Всегда говори «Да»

      Бывают дни, когда Вселенная решает смилостивиться и даёт возможность сделать спасительный вдох перед тем, как вновь окунуть с головой в бушующее море жизненных передряг. Обычно такие моменты наполнены домашним уютом, окрашены оттенками блаженного безделья, пахнут свежей выпечкой — непременно с ароматом малинового джема и корицы — и хрустят утренней газетой.       И неслыханное везение, когда такой день выпадает именно на сегодня.       Хэнк не особо вдавался в причины, по которым Фаулер вчера снизошёл до презента в виде отгула — ещё и оплачиваемого, — но искушать судьбу, расспрашивая, какая дичь должна была сдохнуть где-то в лесу, чтобы Фаулера озарила такая совершеннейшая идея, Хэнк не рискнул. От греха подальше. Зато весь опенспейс мог наблюдать, как далёкий от спорта матёрый лейтенант полиции, подгоняемый одним лишь энтузиазмом, улепётывал с работы на третьей межгалактической не хуже олимпийского спринтера.       И сейчас, развалившись на диване и обложившись пончиками, чипсами и притулившимся под боком Сумо, Хэнк наслаждался жизнью, как и полагается задолбавшемуся от переработок копу: лениво щёлкал кнопками пульта, периодически залипая на крутящуюся по телеку ерунду. В общем, с пользой для морального здоровья проводил время.       За стеной, в гараже, развернул бурную деятельность Коннор, намереваясь разгрести многолетний завал из коробок, — о чём он торжественно заявил ещё с утра. Недавно выпавший снег переливался за окном мельчайшими бриллиантами, и Хэнк в наслаждении прикрыл веки. Усиленно вдохнул целую струю воздуха, пропитанного обещанием шикарного отдыха, и пошевелил пальцем левой ноги, поправляя сползший плед.       Идеальный день. Будь он котом, замурчал бы.       — Хэ-энк?.. — из двери, ведущей в гараж, появилась подозрительно серая макушка.       Хэнк одарил покрытого паутиной Коннора вопросительным взглядом и потянулся за очередным пончиком: прерывать активное времяпрепровождение нужды не было.       — Я наводил порядок и кое-что нашёл, — воодушевлённо начал Коннор, полностью показавшись в коридоре, и повесил на крючок для одежды хвойный венок, чудом сохранившийся, кажется, ещё с первого пришествия.       Оценив преобразившийся к наступающему Рождеству дом, Хэнк одобрительно угукнул и вновь переключил канал.       — Нет, не это, точнее, не только это, — внёс каплю напряжения в безупречное утро выходного дня Коннор и таинственно замер, покосившись на дверь, из которой вышел.       Хэнк подобрался и попытался бесшумно сглотнуть образовавшийся ком, Сумо вяло дёрнул хвостом, и вся их конструкция на диване застыла в напряжённом тягостном ожидании.       — И что же?.. — прохрипел Хэнк, силясь протолкнуть ком поглубже. Его внутренний измеритель тревожности вздрогнул. Но всё же паниковать заранее не стоило. Может, там ещё одно украшение к Рождеству — вроде бы где-то лежала и уличная гирлянда — или чудом сохранившаяся бумажная книга? Или… Да кого он обманывает?! Наученный горьким опытом и попытками вездесущего Коннора внести в его будни побольше красок и впечатлений, Хэнк мученически вздохнул и отложил пульт. Шею защекотало от толпы пробежавших мурашек.       И пока Хэнк рефлексировал, Коннор успел преодолеть коридор, и теперь загадочно улыбался, нависнув над ним угрозой шальной идеи по продуктивному — «Это полезно для сердечно-сосудистой системы, Хэнк! Это укрепит ваши суставы, Хэнк! А вот пить нельзя, и вы сами знаете почему… Хэнк!» — отдыху.       — Вот!       На стол приземлилась массивная коробка, и в воздух взвилось облачко пыли. Коннор загадочно замолчал, в предвкушении сверкая глазами.       — О-о, — преувеличенно удивлённо воскликнул Хэнк, не выдержав театральной паузы. — Невероятно: в гараже, до отвала набитом коробками, ты нашёл… коробку? Прям удача, Коннор.       — Не то слово! — с восторгом подхватил Коннор и благоговейно протёр крышку от пыли. — Почему вы раньше не рассказывали о ней? Похоже на какую-то традицию…       Вся суть иронии пошла коту под хвост, а на слове «традиция» Хэнка перекосило.       — Неужели та самая?.. — выпутавшись из-под пледа, он привстал и подтянул коробку. Повернул её другим боком и, заметив надпись Всегда говори «Да», сделанную синим фломастером, потрясённо выдохнул: — Столько лет прошло!       — Я подумал, что, может…       — Нет! — безапелляционно отрезал Хэнк, даже не взглянув на Коннора.       Но крышку снял. Аккуратно подцепил лежащий сверху выцветший билет. Сощурился, пытаясь вчитаться в пожелтевшие буквы, и шумно втянул носом воздух в попытке усмирить ускорившийся пульс.       Он помнил этот аттракцион, помнил ощущение полёта, нечеловеческой скорости и дикого ужаса, как помнил и восторг сына, до побелевших костяшек вцепившегося ручонками в перекладину.       В тот день Хэнк в последний раз смог сказать ему «Да».       — Хэнк, — настойчиво повторил Коннор, и Хэнк, встрепенувшись, отложил билет, — вы расскажете о ней?       — О ней? — блекло повторил Хэнк, едва улавливая суть вопроса. Взгляд упал на следующий листик, скреплённый с фотографией.       — Традиции.       Стараясь не обращать внимания на возникшую на языке горечь, Хэнк поднёс фотографию к лицу.       Коул. В смешной шляпе с огромными кроличьими ушами и таким же огромным рожком шоколадного мороженого в руках. А сбоку — и ведь согласился же! — стоял он сам: с копной русых волос, белозубой улыбкой, контрастирующей с загаром, и в ярко-красном сомбреро.       До одури счастливый.       Кажется, тогда они в таком виде завалились в кинотеатр.       Хэнк потёр переносицу, справляясь с волнением, и устало произнёс:       — Как-то Коул уломал меня на одну безумную авантюру: раз в пару месяцев устраивать день, когда я обязан ответить «Да» на любое его предложение, — Хэнк усмехнулся, вспомнив невинное личико и клятвенное обещание «не преступать черты закона, есть рыбу и спаржу и ложиться спать вовремя, честно-пречестно, пап». — Куда ж было деваться?       — И вы так легко пошли на это? — опешил Коннор, которому только что категорично выдали целое «нет».       Хэнк наобум достал ещё один снимок.       — Сам до сих пор в шоке, как Коулу это удалось. Но, как видишь, — Хэнк взмахнул рукой с зажатой в ней фотографией, — результат налицо.       Коннор посмотрел на изображение и нахмурил брови, о чём-то раздумывая, отчего на переносице образовались морщинки.       Хэнк даже успел слегка занервничать и на всякий случай взглянул на снимок — мало ли, в каком виде на этот раз он мог предстать. Но нет, никаких стрёмных шляп и тем более нарядов на нём не было. Вполне невинные декорации: толстый снеговик с руками-ветками и морковным носом, чуть дальше — каток и, собственно говоря, сам Хэнк, изо всех сил пытающийся устоять на тонких лезвиях.       Да, тот вечер снился ему в кошмарах ещё долго, ведь практически всё время Хэнк провёл в лежачем положении. Борьба за жизнь длилась всего час, но, и сейчас вспоминая о нём, Хэнк чувствовал, как тело прошибает озноб.       Повторять подобный опыт он не стремился.       — Я бы хотел возобновить традицию, — осторожно продолжил Коннор.       Хэнк скривился и отрицательно качнул головой, не воодушевившись таким предложением. Сиюминутным желанием — яростным, живым и очень острым — было закутаться поплотнее в плед и прикинуться глухим. Мозг тотчас подкинул несколько оправданий: сюда затесался и недоеденный пончик, требующий внимания, и Сумо, внимания которому нужно ещё больше, и без каких-либо прелюдий подскочившее давление — а оно обязательно должно подскочить, если Хэнк хотя бы попытается встать с насиженного места, — и банальный факт, что Хэнк просто отвык от подобного.       — Пожалуйста, — удручённо произнёс Коннор, и сердце Хэнка неприятно ёкнуло, будто он отказывал Коннору в чём-то сокровенном.       Нечестно. Коннор использовал запрещённый приём!       В то время как Хэнк собирал в кучу самообладание, чтобы твёрдо отстоять своё законное право на ничегонеделание, Коннор успел подготовить целый список:       — Представьте, Хэнк, сколько возможностей перед нами откроется. Во-первых, мы можем посетить парк аттракционов!       Увидел, зараза, билеты. Захотелось ему — какая, блин, неожиданность — адреналина!       — Отметается, — открестился Хэнк. — Хочешь, чтобы у меня сердце не выдержало?       — Вы правы, в вашем возрасте это опасно, — благосклонно принял отказ Коннор, и Хэнк с облегчением выдохнул. Как оказалось, рано. — Только у меня есть ещё и во-вторых, — и, стрельнув глазами на злосчастную фотографию, победоносно выпалил: — Коньки!       — Окстись, да у меня и устоять на них не получится, не то что кататься.       — Всегда есть шанс возникновения маловероятных событий.       — О-о, — уважительно протянул Хэнк. — Сразу видно: рабочие, проверенные методы. Не изменяешь себе.       — Тем более я буду рядом, подстрахую, — Коннор мастерски пробивал брешь в обороне Хэнка. — Или вы… боитесь?       Ч-что? В груди взревело оскорблённое самолюбие.       — Думаешь, боюсь?! — Хэнк моментально выделил задевшее его слово. — Я? Давай собирайся. Едем на каток. Считай, что сегодня день «Да».       План по спокойному времяпрепровождению рушился со скоростью света, но, подогреваемый потребностью доказать Коннору, что лейтенанта полиции каким-то катком не запугать, Хэнк споро оделся и уже через пять минут нетерпеливо переминался с ноги на ногу около машины.       И, поймав полный уважения взгляд от подошедшего Коннора, уверенно сел за руль.       Желание во что бы то ни стало утереть оборзевший пластиковый нос едва сдерживалось голосом разума, твердящим, что это плохая — очень, очень плохая — идея. Но Хэнк вжал педаль газа в пол, и тонкий голосок заглушился туберкулёзным кашлем двигателя, явно не привыкшего к такому обращению.       Город сверкал фейерверками гирлянд, звенел смехом детворы, кружил вокруг пушистыми снежинками, и Хэнк невольно поддался царящей предрождественской атмосфере. Давящее напряжение растворилось, и Хэнк, прекратив выжимать из машины максимум, плавно въехал на парковку, которая примыкала к городскому катку, опоясывающему высокую рождественскую ель.       — Ого! — шёпотом восхитился Коннор, едва они покинули салон. — Потрясающе.       Где-то из динамиков заливисто пели Jingle Bells, вокруг витали умопомрачительные запахи горячих хот-догов и хвои, и Хэнк не кривя душой согласился: здесь действительно чудесно.       Но ростки страха быстро оплели едва вспыхнувший восторг, стоило натянуть на ноги коньки. Покидать островок безопасности — лавку — Хэнк предусмотрительно не торопился. Дал Коннору фору. Пусть освоится, привыкнет, разучит базовые элементы.       Неподалёку короткой смазанной вспышкой пронёсся какой-то мужик, явно намеревающийся достигнуть сверхзвуковой скорости. Затем ловко трансформировался в ласточку, скользя на одной ноге, и, наконец замедлившись, закрутился вдоль своей оси.       — Позё-о-ор, — восхищённо выдохнул Хэнк. И пока «фигурист» скользил к лавочке, Хэнка прошибало узнаванием.       Гэвин, чтоб его, Рид. Хрена себе разносторонние увлечения!       Хэнк много раз был свидетелем, что Земля круглая, но не до такой же степени!       И как теперь не ударить в грязь лицом, а точнее — лбом об лёд?       Обладай Хэнк высокоразвитым искусственным интеллектом, то в мозгу тотчас бы пронеслись расчёты скорости, ускорения, его веса и силы гравитации, и система реконструкции выдала бы что-то, несомненно достойное самих Олимпийских игр. Но довольствоваться приходилось обычным человеческим разумом и, к сожалению, способностями, поэтому Хэнк ограничился лаконичным «Пиздец».       Которое как раз совпало с моментом приближения Рида.       — Ты. Ничего. Не. Видел! — отчеканил тот, угрожающе нависнув сверху. На его скулах играли желваки, руки подрагивали, и Рид, чертыхнувшись, сжал их в кулаки.       — Сдался ты мне. Иди куда шёл, — огрызнулся Хэнк. Внутри забурлила смесь из раздражения и невнятного — ещё не оформившегося — страха, и он подтянул ноги, стараясь незаметно спрятать коньки под лавочку.       Но скрыть улики не удалось.       — Неужто решил приобщиться к спорту на старости лет? И как? — Рид ухмыльнулся, поднёс покрасневшие от холода руки к лицу, быстро подул на них в попытке согреть и, видимо, не добившись желаемого, засунул их в карманы и уселся рядом.       — Не видишь, что ли? Едва справляюсь с эйфорией, — буркнул Хэнк, отодвигаясь, и с преувеличенным интересом стал выискивать глазами Коннора, мол, некогда лясы точить. Вдруг тому помощь нужна. Или моральная поддержка. Или…       У Коннора внезапно проклюнулся скрытый талант. И он вытворял на льду такие пируэты, что сидящий около Хэнка «фигурист» и близко не стоял. Хоть и нехило удивил: кого-кого, а Рида встретить в таком месте он точно не ожидал.       Да здесь открылся клуб любителей повыпендриваться! Но каким боком к нему примазался он сам, Хэнк так и не понял.       Он поёжился, обхватил одну руку другой, размял одеревеневшие пальцы и про себя сосчитал до пяти, пытаясь придумать какой-никакой план действий. Что он — обладатель грации пингвина — вообще здесь забыл? Неприятное, склизкое чувство то ли стыда, то ли неловкости надавило на плечи, и Хэнк ссутулился, словно это могло помочь стать меньше… незаметнее.       — Пф-ф, вижу только, что халтуришь, пока Коннор покоряет каток, — Рид окатил Хэнка скептическим взглядом и облокотился на спинку, по-хозяйски закинув на неё руки.       В ответ он получил не менее осуждающий взгляд из-под всклокоченных бровей, говорящий о том, что чья бы корова мычала.       — Мой час катания закончился, — зачем-то объяснил Рид и нагнулся расшнуровать коньки.       И Хэнк почувствовал, как сковавшее его напряжение ослабило поводья, позволив сделать глубокий вдох. День определённо набрал бы несколько пунктов в копилку удачи, если бы Рид проявил чудеса деликатности и свалил куда подальше. Желательно, прямо сейчас.       — Уже уходишь? Отморозил, видать, всё, — плохо скрывая надежду в голосе, Хэнк закинул нужную мысль в голову Рида и на всякий случай скрестил пальцы.       Гэвин на мгновение замер, наблюдая за стремительно приближающимся Коннором, вновь обернулся к Хэнку — в глубине его зрачков сверкнуло понимание, и — о чудо! — кивнул.       Хотя с пониманием Хэнк, скорее всего, загнул, конечно. Ведь так же?..       — Да, мне пора, — и, подхватив коньки, Гэвин встал, намереваясь, вероятно, наконец отчалить.       Если Хэнк и успел удивиться — или обрадоваться, что всё складывалось как нельзя кстати, — то как-то выразить ликование не успел: Коннор материализовался перед ними и, сверкая во все тридцать два зуба, абсолютно не вовремя применил навыки социализации, начав душить информацией, как хорёк курицу:       — Добрый день, детектив Рид. Какая приятная встреча! Решили присоединиться к нам? Я как раз протестировал каток. Смею заметить, идеальный! И Хэнку…       — Коннор-р, — предостерегающе начал Хэнк, обрывая словоблудие.       Воображение живо дорисовало, как Рид не преминет использовать появившийся козырь в рукаве, и завтра этот инцидент будет обмусоливать весь коллектив — во всех подробностях. Пробежавший по позвоночнику холодок Хэнк пофигистично проигнорировал — это уже меньшее из зол.       — Ты вроде собирался уходить? — Хэнк с мольбой — с мольбой? Дожили! — уставился на Рида.       — Знаешь, Андерсон, пусть это будет нашим маленьким секретом.       Хэнк поражённо вскинул брови и открыл рот, намереваясь что-то сказать. Что — он ещё не придумал.       Но Рид его опередил и ободряюще — Хэнк решил уже ничему не удивляться — хлопнул опешившего Хэнка по плечу:       — Отлично покататься! Лёд действительно идеальный.       И, кивнув на прощание Коннору, Рид ушёл.       — Ну что, вы готовы? У нас осталось всего сорок минут, — Коннор протянул руку, чтобы помочь подняться.       Целых сорок минут.       Мысленно возразил Хэнк, ухватился за предложенную руку и, обрубая все пути к отступлению, встал.       Ноги затряслись сразу же. Первая минута экзекуции поползла…       — Держитесь крепче, вот так, двумя руками. Главное — сохранять равновесие и не давать ногам разъехаться, — уверенно командовал Коннор, скользя назад и поддерживая Хэнка под локти. — Вы отлично справляетесь!       Хэнк хмыкнул.       Выполнять роль тумбочки на колёсиках — а точнее, на лезвиях, — которую тянут вперёд, особых талантов и не надо. Но ощущение скорости, пусть и маленькой, придало уверенности, и Хэнк наконец почувствовал общность с остальными катающимися.       — А теперь слегка согните колени и наклонитесь вперёд. И представьте, что скользите на лыжах. Давайте! Попробуйте переставлять ноги.       — А это обязательно? — ошарашенно уточнил Хэнк, не ожидавший столь ответственного подхода Коннора к обучению.       — Да, — безапелляционно отрезал Коннор, и Хэнк тотчас понял — торговаться с ним сегодня бесполезно.       Отмёл тот факт, что сердце уже отбивало сигнал SOS где-то в горле, и сделал аккуратный скользящий шаг вперёд — руки тотчас ощутили усилившуюся хватку, — и, не давая себе шанса пойти на попятную, скользнул второй ногой.       И… не упал! Хэнк ошалело заозирался: они продолжали неспешно продвигаться к центру катка, Коннор светился такой заразительной улыбкой, что в груди невольно разливалось приятное тепло, оно мягко убаюкивало, аккуратно прикасаясь к бьющемуся в восторге сердцу. Вокруг кружились парочки и родители с детьми в смешных красно-зелёных шапочках, которыми торговали в ближайшем киоске. Слух уловил ритмичную песенку, в которой убеждали, что сейчас самое лучшее время в году, и Хэнк счастливо зажмурился и окончательно расслабился, в душе́ одобряя каждое услышанное слово.       Хэнк усмехнулся, чувствуя безграничное облегчение, и глубоко внутри, где страх и сожаления боролись с настойчивым желанием жить, дышать в полную силу, словно что-то крошилось под натиском надежды, и на осколках былых опасений расцветала вера в лучшее.       Чуть позже, отогреваясь в кафе за чашкой пряного латте, Хэнк подумал, что, возможно, Рид не такой уж мудак, и если копнуть чуть глубже, минуя ядовитый слой из сарказма, то удастся достучаться до того понимающего и человечного Гэвина Рида, с которым он столкнулся сегодня.       — Я уже придумал, каким образом пройдёт наш следующий день «Да», — воодушевлённо делился мыслями Коннор и активно жестикулировал, совсем не стесняясь других посетителей.       И Хэнк, к своему же удивлению, вдруг понял, что и на такую авантюру он тоже безоговорочно готов.