Не легенда

«Должен же быть кто-то, о ком ты думаешь, пока моешь посуду?» (Одна подруга автора)

Белемира соплеменники звали Упорным, а за глаза — Упертым. Если он что вбил себе в голову, то уже из готовы не вытрясет. Ему сравнялось тридцать, и гостьи-сплетницы не раз сочувственно говорили отцу и матушке: — Видно, не дождаться тебе, Белдир, и тебе, госпожа, внуков, решил твой сын прожить одиночкой! Вот ведь забрал дурень в голову что-то, наслушавшись в детстве сказок да эльфийских легенд, и твердит глупости: мол, я только такую возьму в жены, чтобы она была умная, а я, увидев ее, забыл, на каком свете живу! Разве ж бывает этакое в жизни? Жену надо брать, чтобы хозяйство вести да род продолжать, если она в своем уме и не калека — уже и не на что жаловаться! Белемиру было недосуг их слушать — он бродил то со своими, то с эльфами по сосновому нагорью, где люди поселились недавно, высматривал хорошие места для поселений, сверялся с эльфийскими картами, пробовал чертить свои… Карты его завораживали даже больше, чем мудреные свитки и книги, что тоже водились у эльфов. Больше, чем их песни. Ведь настоящее чудо: ты идешь по миру, смотришь на него — а кто-то его, оказывается, в точности зарисовал! Впрочем, от забот хозяйственных он тоже не отлынивал — особенно если они давали возможность посмотреть какие-то новые края. Вот так они с товарищами повезли мед, воск и прочие лесные богатства, чтобы сменять на шкуры и шерсть, к людям племени Мараха, поселившимся так же недавно западнее, у гряды Туманных Гор, за которой живет король всех эльфов. Белемира принял к себе на постой Магор, вождь здешних людей, внук самого Мараха, что привел их в земли Белерианда, да так и оставшегося (как и его сын) в земле Эстолада, отпустив желающих идти еще дальше с внуком, что был всего на два года моложе Белемира. Разговор шел о людях, эльфах, их поселениях… Зашел и о картах. Белемир спросил наудачу — может, тут их еще и нет? Оказалось, есть. — Сестра моя любит во все эльфийское нос совать. Она у Мудрых училась с юности, набрала себе в голову всякого, да еще и эльфов наслушалась. Вот они и таскают ей всякие хартии, а она их перерисовывает да переписывает. Видишь навес за садом? Она там как раз устроилась, сходи, если хочешь глянуть! Аданелью ее зовут. Белемир отправился — и пропал. Дело было даже не в том, что застрял он там до тех пор, пока не спустились сумерки, а карту они в итоге перерисовывали в четыре руки. С ним нежданно-негаданно случилось ровно то, о чем мечталось в ранней юности и что потом стало удобной отговоркой от вопроса, когда он найдет себе жену. Аданель, хотя была его сверстницей, уже, судя по ее разговору и познаниям, вполне заслуживала прозвища Мудрая… а мир в его голове перевернулся и отказывался вставать на прежнее место. Он видел эту женщину меньше дня, но уже хотел прожить с ней всю жизнь, построить дом в Дортонионе, чертить карты, растить детей и говорить обо всем любопытном, что только найдется в этом мире. И она все это время говорила с ним охотно, с интересом… Но был ли это интерес к нему — или скорее к тем премудростям, о которых шел разговор? Когда стемнело и они вернулись в дом, Аданель равно ласково кивнула ему и своему брату и, взяв светильник, ушла в свою комнату, пояснив, что ей надо успеть разобраться с какими-то свитками, которые она должна скоро вернуть эльфам. — Они с острова уже на днях приедут, — с улыбкой сказала она и ушла к себе. — Они, как же… Он это, а не «они», — ворчливо произнес Магор, когда за Аданелью закрылась дверь. — Что, нравится тебе сестра? — А ты не рад? Я никому дорогу переходить не стану, если у нее жених есть. (Кто еще может вернуться вместе с эльфами, если она его так ждет? И такой ж любознательный, как она, наверное!) — Если бы жених! Будь так — я б и сам был весел, да она, дура, на эльфа заглядывается. Приезжают они, то расспрашивают, то рассказывают, а она и уши развесила на этого, в венце. Ну да, бывает, у нас девчонки лет в двенадцать такие влюбленные бегают, а она-то меня постарше будет, и ведь умная же какая, а все равно — дууууура! Белемир тщательно пресек порыв за такие слова засветить хозяину дома прямо в морду. И спросил о том, что тревожило его не меньше: — Это кто же такой к вам ездит? Ном? Ну… как бишь его эльфы его зовут, Фе-ла-гунд вроде, да? Наших лордов брат? — Брат, да не тот. Этот тоже приезжает, и девицы на него заглядываются, да не наша. А у того крепость здесь на острове посередь Сириона, в ущелье. И зовут его… — Магор почесал пятерней золотистые волосы. — Ородрет, — Аданель, кажется, слышавшая часть их разговора, стояла в дверях, держа светильник, где погасла, догорев, одна из свечей. Ничуть не смущаясь, она прошла к столу, поставила светильник и продолжила: — А на языке заморских эльфов — Артаресто. И да, про Финрода Фелагунда ты не зря вспомнил, да только как же в него можно влюбиться? Видала, что бывает, а не понимаю. Это все равно как в солнце небесное: ему только радоваться можно, что оно есть и с ним лучше, теплее и светлее, но даже представить нельзя, что вы могли бы за руки держаться, целоваться и обо всем говорить. А с ним — можно, как хочешь братец, на меня обзывайся, а я так и буду о том думать. Может, мне так за хозяйством глядеть веселее! Готовить, полоть — да думать и все тут, ничего мне от него не нужно, у него ведь не только крепость на острове средь Великой реки, не только библиотека в этой крепости, откуда все эти свитки… У него жена и дочь, и я бы даже думать не хотела, что стану с ними состязаться… а просто веселее мне жить, если иногда представить, как ты сидишь с ним рядом, держишь за руку и говоришь обо всем, а он с тобой говорит, и смотрит, а глаза у него такие… это и объяснить нельзя, не поймешь ты, хоть бы и сам его видел… В пылу объяснений, взывая к собеседнику, Аданель взяла за руку его самого, но Белемир это покуда едва заметил. — Какие ж у него глаза? Голубые? Если ей только голубоглазые нравятся — ну что ж, не судьба, видно! — Да не важно, какого они цвета! Умные они! Умные и понимающие! Серые у него глаза, ну… — прищурилась она, посмотрев на Белемира, — вот почти как у тебя, только без крапочек. Но будь они хоть зеленые, или желтые, как у кота, — не в этом дело, умные они, ты понимаешь? …Вот если б был у меня и замок, пусть маленький, и библиотека в нем, и тот, с кем можно жить там, читать, чертить, за руку держать, целовать, обнимать и говорить обо всем, я бы, может, и выбросила эльфа этого из головы — ну, только рада была бы, что и у него тоже все хорошо… От жара сказанных слов Белемир смутился и опустил взгляд, перестав покуда глядеть в ее умные и горящие от сказанного серые глаза. И тут наконец осознал до конца, что они еще и за руки держатся. Потому, наверное, и ляпнул, едва Аданель замолчала: — А тебе остров-то непременно нужен? — Остров? Ну совсем без воды-то жить нельзя, но… — произнесла она в недоумении, взглянув на него пристальнее, — и тут, похоже, тоже с удивлением воззрилась на их сцепленные руки. Магор почему-то громко кашлянул, решительно заявил: «А я скотину не запер!» — и вышел, громко топая и хлопнув дверью. «Дурррак», — с чувством произнесла Аданель и все-таки расцепила пальцы и отвела руку. А затем, испытующе взглянув на Белемира, строго переспросила: —- Это ты что задумал? Сначала нужно все обговорить. Это «сначала» прозвучал для него краше всякой эльфийской песни. Значит, за ним и «потом» предполагается. — Конечно, нужно! — ответил он, для уверенности уперев руки в стол. — Я сюда после зимы снова приеду. Привезу свою карту наших земель, у Ангрода срисована и дополнена — а пока еще дополню. Я там три места отмечу, где можно замок поставить! Ну, дом, но каменный, с каменной оградой, а не как ваши здесь. У нас камня вдосталь. А у эльфов — свитков и книг, спишем из них, что захотим… ну, если ты захочешь. И этот твой пусть что-нибудь привезет еще, может, даже не на время, а подарит — у эльфов-то их много! — Любопытно звучит, — задумчиво произнесла Аданель, побарабанив пальцами по столу. — Приезжай. И Белемир понял, что дело пойдет на лад. Пусть бы даже и небыстро. А куда ему торопиться, если он нашел то, что искал, и другого искать не будет? Зачем, если, похоже, сбылось в его жизни такое, что, казалось, бывает только в сказках и легендах? * * * Вышло в самом деле без спешки. Еще два года обговаривали, готовились, собирались — а потом наконец он увез Аданель в каменный дом у бурного ручья, сбегавшего с самой высокой в Дортонионе горы Фоэн. А когда «этот ее эльф», гостивший у братьев, заехал и привез свадебный подарок — сундучок с картами и свитками с описанием земель, — Аданель счастливо рассмеялась, но смотрела, кажется, больше не на эльфа, а на сами карты и прочее содержимое. Белемир тоже косился, но ждал, когда можно будет рассмотреть уже без спешки и без чужих глаз. А жена его, прощаясь, поцеловала эльфа в лоб (он был не из самых высоких в своем народе, примерно одного с ней роста) и сказала: — Ну, пусть у тебя все будет хорошо, не забывай нас… а может, и потомков наших: тебе-то жить долго, ты эльф! — Кто знает? — как-то задумчиво произнес он, бесшумно вскочил на коня и исчез за поворотом лесной тропинки. А еще через три года в «замке» у горы Фоэн появился сын. Имя ему дали простое и ясное — Берен. *** Примечания Это дедушка общеизвестного Берена (по матери). В «Атрабете» и заметках вокруг него Аданель названа сестрой Хадора, но с уточнением количества поколений людей и времени их прихода в Белерианд оказалась сестрой Магора, его деда (что отражено в генеалогиях Эдайн). В то время народ Мараха, еще не получивший новое имя в честь его правнука Хадора, даже продвинувшись на Запад, еще не пришел в Хитлум: «Народ Арадана (ибо Марах, отец Арадана, оставался в Эстоладе до самой смерти) по большей части ушел еще дальше на запад; кое-кто осел в Хитлуме, но Магор, сын Арадана, и многие другие, пройдя вниз по течению Сириона, оказались в Белерианде и некоторое время жили в долинах по южным склонам Эред Ветрин». (Сильмариллион, гл. «О приходе людей на Запад», пер. С. Лихачевой.) В Хитлум они переселились только при его внуке Хадоре. Это дало автору мысль приписать им пока некую «первобытную простоту». И Тол Сирион в тех краях — в самом деле ближайшая эльфийская крепость, генератор случайных чисел что-то знал! Белемир — потомок Беора, но не по линии вождей, а от младшего его сына. Эдайн в Белерианде женятся не слишком рано, в двадцать с небольшим, но Белемир и Аданель, сверстники, выпадают из этой тенденции в другую сторону: единственный отмеченный у них ребенок рождается, когда им уже по 35 лет. Про Мудрых в том же «Атрабете» сказано, что они нередко не вступали в брак, так что Аданель вполне могла думать как раз об этом. С именем Аданели связана так называемая «Легенда Аданель» история о падении Людей. И еще любопытная подробность: «Андрэт очень любила своего родича Белемира. Она долго жила у него в доме, где Аданель передавала ей предания народа Мараха и Дома Хадора» («Атрабет», пер. А. Хромовой). Автор, по правде сказать, не помнил эту деталь, пока писал текст, но она придает истории с эльфом какие-то дополнительные краски…