Саша просто подумал о том, что прийти именно с цветами — лучший вариант. Он не знал, какой ещё подарок и гостинец мог подойти, так что отчаянно выбрал самое простое, как и он сам: дар моря — раковину, да какой-нибудь яркий букет. Ведь приходить с пустыми руками тоже не хотелось. Даже не из приличия, а по старой памяти. Саша просто подумал, что эта связь схожа с цветами: если её питать своими чувствами, то сердце от этого расцветает и душа благоухает. Так что нужны такие цветы, которые бы с точностью описали его чувства к Максиму.
Саша просто понял, что ужасно скучал.
Статный и улыбчивый моряк во фланке — форменная темно-синяя рубашка матроса, которая надета поверх тельняшки. Впереди расположен карман, из которого торчит уголок сложенной бумажки письма. Самые главные строчки гласили: «Если бросишь якорь в Ленинграде, я буду рад тебя видеть».
Так же черные брюки, стянутые ремнем с золотой бляшкой на стройной талии; по кафельному полу задорно стучат низкие каблуки армейских ботинок. И всё это украшает гюйс — большой прямоугольный матросский воротник синего цвета с тремя белыми полосами по краю. Главное украшение.
Александр с гордым видом ходил по цветочному магазину, внимательно оглядывая букеты с ясностью голубых глаз. За спиной красовалась изящная гитара, перекинутая через плечо за крепкий ремешок. Каждый, кто оглядывался на Сашу с восторженным и любопытным видом сначала встречался взглядом со струнами. Он ко всем повернут спиной и был занят важным делом, ему не до чужого внимания. Рядом с парнем ходила продавщица в темно-зелёном фартуке и рассказывала ему про каждый цветок, в который моряк только тыкнет наугад. Но смысл он будет выбирать с дотошностью.
Оранжевые ирисы — для творческих, символизируют вдохновение и уникальность. Они напоминали Беклемишеву о том строгом лице с аккуратными темными патлами. О том, как они пели, а он играл на гитаре; о его красивых строчках в письме.
Пионы — крупные красивые цветы, которые несут в себе очень много энергии. При этом нежные и ароматные. В них Саша разглядел силу, которая таилась и в человеке, для которого они теперь были предназначены. Красные, как огонь его сердца, что Саша подарит другому человеку.
В букете появились парочка веточек ситчика, или же флоксов — пламя губ, с которых так ярко срывалось:
«Придурок!».
Выглядывали на верхушке букета анемоны, порождая искренность и радость.
«Мне с тобой очень хорошо» — всё крутилось в голове у Саши, когда он услышал их значение от продавщицы. Это была чистая правда.
Беклемишев уверено и быстро шёл по улице, неся своё желание. Внимательно всматривался в названия и цифры домов, в шумные дворы и в тихие улочки. Он без стеснения подходил к людям и спрашивал про нужный ему адрес, с каждым разом убеждаясь в том, что он всё ближе и ближе к своей цели. Яркий букет красовался в его крепких руках, и одна из прохожих, к которой подошел Саша, подметила: —
«Ах, морячок, повезло вашей девушке». Тогда этот самый морячок широко улыбнется и ответит: —
«Я тоже так думаю!»
Голубые глаза купались в золоте заката, отражая свет. Всё в нем ясно свидетельствует о смелости, достоинстве и преданности, лучезарный свет правды неудержимо пробивается наружу из сокровенных глубин его сердца, как ни густы тени, падающие на него, и ярко озаряет веснушчатое лицо. Вскоре, за спиной, загорелся одинокий дворовый фонарь, тот единственный театральный прожектор для импровизированной сцены Беклемишева, состоящей из лавочки и каменной клумбы. В мусорку рядом полетела дымящаяся сигарета. Нога в начищенном ботинке ставится на лавочку, не задевая букета и гитара падает со спины в руки.
Он ударил по струнам гитары вниз так резво, что застыло эхо в ушах. Редкие окна зажглись желтым светом, и замаячили головы недовольных людей, но пока никто не выглядывал из-за штор и ничего не говорил против. Но Саша искал взглядом лишь одно, то самое окошко. Ещё удар и яро позвал: —
«Максим Дмитрич!». И ещё громче и ещё настойчивей, пока не поменялось на ласковое
«Максимка!».
Распахнулось лишь одно окно. На пятом этаже, почти под самым ленинградским небом. Не нужно много думать и сильно всматриваться вверх, чтобы сразу понять, кто это и как он был счастлив. До чего прекрасен город, который встречает Беклемишева с широкой улыбкой. Саша не мог забыть, как сильно она шла Максиму и без проблем её додумал в темноте. Да что там, по голосу всё слышно: —
«Горланить пришел?»
—
В лучших традициях! — незамедлительно поступит громкий ответ.
Дальше только песни под многогранный шум очнувшихся соседей Буравцева. Медиатором, который Саша умудрился таки не потерять, он резво играл по струнам и пел Цоя. Его голос был звонким, как чистый резвый ручей, но в то же время нежным, как шум прибрежных волн.
❝Нᥲучᥙ ʍᥱня ʙᥴᥱʍу ᴛ᧐ʍу, чᴛ᧐ уʍᥱᥱɯь ᴛы.
Я х᧐чу ϶ᴛ᧐ ɜнᥲᴛь ᥙ уʍᥱᴛь.
Сдᥱ᧘ᥲᥔ ᴛᥲκ, чᴛ᧐δы ᥴδы᧘ᥙᥴь ʙᥴᥱ ʍ᧐ᥙ ʍᥱчᴛы!❞
Лицо Максима скрылось как раз в момент строчек: —
«Мне нельзя больше ждать, я могу умереть…» — и голос стал тише и музыка прекратилась. Казалось, что песня вдруг ожила прямо на этих страницах истории, которая пылала чувствами и имела новый звук — быстрое биение сердца. Он и впрямь не мог больше ждать.
Пока Максим быстро сбегал по лестничным пролетам вниз, навстречу Саше, тот уже успел перекинуться парочкой жаргонных фраз с людьми, что ещё входило в его образ жизни.
—
Чего разорался? Люди спят! Вали к себе, козёл! — и куча брани от соседей. Кто-то да и вставит свои пять копеек с разных сторон дома.
—
Сам ты козёл! Спустись и в лицо мне это скажи! — уверенность моряка быстро осадила самого главного противника такого концерта, пока бабулечки всё ещё всячески угрожали Беклемишеву.
Но Саше уже было плевать! У него в руках солнце с зеленовато-ореховыми глазами. Вскоре затлеет между ними букет майских цветов под звук задетых струн, прикрывая от чужих глаз мягкий жест их губ.
Рано утром будет солнышко на подушке. Подарило солнышко яркие веснушки.
