Марат теперь, с тех пор как его отшили, редко возвращался домой так поздно, но сегодня был именно такой день. Только редкие уличные фонари и лунный месяц освещали пустую улицу. Шëл снег, усыпая постепенно белоснежными хлопьями припаркованные во дворах машины да голые деревья. Парень шëл неспешным шагом по тëмной улице к своему дому, родители уехали на выходные, поэтому вся квартира только в его распоряжении и никто не может указывать, во сколько и когда возвращаться. Небольшой глоток прежней свободы.
До дома оставалось совсем немного, когда, кажется, на всю улицу раздался до боли душераздерающий крик. Марат мог бы представить причину подобного, но не хотел, каждая версия была бы страшней предыдущей. Парень колебался, стоит ли пойти в ту сторону или нет, кому-то с вероятностью в сто процентов нужна была помощь, но так же и велик шанс ему самому наткнуться на неприятности. Он комсомолец, может не самый лучший, но комсомолец, вроде как решил жить как достойный человек, поэтому влезать в чужие разборки не хотелось. Особенно понимая, что есть большая вероятность встретить старых знакомых, с которыми в идеале Марат больше видеться не собирался. Однако всë таки проигнорировать такие страшные непрекращающиеся крики никак не мог, сорвался с места и побежал в сторону, откуда они раздавались. По-видимому это было не так близко, как казалось изначально, Марат бежал сквозь сугробы, даже не особо думая зачем всë-таки это делает, чувствовал, так надо, так правильно, снег попадал в обувь и неприятно морозил ноги, к моменту, когда Суворов наконец-то оказался рядом с нужным местом, всë стихло и на улице воцарилась звенящая тишина, она словно давила на него, заставляя чувствовать себя неуютно, а перед глазами парня открылась чудовищная картина. В полумраке переулка на обледенелом асфальте лежал неизвестный ему человек, из-за освещения и расстояния Марат даже не мог сказать, был ли это парень или девушка. Он осмотрелся — рядом никого — можно подойти, помочь, если надо.
Но стоило приблизиться, как Суворов замер от шока и растерянности. Он не мог и представить, что делать.
Это был Турбо. Даже не всматриваясь, не проверяя состояние Туркина, парень хотел было тут же развернуться и пойти прочь, ибо прекрасно ещё помнил, что сделал бывший старший и какими словами он отзывался о Айгуль. Эта сволочь даже спасения не заслуживала, пускай он пережил бы тоже самое, что и несчастная девочка, может тогда осознал бы, что сделал. Сам себе поможет, не впервой. Однако взгляд зацепился за Валерино лицо: губы сжаты, брови сведены к переносице, а на красных, опухших глазах застыли слëзы. Марат не помнил, чтобы хоть когда-то видел, как старший плачет, чтобы не происходило, он либо был максимально серьезен, либо смеялся, либо агрессировал, но никогда не плакал. Суворов прожигал взглядом несчастное лицо старшего. А Валера не обращал никакого внимания на парня, лишь тяжело, рвано дышал, сжимался весь да дрожал. Марат, пока стоял в размышлениях о том, стоит ли уйти, как хотел изначально, или же остаться, невольно осмотрел всего парня и ему тут же стало плохо — штаны и нижнее белье того были опушены до щиколоток, из ануса медленно стекала розовая от крови сперма, крови в целом было не мало, как и спермы, особенно в тех местах, где вообще еë быть не должно. На шее виднелись свежие синяки, оставленные чьими-то широкими ладонями. Марат тут же понял, что именно произошло с Турбо. Сам себе напоминал про Айгуль, про то, что именно этот человек во многом виновен в еë смерти, ведь он, Турбо, всем всë рассказал, но тот душераздирающий крик, те из последних сил сдержимаемые слëзы да те же воспоминания об Айгуль, еë взгляд, когда Вова только привëл еë после изнасилования, до мурашек напоминал взгляд Турбо, это всë не могло позволить ему сейчас уйти, забыть об этом, как о незначительном происшествии, совесть загрызла бы, неважно, что сделал человек, никто не заслуживает подобное пережить, даже такой страшный мудак как Турбо. Конечно, он до безумия хотел, чтобы каждый, кто причастен к смерти Айгуль, по полной отплатил за это, но не так, так нельзя, по закону надо было, а это перебор. Айгуль не сумел помочь, не поддержал, позволил ей сломаться, пускай хотя бы так от груза на плечах избавится. От чего-то Марат был уверен, сама девочка не осудила бы его за помощь, она не была мстительна, а сам парень уже давно отомстил и лучше ему не стало.
— Турбо, — сам чувствует неприязнь, когда использует погоняло, но переключаться на имя не хотелось, не тот уровень отношений, — Турбо.
Тот с немым ужасом поднял взгляд на Марата, вероятно этот взгляд длился всего пару секунду, но навеки отпечатался в голове у младшего.
— Я никому ничего не скажу, — быстро отчеканил Марат, он прекрасно помнил пацанские понятия и как никто другой понимал, чего может бояться Валера, — помочь хочу.
— С чего это вдруг мне от чушпана помощь принимать, а? — Турбо защищался, пытался язвить, но выходило до боли плохо, всë же его состояние давало о себе знать. Сделал попытку подняться, но дрожащие руки не дали, он больно упал обратно на ледяную землю.
— Не принимай, — лицо Марата было абсолютно нечитаемым, — тогда валяйся тут дальше и готовься, что завтра тебя отошьют. Думаешь, я о тебе беспокоюсь? Просто в отличие от тебя я не сволочь.
Валера шумно выдохнул, дрожащими руками попытался наконец-то натянуть нижнее белье и штаны, что далось ему с большим трудом, было видно, что от даже малейшего неакуратного движения тот испытывал нетерпимую боль. Он кое-как сел, облокотившись на ближайшую стену, и внимательно посмотрел на Марата в поисках подвоха в его поведении. А Марат ничего не планировал, мог бы оставить его тут, мог бы пустить слушок, что Турбо теперь опущенный и сам, как шлюха под мужиков стелется, мог бы, но не стал. Только тихо и спокойно присел рядом, вздохнул, собираясь с мыслями. Ещё не поздно отступить, уйти, бросить старшего здесь, его ведь это не касается, но всë же он так не мог.
— Пойдëм, — Марат аккуратно приблизился, от чего Турбо вздрогнул, а в глазах вновь заплескался страх, — Я ничего плохого не сделаю, — Валера ещё несколько секунд сомневался, но уже вскоре Суворов помог старшему встать, придерживая за талию, тот нисколько не сопротивлялся, смирился видимо, а может он не видит иного выхода или вообще не видит никаких выходов. Марат позволил ему облокотиться на себя, хотя Валера был выше сантиметров на десять, сейчас без этого никак нельзя было бы.
Они медленно, в темпе Туркина, пошли в сторону дома Суворовых. Марат сомневался, что Турбо понимал, куда они идут, взгляд того был пустым и отстранённым, искра в глазах потухла, он еле передвигал ноги, и моментами останавливался от очередного приступа острой боли. Пронзительный морозный ветер обдувал лицо, свежий снег скрипел под ногами, перед глазами снежные вихри. Наверное это была одна из самых тяжёлых дорог домой за всю жизнь. Марат просто сконцентрировался на том, что надо идти, сам не заметил, как они оказались у подъезда. Осталось совсем немного. Лестница. Они поднимались медленно, даже слишком, но Марат не торопился, только старался не смотреть на Валерино лицо, искажённое гримасой боли. Наконец-то последняя ступень была преодолена, и уже стоя у двери в квартиру, Суворов задумался, что ведь именно с чего-то похожего всë началось: Зима притащил раненного Турбо к Вове, тогда Валера также, как сейчас на Марате, висел на Вахиде, только вот в настоящем времени никто им не откроет, Вова убит, родители уехали на выходные, последнее на самом деле и к лучшему.
— Стой… — Хрипло выдохнул Турбо, видимо только сейчас осознал, куда его привели, от того заметно запаниковал.
— Дома никого нет, — быстро бросил Марат.
Провернув ручку в квартиру, младший затащил, иначе и не скажешь, Турбо в помещение, его пришлось оставить на время одного в коридоре, пока Суворов быстро направился в свою комнату, он судорожно искал какие-нибудь чистые вещи, которые могли бы подойти Валере. Нашлась растянутая футболка, такие же спортивки, ну и выделил парень Турбо одни из своих боксеров, в общем сойдёт.
Марат пихнул Валере, стоявшему с поникшей головой в том же самом месте, где его оставили, то, что нашëл, направляя в ванную комнату, а сам отправился искать сигареты, чтобы выйти покурить и подумать на балкон, а подумать явно было о чём. В коридоре на полке среди всякого незначительного хлама нашлась забытая отцом полупустая пачка, парню этого хватит. Марат был решительно настроен на перекур, но проходя мимо ванной, замер, не смея двинуться. Несмотря на идущую воду, которая создавала сильный шум, он отчётливо слышал отчаянные рыдания, доносящиеся из-за закрытой двери.
***
Валера больше не мог контролировать себя, события прошедшего дня мелькали в голове, вызывая новый поток неконтролируемых слëз. Он уже не мог всë держать в себе. Было больно. Душевно и физически. Словно он весь был соткан из боли. Вода могла смыть кровь, оставляя розовые разводы на дне ванны, однако смыть ту грязь, которую чувствовал Туркин, она не могла. Та как-будто въелась под кожу, Валера пытался стереть еë с себя, стереть те пошлые прикосновения, те слова, то ощущение беспомощности и отчаяния, стереть сквозь боль, но ничего не выходило, а истерика становилась только сильнее. Новая волна острой боли пришла, когда он попытался промыть анус, хотя очень хотелось отложить этот момент куда подальше, рано или поздно этим надо было заняться. Яркие картины того, что с ним делали, вновь вспыхнули перед глазами, словно стараясь ослепить. Больно. Мерзко. Он мерзкий. Валера уже не кричал, лишь вздрагивал и плакал, опустив взгляд.
Теперь, кажется, он понимал Айгуль, теперь еë было жалко, а за свои поступки стыдно. Какая же судьба жестокая сука, мстит ему за всë. Верно ведь говорят, всë возвращается бумерангом. . Ещё и Марат. Валера не мог не беспокоиться на счет его, не дурак, помнил всë, что сделал и наговорил, поэтому такое отношение младшего он не понимал. Только увидев его сегодня, подумал, что Марат его добьет, посмеëтся, плюнет, всем расскажет, сделает всë, чтобы отомстить, а сделать это было бы совсем несложно. Валера сам теперь вафлëр, пустить слух, как это сделал он сам в той ситуации с Айгуль, и всë, жизнь Туркина разрушена навсегда. Валера не рассчитывал на хоть какую-то помощь, но на удивление Марат и не осудил, и притащил к себе домой, и даже вещи свои дал. Зачем? Зачем он всë это делает? Чтобы показать хорошее отношение, не дать сломаться, а после по полной рассчитаться с ним? В иное он не верит.
Валера не знал, сколько он уже сидел в ванной, казалось, неприлично долго. Он старался успокоиться, но выходило ужасно. Ему было плохо. Очень плохо.
***
Стоять за дверью и слушать, как страдает Турбо, было уже слишком… просто слишком, если до этого Марат ещё держался, то в этот момент что-то в нëм рухнуло. Он прислонился спиной к стене, прикрыв глаза, и медленно сполз по ней вниз, хватаясь руками за голову. Марат не был свидетелем внутренних переживаний Айгуль, когда с ней произошло подобное, однако теперь он не мог не думать об этом. Через что прошла бедная четырнадцатилетняя девочка, что она чувствовала, если даже такой, казалось бы, сильный человек как Валера оказался настолько сломлен. Слышать судорожные частые всхлипы за дверью было невозможно сложно и мучительно, но и сдвинуться с места, уйти подальше не получалось, его словно приковали к этому месту, не давая и возможности не слышать рыдания. Валере было больно, во всех смыслах больно, Марат чувствовал, понимал это. Он представлял на месте Турбо Айгуль, и сердце его разрывалось. Девочку нужно было поддержать, быть рядом с ней, уверенно сказать, что эта ситуация ничего не поменяла, что он еë всë ещё любит так же невероятно сильно, что ото всех еë защитит, в обиду не даст, что они пройдут через всё вместе, тогда быть может всë и обошлось бы. Она жила бы дальше, скорее всего было бы сложно, но Суворов помогал бы не пасть духом, и не случились бы ни арест универсама, ни подстава Турбо и может быть, лишь может, не случилась бы и эта ужасающая ситуация. Но прошлое не вернуть, как бы Марат того не желал, в настоящем есть только он и изнасилованный Валера, которого волей-неволей парень жалеет. Не может не жалеть.
Эта ночь будет тяжёлой, для них обоих, Марат это понимал, но сделать ничего не мог.
