protectio

Июльский ветер развивает ситцевые занавески в небольшой квартире на окраине города. Ночи в июле обычно жаркие и душные, поэтому окно почти никогда не закрывается. Несмотря на ветер, проникающий в квартиру, воздух здесь всё ещё тяжёлый, застоявшийся. Солнце ещё не взошло, но первые его лучи уже пробивались сквозь темноту горизонта. На рассвет можно смотреть бесконечно. Солнце восходит и всё оживает. Цветы распускают свои лепестки, вытягиваются вверх, чтобы быть ближе к солнцу, капли росы стекают по стеблю молодой травы, птицы начинают свою каждодневную оду свету… Всё буквально напитывается жизнью. Кириллов всегда просыпается в это время. Он делает вид, что не замечает усталости, которая сопровождает его от пробуждения до того момента, когда он снова проваливается в сон. Ему кажется нормальным спать по пять часов в сутки. Кажется, что этого вполне достаточно, что у него просто такой режим сна. Но на самом деле, он не хочет принимать факт того, что уже долгое время страдает от затяжной бессонницы. Теперь Лёша встречает рассветы, которые раньше так любил, с головной болью и покрасневшими глазами. Он тяжело выдыхает и смотрит на часы, что стоят на прикроватной тумбочке. Он уже знает сколько сейчас времени, но делает это машинально, по привычке. 04:32. Организм не даёт ему спать больше, а происходит это все из-за того, что этот кудрявый парнишка лежит сейчас рядом с ним. Шатов так сладко спит, сопит в подушку, как будто всё хорошо, как будто его совсем ничего не тревожит. Он, как огромная волна во время шторма, вошёл в жизнь Кириллова, забрав то немногое, что у него оставалось — спокойствие. Внешне Лёша остался таким же флегматичным, как и раньше, только теперь он не может спать, губы искусаны, а руки время от времени дрожат. Это всё очень досаждает, ведь теперь Лёше приходится сидеть на несколько часов больше, работая над чертежами, что являются основной частью его работы. Некоторые работы приходилось переделывать по несколько раз, а некоторые и вовсе были испорчены навсегда. Если бы только Ваня не связался с этими мерзкими людьми, которых Кириллов на дух не переносил еще даже до их отношений с Шатовым, то было бы сейчас всё по-другому? Кажется, что эта нестабильная кучерявая головушка придумала бы что-то ещё. Лёша сильно сжимает переносицу пальцами и жмурится в надежде, что сухость в глазах пройдёт. Ему хочется подольше побыть рядом с Ваней, даже если тот спит, ему его очень не хватает. Сейчас он может чувствовать его запах, ощущать тепло его тела, дыхание, он даже может перебирать пальцами густые кудри, ведь обычно Шатов не разрешает этого делать. В полумраке смугловатая кожа младшего, покрытая испариной, кажется такой манящей, к ней невозможно не прикоснуться. Ваня лежит на животе, обнимая подушку двумя руками. Лёша устало улыбается, потому что находит это очень умилительным. Он аккуратно, невесомым движением руки стягивает простынь со его спины. Мышцы на его спине напряжены от постоянной нагрузки, а лопатки сильно выпирают. Неудивительно, парень в последнее время сильно похудел. Он проводит взгляд по всей спине и замечает ссадины на самой выступающей части лопаток. Скорее всего, он упал на спину. Лёша судорожно осматривает остальные участки кожи, которые ему видны. Его ожидания подтверждаются. Под ребром он видит большой кровоподтёк, с синевой, отливающий фиолетовым, а по краям пожелтевший. Сердце пропускает удар, и он морщится так, будто все эти ссадины находятся на его теле. Он решает всё же прикоснуться. Рука Кириллова скользит от поясницы к верху спины. Парень может чувствовать все неровности кожи, кажется, что даже поры, испарину, напряжённые мышцы, незажившие ссадины… Его пальцы подрагивают, их прикосновение почти невесома, как будто боится причинить боль этими касаниями. Тепло, которое он может ощущать каждой клеточкой на подушечках пальцев, причиняет боль, ведь Лёша понимает, что Ваня уйдет, как только проснется, оставив его в одиночестве, наедине со своими мыслями, которые медленно его съедают. В подобного рода группировках никто не даёт гарантии, что все её участники вернутся домой живыми. Сегодня это огромный синяк под ребром и пара ссадин на спине, а завтра пуля в висок или ножевое ранение, несовместимое с жизнью. Пальцами Кириллов нащупывает крестик на спине кудрявого, должно быть он перекрутился, пока тот спал. Он ухмыляется, так иронично, носить на груди крест и так вредить людям (и самому себе). Сейчас все так делают, время такое. Лёша вертит крестик в руке мгновение, о чём-то задумавшись. Кириллов никогда не верил во что-то подобное, даже в детстве, когда его сознание максимально было подвержено воздействию из вне, он не смог этого понять. Он рос и со временем стал понимать, что люди используют свою веру в Бога, как оправдание тому, что происходит вокруг и тому, что делают они сами. Ведь на все воля божья, а Бог любит прощать. Это казалось мерзким, совершенно противоречащим всем убеждениям Кириллова. Но знакомство с Ваней заставило его многое понять. Не стоит грести всех под одну гребенку и не стоит говорить обо «всех» в подобного рода вопросах. Шатов верит совсем по-другому. Он никогда не сетует на Бога, не считает его невидимым всемогущим существом, никогда не просит его о помощи и не перекладывает ответственность за свои поступки на веру. Шатову это все, кажется, не нужно, он верит потому, что это питает его духовные силы изнутри и это совсем другое. Кириллов ещё немного мнётся, прежде чем наклониться к кресту. Он целует его, чувствуя рельефную поверхность изображения под губами.

«Если он действительно так любит и верит тебе, то прошу, защити его» — эхом отдаются мысли в его голове.