bad boy

Несносный маленький засранец. Моё терпение на исходе. Как тебе удаётся так мастерски ходить по грани и ни разу не перевалиться за неё? Твой длинный язык уже давно должен был тебя погубить. Я салютую роксом в руке сидящему напротив Дилану и отвожу взгляд. Всё, чтобы никто не увидел, насколько я взбешён сегодня. Я криво ухмыляюсь и делаю вид, что отпиваю виски — на самом деле прячу оскал, ведь ты появляешься в дверном проёме, выбрасываешь вперёд руку и тычешь в меня пальцем. Голосишь что-то, протягивая гласные, оглушительно смеёшься. Я ничего не слышу, я будто оглох от сдерживаемого внутри гнева. Чарли, тебе никогда не мыли рот с мылом? Твой рот не закрывается ни на секунду, ты проходишься по каждому, кто сидит на кухне: по мне, Дилану, стоящему у плиты Дэнни — его ты называешь заботливой сексуальной мамочкой и это самое нежное, что сегодня от тебя можно услышать. Хватит меня провоцировать, я не понимаю, чего ты добиваешься. Я вижу, что ты изо всех сил пытаешься меня задеть, но зачем? Тебе недостаточно моих колких ответов, шуток, показательных тычков в плечо и громких хлопков ладонями по столу. Ты вздрагиваешь, но поток тупых шуток на грани с оскорблениями не останавливается, ты только улыбаешься шире, сверкаешь своими льдистыми глазами. — О, кое-кто сегодня просто в ударе, — Тянет Дэнни с мягкой улыбкой, обходя тебя сзади и легонько шлёпая по спине. С него все твои слова стекают как вода, а вот мне они впиваются прямо в сердце, подпитывают плещущуюся внутри ярость. Я ловлю твой взгляд и поднимаюсь со стула. На меня в ответ смотрят все твои демоны разом, ты весь сверкаешь от предвкушения. Да что с тобой сегодня такое? Я чувствую, что нахожусь на грани, вот-вот вспылю и испорчу вечеринку, поэтому быстро ухожу с кухни, не обращая внимания на твой голос позади. Мне нужно проветриться, выкурить пару сигарет, выпить чего-нибудь ещё, чтобы расслабиться и забить на тебя и твой поганый рот. На свежем воздухе становится немного полегче, я прикуриваю, жадно затягиваюсь и чувствую, как в голове проясняется. Усмехаюсь самому себе — чёрт подери, мы столько лет вместе бок о бок, я знаю все твои фразочки, но почему-то именно сегодня они меня так задевают. Хотя... Даже не задевают, а рвут изнутри, заставляя полыхать гневом и искать возможности ответить тебе, заткнуть тебя. Джордан, вечный ты подросток, что за странное желание "посмотреть, что будет"? Я тебе не грозный отец, который лишит карманных денег за дерзко брошенный мат во время семейного ужина. Я делаю еще пару затяжек, собираюсь подкурить вторую, когда за моей спиной со скрипом открывается дверь. Кто-то спрыгивает с верхней ступени прямо мне на спину, обхватывает мою шею сзади и виснет, болтает ногами в воздухе, а затем обрушивается вниз и через секунду появляется передо мной. — А вот и Джонни Тирс! Пришёл сюда поплакать, да? Мне хватает секунды, чтобы сорваться. Кажется, эта та самая последняя капля и ярость, от которой я пытался избавиться последние пять минут, просто оформилась во мне во что-то сильное и уверенное. Моё лицо краснеет, ноздри раздуваются, я тушу окурок в пепельнице, едва не раздавив её большим пальцем, хватаю тебя за руку и дёргаю в дом. Нам нужно поговорить где-то без посторонних глаз. Я тяну тебя в свою спальню на второй этаж, веду быстро, дёргая на поворотах, не особо заботясь о том, успеваешь ли ты увернуться от очередного косяка. С каждым шагом гнев во мне только крепнет, готовый вылиться на твою пустую голову. Я забрасываю тебя в комнату как котёнка, с грохотом захлопываю дверь и запираю её на замок. Никто не выйдет отсюда, пока мы всё не решим, громкая музыка оградит нас от остального мира. Ты останавливаешься посреди комнаты, смотришь на меня. На твоём лице гуляет шальная улыбка, ты явно не воспринимаешь меня всерьёз, но а я уже сжимаю ладони в кулаки, потому что терпеть больше нет сил. Перед тобой ёбаная ядерная бомба, Джордан, а ты прямо сейчас нажимаешь на все кнопки на ней, чтобы посмотреть, что будет. — Если ты ещё раз откроешь свой рот... — Я начинаю, сообразив, что даже не придумал, что сказать. Видимо, моя реакция выше всех твоих ожиданий, ты громко смеёшься, откинув голову, хлопаешь в ладоши, прыскаешь, а потом снова тычешь в меня пальцем. — А то что, Джонни? Отшлёпаешь меня? Потому что я был плохим мальчиком! Ты не перестаёшь смеяться, когда я подлетаю к тебе, хватаю за руки и толкаю вперёд. Ты замолкаешь только когда я впечатываю тебя спиной в стену и сжимаю ладонью твою шею. Смотришь на меня, ждёшь, но в твоих глазах ни капли страха — знаешь, что я не причиню тебе вреда, никогда. И я знаю, что скорее отгрызу себе руку, чем сделаю тебе больно, но и так просто всё это я сейчас оставить не смогу. Я дёргаю тебя за ремень джинсов, одновременно расстёгивая его. Продолжаю смотреть в твои глаза, пытаясь высказать всё одним лишь взглядом. Джинсы рывком опускаются до колен, все мои движения нервные и дёрганые, поэтому зубчики молнии чертят несколько тонких красных полос по твоему бедру, я отпускаю твою шею, но только для того, чтобы развернуть тебя и перехватить твои руки сзади. Пока я верчу тебя, успеваю ухватить очередной взгляд — ты мне не веришь. Не веришь, что я сделаю это. Я отступаю на шаг, держа твои руки сцепленными, тащу тебя за собой, пока не упираюсь ногами в кровать и не обрушаюсь на неё. Затаскиваю тебя на свои колени и ты отмираешь только сейчас, почувствовав, что я не шучу. — Джонни, что ты!.. — Начинаешь вопить, но я обрываю тебя ударом по ягодицам. Из-за белья удар выходит приглушённым, но сильным — ты дёргаешься, но я крепко держу тебя одной рукой. Я ударяю тебя ещё раз. И ещё. Снова и снова. Я вкладываю в каждый удар свою ярость, гнев и сожаление о том, что ты так легко спровоцировал меня. Мозг затуманивает чистыми эмоциями и я решаю, что так легко ты не отделаешься. После очередного удара я начинаю стягивать с тебя бельё, ты резко начинаешь протестовать, вопишь что-то, дёргаешься, елозишь на моих коленях, так что мне приходится навалиться на тебя всем телом и выкрутить руки, чтобы подавить протест. Я не слышу тебя, ведь в голове стучит только пульс и нет ни одной разумной мысли. Пальцы опускаются на кожу, я легко касаюсь прежде чем обрушить удар. Шлепок выходит куда звонче предыдущих и мне это нравится. Чертовски нравится. Отпечаток моей пятерни расцветает на твоей заднице красным, я бью так сильно, как только могу, мою ладонь начинает колоть, жечь огнём. Это сравнимо с тем пламенем, которое полыхает внутри меня. Я вхожу в раж и вымещаю все накопившиеся эмоции на твоих булках, луплю их так, что через пару минут на них нет живого места, а ты... Ты перестаёшь дёргаться и только вздрагиваешь при очередном ударе, тихо ойкаешь. Поднимаю голову, чтобы посмотреть на тебя, вижу, как кончики твоих ушей показательно краснеют, своё лицо от меня ты прячешь. Я ослабляю хватку и решаю дать небольшую передышку, отпускаю твои руки и любуюсь тем, что только что натворил. Обе ягодицы раскрашены мной от души, я замечаю, что дышу так, будто бежал марафон, самодовольно усмехаюсь и кладу руку на обожжённую ударами кожу. Я жду, что ты начнёшь ворочаться, подпрыгнешь, наорёшь и умчишься прочь из комнаты, на ходу натягивая джинсы, но ты продолжаешь лежать и я начинаю думать о том, что перегнул палку. — Джордан, — Зову я, кладу ладонь на твоё плечо, для удобства стискиваю поясницу, чтобы перевернуть и заглянуть в лицо, но ты изо всех сил брыкаешься, сбрасываешь мои руки и переворачиваешься на живот сильнее, прячась от меня. И я понимаю, почему. У тебя нет ни единой возможности скрыть своё возбуждение, но ты упорно делаешь вид, что ничего такого не происходит. Что, будешь и дальше лежать так, пока оно само как-нибудь не рассосётся? Очень взрослый подход. — Так-так, — С ухмылкой тяну я и ты не можешь не слышать, насколько я доволен собой. Я раздвигаю ноги шире и ты проваливаешься бедрами вниз. Чувствую, как ты мажешь смазкой по моим джинсам и начинаю заводиться сам. — Посмотрите, куда нас завёл воспитательный процесс. Джордан, ты был очень плохим мальчиком, но я вижу, что у нас с тобой образовалась связь, которая поможет всё это исправить. Я кладу ладонь на твои ягодицы и раздвигаю их тремя пальцами, чувствую, как ты вздрагиваешь, вижу, как ты сжимаешься. Мне нравится, меня возбуждает твой вид и я не собираюсь нежничать, помня о том, что шёл сюда наказывать тебя. Сбросив тебя со своих колен, поднимаюсь, не давая тебе времени распутаться в собственных конечностях, хватаю пальцами твои волосы и протаскиваю по кровати вверх. Я с силой вжимаю твоё лицо в подушку, чтобы ты схватился за неё и оставил такой же мокрый след, как и на покрывале рядом с моими коленями. Не разрешаю тебе двигаться, пихаю пальцами и ладонями тебя в плечи и спину, чтобы ты лежал, пока я срываю с тебя джинсы, бельё и носки. Я оставляю только футболку, но и ту задираю вверх, когда возвращаюсь к тебе поцелуями вдоль всей спины. Чувствую, как горит твоя задница, когда нависаю над ней, прижимаюсь такой же горячей щекой, а потом с силой кусаю, желая оставить свой отпечаток. Я пристраиваюсь к тебе сзади, отвлекаю поцелуями в шею, прикусываю загривок. Ты поворачиваешь голову, чтобы вдохнуть воздух и посмотреть на меня, твоё лицо горячее, красное и влажное, я прижимаюсь щекой к щеке и толкаюсь внутрь. Смазки много, её должно хватить и совсем скоро станет легче, я уговариваю тебя потерпеть, аккуратно прикусывая твоё плечо и подставленную щёку. Слышу стон, потом ещё и ещё, вхожу полностью, наваливаюсь на тебя и обхватываю руками, чтобы быть еще ближе к тебе. Ты хватаешься за меня, сжимаешь внутри и, наконец, даёшь себе волю. Ты кричишь так громко, что мне приходится ткнуть тебя лицом в подушку, потом ещё раз, ещё несколько раз, но ты каждый раз вертишься, освобождаешься, а потом и вовсе сбрасываешь мою ладонь со своего затылка. Нравится быть громким. В этом весь Чарли. Ты откидываешь голову мне на плечо, громко стонешь с закрытыми глазами. Я решаю сжалиться, дать тебе больше воздуха, поднимаюсь на колени и тяну тебя за собой, ставлю тебя на четвереньки. Угол проникновения меняется и ты дёргаешься, взрыкиваешь, пока я снова кусаю тебя под лопаткой. С каждым быстрым толчком, с каждым шлепком моих яиц о твою кожу ты становишься всё тише, вместо криков переходишь на стоны, потом на хрипы, после и вовсе затихаешь, мажешь подушку слезами и слюной. Кончаешь ты без рук, так же тихо, мычишь что-то и содрогаешься в моих объятиях, корчишься, падаешь грудью на кровать. Мне хватает пары секунд, чтобы догнать тебя, я успеваю выскользнуть и кончить тебе на спину. Ты затихаешь совсем, не двигаешься, когда я валюсь рядом, мне приходится приподняться и уложить тебя самостоятельно, чтобы ты не стоял на коленях с оттопыренной задницей. Я закидываю руку за голову и удовлетворённо выдыхаю — от бушующих внутри эмоций не осталось ни следа, полный штиль и сытое удовольствие. Я поворачиваю голову в сторону и вижу, как ты хитро смотришь на меня одним глазом, спрятав остальное лицо в сгибе локтя. Я знаю этот взгляд, маленькая игривая бестолочь. — Проорался, малыш?