«Мой первый и самый дорогой друг»

      — Я так счастлив, так счастлив, что ты был моим другом!       Парень стиснул Лололошку в объятиях, тот неуклюже гладил его по спине. Он мог успокоить Окетру, Абди, Сдерика... Но Зариф оставался для него родным и далёким. Он просто не мог найти подходящих слов, чтобы выразить всё, что было на уме. Наверное, в целой мультивселенной невозможно было найти слова, которые могли утешить морехода.       Зариф всё говорил и говорил, а у Ло в голове была пустота, перед глазами пелена слез. Оказывается мать морехода умерла... Добрая чуткая старушка, которую мироходец толком и не знал, но уже успел привязаться к ней. Как и к Зарифу.       — Пообещай мне, пообещай, что не забудешь меня! — всхлипнул мореход, обнимая себя руками. — Я хочу быть уверенным в том, что останусь в памяти великого человека!       Лололошка коротко кивнул. «Обещаю», — одно слово, но мироходец всё никак не мог его произнести. Кажется, он понимал, что его путь подходит к концу. И он не сможет исполнить своё обещание, как бы ни хотел. И от осознания этого на глазах снова проступали слезы.       — Ты для меня великий человек, я никогда тебя не забуду!       Ах, как бы абд хотел сказать то же самое. Но он не умел врать. И он не хотел ещё больше расстраивать Зарифа. У него большое будущее, если он не раскиснет, то станет ещё более великим, чем сам Лололошка! Кто вообще мироходец по сути? Пешка в руках братства, Джодаха, богов... У него никогда не было того, что было у Зарифа, Буриса, Фараха – свободы. И он им завидовал.       — Уходи, я не хочу, чтобы ты видел мои слезы, — мореход закрыл лицо руками, но только Ло сделал шаг назад, брюнет воскликнул. — Стой!       Лололошка с болью посмотрел на темнокожего. Мироходец не умел прощаться, и всегда молил богов Мисра о том, чтобы ему не приходилось говорить кому-либо — «Прощай». И, кажется, они слышали его. Он не успел простится со Скульптором, Бурисом... И теперь не может и слова вымолвить, смотря на заплаканное лицо Зарифа.       — Удачи тебе, мой первый и самый дорогой друг.       Эти слова эхом пронеслись в голове. «Мой первый и самый дорогой друг» — такая банальная фраза, взятая будто бы из какой-нибудь книжки. Но нет, Зариф не мог ему врать, он не такой. Он не такой, как все в этом городе, он честный, искренний! И от этого становиться ещё больнее бросать его.       «Прости, Зариф», — так и не смог сказать Лололошка. — «Прости, мой самый дорогой друг».