Безумцы

      Перед глазами Какаши раскачивалась аккуратная округлая грудь с торчащими розовыми сосками. Он бы с удовольствием сжал нежную мякоть рукой, выкрутил твёрдые точки пальцами, заставил девичий голос сорваться, но его ладони были заняты. Они намертво прикипели к упругим ягодицам. Пальцы проминали кожу и, скорее всего, наставили синяков. Его следов. Эта мысль прострелила удовольствием одурманенный мозг. Оно было не слабее, чем растекающееся импульсами по телу от движений, которые дарила ему Сакура.       — Ах! — воскликнула девушка, когда Какаши, сжав её зад пальцами, принудил опуститься настолько плотно, насколько возможно. Почувствовал растекающуюся влагу, а в нос ударил запах сладкого мускуса. Приподнял бёдра ещё раз и снова с силой надавил вниз. Они соединились с мокрым шлепком, неожиданно громко прозвучавшим в наполненной тихими стонами комнате рёкана. Он закрыл глаза, смакуя вибрацию звуков, пряный воздух, тяжёлую пустоту, которая образовалась в голове, и острое напряжение, нарастающее в паху. — Сенсей…       Какаши смял её губы своими, протолкнул внутрь горячего рта язык. Сакура прижалась к нему, продолжая двигать тазом в заданном ритме. Плотный влажный жар её влагалища окутывал член, с каждой секундой трения становящийся всё более чувствительным. Звонкие соприкосновения кожа о кожу начали прижигать усилившейся интенсивностью. Сакура разорвала поцелуй, всхлипнула, когда уставшие бёдра резко разъехались в стороны, отчего Какаши смог войти глубже. Её рот приоткрылся в немом возгласе, меж зубов мелькнул розовый язычок. Одурманенные страстью зелёные глаза распахнулись.       Хатаке Какаши любил красивое. Конечно же, оценивал он всё только исходя из своего скромного вкуса. И, глядя на дрожащую от удовольствия Сакуру, он считал это самым прекрасным, что могло с ним случиться. Восхищение затапливало каждую клетку тела. Наслаждение усиливало его. Никогда подобного не происходило…       — Безумие, — выдохнул он ей в шею, слизал стекающую каплю пота, втянул кожу в рот, зажал зубами.       — Да!       Сакура дёрнулась в его руках так сильно, что пришлось приложить усилия, удерживая её на месте. Вцепилась в плечи, жаля ногтями в ответ на укус. Склонила к нему голову и жарко дышала в висок, судорожно елозя по лобку бёдрами. Какаши прикрыл глаза, стараясь отвлечься от ощущения давления сокращающихся стенок вокруг его члена. Ещё немного, и он бы последовал за ней, несмотря на то, что план был другой. Хотелось получить от этой ночи всё. Ведь утро развеет их сумасшествие солнечными лучами.       Но пока в небольшой комнате царствовал лунный свет — покровитель безумцев, а по венам циркулировала пьяная кровь, нужно было наслаждаться.       Какаши отстранился, полюбовался на полопавшиеся капилляры на месте оставленного им засоса и провёл по нему языком, стирая боль. Опёрся руками о футон и посмотрел на выглядящую растерянной девушку. Сакура заторможено моргнула, разглядывая его лицо. Судя по затуманенным эйфорией глазам, не слишком понимала, что случилось. Его подозрения подтвердились, когда она провела одной рукой по его дрогнувшему прессу, очерчивая мышцы, и дальше, где в месте соединения их тел было мокро от её выделений. Она собрала влагу пальцами и поднесла к лицу, изучая тянущиеся скользкие нити.       — Это… — Сакура глянула на него, потом снова перевела взгляд на свою руку. — Если вы ещё не всё, значит это моё?       Скрыть удивление не получилось. Брови сами собой приподнялись, и губы дёрнулись в порыве задать очень бестактный вопрос, но Какаши сдержался. Это могло всё испортить. Но Сакура, на его счастье, совсем не обратила на его изумление внимания, а продолжала вздрагивать, ловя отголоски оргазма, и рассматривать свою руку. Он схватил её и потянул к своему лицу.       — Что вы?.. — девушка задержала дыхание, следя за тем, как растягиваются в улыбке губы, обнажая белые зубы и чуть более крупные клыки, как кончик тёплого языка проводит линию от запястья по ладони и облизывает каждый палец, пробуя на вкус её удовольствие. Какаши прикрыл веки и смотрел за вновь начавшей тяжело дышать Сакурой из-под ресниц. Он потёр нежную кожу между указательным и средним, приподнял бёдра, коротко толкнулся, придерживая второй рукой за талию.       — Понравилось? — спросил у вновь поплывшей от возбуждения Сакуры. Едва касаясь, губами провёл по костяшкам пальцев и отпустил.       — Да. — Она наклонилась к нему, обвив руками шею. Нежно и трепетно поцеловала.       — Хочешь… — Какаши выдохнул это прямо в её открытый рот. Влажное дыхание оседало на коже губ паром. Сакура смотрела на него совершенно пьяными глазами: зрачок перекрыл собой почти всю радужку. Тёмно-зелёный цвет был заметен по самой кромке, в черноте отражалась полная луна, бесстыдно подглядывающая за ними, а на дне разливалась бездна, в которую он готов был нырнуть с головой. — Хочешь ещё?       — Хочу.       Она прильнула к его губам, сплелась языком и застонала, как только Какаши подхватил её за талию, приподнял, выскользнул из горячего влажного плена и рывком повалил на спину.       Сакура удивилась, распахнула ставшие чуть более осмысленными глаза и не моргая наблюдала, как Какаши садится на колени меж её разведённых ног, гладит большими ладонями по нежной коже. Бёдра сами собой раскрылись чуть шире. Она совсем не думала, что делает. Хотела лишь прикосновений к болезненно возбуждённой промежности, хотела вновь ощутить его в себе. Он подхватил рукой её левое колено, щекотно погладил по сгибу, заставляя ногу выпрямиться, положил себе на плечо и провел языком по голени. Сакура шумно втянула носом воздух, а выдохнула через рот, наполняя себя хмельным запахом их шального безрассудства.       Она никогда не думала, что этот мужчина может быть таким греховно прекрасным. Один его вид доставлял ей удовольствие. Девушка облизнула пересохшие губы и провела взглядом по выступающим жилам на длинной шее, по твёрдой груди, по напряжённому прессу и по прижатому к животу члену. По стволу и головке размазались ее соки и влажно поблёскивали. Сакура почувствовала, как внизу всё свело судорогой нетерпения.       — Прошу, — заскулила она, вскидывая бёдра, привлекая внимание Какаши к самой жаждущей её части.       Небольшая родинка слева под губой двигалась за расплывшейся по лицу улыбкой. У Сакуры дыхание сбилось, сердце грозилось проломить грудную клетку. Она, словно зачарованная, следила за ним и внезапно осознала, в какую западню угодила. По собственной воле. Какое средство сможет помочь забыть это?       Он подхватил её вторую ногу, лизнул языком выпирающую косточку на щиколотке, закинул на плечо к левой и наклонился вперёд, сложив Сакуру почти пополам. К трепещущему и истекающему влагой входу притёрлась головка члена, скользнула внутрь, легко растягивая сжимающиеся стенки. Глубоко настолько, что девушка подавилась стоном. Она выгнулась на смятых простынях, упёрлась макушкой в футон и только лишь могла судорожно хватать ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Под тонкой кожей её горла было видно биение сонной артерии.       Какаши наклонился ниже, придерживая одной рукой её ноги на плече, добрался до трепещущей жилки и провел по ней горячим языком, вжался бёрдами сильнее. Упёрся рукой в футон возле головы Сакуры, чуть отстранился, вышел на всю длину и толкнулся со звонким шлепком кожа о кожу, под аккомпанемент девичьего возгласа. Он всё-таки заставил её кричать. Это была чудесная музыка, подходящая для этой безумной ночи, вызывающая желание слушать её ещё и ещё. Врываться в приносящую обжигающее удовольствие девушку снова и снова.       Сакура закрыла рот изгибом локтя, чтобы заглушить свой голос.       — Нет, — Какаши ухватился за запястье, завёл руку ей за голову. Навис над ней, — хочу слышать тебя.       Сакура до крови прикусила губу. Они и так, скорее всего, перебудили весь рёкан. Но как можно было сдержаться, когда она чувствовала, как глубоко был в ней член Какаши-сенсея? От того, что он приподнялся, её таз оторвался от пола. По ягодицам тут же потекла смазка, она же брызгами оседала на его животе каждый раз, как он входил в растянутое под него влагалище. Внизу хлюпало от каждого соприкосновения. Так пошло, что будь Сакура в обычном своём состоянии, то провалилась бы на месте от стыда. Но сейчас она была не в себе. Желала… желала узнать, как бывает по-другому.       Внутри нарастало уже знакомое чувство, обещающее незабываемые мгновения блаженства. Хотелось снова его попробовать, рассмотреть растекающийся перед глазами космос.       Сакура шевельнула пальцами руки, пригвождённой к футону стальной ладонью. Какаши посмотрел наверх, отвлёкшись от гипнотического созерцания небольших грудей. Её ладонь распрямилась, приглашая.       — Сенсей, — прошептала она и, как только поняла что хватка ослабла, переплела их пальцы. Посмотрела пронзительно. Так, что внутри вдруг что-то надорвалось, ударило по нервам. Новый толчок в обволакивающую тесноту был невыносимо острым. Какаши со стоном склонился к её губам и поцеловал. — С вами так хорошо, сенсей.       Ноги Сакуры соскользнули с плеча, он второй рукой прижал их к футону и начал двигаться, следуя за наслаждением, которое вот-вот должно было перелиться через край. Чтобы захлебнуться в нём. Иначе — он знал — не сможет насытиться.       Сакура мотала головой из стороны в сторону, зажатая с двух сторон, без возможности двигаться, способная лишь принимать в себя сильные глубокие толчки. Кожа была раскалена, она ощущала каждую стекающую каплю пота. Эпицентр огня, затопленный её соками — наоборот, казалось, потерял всякую чувствительность. Или же был возбуждён настолько, что в организме сработал защитный механизм, который не давал ощутить это в полной мере? Нет… Сакура подняла влажный взгляд на Какаши. Незнакомые дикие глаза и нахмуренные брови. Она открыла рот, чтобы попросить сделать хоть что-то, чтобы она вновь могла наслаждаться, но этого и не потребовалось.       Всё вернулось разом. Болезненное удовольствие охватило, затопило собой, растеклось кайфом по венам, по каждому капилляру, насыщая клетки. Сакура слышала себя словно со стороны: её крик перешёл в протяжный стон, вибрирующий в груди. Перед глазами расплылся долгожданный космос. Тело, достигнув пика, расслабилось и затряслось.       Какаши увидел, как Сакура широко распахнула глаза, и её зрачки залил собой лунный свет. Опухшие, искусанные и зацелованные красные губы раскрылись, изо рта вырвался громкий возглас, подстегнувший его вбиться в неё сильнее, тараня сведённые судорогой стенки влагалища. Ещё и ещё. И с каждым разом выйти становилось всё труднее и труднее. Его словно засасывало внутрь, как увлекал на дно лунных глаз водоворот искр, которые он видел. Она не отпускала. И Какаши не хотел, чтобы это заканчивалось, но терпеть сводящее с ума напряжение не было сил. Он коротко толкнулся, засаживая до упора, и кончил, расплёскивая сперму глубоко внутри.       Мир погас на целую вечность, окутавшую его воспалённый разум ярчайшей эйфорией. Она покалывала, заставляла вздрагивать и тихонько стонать сквозь зубы. Вечность прошла, а способность видеть и слышать вернулась не сразу. Какаши моргнул, мотнул головой, убирая с глаз упавшие на лицо волосы, и посмотрел вниз. Сакура лежала под ним, тяжело дыша и сверкая ставшими вновь зелёными глазами. Он осторожно отпустил её, чуть сдвинулся назад и медленно вышел. За членом из раскрывшейся щели вытекло несколько белых капель семени.       Сакура опустила ноги по обе стороны от сидящего на пятках перед ней Какаши, завороженно наблюдающего, как его сперма вытекает из влагалища на ягодицы и капает на простыни. Сделала усилие и приподнялась на дрожащих руках. Села, оказавшись с ним почти на одном уровне.       Какаши посмотрел на неё и облизнул пересохшие от горячего дыхания губы.       — Я сошёл с ума? — спросил растерянно. Сакура улыбнулась и, протянув руку к его лицу, провела пальцами по высоким скулам до линии роста волос, где он поймал её, прижал к губам запястье, считывая пульс.       — Наверное. Как и я, — тихо проговорила Сакура, наблюдая за его нежностью, чувствуя, как начинает трепетать сердце.       Лунный свет стал нестерпимо ярким, затапливая небольшую комнату. До утра он сокроет безумцев.

* * *

      В зале собраний было душно. Вентиляторы не помогали, лишь перемешивали жаркий воздух. Шиноби стойко пытались выдержать совещание, которое, как и положено, проводилось после встречи пяти каге. Какаши давно сказал своё слово под недовольные взгляды старейшин, которым казалось, что он в очередной раз был чересчур краток, и теперь ждал, пока наговорятся старики, пытаясь не упасть в обморок от гипоксии. Вот забава будет: Рокудайме Хокаге не выдержал духоты уважаемых членов совета.       Его взгляд рассеяно блуждал по старательно бодрящимся лицам коллег по несчастью, пока не наткнулся на картину того, как тонкие пальцы расстёгивают обтянутые тканью пуговицы на высоком вороте ципао. Он перевел взгляд выше, к лицу. Щёки Сакуры раскраснелись от жары, розовый влажный язычок то и дело облизывал пухлые губы. По шее медленно стекала капля пота.       Температура в комнате поднялась на пару градусов. Какаши вспомнил ночь в рёкане.       …Традиционная пирушка по окончании деловых встреч набирала обороты. Шиноби пяти великих стран налаживали тесные связи с помощью выпивки и неформальных бесед. Вино лилось рекой, в большом зале гостиницы стоял гул голосов, взрывающийся то тут, то там смехом. Мир изменился. Пусть политика всё ещё диктовала свои условия игры, но было приятно наблюдать за тем, как люди, несмотря ни на что, стали больше ценить человечность.       Хитайате со знаками принадлежностей к скрытым деревням не было, формы тоже. На радость Какаши последний перед отъездом домой ужин проходил неформально, и его плащ со шляпой остались в номере. Он наконец-то чувствовал себя свободно в обычной юкате, которую выдавали всем гостям. Вечер стёр границы между каге и их подчинёнными, оставив просто людей.       — Спасибо, — поблагодарил Сакуру, которая подлила ему вино в сакадзуки. Выпил, прикрыв веки рассматривая задумчивую девушку. Она отмахнулась от шумной компании Наруто, отвадила от себя настойчиво оказывающих ей внимание шиноби Облака и предпочла бывшего сенсея. Это было лестно, но вызывало некоторые вопросы. — Что-то случилось? Ты сегодня такая тихая.       Сакура смотрела на него внимательно и молчала, потом отвернулась и нахмурилась, словно решала для себя, стоит ли ему отвечать. Какаши не торопил. Прислонился спиной к отполированной деревянной стене и лениво рассматривал веселящихся людей. Приятная компания, но с каждой минутой хотелось тишины и уединения. Интересно, сколько по этикету нужно времени подождать, чтобы можно было уйти, никого не обидев?       — Я красивая? — внезапно спросила девушка очень тихо, но Какаши всё равно услышал. Удивлённо моргнул. Отставил в сторону сакадзуки, который крутил в руках, размазывая каплю вина по стенкам. Сакура сидела, выпрямив спину и чинно сложив руки на бёдра, как студентка на экзамене, ждущая оценки.       — Сакура-чан, ты пьяна? — Губы растянулись в улыбке. Глаза довольно прищурились, как только она недовольно вскинула на него голову и засопела. Определённо хмель ударил в хорошенькую розоволосую головку. Иначе с чего задавать такие глупые вопросы.       — Возможно. — Нос мило сморщился, стоило ей насупиться и с укором сверкнуть глазами. — Но не настолько, чтобы не контролировать свои мысли и речь. Поэтому, как вы считаете?       Какаши прислонил голову к стене и окинул развернувшуюся к нему Сакуру задумчивым взглядом. Чуть влажные волосы завились на концах крупными кольцами, обрамляли румяное лицо. Пухлые губы блестели в тёплом свете электрических ламп, по носу и щекам алкоголем разнёсся румянец. Глаза сверкали из-под сурово сдвинутых бровей. На высокий лоб упала пара коротких розовых прядей — выглядело игриво. Ей действительно было важно услышать ответ?       — Красивая, — честно ответил Какаши, подавив в себе желание поддразнить. Что-то в её взгляде остановило.       — Даже с маленькой грудью?       — Даже с маленькой… При чём здесь это?       Сакура уставилась вниз, на свои теребящие ткань юкаты пальцы, пожевала нижнюю губу, вздохнула и отвернулась.       — Забудьте. Лезет в голову всякая чушь.       Скорее всего, «чушь» была спровоцирована недавней встречей с Саске, маршрут путешествия которого удачно пересёкся с городом, выбранным для собрания лидеров скрытых деревень. Какаши не знал, что происходило между этими двумя. Раньше она бежала встречать каждого сокола с посланиями от Учихи и брала все миссии, где возможно было пересечься с ним. А последние полгода её поведение изменилось. Больше не врывалась к нему в кабинет без стука, радостно улыбаясь и горя глазами, чтобы получить весточку в несколько слов. Делала вид спокойный и безразличный. Вот только Какаши прекрасно её знал. Сакура была плохой лгуньей.       — Ты замечательная, — сказал он быстрее, чем успел сообразить, что именно ляпнул. Сразу же поймал на себе её изумление. Смутился. Язык продолжал болтать, не обращая внимания на сигналы опомнившегося разума. Оставалось надеяться, что его красные щёки Сакура спишет на алкоголь. — Честная, добрая и верная. А ещё ты чудесно улыбаешься.       Если Сакура была плохой лгуньей, то Какаши был отвратительным ухажёром. Он и не претендовал, но почему-то показалось, что его неумелые комплименты должны были прийтись к месту. И оказался прав — пухлые губы сложились в робкую улыбку, и глаза заблестели. Если говорить женщинам приятные слова у Какаши получалось не очень, то вот скрывать собственные эмоции он умел отлично, поэтому успешно смог сохранить лицо, наблюдая за тем, как Сакура постепенно оттаивает и расцветает. Тогда как внутри у него взрывались звёзды и заполняли тело жгучим пламенем.       — Вы так говорите, потому что я ваша любимая ученица? — Она потянулась к керамическому кувшину и наполнила его сакадзуки, затем налила саке себе. Какаши не доверял своему слуху, но ему показалось, что Сакура сказала это немного лукаво. Флиртует?       — Ты, — ответил он после небольшой паузы, за время которой пытался прочитать по размазанным отсветам ламп в саке, словно на кофейной гуще, как ему поступить. Разум капитулировал перед девичьей улыбкой. — Я говорю так, потому что это ты.       Она сжала пальцами пиалу и, уткнувшись в неё взглядом, покачала головой.       — Вы сегодня такой прямолинейный, сенсей. — Сакура выпила и облизнулась. — Мне это нравится.       «Остановись!» — взревело опомнившиеся благоразумие.       Какаши сжал губы, и норовившие сорваться с языка слова застряли в горле. Он, досадливо морщась на самого себя, стянул с лица маску и поспешил запить щекочущее горло признание. Оно упало вниз, растеклось теплотой вина, потревожило нервы и сердце.       Сакура внимательно разглядывала его, а он отвёл взгляд и думал о том, будет ли неприлично сбежать от становящегося очень странным разговора. Ночь за раскрытыми сёдзи манила тишиной и обещанием успокоения обезумевших мыслей.       — Может быть, прогуляемся? — спросила она, чуть наклонив голову вперёд. — Тут становится очень шумно.       — Хорошо, — легко согласился Какаши, который только и ждал момента, чтобы улизнуть с набирающей обороты вечеринки. На тревожный звоночек от интуиции о том, что уйти ему лучше одному, не обратил внимания. Не захотел. Поднялся и подал руку Сакуре.       Это было очень плохой идеей, но когда ты пьян и немного… не в себе, можно позволить опрометчивые поступки. Например, послушно пойти следом за Сакурой в комнату и остаться до утра, пока охватившее разум сумасшествие, потревоженное рассветом, не скроется в глубинах подсознания…

* * *

      Сакура поймала на себе его взгляд. Она старалась не смотреть в сторону Хатаке Какаши, повернулась к сидящей рядом Ино и тихо с ней переговаривалась, но чувствовала его внимание.       Стереть из памяти случившуюся между ними ночь не получалось, да и Сакура не особо старалась. Единственное, что делала — поддерживала видимость прежнего общения, отзеркалив манеру поведения Какаши. Она не была расстроена тем, что он ушёл, не дождавшись её пробуждения, и тем, что в последующие дни был немного отстранённым, так как верила, что понимает, как он себя чувствует. Им обоим нужно было обдумать произошедшее, не делать поспешных выводов и не принимать решений. Если бы они проснулись вместе, неловкость, которая отчётливо ощущалась, стоило оказаться в поле зрения друг друга, могла усугубиться виной.       Сакура прислушалась к себе. Нет. Сожаления и стыд не терзали совесть. Ни сейчас, ни тогда. Более того, той лунной ночью она ощущала себя настолько свободно и естественно, что сама себе удивлялась. Не было нервозности, не было ощущения, что она делает что-то не так, что она выглядит недостаточно хорошо, что недостаточно хороша в принципе — всего этого не существовало. Была лишь лишающая разума эйфория и желание о том, чтобы ночь длилась бесконечно долго.       Ей хотелось повторить. Повисшая между ними красноречивая пауза настаивала её безумие. Оно накапливалось в теле, повышало градус, воспламеняло кровь, накаляло нервы, и Сакура чувствовала…       На плечи опустились невидимые большие ладони, провели по рукам, размазывая по коже выступившую от жары испарину. Сакура, не утерпев, посмотрела на Какаши, сразу же попав в ловушку его пристального взгляда.       — Сколько ещё они будут нас здесь держать, — тихо и недовольно проговорила Ино, обмахивая лицо ладонью.       Голос подруги отдалился и смолк, бубнёж Хомуры-сан растворился в ставшим вязким воздухе. Комната для совещаний опустела. Все исчезли, кроме Сакуры и Какаши.       Прикосновения скользнули с плеч ниже. К спине прижалась твёрдая грудь, а шею опалило жаркое дыхание. Это было гендзюцу, созданное её опоенным воображением. На самом деле она ощущала только горячий воздух от вентилятора. Но пронзительный взгляд серых глаз не давал возможности отрезветь. Ведь Сакура прекрасно помнила, каким может быть Хатаке Какаши.       Она всего лишь смотрела на него, находясь в другом конце комнаты, но ей казалось, что лежит на твёрдых татами с задранными вверх ногами. Его руки крепко сжимают тонкие щиколотки. Юбка сбилась к поясу, а ткань шорт мокрая насквозь. Низ живота скрутило сладкой судорогой, и Сакура знала, что за этим может последовать. Было бы великолепно, если бы Какаши прикоснулся к ней там, стянул мешающую одежду, увидел, как по ягодицам стекает смазка, как набухли и налились кровью половые губы и как трепещет влагалище, жаждущее быть заполненным. Она бы показала ему это: развела пальцами в стороны скользкие блестящие складки и молила, чтобы он взял её здесь и сейчас, прямо в этой комнате.       «Ками!» — Сакура больно прикусила губу, как только почувствовала, что тело пронзило удовольствие. Шумно выдохнула, стараясь сдержать дрожь.       — Что с тобой? — донёсся будто издалека обеспокоенный голос Ино. Она потрогала её лоб ладошкой и нахмурилась. — Ты горишь.       — В-всё хорошо, Ино, — тихо ответила Сакура, с трудом ворочая языком. — Тут слишком душно.       — Может уйдём? Хуже не станет?       — Нет-нет. Собрание и так скоро закончится… — улыбнулась как можно более бодро. Яманака ей не поверила, но решила не настаивать на немедленном спасении от теплового удара. Знала бы ещё, от чего на самом деле собралась спасать.       Сакура заёрзала на коленях, совершенно не зная, куда себя деть. Бросало то в жар, то в холод. Больно жалящее возбуждение не исчезло. Девушка кусала губы и уже начала жалеть о том, что не ушла, пока была возможность. Ведь ещё немного фантазии, и она кончит прямо в зале совещаний, в окружении коллег-шиноби, на глазах у совета и Рокудайме Хокаге.       Это осознание хлыстом ударило по спине, заставив Сакуру выпрямиться и сжать бёдра. Вожделение нарастало, и внутренности сладко сжимались. Нужно было прийти в себя, найти спасение от этой одержимости. Не получалось. В ушах нарастал гул крови, она дышала в такт, надеясь хоть как-то отвлечься.       — … закончим.       Тихий низкий голос Какаши показался Сакуре громогласным, от чего она чуть не подпрыгнула на месте. Осмотрелась и увидела, как вымотанные шиноби тяжело поднимаются на ноги и спешат покинуть душное помещение.       — Кажется ты перегрелась, подруга, — покачала головой Ино, помогая Сакуре подняться.       — Спасибо.       Девушка опёрлась на протянутую руку и, приняв устойчивое положение, обернулась на опустевший помост. Хокаге ушёл — повезло. Сакура была не уверена в том, что сможет сохранить лицо, пересекись они взглядами снова. Она точно ненормальная, ополоумевшая извращенка. Оставалось надеяться, что ей просто показалось, и она приняла обычно задумчивый и рассеянный взгляд Хатаке Какаши на свой счёт. Всё остальное сделала её больная фантазия.       Собрание завершилось в сумерках, и деревню быстро накрыла бархатная тёмная ночь. Удушливая жара спала. Сакура неторопливо шла к себе в квартиру по привычному маршруту на автопилоте, совсем не обращая внимания на окружающее. В голове её было вязко от неясных мыслей. Тело иногда вздрагивало — скопившееся напряжение не исчезло, пыталось найти выход. И Сакура знала, как с этим можно справиться. Нужно было только добраться до дома.       Ключи звякнули друг о друга, провернулся со щелчком замок. Девушка вошла внутрь, прикрыла за собой дверь и тяжело на неё навалилась. Со стороны гостиной тянуло свежим сквозняком. Забыла с утра закрыть окно? Или?..       Почувствовав чужое присутствие, Сакура резко вскинула голову. Какаши стоял в двух шагах от неё.       — Вы меня напугали, — выдохнула девушка, расцепив пальцы от ремешка сумочки, которую по первому наитию думала запустить в нежданного гостя.       — Я не хотел, прости. — Он сделал шаг вперёд. Темнота в коридоре не позволяла разглядеть лицо, но его взгляд вновь обжигал. Значит, в комнате совещаний не показалось.       — Зачем пришёл? — Подхваченное зачастившим сердцебиением сумасшествие вновь разрасталось, как огромная чёрная дыра, в которую тут же полетело почтение.       — Я просто хотел сказать, что… — Какаши опёрся руками по обе стороны от её головы, и она почувствовала, как задрожали колени, словно за мгновение исчезли все кости. Устоять не было возможности, — кажется, я от тебя без ума.       Сакура сократила оставшееся между ними расстояние, вцепилась пальцами в его плечи, дёрнула на себя и поцеловала. Жадно, сталкиваясь зубами, скользя языками, смешивая слюну и горячее дыхание. Неиллюзорные большие ладони скользнули по прогнувшейся спине, подхватили под бёдра и подняли вверх. Притихшее удовольствие заискрило, защекотало все внутри. Сакура скрестила ноги за его спиной и потёрлась о выступающую сквозь ткань эрекцию. Застонала в поцелуй, почувствовав, как сильные пальцы сжали ягодицы. Сбилась с дыхания, как только Какаши рывком прижал её к двери. Звук удара немного отрезвил. Ровно на столько, чтобы можно было сказать срывающимся шёпотом:       — И я от тебя…       Не было смысла скрывать правду. В первую очередь от самих себя: они были безумны вместе.