***
— Блядь, Микки, ты можешь наконец одеться?? Мы уже опаздываем! — Я никуда не опаздываю, потому что никуда не иду, — лениво отозвался Микки, не делая попыток даже пошевелиться с дивана, на котором в одних трусах играл в приставку. — Святые вселенные! — застонал Йен, и Микки не надо было на него смотреть, чтобы видеть, как он закатывает глаза до затылка. — Мы обсуждали это миллиард раз, и ты согласился! — С твоим членом в заднице я бы согласился на что угодно, Галлагер. — Это всего на несколько часов! — В компании твоих безумных родственников каждая минута кажется вечностью. — Фрэнни очень расстроится, если тебя не будет. Это был гнусный приемчик — Йен знал, что у Микки была слабость к этой рыжей непоседе. — Лучше пусть твоя сестра снова привозит ее, когда поедет обхаживать этого страшилу из роботостроительного. — Это девушка, Мик. — Да ладно? Пиздец. Йен вздохнул так тяжело, будто упрямство Микки давило ему на плечи неподъемным грузом. — Если ты сейчас же поднимешь задницу и поедешь со мной на выходной к семье, я разрешу тебе использовать на мне эту херню с тройной стимуляцией. Вот это было уже интересно. Микки оторвался от экрана и похабно улыбнулся. — И ещё дашь себя связать. — Добро. — Так бы сразу, — довольно протянул Микки, откидывая джойстик. Йен вечно сучился, когда заходила речь о том, чтобы отдать ему контроль, хотя и кайф от этого ловил не меньше, чем Микки. У Милковича ушло немало времени, чтобы понять, что если ему самому для согласия на любые манипуляции с его телом было достаточно подходящего настроения, то рыжему просто необходим был какой-то предлог — как будто его заставили, а он просто стал жертвой обстоятельств. Зато как только Микки до этого допер, их сексуальная жизнь достигла просто космических высот — а казалось бы, куда уж ещё круче. — Одевайся, — буркнул Йен и вышел из комнаты, явно смутившись. Ох, и охуенная ночь сегодня Микки обломится, ради нее можно и потерпеть денёк в аду для барабанных перепонок. Тем более, что несмотря на все его притворные недовольства, Микки любил — в разумных пределах, конечно, — проводить время с Галлагерами. С двумя из трёх его братьев вообще можно было нормально заобщаться — особенно с Карлом, Лиам был все таки ещё совсем желторотиком. Да и Липа можно было потерпеть, особенно когда он жарил барбекю. Сестры у Йена тоже были прикольные, только шибко шумные, но Микки уже вроде как привык. Короче, денёк сегодня обещал выдаться неплохим. Микки встал с дивана и хорошенько потянулся, почесывая яйца. Взгляд случайно упал на открытый планшет с обновляющейся новостной сводкой на журнальном столике. Секунду Микки переваривал, что именно привлекло его внимание, а потом схватил планшет в руки. "АЛЬТЕРРА СТИРАЕТ БУДУЩЕЕ Мировое сообщество в ужасе! По последним данным, на Альтерре более двух тысяч вахтовых рабочих были лишены своих воспоминаний. Но почему?! Всё сводится к одному мрачному выводу: правительство Альтерры стирает память рабочим, чтобы уничтожить кровавые следы своих отвратительных злодеяний! Страшные преступления против человечности и гуманистических норм и до этого исчислялись на тоталитарной планете сотнями. А теперь невинные жертвы лишаются своего прошлого, чтобы государство могло продолжать свои темные дела в тени? Что еще скрывает Альтерра и как далеко секта "Лучшего мира" готова зайти в своей жажде власти?" Дальше Микки читать не стал и тупо уставился в окно. Скоро должен был исполниться год, как он жил на Терраконе с Йеном, и несколько последних месяцев он точно не вспоминал ни Альтерру, ни весь тот пиздец, что она им подкинула. А теперь чертова заметка в жёлтой газетенке словно всколыхнула мутные болотные воды в его сознании, и воспоминания роем хлынули в мозг. Ярче всего лезли в голову почему-то не пять месяцев на Альтерре с Йеном и не два ебаных месяца без него, а их первое время вместе, здесь, в этой маленькой квартирке около площади Мирового Равенства.***
Микки хорошо запомнил это ощущение постоянного нервяка — будто электрические импульсы круглосуточно бегали где-то у него под кожей. Он знал, что Йену тоже было непросто. Что бы он там не говорил о своей послеальтеррской депрессии, всё-таки он привык жить один, а тут какой-то хер с горы внезапно рухнул ему на голову и прописался на его тридцати квадратных метрах. Конечно, рыжий уверял его, что присутствие Микки его не напрягает, но Милкович все равно боялся слишком намозолить ему глаза. Поэтому пока Йен в первой половине дня горбатился за компом — делал какие-то чертежи для своей основной работы, — Микки обычно сваливал из квартиры и бездумно шатался по городу. Когда Йен уходил в магазин, Микки возвращался и несколько часов залипал в визор или рубился в приставку. Рыжий приходил после семи, и они вместе ужинали, болтали ни о чем, потом трахались и шли спать. Микки спал на диване в гостиной. Иногда после особенно клевого секса он вырубался и на кровати Йена, но просыпался всегда в метре от спящего спиной к нему рыжика, укрытый своим пледом. В одну ночь Микки не выдержал и, притворяясь спящим, с храпом перевернулся и прижался к Йену всем телом, забрасывая на него руку. Первую минуту все было хорошо, и Микки позволил себя уткнуться носом Йену в шею, почувствовать, как его обволакивает родной запах... а потом рыжий аккуратно снял с себя его руку и отодвинулся на край кровати. Микки замер, уставившись в отсвет светящейся вывески на стене и, выждав минут пятнадцать, ушел к себе на диван. Он изо всех сил пытался не испытывать боли по этому поводу. Бля, Йен же не помнил его — конечно, ему не хотелось обжиматься с каким-то левым мужиком после того, как они оба кончат. Ему просто нужно привыкнуть, уговаривал себя Микки: так-то на Альтерре они начали спать в одной постели только месяца через три. Вообще Милкович сам себе не понимал. Он никогда не был человеком хоть сколько-нибудь тактильным, но по прикосновениям Йена скучал как нарик по дозе. Конечно, рыжий трогал его во время секса, но на этом все. Микки с тоской вспоминал, что на Альтерре Йен вечно не мог удержать рук при себе и лапал его при любой возможности. Куда это подевалось? Наверное, действительно ему требовалось время. Микки нужно только подождать и все будет. Разумеется, это уебищное самопрограммирование работало херово. Микки корежило от воспоминаний о том, как Йен невесомо гладил его по руке, рассеянно целовал в макушку, как крепко прижимал к себе во сне, как его дыхание щекотало волоски на шее... Как охуенно это ощущалось. Нужно просто потерпеть и все, говорил Микки себе. Йен привыкнет к нему и все будет как раньше или ещё лучше. Терпение не входило в число сильных сторон любого представителя семьи Милковичей, но Микки очень старался. Правда, ему постоянно казалось, что он все делает не то и не так, и Йен не то, что не влюбится в него заново — даже не поймет, как его угораздило сделать это в первый раз. Милкович удерживал себя, чтобы не нести хуйню, не отпускать сальные комментарии по любому поводу, не раскидывать свои шмотки, не вести себя как мудак, не рыгать слишком громко...— короче, не делать 80% вещей, к которым привык за свои 27 херовых лет. От этого он стал ещё более замкнутым и едва мог поддержать обычный диалог. С некоторым опозданием Микки сообразил, что на Альтерре обычно именно Йен вытягивал все их разговоры, но сейчас и от него было мало помощи — и ещё бы, его вся эта ситуация, должно быть, выбивала его из колеи ещё почище, чем Микки. Но нужно было отдать рыжему должное — он тоже очень старался. Например, носил им вкусную еду из кафешек, делал так, чтобы Микки не чувствовал себя чужаком в его квартире, а ещё строил грандиозные планы на выходные, точнее выходной — он у рыжего на неделе был только один, в субботу. У Микки не хватило духу признаться, что он бы лучше остался дома или пошлялся бы где-нибудь вдали от толп народа, поэтому через пару недель после его феерического появления они устроили масштабную программу выходного дня. Сначала Йен потащил его на какой-то фестиваль, а потом — будто первого пункта и без того было мало — в мажорный ресторан. От многоголосого супа из людей у Микки начался нервный тик и разболелась башка, а в ресторане он вообще почувствовал себя макакой с ножом, выставленной на всеобщее обозрение. Йен, наверное, увидел, что ему не по себе и накрыл его подрагивающую ладонь на столе своей. Микки чуть паничку не схватил и слишком поспешно выдрал руку из пальцев Йена. Он знал — знал! — что никому нет до них дела, но бля...ебаный Терри, чтобы тебя черти в аду насухую драли. Йен сделал вид, что ничего не произошло, но конец вечера они провели в напряжённом молчании, а перед сном даже впервые не занялись сексом. Хорошо хоть на следующий день всё вернулось на круги своя. Правда, Йен перестал предлагать куда-то сходить вместе, но Микки этому даже обрадовался. Следующий выходной они провели на диване за просмотром 6-ой трилогии "Звездных войн". Это было здорово, почти как на Альтерре, и Микки расслабился и забылся. Он ржал как заведённый над идиотизмом сюжетных линий, горстями лопал попкорн, засыпав им все вокруг, и в какой-то момент даже улёгся спиной Йену на грудь, громко рассуждая, что главному герою лучше бы пустить в дело свой второй световой меч — тот, что между ног. Только когда пошли финальные титры, Микки вспомнил, где они, блядь, находятся, что он ведёт себя как дикарь, а Йен все ещё сложно реагирует на его прикосновения вне секса. И правда, когда он повернулся к рыжему, тот улыбался ему несколько напряжённо. Микки почувствовал, как с громким пшиком улетучилось все веселье, оставив после себя только отдающую горечью пустоту. Он малодушно сбежал в ванную и достаточно долго там кис, повторяя свою дебильную мантру: нужно только подождать и все наладится, только подождать... Основной проблемой было то, что "ждать" ему оставалось недолго — гостевая виза длилась месяц и через неделю с небольшим уже должна была кончиться. Альтеррские планы Йена, что Микки будет работать в магазине его брата, были погребены вместе с остатками запоминателя, и Милкович эту тему, естественно, не поднимал. Он думал, что за четыре с гаком недели все решится само собой, но нихрена — к их исходу он вообще перестал понимать, куда они с Йеном зашли в своих "отношениях". Рыжий ничего ему не говорил, хотя не мог не знать о сроке гостевых виз — да он вообще изо дня в день выглядел все более загруженным и грустным. Микки это не нравилось, но он понятия не имел, как подступиться с этим к Йену, к тому же, тупо боялся. Он не был уверен, что способен услышать "Тебе лучше уехать" и не рассыпаться на части при этом. До злополучного вторника оставалось несколько дней, когда вечером перед их (возможно) последним выходным вместе Йен сообщил Микки, что завтра после обеда к нему должен приехать самый младший брат. Он говорил, что Микки может остаться потусить с ними, но увольте, сейчас Милкович на общение с подростками явно был не способен. Вторую половину дня и вечер он провел в огромном оазисе у кратера. Там было много всяких парковых развлечений и приколюх, но Микки особенно любил заброшенное футбольное поле. Оно было ограждено забором, по которому ползла длинная удобная лиана, и перебраться через ограждение не составляло особого труда. Микки понятия не имел, как это место ещё не облюбовали парочки терраконских школьников, хотя, может, ему просто везло с ними не сталкиваться. Обычно он ложился на одну из лавок трибуны, сквозь которую росли длинные разноцветные маки, и смотрел в небо, пока от тройного солнечного света не начинали болеть глаза. Микки думал, что Йену тоже понравилось бы здесь. Они бы даже могли приходить сюда вместе... если, конечно, у них ещё было это "вместе". Микки собирался свалить после захода третьего солнца, чтобы точно не помешать братской тусовке, но неожиданно для самого себя заснул прямо на лавочке, убаюканный трелями искусственно выведенных птиц. Когда он разлепил глаза, ему показалось, что на него вот-вот обрушится вся вселенная. Звёздное небо с мириадами галактик нависало прямо над ним, грозясь раздавить собой маленького глупого Микки. Так странно было думать о том, что он сам был там, наверху, не так уж давно... Некоторое время Микки лежал, рассматривая небо над ним, и думал о том, насколько ничтожны все его переживания и проблемы на фоне бескрайнего космоса. Когда Микки все же дотянулся до своего визора, часы показывали 2:15, и на дисплее светилось сообщение от Йена "Ты где?", отправленное три часа назад. Ничего отвечать он не стал — рыжий наверняка уже давно спал. В квартиру Йена Микки добирался долго. Отваливать гору бабла за беспилотное такси его жаба душила, а в заковыристом расписании ночных шаттлов разобраться мог только гений со ста извилинами в мозгу. Хотя Милкович не жаловался — в шагании по подсвеченным ночным улицам Сан-Андреаса было что-то медитативное. Или это общение с космосом на Микки так подействовало, но на душе впервые за черт знает сколько времени было легко. Он даже позволил себе реально поверить в свою набившую оскомину мантру, что все как-нибудь наладится само собой. Почти в четыре утра Микки прикрыл за собой входную дверь. В квартире стояла абсолютная тишина, а рыжий неожиданно обнаружился на диване — одетый и с зажатым визором в руке. Микки кольнуло виной: черт, Йен похоже, ждал его до победного, пока он там птичек слушал, да звёздами любовался. Какое-то время он раздумывал стоит ли будить Галлагера, но трусливо решил этого не делать и оставить все разбирательства на утро. А там, может, так выйдет, что и говорить уже вроде как будет не о чем... Стараясь не издавать лишнего шума, Микки прокрался в спальню и улёгся в постель Йена, нагло присвоив себе его подушку. Так можно было представить, что рыжий отошёл в туалет и сейчас вернётся к нему, обнимет, поцелует в висок... Микки зарылся носом в восхитительно пахнущую наволочку и почти пропустил момент, как матрас чуть прогнулся под весом ещё одного тела. — Ты поздно, — обронил Йен безэмоционально и лег настолько далеко от Микки, насколько позволяла немаленькая кровать. Микки промычал что-то в ответ. Ему было немного неловко сознаваться в том, что он просто заснул на лавке как последний бомжара. По крайней мере, пока Йен прямо его не спросит. Через какое-то время Микки подумал что, наверное, стоит вернуться к себе на диван, как вдруг Йен подал голос и своими словами чуть нахер не обрушил на него потолок. — Я похоже ошибся. Микки заледенел. Бля, вот оно — сейчас Йен скажет, что ожидал совсем не этого, и топоголовый асоциальный гопник с Земли ему нафиг не упал. Это было ни грамма не удивительно, но Микки с какого-то рожна правда поверил, что... — Хочешь, чтобы я уехал? — прохрипел он кое-как. Йен снова замолчал, и Микки показалось, что ебаная тишина начинает резать его изнутри. — Я не хочу, — негромко сказал рыжий. — Совсем не хочу. Но, наверное, так будет лучше. Микки не знал, что сказать. Блядь, до того, чтобы уговаривать Йена повременить и потерпеть он точно не опустится. — Я ошибся, — повторил Йен после небольшой паузы все так же убито. — Когда говорил, что это всегда был и буду только я. Очевидно, что для тебя это не так. — Чё? — крякнул Микки, нихера не допирая, и приподнялся на кровати на локтях, пытаясь разобрать выражение лица Йена в предрассветных сумерках. — Это так глупо, — вздохнул Йен. — Я всю жизнь боялся этого — что для кого-то Йен Галлагер будет совсем не тем человеком, которым я считаю себя сам. Что мне придется быть ответственным за вещи, которые делал "другой я". Только я всегда представлял, что это будет что-то плохое, как в Бойцовском клубе, — он невесело хмыкнул в потолок. — Не думал, что мне придется завидовать самому себе...ревновать. — Бля... чё? — похоже, других слов в словарном запасе Милковича просто не осталось. — Я же не слепой, Мик, — Йен снова глубоко вздохнул. — Я вижу, что ты меня шугаешься. Нормально у нас только трахаться получается, но в остальное время ты постоянно в себе, боишься лишний раз со мной заговорить, уходишь из дома при первой возможности, шатаешься непонятно где... Да даже когда ты ненадолго отпускаешь себя, то сразу дёргаешься, как только вспоминаешь, что с тобой сейчас не тот я, которого ты...который тебе нужен. У Микки аж голова закружилась от этих сраных умозаключений. Сука, это что ж, все это время, пока он старался не спугнуть Галлагера своей ебанутостью, тот думал, что Микки сохнет по альтеррскому Йену, а эта версия его типа... не устраивает?.. — Это не...— начал Милкович, просто не представляя, за что браться, как объяснить все этому идиоту, надумавшему себе хрен знает чего. — Все не так. Нет никакого "другого" Йена, с чего ты вообще взял эту поебень? — Ты сам сказал, что это я и одновременно не я... — Блядь. Микки сел и с силой потёр глаза. В комнате уже заметно посветлело — скоро был первый восход. Он посмотрел на Йена: тот не сводил с него больного взгляда покрасневших глаз, в глубине которых четко виднелась робкая надежда. Черт, Микки всё-таки дебил. — Я думал, что тебе надо ко мне привыкнуть, — выдавил он, видя, как зелёные глаза расширяются от удивления. — Я же знаю, что я...не самый милый парень на свете. Йен слабо улыбнулся, и Микки стало немного проще продолжать. — Я просто пытался сделать так, чтобы тебе не захотелось в первый же день выставить меня за порог. Не хотел слишком надоедать или...не знаю, блядь, пугать тебя... Черт, сейчас это всё звучало гораздо тупее, чем в его голове. Микки совсем смутился и опустил взгляд. Рыжий тоже сел на кровати напротив него. — Ты дебил, Мик, — сказал он проникновенно. — Если я не испугался в первый раз, почему должен испугаться во второй? Микки пожал плечами, не поднимая взгляда. — Ты...— он не знал, как это выразить, чтобы Йен снова не начал загоняться по своей тупой херне. — Ведёшь себя не так, как там. Йен задержал дыхание, и Микки поспешил добавить: — Не в смысле, что ты стал каким-то другим просто...— он нервно дёрнул головой. — Там ты не затыкался, а тут все время пришибленно молчишь. И почти меня не касаешься, только когда трахаешь. Не хочешь спать вместе. Я понимаю, я ж типа для тебя какой-то мутный незнакомец, но...мне этого не хватает. Черт, как Микки вообще такое родил и не сгорел на месте от смущения. — Ты вовсе не ощущаешься как незнакомец, — сказал Йен негромко. — Я уже говорил, мое тело помнит тебя и... моя душа тоже. И меня тянет к тебе, очень сильно. — Тогда почему? — тихо спросил Микки, поднимая взгляд, но теперь Йен уже избегал на него смотреть. — Я боялся что-то говорить, потому что ты и так уже почти все обо мне знаешь. Микки фыркнул. — Ты три раза рассказывал мне историю, как твой брательник сбежал из интерната, переодевшись в вашу воспиталку. Думаешь, четвертого раза я не переживу что ли? Йен неопределенно дёрнул головой с кривоватой ухмылкой. — И ты довольно... нелюдимый, — осторожно добавил он. Ух, слово-то какое деликатное подобрал. — Мне показалось, что ты не очень любишь прикосновения. Микки тут же вспомнил, что и сам к Йену не лез. Во-первых, стремался, а во-вторых, не так-то просто откатить назад свои заводские настройки. Да ещё и их провальное свидание, когда он вырвал руку, глупо испугавшись...Мда, походу, у Йена были все основания составить такое мнение о нем. — И ты тогда сказал, что я люблю обжиматься без повода и веду себя как рыба-прилипала во сне, — продолжил Йен, — и я подумал, что тебе могло быть это неприятно... Микки перевел дух и вдруг рассмеялся. В груди стало легко-легко, так что он чуть не взлетел под потолок. — Придурок, блядь, — выплюнул он со смешком, и Йен взглянул ему в глаза с робкой ответной улыбкой. — Да, я тот ещё угрюмый тип, и могу переломать пальцы какому-нибудь твинку, который не умеет держать клешни при себе, но к тебе это не относится. Никогда не относилось. Тогда в рестике я просто...бля, растерялся. Я обычно не хожу по таким местам и точно не хожу по ним с кем-то. Черт, по сути это было мое первое свидание, — он усмехнулся. — Это не имело отношения к тебе, — повторил он. — И бля, мужик, если бы мне не нравилось, что ты используешь меня как чёртового плюшевого зайца, я бы так и сказал. — Да, ты же такой разговорчивый, — закатил глаза Йен, но его улыбка светилась ярче, чем поднимающееся за окном солнце. Он подался вперёд, играючи повалил Микки спиной на кровать и сам навалился сверху. — Мы с тобой два идиота, — счастливо выдохнул он ему в губы. Микки с готовностью обернул руки вокруг его шеи и согласно помычал, улыбаясь так широко, что с непривычки болели щеки. — Ты же теперь не уедешь? — как будто невзначай поинтересовался рыжий перед тем, как его поцеловать. Микки помотал головой и вдруг вспомнил про визу. — Во вторник меня придут отсюда вышвыривать, — напомнил он. — Я ещё три недели назад попросил Липа оформить тебе рабочее приглашение, — смущённо признался Йен. — Надо только, чтобы ты поставил свою водную печать, и отнести бланк в миграционное бюро. Ты же не против временно поработать в его магазине? Потом можем придумать что-то другое... Счастливый смех пузырился в груди, и Микки не имел ни малейшего желания его сдерживать. Засыпая тем утром на груди у Йена, он думал, что звёзды всё-таки ему не соврали. После этого ночного разговора стало враз гораздо легче. Микки больше не пытался скрывать свою дерьмовую натуру, а Йен теперь вообще, казалось, не был способен выпустить его из своих рук. Милковича это более чем устраивало. Главным было то, что Йен был рядом каждый день — довольный, весёлый, — и его теплый, ласковый взгляд согревал получше трёх ослепительных терраконских солнц. Он был все тем же рыжим засранцем, который без разрешения с комфортом поселился в Миккином сердце, и Милкович большую часть времени вообще не помнил, что Йену что-то там стирали. Иногда его амнезия, конечно, давала о себе знать, но они научились относится к этому легко и просто кайфовали в обществе друг друга. Микки вышел на работу в магазин, но они с Йеном как будто стали проводить только больше времени вместе. По крайней мере, теперь у Йена не было нужды торчать в магазе во вторую половину дня, и он быстрее успевал со своими залупными чертежами. Микки работал три дня в неделю от открытия до закрытия и два дня после обеда, а по выходным и вовсе был свободен. Брательник Йен платил залупу за воротник, но Микки не жаловался. Работка была не бей лежачего: клиентов было немного, и, в основном, задачей Милковича было проверять, не лажает ли робот-упаковщик с оформлением онлайн-заказов. Плюс, ещё частенько рыжий приходил из дома для быстрого перепиха в подсобке — бонус очень существенный. К тому же, скоро подвернулась возможность тряхнуть стариной и неплохо подзаработать: младший брат Йена, Карл, умудрился устроиться в какое-то полицейское управление и получил доступ к складу никому не нужных вещдоков. Микки имел немало опыта на перепродаже мутных товаров и быстро оброс необходимыми связями. Бизнес пошел на ура. Даже поначалу бухтевший Лип проникся неплохими дивидендами с продаж. Под эту лавочку они купили нормальную AL-версию продавца—консультата, и в магазине стало вообще почти нечем заняться кроме редких черных передач. От скуки Микки с подачи Лиама прошел какие-то простенькие онлайн-курсы тестировщика, и почти сразу же ,— к собственному удивлению — начал нормально зарабатывать на интернет-халтурах. Ему нравилось, что он не сидит у Йена на шее, и даже альтеррское бабло тратить не было надобности. Все складывалось лучше не придумаешь, и Микки чувствовал себя рядом с рыжим почти всемогущим. Не напуганным до усрачки, не переживающим за все подряд, не дерганным и ни в чем нихуя неуверенным, а спокойным и счастливым. Ему как будто надоело бояться хрен пойми чего и ждать от судьбы очередной подставы — он просто расслабился и наслаждался. И когда Йен, лежащий около него на лавке той самой заброшенной футбольной трибуны, вдруг сказал: "Мне кажется, что я люблю тебя", Микки не почувствовал ничего кроме волны оглушительного счастья — ни страха, ни сомнений. Он сжал руку Йена и уверенно ответил: "Я тоже".***
Сейчас, пять месяцев спустя, Микки ощущал все ту же непоколебимую уверенность — и в себе, и в Йене. Кто бы мог подумать, что грязному уголовнику может реально так свезти?... — Блядь, Мик, ну, серьезно? Ты ещё сидишь?! — гневный галлагеровский вопль вырвал его из воспоминаний. — Сколько мо... — Йен осекся, очевидно уловив появившееся в воздухе напряжение. — Что-то случилось? Микки без слов пихнул ему в руки планшет. Йен пораженно вздохнул, прочитав заголовок, и плюхнулся рядом на диван, успокоительно прижимаясь своим бедром к его. Он довольно долго молчал, читая, а потом отложил планшет на столик. — Рад, что это наконец стало известно, — сказал Йен, рассеяно гладя Микки по колену. — А то меня немного совесть мучила, что мы никому ни о чем не сообщили. — Ага, чтобы нас сразу альтеррская разведка почикала, — хмыкнул Микки. — Было и было. Мы это пережили и ладно. Йен повернулся к нему лицом. — Хочешь все так оставить? — Это ты о чем? — напрягся Мик. — Здесь предлагают бесплатно восстановить память пострадавшим, — рыжий стукнул пальцем по планшету. Микки завис. — Я думал, ее стёрли с концами, как это восстановить? — Сам не знаю, — вздохнул Йен. — Но они пишут, что с использованием новейших технологий это возможно и безопасно. — Даже тебе? — спросил Микки, имея в виду стабилизатор в рыжей башке. — Можно уточнить у них, — пожал плечами Йен. — Я бы хотел это сделать на самом деле. Это не то, что меня что-то не устраивает в наших отношениях, — добавил рыжий быстро, когда Микки нахмурился. — У нас все прекрасно. Просто...ну, меня напрягает, что я не помню пять месяцев своей жизни. Было бы здорово их вернуть. Микки кивнул: он его понимал. — Хочешь сегодня никуда не пойдем? — спросил Йен спустя минуту. — Поваляемся дома, посмотрим ту новую космооперу... — То есть такая возможность все же была? — ухмыльнулся Микки, и Йен просто улыбнулся ему в ответ. — Да не, давай сходим к твоему гоблинскому семейству, — выкатил Микки неожиданно даже для самого себя. — Но наш уговор на вечер в силе. — Разумеется, — подтвердил Йен и наклонился к нему для поцелуя. В день назначенной процедуры по восстановлению памяти Микки матросило от нервяка как перед первым сексом. Врачи заверяли, что никакой опасности для Йена и его пластины нет. Из пары сотен работяг, уже прошедших эту херню, тоже никто пока не жаловался на неудачный исход, но ничего из этого Микки в полной мере не успокаивало. Только когда абсолютно здоровый и не пускающий слюни Йен вышел из двери медицинского кабинета и широко ему улыбнулся, Милкович смог спокойно выдохнуть. — Я люблю тебя, — было первым, что Йен сказал, тут же притягивая Микки к себе и глубоко целуя. Микки счастливо зажмурился. Несмотря на то, что они теперь временами говорили это друг другу, ощущались эти слова по-прежнему как самое невероятное откровение. — Это же не я вернул тебе память, — проговорил он, как только они разлепились. — Неважно, — покачал головой Йен. — Мои чувства от этого не изменились. — Ты правда теперь все помнишь? — Ага. И ты серьезно утаил от меня, что три дня прятался у себя в комнате по уши в ПМСных страдашках? Щеки немного запекло. — Я просто изложил саму суть. — А я тогда ещё учуял, что "мы спокойно все обсудили, и решили, что я поеду к тебе" — хуйня на постном масле. — Возьми с полки пирожок. — Я лучше возьму у тебя кое-что другое, — томно прошептал Йен прямо ему в ухо. — Мне срочно надо повторить тот опыт с вибропулькой. Микки с усилием сглотнул. Бля, в клинике кондеев что ли не водится, с чего это вдруг стало так жарко? — Пошли домой, — сказал он поспешно. Он уже давно называл так их квартиру, но именно сейчас он почувствовал от этого слова особую теплоту. — Да, домой, — повторил Йен, улыбаясь, и, схватив его за руку, потащил за собой. Микки ничего больше не боялся, и это было охуенно.