Зимнее чудо

И Санеми, поначалу стоявший, как столб и явно пытающийся осознать всё происходящее вскоре чуть смутился и поднял глаза к небу, словно хотел спрятать их от Канаэ и оттого нервно скрещивал руки на груди. И хоть Шинадзугава не ожидал поцелуя, в глубине души был рад ощутить приятное касание её мягких губ на своей коже. — Ладно уж… — теперь бормотал он сквозь краску, — Дошли мы до твоего склона, а дальше что? Обратно пойдём? Эти вопросы мгновенно отвлекли Канаэ от прошлой мысли, задумка Санеми сработала успешно. Теперь румяна с её щёк пропала, но зато загорелась искра воодушевления, и тогда девушка его отпустила, встав напротив: — Разумеется нет! Я привела нас всех сюда, чтобы поиграть! — Поиграть? — глупо переспросил он, — Тебе что, в детстве игр не хватило? Это даже заставило его издать лёгкий смешок, стоило только представить, как Кочо лепит огромного снеговика или ещё чего-нибудь похуже, но Канаэ тут же его осадила: — Не смейтесь, господин Шинадзугава! — в шутку та даже пригрозила ему пальцем, — Вот увидите, вы быстро втянетесь и сами захотите поваляться в снегу. — Я итак каждый день в нём валяюсь, когда отрезаю глотки всяким гадам, — его явно не переубедить… — На этой неделе «гадов» вы не встречали, и на следующей тоже не встретите, — настойчивая Канаэ всё равно заставит его поучаствовать, и неважно, хотелось ли Санеми этого или нет. Проще говоря, у него не было выбора, ведь он сам подписал на это согласие, когда сказал своё заветное «да» этим же утром, — Прошу вас, Шинадзугава, не упрямьтесь! — но вдруг она резко замолчала, словно что-то обдумывала, отчего лицо её приобрело задумчивый вид… после Канаэ таинственным голосом добавила: — Хотите поиграть в снежки? — Снежки?.. — Санеми словно не поверил своим ушам. — Да, снежки, — тут же подтвердила Кочо, — Можем разделиться на две команды! Я могу быть с вами в паре, если пожелаете! — казалось, теперь её снова не унять, стоило только Канаэ начать говорить о том, что ей нравилось. Однако Санеми отнекивался, всё ещё надеясь остаться безучастным и постоять где-нибудь в сторонке, думая о своём, пока сестры будут осыпать друг друга снегом. — Да от пары моих снежков вы уже на ногах стоять не будете! Я вам не соперник. — Вот и хорошо! — от радости Канаэ хлопнула в ладоши, — У девочек будет стимул победить вас в этой борьбе… к тому же, снежки будут вам вместо оздоровительной тренировки! И пока девушка всё с таким же весёлым лицом рассуждала о ценности тренировок, и почему снежки так хороши, у Шинадзугавы уже вяли уши лишь от одного упоминания этого слова, какое тот возненавидел всего-то за одну неделю. Тогда мужчина снова пробурчал: — Тем более не хочу! Я итак сыт ими по горло, а ты предлагаешь ещё?! — от накипевшего внутри тот часто дышал, злился… казалось, Канаэ даже могла видеть, как быстро опускалась и поднималась его крепкая грудь, — Я лучше в стороне где-нибудь… буду считать, сколько раз Шинобу запульнёт тебе в зад или затылок. Девушка призадумалась: — Тоже хорошо… — а после вновь обхватила мускулистую руку Шинадзугавы, но уже гораздо увереннее и смелее, чем прежде, а после всё с тем же огнём заглянула ему в глаза: — Но игра куда полезнее, правда? И пока озадаченный её резким жестом Санеми снова не мог догнать сути, ловко воспользовавшись случаем, Канаэ тут же потащила его навстречу к девочкам, и, широко улыбаясь, громко им кричала: — Шинобу, Канао, мы играем в снежки! — а когда возмущённый Шинадзугава опомнился и, уж было, хотел раскрыть рот и заявить о своём неучастии, Кочо тут же решила всё за него: — Господин Шинадзугава тоже играет! Тогда стало ясно, что теперь уж точно выбора не было, и Санеми скучающе высвободил свою руку, не переставая закатывать глаз и громко выдохнул. Впрочем, нежелания в его выдохе Канаэ не услышала, как и все остальные. Оторванная от лепки уже второй по счёту бабочки Канао лишь удивлённо хлопала глазами, пока Шинобу всё ещё вникала в услышанное. Её, как и всех остальных Канаэ попросту поставила перед фактом, но, впрочем, девушка не была против немного размяться… А Канао было всё равно. — Ладно. Есть какие-то правила?.. — теперь спрашивала младшая, вопросительно разводя руками, — Или у нас бои без правил? Недолго думая, Канаэ тут же ответила: — Пожалуй, правило только одно!.. — но тут она замолчала, а после мимолётным, но хитрым взглядом оглядела скучающего Шинадзугаву. В её глазах блеснула новая искра, которая так и говорила — ничего хорошего ожидать не стоит… Мужчина напрягся, — Бросайте снежки хоть куда, но старайтесь не попадать друг другу в лицо! — однако, всё обошлось, и единственное правило было очень даже вменяемым. Тогда Санеми с облегчением выдохнул. Зная Кочо, она могла придумать любой бред или ещё что-нибудь похуже, особенно в таком игривом настроении… Впрочем, Канаэ была прекрасна для него в любом виде и в любом настроении, так что если она не грустит — всё к лучшему. Даже сейчас не было никого, кто был бы её краше… — Всё ясно, — кивала заинтересованная Шинобу с задумчивым видом, — Делимся на команды? — Да, делимся! — всё в той же восторженной манере продолжала Канаэ, как вдруг вновь резко приблизилась к ничего не подозревающему Санеми, вытянула его руку вверх и прокричала задорным кличем: — Я буду с господином Шинадзугавой, если ты не возражаешь! А то он слишком скучает без меня… Впрочем, никто не был против, даже сам Санеми, для которого все эти игры были сродни с детской забавой. Раз уж его взяли поучаствовать, в его интересах было сделать всё для победы, в том числе закидать бедных Шинобу с Канао снежками настолько, что те проиграют меньше чем за минуту! Они даже опомниться не успеют… и пока он думал об этом, на лице Санеми разрасталась злорадная ухмылка. Ему не было их жаль, даже наоборот, теперь не терпелось искупать их в снегу… Тем временем, игра должна была вот-вот начаться, и все расходились на свои позиции — Санеми уходил под руку с Канаэ в сторону, как и Шинобу с Канао отбегали от них подальше. На лице юной Канао снова не было ни капли эмоций, она вновь делала то, что ей говорили, но не похоже, чтобы была особо против, в то время как Шинобу теперь хитро посмеивалась и прикрывала рот ладошкой, словно продумывала собственную победную тактику… только что это за тактика — секрет… Но вдруг она отвлеклась от своих мыслей, ведь Канаэ снова что-то выкрикивала: — Играем до тех пор, пока кто-нибудь из нас не устанет! Если кому-то станет тяжко, говорите сразу, не вздумайте молчать!.. И девочки по другую сторону согласно кивнули, попутно заготавливая первые снаряды. Санеми тоже не зевал и во всю подготавливался, приговаривая: — С моим участием это бессмысленно. От них всё равно ничего не останется, даже если я буду кидать в полсилы, Канаэ… — после Шинадзугава сунул готовую парочку снежков ей в руки. — Вы слишком плохо знаете моих сестёр, господин Шинадзугава, — Канаэ качала головой, — Даже если Канао всё ещё ребёнок, я уверена, в ней кроется большой потенциал! Если она и встанет на путь истребителя, вряд ли кто при должном мастерстве сможет с ней поквитаться… То же самое могу сказать и о Шинобу! Они более чем могут с вами посоревноваться! — Как знаешь, Кочо. Тогда тем более не стану сдерживаться, раз уж они не такие уж и слабачки… Это было последнее, что он сказал, и Канаэ даже моргнуть не успела, как в девочек с характерным свистом уже полетел первый снежок, словно пушечное ядро. Это и стало первым знаком к началу… Игра началась! Уже через считанные мгновения отовсюду летали снежные комья, приземляясь то в землю, то в своего противника… И если Санеми с Канаэ брали девочек силой, то те нападали скоростью и ловкостью. С Шинобу всё было ясно с самого начала — она маленькая и быстрая, особенно для своих лет, и из-за того почти неуловимая, то от Канао же никто и ожидать не мог, что девочка проявит себя так хорошо. Должно быть, играть в снежки ей нравилось не меньше, чем лепить снежных бабочек. Казалось, ничто не ускользнёт от её зоркого взгляда… — Твою ж… — не переставал возмущаться нахмуренный, раскрасневшийся Шинадзугава, замахиваясь в сестёр снова и снова, чтобы вновь промахнуться. Он и подумать не мог, что закидать снегом каких-то маленьких девочек будет так трудно. С самого начала Санеми рассчитывал выбить из них все силы, но похоже, что получалось совершенно наоборот… однако мужчина не остановится, пока не избавится хотя бы от одной малявки. — В чём дело, господин Шинадзугава? — между делом интересовалась не менее раскрасневшаяся Канаэ, у которой, в отличие от него, всё было более чем хорошо, ведь она не рвалась в ярую атаку, а выжидала нужного момента и точно попадала в цель, когда этого никто не ждал, — Боитесь, что проиграете?.. Ему было сложно отвлечься, и потому говорил тот отрывисто, готовясь к новым шквальным атакам, от которых у него уже закипала кровь в жилах. — Нет, просто… — он отдышался полной грудью, хватая ртом воздух, а затем снова замахнулся, — …Просто не ожидал, что твои сестры скачут не хуже блох!.. — казалось, отчасти его это даже злило, ведь он не мог проиграть каким-то двум маленьким девочкам! — А я же говорила вам!.. — резво отвечала Канаэ, и после чего резко отпрыгивала в сторону, ловко уворачиваясь, словно бабочка порхала с цветка на цветок. Не хватало только крылышек за спиной, — …Говорила, чтобы вы не недооценивали моих сестёр!.. Я знала, что они проявят себя! В ответ униженный Шинадзугава лишь недовольно цокнул. Канаэ снова оказалась права, а он снова не поверил её словам и поплатился… Впрочем, даже если это была самая обычная игра в снежки, Санеми так быстро вошёл во вкус, что она для него стала наравне с настоящим соревнованием. — Ладно уж, Кочо!.. Лучше помогай, а не языком чеши!.. — он явно давал понять, что не хотел признавать поражения и быстро сменил тему, краем глаза наблюдая за необычайно быстрыми уворотами и не менее внезапными бросками Канаэ, от которых у него, как у влюблённого, замирало сердце. Санеми снова убеждался в том, что его милая бабочка была прекрасна в любом свете: когда спала, когда злилась, когда смеялась, когда была счастлива и даже когда грустила. Но ещё прекраснее она была в бою… Все эти изящные движения, все эти изящные техники и прыжки — складывалось ощущение, будто Канаэ весом сравни с маленькое пёрышко — её ловко подхватывает ветер, и она едва ли касается земли… И сейчас Канаэ была не менее прекрасна — снег летал вокруг неё мелкой росой, а сама девушка громко смеялась. Волосы разлетались в разные стороны, на них налипали снежинки, а потом Канаэ лёгким движением руки бросала свои маленькие снежки и снова куда-то убегала. Тогда Шинадзугава задумался — почему он не замечал этой красоты раньше, когда она всё время была у него под носом?.. Тогда кровь начинала закипать в его жилах, а стук сердца был слышен даже в ушах. Казалось, всё его тело пульсировало, и тогда от былого собранного взгляда, способного уловить любую атаку извне ничего не осталось. Вместо него лицо Санеми приобрело ошарашенный, отчасти немного глупый вид. Теперь он не видел ничего кроме Канаэ и не слышал ничего кроме её смеха… Спина его постепенно выпрямлялась, а напряжённые руки, в которых быстро таяли снежки, расслаблялись. На мгновение Шинадзугава словно выпал из реальности и попал в ту, где не было никого кроме него и Канаэ, и как же там было хорошо… и тогда он понял, почему полюбил именно эту девушку. Теперь в его глазах стояла только она, и оттого Санеми не заметил, как в него летел гигантский снежок, который в то же мгновение с характерным хрустом разбился об его лицо… Тогда вся романтика из глаз Шинадзугавы исчезла, а все остальные вокруг замерли, точно в страхе. Шинобу, которая вот-вот собиралась бросить в него другой снежок остановилась, как и Канаэ, глаза которой теперь напоминали два огромных блюдца в нескрываемом удивлении… Замерла и Канао, а затем вновь послышался громкий, едва сдерживаемый смех, каким могла смеяться только одна девушка. Канаэ была готова схватиться за живот и кататься по снегу от смеха. Вид ошарашенного, ничего не понимающего Санеми так сильно смешил её, что Кочо не знала, как себя унять. И пока он удивлённо вытирал пальцами оставшийся на лице снег и пытался понять, что только что произошло и отчего стало так больно, Кочо проговаривала: — Господин Шинадзугава!.. Ну как же вы так?! — а после оттряхивала собственные руки от снега и вынимала из кармашка униформы платок, каким после быстро стирала снежинки с его раскрасневшегося от столь сильного удара носа и щёк, — Чего же вы попались? Зеваете? Но Санеми будто её не слушал вместо этого твердил своё: — Кто… — его лицо постепенно мрачнело… — Что? — наивно переспрашивала не расслышавшая его Канаэ, — Погромче, господин Шинадзугава!.. — Какая малявка, чёрт возьми, это кинула?! — Санеми сорвался, грубым движением сбросил с себя руку Канаэ и с пульсирующими от злости висками оглядел девочек горящими глазами… Кровь стыла в жилах и вены быстро вздувались. Внутренний зверь Шинадзугавы вышел из-под контроля… — Чей снежок прилетел мне в рожу?! Тогда и Канаэ не стала сдерживаться. Подобной грубости в отношении своих сестёр она не терпела… особенно от него. — Санеми! — тотчас возмутилась она, и всю радость с её личика как рукой стёрло, — Господин Шинадзугава, возьмите себя в руки!.. Не кричите… Но Санеми её не слушал. Или, быть точнее, даже не слышал и лишь хотел узнать, чьих рук был тот самый злосчастный снежок… Шинобу молчала так, будто до сих пор ничего не понимала и в глупом испуге хлопала глазами, в то время как Канао с опущенными к земле глазами выходила вперёд, явно стыдясь и тихо-тихо мямлила: — Это я… Я не специально… Простите… — а после молчала, явно ожидая наказания за свой случайный «проступок»… Это она бросила тот угодивший в лицо Санеми снежок… но могла ли маленькая Канао знать, что всё сложится именно так? Конечно нет. До этого момента она попросту играла в снежки со своими сёстрами и, казалось, даже радовалась, моментами улыбалась, но теперь всего этого будто и не бывало… Тогда вокруг снова повисла тишина. Никто больше не говорил ни слова. Даже Санеми не знал, что сказать… Все смотрели на Канао и недоумевали. Шинобу, как и все, глядела на младшую с приоткрытым ртом и не понимала, зачем же та созналась. А вот если бы она хоть немного помедлила, младшая Кочо без всяких раздумий взяла бы это вину на себя, однако уже было слишком поздно… Канаэ же удивлённо ахнула, когда услышала эти робкие слова из уст маленькой девочки. Они были настолько жалостливыми, что сердце разрывалось на куски… а когда она взглянула на Санеми, готовясь вновь вступиться за сестру, то больше не видела на его лице былой злости… Оно, скорее, было ошарашено, чем зло. Лишь глаза Шинадзугавы были широко открыты, а руки отчего-то подрагивали… Нет, ему не хотелось кричать на маленькую девочку. Не хотелось кричать вообще на кого-либо… — Ты, Канао?.. — теперь тихим голосом переспрашивал он, словно не верил… Но Канао больше ничего не говорила и, до сих пор не поднимая глаз, взволновано переминалась с ноги на ногу И тогда Шинадзугава почувствовал себя виноватым. Почти искоренённое из его души чувство совести теперь неприятно мучило его… Он действительно понимал — ничьей вины тут не было, только его, и всё потому что отвлёкся на какую-то ерунду, вскружившую ему голову… — Ладно, я… — слов не находилось. Особенно, когда Канаэ смотрела на него с таким выраженным холодом, — Простите, что сорвался, не хотел… само получилось. Мне казалось, вы нарочно его бросили мне в лицо. Последнее, что он любил — это оправдываться, особенно так жалко и глупо, как это получалось. Но девочки слышали в его словах искренность, видели раскаяние и желание всё исправить, ведь простая игра в снежки не была придумана для того, чтобы ругаться… И Канаэ, всё же, спустя некоторое время смягчилась. Для неё не секрет — характер Шинадзугавы та ещё рулетка, к которой сложно привыкнуть, и далеко не каждому это удаётся, за что его и ненавидят… Однако если приловчиться и найти нужный подход, успокоить Санеми не составит особого труда. Важно лишь понимать, что он не делал это со зла. — Рада, что вы, всё же, раскаялись, господин Шинадзугава, — со вздохом проговаривала старшая Кочо, скрещивая руки на груди. И хоть лицо её всё ещё выражало гримасу некоторого недовольства, а в какой-то степени даже обиды, в глубине души девушка больше не злилась, — Ваши крики нас очень перепугали, но я не виню вас… я понимаю, это у вас в характере. Санеми же в ответ молчал, не зная, чем теперь мог ответить и только и делал, что хлопал глазами, на длинных ресницах которых до сих пор оставался снег. Он был виноват; ещё не погибшая в нём совесть уже душила его за горло так, что порой дышать становилось трудно, хоть тот и извинился… Но одних извинений было мало, стоило лишь представить, как девочки внезапно начнут его сторониться. И Канаэ, возможно, тоже последует примеру своих сестёр, наказывая его молчанием и отчуждённостью, как она это умела… — И тем не менее… — однако Канаэ не молчала и говорила с ним пусть и строгим, но тем же приятным голосом и кончиками тёплых, мокроватых от снега пальцев касалась его руки… — В следующий раз, пожалуйста, постарайтесь держать себя в руках, хорошо?.. Пообещайте… — теперь же она смотрела на него серьёзными глазами, взор которых так и замер в ожидании… Даже её некогда лёгкая, едва ощутимая хватка заметно усилилась… — Не пообещает! — вдруг неожиданно заявила проходящая мимо Шинобу с высоко поднятым носом и надменно прикрытыми глазами, будто так и норовила показать свою неприязнь, и у неё это отлично получалось. Более того, Санеми сразу понял, кому она посвящалась и скучающе закатил глаза… — Что?.. Почему?.. — несколько растерянно спрашивала отвлёкшаяся Канаэ. — Потому что у него не все дома, вот почему! — тогда злостно заявила младшая, пыхтя, а после гордо развернулась и, явно против воли схватив Канао за руку, торопящимся шагом поплелась к склону, больше не говоря ни слова… Однако если Шинобу и наровила обидеть едким словом Санеми, то прогадала и, сама того не зная, обидела свою же сестру. Старшая не выносила ядовитых высказываний младшей не меньше, чем крики Шинадзугавы и оттого теперь с печалью глядела ей вслед… — Она права, Канаэ, — шептал Санеми со спины, — Наверное, у меня и вправду не все дома, раз я был просто так готов наорать на маленькую девочку… Он тоже наблюдал за уходящими сёстрами, но не испытывал сожаления, какое испытывала Канаэ. — Иногда её прямолинейность меня расстраивает… — Кочо будто намеренно не замечала его слов. — Зато не пропадёт, — тогда со смешком ответил он, делая вид, что позабыл о старой теме, — Даже поспособней тебя будет. Её-то уж точно не обвести вокруг пальца, Шинобу сама кого хочешь обведёт. Тогда и Канаэ, пусть и грустно, но всё же посмеялась: — Тут вы правы, Шинобу не обманешь… — Только вряд ли она теперь со мной разговаривать будет, — продолжал он и кротко улыбался, принимая это, как должное и скрещивал руки на груди, — Неделю точно могу с ней не здороваться… в ответ лишь кислую рожу получу, — Санеми засмеялся. — Ну, ну, не делайте таких поспешных выводов! — теперь ободряла его девушка возвышенным голосом и легонько пихала локтем, дабы привести Шинадзугаву в чувства, — Шинобу ещё подросток, её чувства постоянно меняются! Она то вся вскипает, то уже через минуту чем-то увлечённо занимается… характер непостоянен, как и ветер! И стоило только ей о нём упомянуть, как вдруг обоих тут же обдуло зимней прохладой, растрепав не только волосы, но и шарфик Канаэ вместе с воротом кимоно Санеми. Девушке даже пришлось придержать его руками, дабы не унесло с тонкой шейки… — Твои сравнения, как всегда, Канаэ… — тогда с шутливым упрёком произнёс Санеми, мягко поправляя её разлетевшиеся по лбу волосы, отчего Канаэ мигом смущённо розовела и улыбалась, — Это Шинобу так мне мстит? Тогда девушка и вовсе засмеялась, от стеснения прикрыв рот руками. И хоть порой шутки Санеми казались ей странными, настроение поднимали отменно. — Ах! Если бы, господин Шинадзугава!.. — теперь со вздохом отвечала она, махая рукой, а после утирала кончиком шарфа набежавшие на глаза горячие слезинки, — Боюсь, что это просто совпадение… — затем Канаэ медленно подняла глаза к небу, взглянула на быстро плывущие облака-корабли, а после снова посмотрела на Санеми. Теперь более серьёзно, словно собиралась сказать что-то важное, — И тем не менее, надеюсь, вы понимаете, что Шинобу ещё ребёнок и не желает вам зла… У неё просто… — Да-да… — тут же прервал её Санеми с такой интонацией, будто уже устал от этого разговора, и Канаэ замолчала, — Я всё понял, сам таким же когда-то был… Потом мужчина отвернулся. Взгляд его стал серьёзен, но и в то же время были в нём нотки чего-то особенного… и у Кочо, пока та смотрела за ним со стороны, пробежала мимолётная мысль о том, что Шинадзугава до сих пор, в целом-то, ничуть не поменялся, и что характер его всё так же ветренен, но предпочла умолчать. Ей более не хотелось задевать его «нежных» чувств. — М-м?.. — тогда вопросительно промычал витающий в облаках Санеми, услышав её тихие смешки. Мысли на этот счёт у него уже были разные — то ли с ним самим что-то не так, то ли Канаэ просто над ним потешается, а может и вовсе вспоминает смешную шутку, к нему не относящуюся. Мужчина повернулся, — Ты чего, Канаэ? Снежок прилип к моей заднице, что ли?.. — Ах, нет-нет! — теперь бормотала она, слегка отдышавшись, — Поверьте мне на слово, господин Шинадзугава, сзади у вас всё более чем в порядке. И Санеми воспринял эти слова не хуже настоящего комплимента, ехидно улыбнувшись. — Рад слышать… И всё же, чего щас хохочешь? Придумать отмазку было несложно: — Вспомнила, как вы однажды поскользнулись на снегу, не зная, что наступаете на лёд. В ответ на что Шинадзугава недовольно цокнул: — Тоже мне… Нашла, что вспомнить, Канаэ… — проговаривал он так, будто до сих пор стеснялся этого странного случая. Казалось, боль в кости до сих пор давала о себе знать, — Не смешно. — А мне смешно! — лепетала она, а после весело тыкала кончиком пальца в уголок его холодного носа, отчего Шинадзугава недовольно морщился, — А вообще, объясните мне, почему мы до сих пор стоим здесь, когда девочки уже во всю без нас развлекаются? И Санеми, поначалу, не понял, о чём шла речь, пока не взглянул вдаль и не увидел, как Шинобу и Канао скатывались со склона чуть ли не кубарем и, точно магнитом, собирали на себя весь снег. — Ну… Шинобу же, вроде как, до сих пор на меня дуется? — затем спросил он неуверенно. — Забудьте об этом, — ответ Канаэ был прост, но твёрд, — При такой-то бодрой игре сестрёнка вряд ли помнит вообще о чём-либо! — теперь и она смотрела вперёд. От вида радостных, улыбающихся сестёр на сердце становилось теплее, и тогда Кочо понимала, что не зря всё это организовала, — Её веселью можно только позавидовать! — Не особо-то я и… эй!.. — неспешно продолжал Шинадзугава до тех пор, пока что-то резко не толкнуло его в спину. Или, быть точнее, словно боднуло… затем он обернулся и заметил, что в спину его толкала Канаэ, причём с большим усердием… Его удивлению не было придела: — Какого чёрта, Кочо?.. — Не обращайте внимания, господин Шинадзугава! Я всего-то пытаюсь сдвинуть вас с места, а то сами вы не особо торопитесь… Разумеется, Канаэ понимала, что такого, как Санеми ей и в жизни не сдвинуть, особенно если тот упрётся в землю ногами, как он делал это щас, поэтому это «бодание» — ничто иное, как очередная шутливая игра. Тогда Санеми задумчиво промычал, надув губы: — М-м… и как? Получается?.. — Если вы мне не поможете, то ничего не получится!.. — упиралась она в его твёрдую спину с новой силой, — Проявите хоть каплю заинтересованности!.. Её слова его заинтересовали, и мужчина призадумался, с донельзя важным видом терпя все старания бедной Кочо: — Помочь, говоришь?.. — голос Шинадзугавы прозвучал как-то странно, — Ладно, помогу. Уж было, незамысловато произнёс он так, что Канаэ даже внимания не обратила, а после резко развернулся и, так ловко подхватив девушку за талию, усадил на свои крепкие плечи и уверенным шагом двинулся вперёд, будто ничего не случилось. Хотя внутренне, казалось, Санеми был очень доволен собой, о чём говорила его крайне странная ухмылка на лице… Она же ему не сопротивлялась и не говорила ни слова, ограничившись писком… Ожидала ли девушка такого исхода событий? Однозначно нет. Была ли Канаэ против? Тоже нет. Теперь та попросту наслаждалась, изредка посмеивалась и чувствовала, как сильные мужские руки обнимают её талию и ноги… — А вы непредсказуемы, господин Шинадзугава!.. — теперь еле слышно бормотала Канаэ из-за спины, отчасти хватаясь за его шею, — Это вы так помогаете? — А чем тебе не помощь? — теперь задорно спрашивал он, ускоряясь, — Самой идти никуда не надо, всю работу делаю за тебя, Канаэ. К тому же, ты же так хотела к сёстрам — к ним тебя и несу! И тогда Кочо хитро улыбнулась даже несмотря на то, что Санеми этого не видел. Всё же, её способ подействовал, пусть и не так, как она предполагала изначально. — Раз уж вашему сердцу так угодно, несите, но и о своих травмах не забывайте!.. — теперь же девушка, казалось, даже начала беспокоиться. По сравнению с Канао, она далеко не маленькая девочка, которую можно просто так посадить себе на шею… — Как вы себя чувствуете?.. — Лучше всех! — тогда громко заявил он с широкой улыбкой так, словно хотел рассказать об этом известии всему миру…