Stronger

      

…И если когда-то, спустя десять зим, ты встретишь меня в толпе, найдешь меня серым, безликим, пустым, ушедшим в чужую тень, схвати меня крепко, сожми воротник, встряхни меня за плечо, скажи, что я трус, неудачник и псих, брани меня горячо. Заставь меня вспомнить ночной океан, рассветы, ромашки, джаз.       Много раз Энди моделировала в своем создании этот день — возвращение в Мистик-Фоллс, но даже представить себе не могла, что это произойдет в промозглый и сырой от капель дождя октябрьский вечер, скрывающий спутницу, желающую сохранить свое инкогнито. Даже представить себе не могла, что будет стоять на старом кладбище Мистик-Фоллс под покровом сумерек, окутанная холодным ветром и странным ощущением, словно вернулась домой — в дом, где ей не рады.       Кэтрин должна была стоять рядом, единственная из четырех Сивилл, с кем не была утеряна нить было дружбы, но Пирс написала только короткое сообщение: «Прости, не смогу», и Энди оказалась в родном городе одна. Она не могла винить Кэт в малодушии, ведь ей стольких усилий требовалось, чтобы выстроить новую жизнь — не для того, чтобы все рушить. У Сеймур же страха не было, ее собственная жизнь и так зашла в тупик. Глядя на могилу, Энди не могла поверить, что каких-то десять лет назад все было совсем иначе: они были молоды, успешны и верили в лучшее будущее.       Несколько букв на холодной плите: фамилия, что она сама когда-то носила, и имя, которое, звонкое, как взрыв веселого смеха или рев красавца Мустанга — Кол Майклсон. Рядом с именем были высечены цифры, жуткие в своей несправедливости. Уже три без Кола, ну как же так?       Энди ежилась, куталась в пальто, ставшее влажным под противной моросью, но все никак не могла оторвать взгляд от свежей могилы. Даже уйти, повернуться спиной было тяжело. Как же так произошло? Весельчак-красавчик младший из братьев, всеобщий любимчик Кол больше не рассмешит никого своим нескончаемым запасом шуток, не будет звона бокалов и позвякивания ключей. Кол в этой жизни любил только две вещи: резвые машины да Кэтрин Гилберт, они его и погубили.       Сгущались сумерки, кладбище становилось совсем мрачным, а холод пробирался под одежду, не было больше никакого смысла в одиночестве сверлить взглядом светлый мрамор. В мрачной тишине характерный хруст веток оказался слишком громким. Шорох за спиной Сеймур повторился снова и снова, она быстро обернулась, но в ночной темноте среди могли и деревьев, едва освещаемых слабым светом полумесяца, ничего не было видно. Ощущение, будто кто-то наблюдает за ней, охватило Энди, и стало не по себе.       «Глупости, — сказала она себе мысленно, — тот, кто следил за нами, уже давно покоится здесь, покойник не поднимется из могилы».       Покойник не поднимется из могилы, она понимала логически, но страх леденил куда сильнее октябрьского ветра. Энди переборола себя, чтобы не броситься бегом к машине. Никаких посторонних звуков больше не доносилось, только тихий голос ночного леса, но она смогла выдохнуть, только когда оказалась в салоне и заблокировала двери.       Десять лет прошло, сколько еще ты будешь бояться?       Телефон завибрировал, заставив вздрогнуть от неожиданности, но это была всего лишь Пирс.       — Как ты? — Кэтрин словно что-то почувствовала, а может, догадалась, что возвращение в родной город, пусть и мимолетное, не будет для Энди легким.       — Нормально, Кэт, я позвоню утром. — Голос подруги вернул в реальность, отодвинув страх в сторону, но оставаться на пустом кладбище больше не хотелось ни на минуту.       Старичок Прадо привычно заворчал, но окутал своим теплом, немного согрев. Ехать было недолго, вскоре показался до боли знакомый дом дяди Рика. На крыльце Энди уже ждали.       — Как ты? — Кэролайн хотела спать, усталость оставила тень на ее лице, но уйти, не дождавшись Энди, она просто не могла.       — Ничего. — Прадо остался на маленькой парковочной дорожке, Энди присела рядом со старой подругой. Холод больше не беспокоил ее, вытеснили другие ощущения. Говорить с Керолайн спустя столько лет — вот что было непривычно. Десять лет прошло с тех пор как жизнь развела четырех подруг по разным дорогам в разные стороны. Никто из них не захотел остаться в Мистик-Фоллс, а позже — с университетский дипломом — вернулась лишь Керолайн. С дипломом и двойняшками-девчонками под сердцем — от случайной связи с дядей собственной подруги, с человеком, который старше нее на много лет, и которого она даже не любила.       — Рик дома? Девочки? — Слова оказались неловкими, но молчание тяготило еще больше и Энди перевела разговор на, наверное, единственную тему, которая давалась им легко. Лиззи и Джози Зольцман приходились ей, получается, кузинами. Сам по себе странный факт, но девочек Энди обожала (разве могло быть иначе?). Девочки остались единственным звеном между ней и Кэролайн.       — Твой дядя сегодня ночует в университете, но утром будет здесь. Девочки уже спят, очень ждали тебя, но не утерпели. — Тень уходила, когда Керолайн говорила о дочерях, красивое лицо разглаживалось, а глаза наполнялись особым светом. Было в этой картине что-то завораживающее, должно быть, так выглядит материнская любовь. — Ты останешься хотя бы ненадолго?       — Разве что ненадолго. — Губы Энди тронула виноватая улыбка. — Завтра проведу день с девочками, а потом нужно ехать. Работа… — Хотелось спросить Керолайн, счастлива ли она, ведь Энди прекрасно понимала, что вовсе не любовь свела ее с Риком, да и дядя в глубине души не забыл свою погибшую жену. Но Энди о таком говорить не стала, продолжила нейтральную тему. — Босс хочет, чтобы я приобрела для его галереи картину одного художника из Орлеана.       — Там ведь живет… — Керолайн заметила, что Энди отвела взгляд и помрачнела, поэтому продолжать не стала. Никлаус Майклсон уехал из Мистик-Фоллс в Лос-Анджелес, но через несколько лет перебрался в Новый-Орлеан, с тех пор жил там. Больше Энди ничего о нем не знала. Братья Майклсон — эта тема была под запретом.       — Он сейчас здесь, наверное. — Майклсоны собирались в родном доме раз в год — на годовщину смерти их младшего брата.       — Нет, он один из братьев не приехал. Даже на похороны не приезжал. Идем в дом, ты вся продрогла, да и спать уже пора.

***

      Утро Энди всегда начиналось с кофе. Без глотка ароматного горячего напитка она не ощущала себя проснувшимся человеком; видимо, это и была кофейная зависимость. Но не сегодня, сегодня утро началось со звонкого голоса Джози, влетевшей с улицы на кухню и требовавшей срочного вмешательства Энди, единственной взрослой в доме Зольцман — Рик еще не вернулся, а Кэр уже уехала на работу.       Малышка Джози торопила кузину, и кофе остался нетронутым остывать на столе, а вскоре перед глазами Энди открылось и пришествие: футбольный мяч; впечатляющая паутина трещин на лобовом стекле дорогого автомобиля; Лиззи, умело изображающая раскаяние; и ее, Энди, бывший муж собственной персоной.       — Элайджа? Что произошло? — Лиззи тут же встала ближе к Энди, стоило заступнице появиться.       — Мы случайно разбили, мы правда не хотели!       — Вам стоит быть осторожнее девочки. Я возмещу, не переживай, — обратилась она уже к Майклсону, невольно разглядывая его. Как всегда безупречный вид, дорогой костюм, обручальное кольцо на безымянном пальце — сплетни долетали и до Энди, она знала, что пару лет назад Элайджа женился вновь.       — Ерунда. Ничего страшного. — В любой другой ситуации средний из братьев Майклсон не показал бы эмоций, остался бы в своем идеальном непоколебимом спокойствии, но вчера он похоронил брата, и в сердце кровоточила свежая рана.       — Прими мои соболезнования. Это ужасная трагедия для всех нас. — Она запоздала на три года, но у таких ран нет срока давности.       — Благодарю, — прохладно ответил Майклсон, справившись с удивлением. — Девочки, не играйте у дороги. — Разговор не требовал продолжения. Элайджа вернулся в автомобиль и продолжил свой путь, а Энди обернулась к юным хулиганкам:       — Сейчас дождемся вашего отца и поедем куда-нибудь. Куда хотите?       — В Атланту, в парк развлечений! — Энди усмехнулась, другого ответа не стоило ожидать.