, слушая предрассветное щебетание птиц и чувствуя щадящие солнечные лучики, оседающие на лице. сынмин сам как лучик, причём яркий самый и долгожданный. лучик, которого ждут после сильной грозы, с надеждой глядя в небо, надеясь увидеть радугу. сынмина хотелось спрятать себе и любоваться, не показывая никому, чтоб завидовали. сынмин был шуршащими под ногами осенними листьями, был молочным шоколадом с орешками и сказочными снами. был звучным стихотворением, тем самым, которое в школе заучиваешь до дыр и рассказываешь с особой нежностью, проникаясь строчками до небольшной опустошённости. был согревающим какао, милыми заколками в спутанных после сна волосах. был всегда разным, но всегда собой. джисон был зелёным чаем с жасмином, бумажными разноцветными звёздочками и цветочной жизнерадостностью. был ярчайшим закатом, был свежим дождливым воздухом. был всегда разным, но всегда собой. сынмин, колдующий с пультом в руках, включает ужастик, просмотренный им сто раз. его рвение показать джисону всё интересное подкупает даже того самого джисона, который пугается громких звуков и шорохов. – сейчас не пугайся, будет громко, – заботливо предупреждает ким, поглаживая чужую коленку. с ним даже самый страшный фильм будет казаться чем-то совершенно безобидным. интересно, а если небеса обрушатся на них, сынмин тоже будет рядом? как же хочется поцеловать его бесстрашно открытые веки. бесконечные разговоры ничуть не утомляли. фильм, отвергнутый и забытый, сменился на плейлист с лекциями о космосе. моника сонно свернулась между подушками, смехом и вазочкой с конфетами-галактиками. дышать старались тихо и незаметно, чтоб не спугнуть волшебство, нависшую тайну и робкую радость. вся комната пропиталась этим вечером, переходящим в ночь. они скреплялись между собой ногами, улыбками и кольцами из эпоксидной смолы на безымянных пальцах. чёрное и белое. как тьма и свет, день и ночь. как хитрое добро и безобидное зло. хотелось сохранить эти чувства навсегда. сделать их бессмертными. рядом с сынмином всегда было так: смерть всегда была где-то неподалёку,но чувство, что они никогда не умрут, было самым-самым правдивым. радость заботливо пригладила уголки губ. сынмин так светился, когда говорит о своих дурацких играх. совсем дурацких, прямо как он сам. хотелось оставить мягкий поцелуй прямо в глупую родинку на щеке. – у них действительно грустная история. я тебе обязательно покажу этот фильм! там очень вдохновляющие саундтреки, тебе понравятся. – мне понравится всё, что связано с тобой. лучше расскажи мне, что нового происходит у вас в магазинчике. – о боже, представляешь что учудил этот сменщик пак сонхун? так вот... в воздухе сладко кружились запахи гигиенических помад и ароматических свечек, на все-все полки-тайники осела любовь. джисон, играясь с волосами привалившегося к его плечу кима, тихонько прыскал от глупых шуток и рассказов. космос и галактика манят, но звëзды в глазах его бесспорно неземного сынмина притягивают намного сильнее. сердце насквозь прорастает ромашками. солнечными, невинными и искренними. как и всё, что окружает две пары колец солнца и луны.