Spes

Чонгук стоит у внедорожника и смотрит на удаляющийся в небе самолёт. Его раздражение растёт с каждой секундой в ожидании человека, которого не видел очень много лет. Он не считал. Не считал первые несколько недель оставленных без ответа сообщений, не считал отправленных по пьяни писем, игнорировал приступы жалости к себе первый год и жадными глотками упивался ненавистью к другому последующие четыре с половиной года. Он забыл о нём. Как забывают о падениях и зашивших ранах на коленках дети, как забывают имена первых встречных девушки, с улыбкой защищающие свои хрупки сердца, как забывают о плохих отметках родители, радуясь новым победам любимых отпрысков. Шесть лет упорного труда, чтобы достичь мастерства в том, что никто никогда не оценит. — Чонгук, — звук ровного голоса Джен достигает его ушей. — Он бы всё равно рано или поздно вернулся. Только ему от этого ни холодно, ни жарко. Чонгук раздраженно скалится и сплёвывает на землю. Слова здесь покажутся лишними каждому, кто за версту почувствует злость, годами копившуюся в теле маленького человека. Чонгуку перед Джен не стыдно. Ему ни перед кем не стыдно с тех пор, как он потерял сестру в автокатастрофе. Она не умела водить, но в ту ночь её нашли не в пассажирском кресле. Она была за рулём, крепко пристёгнутая и уверенная в том, что сможет. Сможет спасти их обоих. Такой ответ он получил от брата, находясь рядом с палатой человека, которому страшная трагедия перелома половину костей. Чонгук был готов доломать остальные, если бы не крепкие руки Лео. — Ты не имеешь к этому никакого отношения, девочка. — Я не девочка с тех пор, как согласилась стать женой твоего брата. И она была права. Чонгук видел, как Дженнифер растёт, как её детская непосредственность начала приобретать подростковую привлекательность – в первую очередь для его младшего брата. Лео был безоговорочно влюблён в неё с тех пор, как они впервые врезались друг в друга лбами на детской площадке. Чонгук стал свидетелем не только её взросления, но и рождения большой и долгой любви двух близких ему людей, их маленьких шагов к осознанию и принятию чувств, которые не угасли даже спустя пятнадцать лет. — Может, и хорошо, что ты не имеешь к этому никакого отношения. Игнорируя слова Чонгука, девушка наклоняется к нему так, чтобы их глаза были на одном уровне. — Ты знаешь, что лжёшь. Попробуй разыграть кого-нибудь другого. В её карих глазах читается сожаление вперемешку с упорством. Однажды она пообещала своей лучшей подруге приглядывать за братьями, даже если никто из них в её внимании не нуждался. Оплакивая свежую могилу, она дала слово не бросать их. — Не могла бы ты свалить? Джен прищуривается и делает шаг назад. В её взгляде проскальзывает боль. Всего лишь на долю секунды. — Ты мудак. С губ Чонгука слетает смешок. — Это не новость. — Ты хочешь выглядеть как мудак, но всё же у тебя была причина выйти из дома сейчас. Это то, о чём мы просили тебя две недели. Ты оправдываешь ожидания, Чон, или что? На лице Джен расцветает улыбка. Если она хочет думать, что знает больше, пусть думает. Чонгук не будет её ни в чём переубеждать. — Спешу напомнить, твой дом на другой стороне, — в кармане куртки звенят ключи. — Мне пора. Наверное, его любимая часть – видеть, как эмоции одна за другой отражаются на лице Джен. Она разочарована, но виду не подает. Может быть, его брат и выбрал правильную девушку, но Чонгук никогда ей об этом не скажет. — Чертовски неверный шаг. Он готовится огрызнуться, но бросает это дело. Ему становится интересно, всегда ли так было легко общаться с девушкой брата. С женой. Они женаты почти пять лет, три из которых растят маленькую дочь. — Разве? В этом момент в окне напротив зажигается маленькая настольная лампа. Ребёнок никогда не готов проснуться один, и родная мать, как никто другой, прекрасно об этом знает. Джен колеблется, но материнский инстинкт и любовь к дочери побеждают обещание, данное ей много лет назад. Чонгук провожает её хмурым взглядом до двери, а затем разворачивается и прижимается лбом к стеклу внедорожника. Он знал, что этот день изменит их жизни, но не был готов к тому, что от него могут отвернуться. Дело не в маленькой девочке, которую Джен любит больше жизни. Дело в том, что если кто и может забрать у Чонгука семью, так это человек, которого он похоронил вместе с сестрой. Человек, который был виновен в её смерти. Человек, который обещал никогда не возвращаться в этот город.

***

Может ли звезда убежать из галактики? Многие статьи гласят, что достаточно одной космической катастрофы, чтобы дать толчок настолько сильный, способный отправить звезду через галактику. Это может быть пара звёзд, взрыв которой даёт движение другой. Одна звезда становится сверхновой, но что происходит с той, которая навсегда исчезла в неизвестности? В те грустные осенние дни, когда Чонгук чувствует себя одиноко, он не спешит напиваться до беспамятства, как делал это раньше. Достаточно открыть одну из многочисленных коробок с журналами, текст в которых прячется за цветными подчёркиваниями маркеров и грифелем простого карандаша. Сейлор любила читать книги не только глазами, но и руками. С тех пор, как она сменила имя, чтобы соответствовать не их родной стране, Чонгук смирился и даже полюбил его так же сильно, как и родное. После рождения они ненадолго задержались в Корее. Первая семья пожилых японцев стала для них спасательным кругом и надеждой на счастливое будущее. Первая семья – первая встреча со смертью. Они не любили приёмных родителей настолько сильно, чтобы долго горевать. Их воспитывали в строгих правилах, без чувств и эмоций. Всё, что от них осталось, - обещание получить дом, в котором они будут в безопасности. Семья Уилсонов забрала детей в Соединенные штаты, когда детям было девять лет. Лео, их первому сыну, только-только исполнилось четыре года, но он уже понимал, что произошло и никогда не пытался об этом им напомнить. Но обещанная безопасность оказалась не единственным бонусом, приобретённым в их семье. Они росли в любви и заботе, сильными, крепкими, без нужд и сомнений, которые преследуют приёмных детей. Они никогда не чувствовали себя приёмными. Они всегда были нужными и любимыми, всегда были своими. И даже спустя двадцать лет всё осталось на своих местах. Кроме одного. Злость сегодня не разрушительная, но неприятно щекочет в животе. На нём простая чёрная майка и чёрные штаны, кроссовки для бега и куртка, которую Чонгук обвязывает вокруг пояса. В кармане звенят ключи, напоминая о его побеге. В руках снова загорается экран телефона, оповещающий о непринятом звонке. — Где ты? — рявкает Лео и тут же шёпотом извиняется. На него это совсем не похоже. Чонгук издаёт хриплый смешок и открывает дверь внедорожника. — Собираюсь ехать — Куда? — Слишком много вопросов, брат, — он прислоняется спиной к сиденью. Его улыбка из приятной превращается в холодную, по-настоящему опасную. Он знает, какой вопрос последует дальше. — Ты собираешься ехать домой? Как будто есть другие варианты. — Домой, — и чтобы не оставить никаких сомнений, — к себе. Лео тяжело вздыхает и молчит, как будто выжидает. Но другого ответа не следует. — Он изменился. Чонгуку всё равно. — Повзрослел, но стал как будто меньше. Абсолютно всё равно. — Ты понимаешь, о чём я. Всё равно настолько, что Чонгук готов сбросить звонок. — Поцелуй его в задницу, Лео. За всех нас. — Ты ведешь себя… — Как мудак? — смеётся Чонгук и вспоминает огонь в глазах Джен. — Твоя жена опередила тебя. — Да кто угодно. Не веди себя так, будто действительно злишься на него спустя столько лет. Чонгук резко выпрямляется и сжимает одной рукой руль. Машина не выживет, если он сделает хоть одно лишнее движение. — Злюсь? — выплёвывает Чонгук и крепче сжимает телефон, представляя на его месте брата. — Так ты это называешь? Образы крутятся в его голове и нет ни одного, в котором Чонгук с распростёртыми объятиями встречает гостя. Он даже готов на несколько дней съехать из собственного дома, лишь бы не участвовать в этом цирке. — Я не подпущу тебя к Мун, если ты продолжишь вести себя как идиот, — чуть ли не кричит Лео. И Чонгук верит ему и несмотря на то, что Мун не его родная дочь, боится. Он слишком любит свою племянницу, чтобы бросаться громкими словами в ответ. — Ты пожалеешь. — Самолёт приземлился, ничего не изменить. Мы будем дома через полчаса. — Он всё слышит? Какого хрена? В этой семье знают, что такое личное пространство и конфиденциальность? — Нет. — Ты врёшь. — Может быть, — ещё один долгий вздох и немая просьба. — Просто приезжай. В начале зимы, в один из холодных и пасмурных дней, Чонгук получил сообщение с просьбой встретиться. Никто не знал, что в ту ночь он потеряет не только сестру. — Передашь Чимину кое-что? Погода за окном напоминает ту, что унесла жизнь его сестры почти шесть лет назад. Пасмурное небо кажется невыносимо пустым и печальным. Как и его душа. — Он умер для меня. Умер не в тот день, когда убил мою сестру, — с пугающим спокойствием говорит Чонгук, и никто его не останавливает. — Он умер для меня задолго до этого.

***

В начале зимы, в один из холодных и пасмурных дней, Чимин отправил сообщение с просьбой встретиться. Никто не знал, что в ту ночь он потеряет не только жену. Он потеряет любовь всей своей жизни.