о любви простым языком

Тяжёлое дыхание, стон, шлепок за шлепком. Снова — судорожный вздох, следующий за ним стон и звонкий шлепок одних мокрых бедер о другие. Инсин задыхается, и Цзин Юань задыхается вместе с ним, зарывшись лицом в подушку. У него красивый изгиб спины, разлохмаченные волосы, побелевшие костяшки пальцев и влажная, блестящая от пота шея. Инсин уводит несколько прядей от загривка и кусает его, лижет, выдавливая вскрик. Цзин Юань выгибает поясницу и плотно прижимается ягодицами к его паху — просит ещё, сильнее и ни в коем случае не замедляться. Инсин и не планирует. У него сводит ноги от напряжения, но он устойчиво упирается ладонями в постель и ускоряется, вколачивается в податливо выставленную задницу, опустив голову. Немеют бедра от подкатывающего оргазма; вместо стона хочется вскрикнуть, но выходит только прорычать — он кончает спустя секунду, с силой вжавшись в Цзин Юаня всем телом. В голове — взрыв, в теле — туманная нега. Или наоборот? Он так и не понял, но прежде, чем сумел разобраться, его рука быстро забирается между подушкой под животом и коленями, обхватывает чужой член и надрачивает быстрыми, знающими движениями. — Ин… син… — выходит хрипло и почти жалобно, и Инсин считывает желание Цзин Юаня перевернуться на спину. Прежде, чем ему успевают дать команду, он склоняется, широко раскрыв рот и насаживаясь на член. Солоноватый вкус смазки заполняет рот, и он старательно сосет, причмокивая у головки. Больше десяти секунд не требуется — Цзин Юань кончает также бурно, как и сам Инсин, с полурыком, лишь отдаленно похожим на стон. Инсин глотает, как выдресированный, и облизывает обмякший член со всех сторон, разве что не мурлыкая от удовольствия. Оргазм Цзин Юаня — все равно, что свой собственный. — Хорошо?.. — он всё ещё говорит с придыханием и ложится рядом, не сводя с Цзин Юаня взгляда. Его порозовевшее до самой шеи лицо и масляно-желтые глаза дают завораживающее цветовое решение. — Хорошо… — соглашается Цзин Юань в том же тоне и отнимает руку от лица, пытаясь успокоить дыхание. Сгибает ноги в коленях. Свои роскошные длинные ноги. Инсин не отличается средним ростом, но даже его долговязый Цзин Юань на добрую половину головы выше. Они молчат с десяток минут, каждый задумавшись о своем. Инсин не берется судить, что в чужом омуте, но в своем собственном он как будто новым взглядом заметил во время секса изгиб поясницы Цзин Юаня и теперь хотел применить подобную форму для наконечника глефы. Задача сложная, но не невыполнимая. К тому же, у него уже было копье с золотом, вдохновлённое глазами Цзин Юаня и меч с лезвием, навеянным ему Цзин Юанем в ярости. Чем эта глефа будет хуже? — Инсин? — М-м? — он растерянно мычит, соображая, насколько вежливо сейчас будет встать и голым пойти на поиски бумаги и карандаша в чужом доме. — Откуда эти шрамы? Цзин Юань указывает на левое предплечье, и Инсин смотрит на несколько поперечных выпуклых сечений на собственной светлой кожей. Она белая, а шрамы на ней — розовые. — Печка, — поясняет Инсин коротко, — Жгусь о края. — Можно мне? «Можно мне что?» — резонный вопрос, который Инсин не задаёт, потому что доверяет Цзин Юаню как себе. А Цзин Юань обхватывает его запястье кольцом пальцев и подтягивает руку к губам. Инсин чувствует… поцелуй? Ох, да, Цзин Юань целует один из более старых шрамов, и это настолько интимный, настолько чувственный жест, что Инсин сглатывает. И старается не задумываться, чтобы не выдать свои сложные ощущения стояком. — Тебя на нежности после секса… — Инсин запинается, когда чувствует ещё один поцелуй в соседний шрам, — …развезло? — Не совсем, — Юань лукаво улыбается и теперь Инсин отчётливо чувствует мягкое, влажное движение языка вдоль полоски шрама, вызывающее такое бурное покалывание и внутреннюю дрожь в руке, что ее даже на секунду захотелось отнять от обилия ощущений. — Но частично — да. Он отрывается от руки, кажется, перестав интересоваться шрамами (Инсин даже чувствует толику разочарования от этого факта) и ласково целует в губы. Дразняще, легко, слегка покусывая нижнюю губу заострёнными клыками. Игривый, как огромный кот, и Инсин отвечает, ведёт рукой по его спине, подсознательно отмечая, как руки Цзин Юаня поглаживают плечи, находят полоску шрама от копья Дань Фэна. Наклоняется. И снова лижет, но теперь — дольше, отчётливее. Инсин вдыхает шумно и через рот, обескураженный реакцией собственного тела, а Цзин Юань спускается на два пальца ниже, перебирая ладонями вдоль тела. Лёгкий чмок и касание кончиком носа, а затем — слабый, но до того будоражащий засос, что у Инсина бы подогнулись колени, не лежи он в постели. Теперь с губ срывается сдавленный стон. — Ты что делаешь? — Целую тебя, — Цзин Юань хмыкает и жмёт плечом. — Ласкаю. Шрамы — это красиво. …Сказал тот, у кого на коже ни царапины. Эти долгоживущие виды, тело которых регенерировало со страшной скоростью, так восхищались всем человеческим, что временами это доходило до абсурда. Инсин не считал свои шрамы красивыми, не считал уродливыми. Он просто о них не думал. А Цзин Юань, кажется, всерьез размышлял о них не первый день, судя по его осторожному первому поцелую. Немыслимое создание. Инсин не мог его понять, сколько бы не пытался. — Ты… — он выдыхает стоном, чувствуя, как Цзин Юань целует и лижет шрам на левой стороне груди, оставшийся после операции на сердце. От его дыхания, близости и мокрого языка так безнадежно и железно встаёт, что это почти больно. — Да, гэгэ? — лукаво щурится, как лис, — Мне прекратить? Инсин мотает головой, и Цзин Юань — злодей и мучитель — прихватывает зубами сосок, облизывает и слегка дует на него холодным воздухом, явно довольный собой. Инсин чувствительный, Инсин с восторгом отвечает на каждую ласку и столько же дарит в ответ. С Инсином одного раза за ночь никогда не достаточно, и Цзин Юань самозабвенно целует, исследуя все тело на предмет шрамов. Когда доходит до живота, то Инсин передает ему тюбик со смазкой, и Цзин Юань греет ее в ладонях, аккуратно проводя двумя пальцами между чужих ягодиц. — Наглец, — Инсин хрипло выдыхает и кидает в Цзин Юаня первой подвернувшейся под руку подушкой. Цзин Юань уворачивается, смеётся, явно не впечатленный, и коротко целует розовую головку вставшего члена, медленно погружая кончик указательного пальца в анус. — Какое коварство, — он вскидывает бровь и оглаживает по бедру, слегка царапая короткими ногтями. Находит там ещё один шрам и срочно его целует, не смея оставить без внимания. — Я уязвлен. Инсин беспомощно оглядывается в поисках ещё одной подушки, но вместо второй атаки приходится крупно вздрогнуть бедрами — Цзин Юань медленно вводит палец до середины, чтобы не без лёгкого усилия добавить второй. Вставший член сочится смазкой так обильно, что это почти позорно. С Цзин Юанем так всегда — ему достаточно пары минут, чтобы возбудить и сконцентрировать на себе все внимание. — Я люблю тебя, — выдыхает Инсин со стоном, прикрывая лицо предплечьем, — А ты так бессовестно… Цзин Юань склоняется ближе к его рту и шепчет что-то прямо в приоткрытые губы, прежде чем поцеловать. И если обладать навыком чтения по губам, то несложно догадаться, что Инсину сказали: «А я люблю тебя больше».