Я люблю тебя не за то, кто ты.
Я люблю тебя за то, кто я с тобой!
— Сука, я ему бошку откручу! — вскрикивает Джисон, отбрасывая нож в тазик с картошкой. — Чё он о себе думает вообще?! — Тише, ну, — Феликс подходит ближе к нему и кладёт руки на плечи, начиная успокаивающе разминать. — Ничего ты ему не сделаешь. Феликс говорит спокойно, чтобы это спокойствие передать и другу, хотя его самого тоже бесит всё так, что он с удовольствием бы на пару с Джисоном пошёл к этому мудаку откручивать его тупую голову. — Почему не сделаю? — уже тише спрашивает Джисон и снова берёт в руки нож, а заодно и картофелину и принимается чистить. — Пойду и набью ему морду. — И тебя уволят. — Подумаешь! Не велика потеря. — Джисон. Джисон не отвечает. Это пятое кафе за последние полгода, где они работают. В этом пока только две недели, и это пока не рекорд. Долго ни в одном месте не получается задержаться. Это обычная кафешка для более бедного слоя населения, соответственно, контингент здесь как среди посетителей, так и среди работников специфический. Люди не плохие, но со своими отличительными чертами, к которым стоило привыкнуть, хоть это не так и просто — терпения не хватает. Особенно у Джисона. Подаваться в более серьёзное место нет никакого смысла, потому что их, старшеклассников, никуда просто не возьмут больше. Так и приходится справляться — подработка в не самых лучших заведениях. В этот раз Феликса взяли посудомойщиком, а Джисона поставили на заготовки. Со школой совмещать трудно, потому что свободного времени не остаётся совсем — сразу после занятий им приходится бежать на подработку. Хорошо хоть вместе. Феликс с Джисоном — друзья с детсада ещё и до сих пор лучшей компании друг друга так и не нашли. Более того, настолько им вместе комфортно и легко, что проведённое время вместе пролетает незаметно, а вот часы разлуки тянутся ужасающе долго. Феликс шутит, что они соулмейты, что сам бог подарил им друг друга, как что-то родное и близкое. Джисон, правда, тут же начинает возмущаться слащавости, но Феликсу нравится так думать. И нравится дразнить Джисона. — Нет, серьёзно, Феликс, мне ты не даёшь разобраться с ним по-мужски, так… — снова начинает Джисон, но Феликс его перебивает: — А кулаками у нас теперь «по-мужски» считается? — Нет в тебе духа авантюризма, друг, — с досадой выдыхает Джисон. — Мы в цивилизованном обществе, забудь про авантюризм, — отрезает Феликс и отходит от друга к двери. — Можно уволиться раньше самостоятельно, — Джисон смотрит с такой надеждой, что Феликс невольно поджимает губы. — Нам нужны деньги. — Тебе могут родители дать. — А тебе — нет. — Тогда ты уволься, а я останусь, — снова предлагает Джисон, совсем забыв про картошку. Его отчитают, если он вовремя всё не начистит и не нарежет, но ему плевать. За работу он вообще не держится. Как будто Феликсу больше всех надо. На самом деле, это надо Джисону, потому что он прав, Феликсу могут и родители дать, только вот одного его Феликс оставить не может. Он уверен, что за вспыльчивым другом, который со стопроцентной гарантией найдёт с кем поконфликтовать, нужно присматривать. Это просто-напросто не кончится добром, потому что у Джисона совсем нет тормозов, он сразу лезет в драку. И пока они были детьми, это не казалось чем-то серьёзным, но теперь, когда нрав друга не изменился, а вот силы и уверенность в себе подскочили, это может обернуться действительно серьёзными проблемами. Феликс просто не может оставить его одного. Даже если это не его беда, даже если совершенно логично и правильно оставить уже взрослого человека самому разгребать то дерьмо, в которое он может влезть, Феликс не может. Ему жизненно важно быть рядом и приглядывать. — Нет, — отвечает Феликс и уже собрается пойти на своё рабочее место, но в спину прилетает: — Дурак ты. Совсем тихо, не со зла. Феликс улыбается и покидает подсобку. Инсон — кондитер на их кухне. Насколько Феликс успел узнать за эти пару недель, этот человек довольно давно работает тут. Он очень дружен с начальством, что даёт ему преимущество перед другими. А ещё он нахал, подхалим и крайне неприятный тип. И Феликс понятия не имеет, что он успел натворить, но буквально с первого его рабочего дня от этого типа нет прохода. Сначала это было что-то безобидное, вроде шуточек — вообще не смешных, а даже больше обидных, — которые Феликс предпочитал пропускать мимо ушей; потом Инсон стал слишком часто тереться возле него, пакостить по-мелкому — по-другому Феликс это не назовёт: то мыльное средство спрячет, то перчатки куда-то утащит, то с «дельными» советами припрётся, раскритиковывая работу Феликса. И это смешно, потому что ну… Кондитер будет учить посудомойщика мыть посуду? Понятно, что этому Инсону что-то нужно. Не понятно — что? Но последний случай даже для Феликса стал выходящим за рамки дозволенного. Инсон в очередной раз припёрся со своими неинтересными разговорами, Феликс по привычке игнорировал его. Возможно, в этом и была проблема — неверно выбранная тактика поведения с этим придурком. Как бы там ни было, а этот гад просто взял и выбил из рук Феликса уже помытую тарелку. И ещё парочку «уронил» со столика. Феликс только и смог, что рот открыть от изумления, а слов сказать что-то этому уроду не нашёл. Инсон с гаденькой ухмылочкой ушёл к себе, а Феликс, запоздало разозлившийся, отправился к Джисону, так ничего и не убрав. Осколки были и в раковине, и на полу, перчатки, которые он сдёргивал с себя нервно и торопливо, тоже валялись, благо, что не в воде. Обычно в их с Джисоном дуэте Феликс тот, кто сбавляет обороты в любой напряжённой ситуации, но в этот раз он кипел так, что сам бы с удовольствием голыми руками выбил всю дурь из этого урода. Это ж надо так подставлять работников своей же кухни? И кому от этого станет проще? Зачем, просто непонятно! Вечером, Феликс уверен, шеф-повар с управляющим на пару выставят ему чек за причинённый ущерб, вычтут из зарплаты, которая у него и так чертовски мизерная. Для чего? Что Феликс успел натворить? Чего не заметил? И ладно бы с этими деньгами, Джисон прав, его родители никогда ему не оказывали в финансовой помощи, но чисто по-человечески так не делается. Джисон прав, да. Феликс обманывает себя. Понимает, что обманывает, и продолжает это делать, потому что иначе… Иначе просто сложно. Феликс убирает осколки с рабочего места, с тяжёлым вздохом и надеждой, что этот мерзкий кондитер к нему больше не подойдёт. Хотя бы в этот день. До конца смены остаётся ещё несколько часов, Феликс справится, продолжит держать себя в руках и делать вид, что всё хорошо. В этот раз ему повезло — Джисона взяли на заготовки, спрятали в подсобку, где он занимается овощами в одиночку и ни с кем не пересекается. С Феликсом тоже. Потому что в этом самая большая проблема. Джисон, да и все вокруг, может думать, что Феликс шутит таким образом, однако сам он говорит все эти вещи на полном серьёзе — про родственные души и союз, созданный на небесах. Сладко, что аж челюсть сводит и на зубах скрипит. Феликса и самого тошнит от этого. Тошнит от того, что он не может сказать прямо о том, что чувствует. Тошнит от самого себя, потому что влюбился, как девчонка — и в кого? — в друга! И… Не тошнит, нет, расстраивает. Или… Злит? Убивает, крошит от того, что Джисон это не примет. Феликс даже не станет пытаться, он знает наверняка, что затея гиблая. Всё, что ему остаётся — просто быть рядом, именно поэтому он устраивается в эти забегаловки — он просто с ума сойдёт, если у него ещё больше времени с Джисоном отберут. Хотя бы так. Рядом, но не видеть постоянно — лишь иногда заглядывать, видеть, успокаиваться и идти дальше работать. По крайней мере, пока так, а дальше будет видно. То, что Джисон вспыльчивый и драчливый, Феликс находит огромным плюсом, ведь у него есть законная причина не оставлять его одного. И кто из них ещё дурак? Всё равно Феликс. Облажался он, конечно, весьма и весьма. — Работаешь? Феликс вздрагивает от неожиданности, когда за спиной раздаётся знакомый голос. Ну ещё бы! Одного раза за день ему мало, пришёл снова пакости устраивать. Феликс не отвечает Инсону, который с вальяжностью кота устраивается у тумбы с чистой посудой. Сложив руки на груди, он откровенно пялится на Феликса. — Часто ты к своему дружку бегаешь, начальству может не понравиться. — Вы собираетесь нажаловаться на меня? — нехотя интересуется Феликс, но глаз от чашки, которую намывает, не поднимает. Инсон усмехается. — Зачем мне, это и так все видят. «Прекрасно, — думает Феликс, — видят и видят». Ему совершенно плевать, ничего противозаконного они с Джисоном не делают, а ходит к нему Феликс только в установленные перерывы. Плевать, что буквально каждый перерыв он у Джисона, это его дело, и никого это не должно волновать. Так что Феликс действительно не понимает, какого чёрта этот идиот от него хочет. Тем более такими тупыми угрозами. — Ты бы присматривал за ним, — вновь подаёт голос Инсон, и в интонации что-то меняется, будто теперь он говорит с большим нетерпением. Феликс не тот, кто хорошо распознаёт чужие интонации, поэтому может только предполагать, что этот индюк теряет терпение. И это забавно, потому что не Феликс сейчас в своё рабочее время отвлекает от работы других сотрудников. Но то, что было сказано про Джисона, ему не нравится. Он косится на кондитера, тут же снова возвращая взгляд на посуду. Он с надеждой ждёт продолжения, потому что сам спросить, что тот имеет в виду, не может. И надежды оправдываются. — Смотрит он на меня как-то не добро, — заканчивает свою мысль Инсон. Теперь уже усмехается Феликс. Этот индюк что, боится Джисона? Да он в два раза младше, на голову ниже! Насколько же этот Инсон жалкий, что боится школьника? — Если вы будете к нему лезть так же, как и ко мне, то ждите, он терпеть не станет, — смело предупреждает Феликс, открыто улыбаясь. «Возможно, это то, чему стоило бы поучиться у друга», — думает он, вспоминая, как Джисон бесится каждый раз, когда Феликс упоминает этого индюка, как вскакивает и уже чуть ли не мчит к нему, чтобы разобраться во всём. Будто Феликса смертельно обидели и его честь нужно защитить. Джисон постоянно пытается его защитить от всего, будто бы Феликс сам с этим не может справиться. Может, именно это стремление защищать и привлекло его? Может быть, будь Джисон посдержанней, Феликс бы не влюбился? Глупости, одного этого слишком мало. Джисона делает Джисоном очень много мелочей, каждая из которых Феликсу очень нравится. — Ты угрожаешь мне? Феликс слышит усмешку и фыркает в ответ. — Что вы! Прядь волос падает на его лицо, и движением головы он пытается её убрать, только это не работает, волосы продолжают свисать, мешая обзору и неприятно щекоча кожу. Инсон тянет руку в его сторону и помогает спрятать прядь за ухо. — Длинные волосы — красиво, но постарайся в другой раз получше их заколоть, — наставительно тянет он. Всё это происходит слишком быстро, Феликс не успевает ничего сделать. Запаздало он рукой отпихивает его руку в сторону. Мокрой, в мыльной перчатке рукой, и всё это летит на кондитера. Лицо его кривится от отвращения и злости, и Феликс бы обязательно посмеялся, если бы сам не был разозлён наглостью и вольностью этого идиота. — Не прикасайтесь ко мне, — медленно говорит Феликс, так и не опустив руку. Инсон вытерает с лица брызги воды и мыла, глядя пристально на Феликса, а потом подходит. Подходит совсем близко, кладёт свою руку на его талию, приобнимая, и ощутимо сжимает. — Ты, кажется, не понял, мальчик, как себя нужно вести? — шипит он в самое ухо, и последнее терпение Феликса заканчивается. Насколько позволяет пространство для размаха, он бьёт Инсона локтем в живот. Тот кряхтит и отходит на несколько шагов, тут же хватаясь руками за живот и сгибаясь пополам. — Вы, кажется, тоже не поняли, когда я сказал не прикасаться ко мне. И прямо как по заказу, мимо них идёт Джисон, одаряя их пристальным, недобрым взглядом. — Я мусор выношу, у тебя есть что-то? Феликс отрицательно машет головой, а Джисон, вместо того, чтобы пойти дальше, стоит и смотрит на них обоих, будто пытается понять, что только что произошло. Феликс хотел бы, чтобы Джисон этого не делал, потому что после обязательно будут расспросы. И ладно бы, но в очередной раз уговаривать Джисона не вмешиваться у Феликса просто нет никаких моральных сил. Уже кажется, что можно дать отмашку, сказать, что если он хочет решить всё своими методами, то пусть решает. Так себе идея, Джисона вообще в это вмешивать не хочется, но Феликс так устал от всего этого. Инсон быстренько ретируется, Джисон тоже идёт дальше работать, и Феликс остаётся наконец один. Вот вроде бы отдельный уголок, который даже стенкой отгорожен от всей кухни, а всё равно — будто проходной двор. Феликс тяжело вздыхает и возвращается к мытью посуды. В очередной раз он борется с собой, чтобы продолжать работать на этой неблагодарной работе, вместо того, чтобы попросить у родителей. Он мог бы, они бы дали. Всегда давали, если нужно. Но Феликс не может. У них с Джисоном есть общая цель, но родители Джисона, в отличие от его, не могут дать денег, поэтому ему приходится работать. И Феликсу вместе с ним. Потому что сам этого хочет. Феликс очень ценит, что Джисон всегда старается помочь ему в сложных ситуациях, даже если способы его варварские, всегда благодарен, а сердце его каждый раз начинает биться быстрее от наплывающих чувств, когда он видит, как Джисон это делает. И почему-то Феликс совершенно не может сказать ему о том, что Инсон перешёл все возможные границы и посмел зажать его. Почему-то от этого ужасно стыдно и мерзко. Ему просто не нужно об этом знать. А Джисон который день не может выбросить из головы ситуацию, невольным свидетелем которой стал. Феликс отказывается говорить, постоянно меняет тему, когда Джисон спрашивает, и в общем ведёт себя так, будто проблем нет. Джисон бы тоже хотел отвлечься от всего этого, если бы это было так просто. И объяснить самому себе даже не мог, почему его это так волнует. В любом случае, дни идут, и всё остаётся тихо. Даже начинает казаться, что это насовсем. Джисон бы был этому очень рад, потому что это было бы первое место, где они смогли остаться дольше обычного. Того, глядишь, и до лета бы проработали. Но до лета ещё полгода, а пока на улице холодно, местами снежно, местами слякотно, и ветер неприятно морозный. В середине дня Джисон идёт по кухне, собирая мусор, чтобы вынести. На улицу он выходит в чём есть, оставив куртку в подсобке. Феликс проводит его недовольным взглядом, но ничего не говорит. Не то чтобы Джисон ждёт замечание, Феликс ему не нянька, но… Возможно, ждёт. Во дворике у стены, прямо возле выхода, Джисон замечает Инсона. Ничего такого в этот раз он не делает, ничего, чтобы разозлить, всего лишь курит, и, кажется, совсем не обращает внимание на то, что Джисон проходит мимо него. Хотя чего Джисон ожидает? Этот тип вертится вокруг Феликса, так что был бы он сейчас здесь, этот по-любому распушил бы свой павлиний хвост. Однако даже с тем, что Джисона это никак не касается, он всё равно злится. Ему совершенно не нравится, что Инсон лезет к Феликсу, не нравится, что из-за него его друг ходит нервный, что появляются проблемы как в отношениях с начальством, так и с деньгами. Между ними — тоже. И Джисон никак не может на это повлиять, как бы ни хотел. Выкинув мешки с мусором в бак, на обратном пути Джисон сверлит взглядом Инсона и думает, подойти к нему или нет. Подойти хочется, но он не представляет, что может сказать. Просто порыв хоть как-то заявить о себе, показать, что Феликс не один, что так просто лезть к нему не выйдет. Что если Феликс сам не справится, всегда есть Джисон, который никогда не оставит своего друга в беде. Поэтому уже подходя к двери, он всё-таки останавливается. — Чего тебе? — спрашивает Инсон, заметив на себе взгляд. — Угостишь сигареткой? — Маленький ещё, чтобы курить, — отвечает он, однако в карман лезет. — Тебе-то что? Инсон протягивает сигарету, но Джисон не прикуривает, только крутит в пальцах, какое-то время рассматривая. — Слушай, — начинает он. Инсон без интереса хмыкает. Джисон кривится, думая о том, насколько же этот тип неприятный. Его высокомерие и чувство собственной важности ощущаются с огромного расстояния, и это бесит. Хочется спустить его с небес на землю. Уже даже только из-за этого — чтобы вёл себя нормально, по-человечески. — Чё к Феликсу лезешь? — заканчивает Джисон свою мысль, на что Инсон удивлённо усмехается, будто вообще не ожидал подобного вопроса, хотя стоило. Может, стоило начать издалека, но Джисон не тот, кто умеет красиво подводить к нужной теме. Просто не умеет. Хотя, может, и умеет, только вот не пробовал ни разу, потому что предпочитает иными способами решать проблемы. Жаль, Феликсу его способы очень не нравятся. Во многом именно он сдерживает Джисона. Но только ему это разрешается. Феликс — его друг, близкий друг, и пусть он часто ворчит не по делу, это не плохо, потому что Феликс не пытается его ограничивать. И не осуждает, как делают это многие. Феликс будто всё понимает. Всё, что внутри Джисона, всё, что и делает его таким, какой он есть. Обычно Джисона приписывают к гопникам и даже не пытаются понять. Феликс будто хотел его понять. Именно поэтому он его друг. И Джисон действительно любому порвёт задницу за Феликса. — Слыш, пацан, ты ничё не попутал? — говорит Инсон с совершенно расслабленным видом, будто в его словах вовсе нет ни возмущения, ни угрозы. — Фу, — кривится Джисон в ответ. — Я же вежливо с тобой, а ты вот так вот. Он честно пытается поговорить. Размять кулаки у него ещё представится возможность. Но этот тип будто специально выводит его из себя. Или Джисон просто придумал себе врага? Забавно, что только ему он не нравится, насколько Джисон успел заметить, к Инсону все относятся достаточно положительно. Даже интересно, с одним ли Инсоном они все знакомы. — Мал ещё, чтобы вежливо со мной, — слово вежливо Инсон выделяет интонацией, — не лезь не в своё дело, щенок, а то проблем не оберёшься. И гонора столько в его речи, что Джисон уже сомневается в том, что идея не трогать его действительно хорошая. Однако он справляется со своей злостью. — Я серьёзно, отстань от него, — спокойно просит Джисон и, раздавив в пальцах сигарету, бросает её на землю и заходит в кафе. Джисон слышит за спиной ругань Инсона, но с громким хлопком закрывает дверь, оставляя его слова нераспознанными. У Джисона кулаки чешутся, его накрывает непреодолимым желанием почесать их о лицо этого самовлюблённого кондитера. И вроде бы ничего не произошло, конфликта и не было, а почему Джисон так сильно бесится — не ясно. Он пролетает мимо Феликса, ничего ему не сказав, закрывается в своей подсобке и принимается начищать морковь — может, хоть от такого монотонного занятия ему станет легче. Но не тут-то было! Одному ему явно не побыть — дверь аккуратно открывается, и на пороге появляется Феликс. — Что случилось? — А у тебя? — язвит в ответ Джисон. Феликс не отвечает, только смотрит на Джисона, а тот на морковь в своих руках. — Я слышал ваши голоса, — продолжает Феликс. — Ты говорил с ним. — Да. Ты тоже. Как видишь, у нас обоих плохо выходит. — Джисон. Феликс плотно закрывает дверь и подходит ближе. Он останавливается совсем рядом, опускается на корточки и приваливается на его плечо, мешая тем самым работать. Джисон на первых парах хочет дёрнуть рукой, чтобы прогнать его, но не решается, а с каждой новой секундой, как тепло от Феликса распространяется по его телу, это желание пропадает, заменяясь другим — чтобы Феликс не уходил. Он замёрз на улице, а Феликс так хорошо его согревает, что Джисон бы так и оставался. — Нет, правда, — тихо говорит он. — Когда-нибудь я начищу ему рожу. — Очень надеюсь, что не как эту морковь, — шутит Феликс, и Джисон смотрит на нож в своих руках. — Кто знает, — улыбается он в ответ. — Феликс, давай я уволюсь вместе с тобой? — и смотрит с надеждой. — О, что-то новенькое. — Ну ты же не хочешь один увольняться, поэтому давай вместе? Ну не могу я, бесит он меня. Феликс смеётся. Он отстраняется от Джисона и смотрит на него. — Почему? Ну подумаешь, пакостит по-мелкому, тоже мне беда. — Он разбил тарелку! А ещё он базарит так, что руки чешутся вмазать ему. За языком не следит, — возмущённо бурчит Джисон. — Джисон. — Да какая разница? — теперь уже вскрикивает он. — Почему ты так уцепился за это место? Или тебе нравится, что он ухлёстывает за тобой? — Что? Феликс хмурится, а Джисон поджимает губы. — Что? Я видел, как он тебя трогал! — Замечательно! — Феликс поднимается на ноги и складывает руки на груди в защитном жесте. — Значит, видел и то, что он за это получил. Джисон молча пыхтит. Он ненавидит ругаться с Феликсом. Обычно это происходит редко, но с момента, как они начали работать в этом месте, это случается намного чаще. И всё это из-за Инсона. — Джисон, — снова обращается к нему Феликс. — Осталось всего полгода. Мы просто не заработаем нужную сумму. — Что нам мешает устроиться в другое место? — Ты, Джисон! Какое это по счёту кафе за последние полгода? Помнишь? И везде ты умудряешься найти неприятности на свою привлекательную задницу! — кричит Феликс, а после резко замолкает. Джисон прекращает чистить морковь. Его вдруг всего будто ледяной водой окатило. Они обычно… Да, они с Феликсом достаточно близко общаются, но подобные комментарии не в их стиле. И не в стиле Феликса. Джисон не может понять, как он к этому относится. — Привлекательную? — уточняет он, хлопая глазками. — Заткнись, — отвечает Феликс и торопливо выходит из подсобки, оставляя Джисона одного со своими мыслями. Он натурально сбегает, чтобы друг не начал развивать эту тему. Ну вырвалось, подумаешь, зачем переспрашивать, если слышал? На самом деле, Феликс даже немного испугался, потому что вообще не собирался что-то рассказывать Джисону, а подобные комментарии точно не будут восприняты как шутка, а значит, могут навести на мысли, которых в идеале вообще не должно появиться в его голове. Феликса вполне устраивает то, какие у них с Джисоном отношения сейчас — близкая, доверительная дружба. Большего, пожалуй, и не надо. Как минимум не сейчас, не в такой стрессовой обстановке. Возможно, когда летом, заработав достаточную сумму, они вместе отправятся в столицу на концерт какой-то там группы — Феликс даже не потрудился запомнить их название, потому что это мечта Джисона, а не его, и он только за компанию решил поехать, — он признается в своих чувствах. Там, он уверен, всё будет этому благоволить. Но это только возможно, а как выйдет на деле… Сейчас же не покидает ощущение, что подобными темпами денег они не накопят. Поэтому не сейчас. Точно не сейчас. Феликс отчего-то уверен, что если Джисон узнает всё в неподходящий момент, то это испортит их отношения. Как будто у признания в чувствах есть определённый момент, когда точно можно, а когда нельзя вот совсем. Скорее всего, Феликс сам усложняет себе задачу, возможно, он просто тянет время. Может быть, он просто романтик и хочет сделать это красиво? В любом случае, сейчас нужно быть чуть более осторожным, решает он, а потому до конца рабочего дня старается избегать общества Джисона. К вечеру они оба уже забудут и о бесячем кондитере, и о неловком комментарии Феликса. Благо, всё для этого у него есть: обеденное время выходного дня — всегда завал, поэтому вся кухня трудится в поте лица, не имея возможности даже в туалет сходить. Когда же наплыв гостей заканчивается, а вместе с ними и бесконечная гора посуды, Феликс стягивает перчатки и плетётся на улицу. Прям так, даже не надев куртку, ведь он планирует по-быстрому покурить и сразу же вернуться. Однако стоит выйти, как налетевший поток морозного ветра заставляет Феликса поёжиться. Первой мыслью сразу проскакивает, что Джисон обязательно бы начал ворчать и, скорее всего, добился бы того, чтобы Феликс вернулся за курткой. Но Джисона рядом нет. Только вот покурить ему спокойно не дали. Покуривая, он видит, как к нему прямым сообщением направляется Инсон. — Мамка знает, что ты куришь? — спрашивает он, сам доставая из пачки сигарету. — Знает, — отмахивается Феликс, избегая смотреть на него. Он вздыхает тяжело, проклиная этого типа и всю кафешку в общем. Повезло же оказаться рядом с таким прилипчивым идиотом, который не знает ни норм приличия, ни о существовании личных границ, и не имеет элементарного представления о том, что если сказали «пошёл нахер», значит туда и надо пойти. Инсон только хмыкает, и Феликс надеется, что это сработало, потому что далее не следует ничего. Лучше бы, конечно, он свалил куда подальше, а не оставался стоять рядом, но и так, вроде, неплохо. По крайней мере, он молчит. Только вот пялится как-то неприятно. Феликс смотрит на мусорные баки, лишь бы не пересекаться с ним взглядом, но буквально кожей ощущает, как тот его прожигает своими мерзкими глазёнками. — Скажи мне, принцесса, а что ж ты за пацаном своим прячешься? — всё же открывает свой рот Инсон. — О чём вы? — не понимает Феликс. Посмотреть на этого идиота всё же приходится. — Мальчик, овощи чистит. Подходил ко мне сегодня, сказал к тебе не приближаться. — И усмехается так важно, что зубы сводит от этой приторности. Нахмурившись, Феликс затягивается. Дядька этот действительно напрягает. Сам же лезет, а потом ведёт себя так, будто его трогают ни за что. — Послушали бы, — тихо отвечает Феликс. — Ты, видно, вообще не знаешь, как нужно разговаривать со старшими, да? Интонации голоса Инсона остаются весёлыми, однако он в секунду выбрасывает сигарету и оказывается совсем близко, Феликс даже не успевает сообразить. Его ошибка в этом — он стоит, привалившись к стене. Ничто не помешало Инсону просто навалиться на него и придавить своим весом. Феликс может сколько угодно уметь обороняться, иметь какой угодно стаж занятий единоборствами, у него может быть любого цвета пояс, но что это в сравнении с тем, кто больше и тяжелее него? Он попросту не может выбраться. Инсон схватил его руки и одной своей держит, пока другой рукой сжимает его подбородок. — Пусти меня, — Феликс понижает голос, стараясь звучать угрожающе, и дёргается в попытке выбраться. Неудачно. — Вы со своим дружком слишком разговорчивые. Совсем не уважаете старших. А ты, — он поднимает лицо Феликса так, чтобы тот смотрел на него. — Потаскуха, вертишь хвостом, как голодная кошка, а стоит к тебе подойти, как выпускаешь коготки. Феликс совершенно не представляет, о чём говорит этот индюк, понятно было только то, что ничего хорошего ждать не приходится. — Я пробовал привлечь твоё внимание по-хорошему, но ты будто нарочно игнорировал это. — Инсон скалится совсем дико, будто перед ним не Феликс, а кусок мяса. — Как же? Разбивая тарелки? Критикуя мой внешний вид? Раскидываясь ненужными нравоучениями? Или когда пакостил по мелочи, пряча то мыло, то перчатки? — зло выпаливает Феликс, подаваясь к нему навстречу, насколько это позволяла ситуация. — Может, когда лапал меня? — Спрячь зубки, котёнок. Мало ты ещё понимаешь. Инсон прижимается сильнее, Феликс чувствует его буквально всем телом, а выбраться всё так же не может. Он плюёт в лицо Инсона и снова дёргается. Феликс злится от того, что говорит этот урод, от того, что оказался зажатым и не имеет возможности выбраться. Феликс злится на то, что оказался в уязвимой ситуации и ничего не может с этим сделать. Инсон только смеётся на его выходку и наконец отпускает подбородок Феликса, чтобы вытереться. А потом по лицу больно прилетает. И снова его подбородок оказывается в тисках чужих пальцев. — Ничего. За это ты позже ответишь. Сейчас же я хочу получить свою награду… И он прижимается своими губами к губам Феликса. Феликс всего на секунду приходит в ужас, а потом его накрывает отвращением, и он чувствует, что ещё немного и его точно вырвет. Он пытается отвернуться или вывернуться, но ничего не выходит — хватка мёртвая. — Ублюдок, я предупреждал тебя, — слышит Феликс, а потом чувствует свободу. Долгожданную и такую необходимую. Инсон отлетает от него на несколько шагов, держась за затылок и свирепо оборачиваясь по сторонам. За ним стоит Джисон, а возле его ног валяется крышка от мусорного бачонка, стоявшего возле входа. Феликс складывает одно с другим и еле сдерживает улыбку, понимая, что именно этой крышкой Джисон и огрел этого кретина. Инсон оборачивается к Джисону, кидается на него с непонятным криком и тут же получает по лицу. Сразу же хватается руками и вопит. Джисон мелкий по сравнению с ним, но юркий, а ещё и бешеный, когда дело касается драк. Феликс смотрит на это и впервые не хочет останавливать Джисона, который снова бьёт Инсона. Тот аж падает на колени. Видимо, в этот раз удар серьёзнее, потому что на снег падают первые капли крови. И именно это отрезвляет Феликса. Он отрывается от стены, тут же отказываясь возле Джисона, хватает его за рукав и тащит в сторону от кафе. Инсон кричит что-то вслед. — Куда ты тащищь меня, я ещё не закончил, — возмущается Джисон, но не пытается вырваться. Феликс бежит вперёд, не разбирая дороги, и ему так хорошо. Ему наконец легко. Как будто это надо было сделать ещё давно, как будто Феликс сам должен был сделать это. — Ты разбил ему лицо. У него кровь была. Не надо больше, — говорит Феликс, останавливаясь, хотя сам был бы не против увидеть это лицо полностью залитым кровью. Феликс не приверженец подобных способов решения конфликтов, да и вид крови его не радует, однако то чувство освобождения, которое он испытал, когда Инсон получил по роже, неописуемо, и Феликс с удовольствием испытал бы это снова. — Этого недостаточно! — спорит Джисон, не пытаясь вернуться и продолжить. Всё-таки он не какой-то отморозок и больше на словах это всё демонстрирует. Они молча пытаются отдышаться. Смотрят друг на друга и улыбаются. В образовавшейся паузе Феликс снова закуривает, чтобы избавиться от мерзкого ощущения во рту. — Где твоя шапка? — вдруг спрашивает Джисон и треплет Феликса по волосам. — Какого хрена ты в мороз без шапки? А куртка где? Ты мозги себе отморозить решил? Чтобы быть таким же, как этот?! Джисон бурчит прямо как и предполагал Феликс. Он смотрит на друга и не может сдержать улыбки. Даже отвечать или как-то оправдываться не хочется. Пусть ругается. Феликс вдруг чувствует себя той самой принцессой, как назвал его Инсон, а Джисон — его принц, который спас его от злющего дракона. Без коня и варварски, но спас же! — А сам-то, — беззлобно отвечает Феликс, потому что Джисон так же без шапки и куртки. — Я не планировал убегать. Вещи там остались. — Я, знаешь, тоже. И вообще, всё это из-за тебя. Какого хрена ты ударил его? — но в голосе Феликса нет укора. Только благодарность и немного гордости за смелость друга. — Думаешь, не стоило? — вдруг задумчиво произносит Джисон, и это совсем на него не похоже. Феликс привык, что он ворчит и вредничает, и где это сейчас? Слишком быстро как-то его настрой сменился. — Да, наверное, стоило посмотреть ещё немного. До того момента, как он полез бы к тебе в трусы. Что думаешь? Или когда тебя на колени бы поставил. Вот оно, понимает Феликс. Он пытается его задеть. И это оказывается неприятно, Феликса всего будто сжимает тисками от того, как это всё мерзко звучит, но Джисон прав — кто знает, до чего ещё додумался бы Инсон, если бы не был остановлен. — Спасибо, — говорит он, выбрасывая недокуренную сигарету. Совсем тихо, признавая, что Джисон поступил верно и этим спас его. — Я же говорил, что он подкатывает к тебе яйца, — весело проговаривает Джисон и обнимает Феликса. Феликс с удовольствием отвечает. Ему холодно, и его наконец настиг страх и ужас от понимания того, что с ним могли сделать, если бы Джисон не подоспел вовремя, но… Прямо сейчас Джисон обнимает его, а Инсон остался где-то там, далеко, с разбитым лицом, и этого достаточно, чтобы холод не казался таким пронизывающим. — Он заяву может накатать, — тихо говорит Феликс. — Пусть попробует. Мудак. Верно. Пусть что угодно делает, какая им разница? — Нас уволят. — И хорошо! Я давно предлагал уйти оттуда, это ты всё «давай останемся, давай подождём» — кривляя голос, отвечает Джисон. Феликс улыбается. Он так любит, когда Джисон ворчит. Лучше этого только его смех, чистый и искренний. Но ещё лучше прикосновения, которые Феликсу почти не достаются. Но не сейчас. — Мы всё ещё обнимаемся. В лесу что-то сдохло? — комментирует он слишком долгие объятия, потому что это вообще-то совсем не свойственно Джисону. — Иди нахрен, Феликс. Хочу обниматься. — Мы буквально стоим посреди улицы. — Плевать. — Ты не любишь обниматься. — Ну это же ты. И Феликс больше не находит, что сказать. Всё это время, получается, Джисону на самом деле нравилось обнимать его? А почему же тогда он не давался? И Феликса лишал удовольствия. Как собака на сене, честное слово. — Что это значит? — спрашивает Феликс. — Ничего. Забей. — Джисон, — Феликс всё же отстраняется и строго смотрит в глаза Джисона. — Да блин. У меня стресс! Я как увидел, что он тебя зажимает, я аж весь знаешь как! И он лезет к тебе своей поганой мордой! А если бы не только это? Я как представил, что он мог ещё сделать, меня перекрыло! А сейчас ты стоишь передо мной целый и невредимый, и мне так спокойно, но когда я обнимаю тебя, я как будто ещё больше понимаю, что всё хорошо, что ничего не случилось. Так что просто не мешай мне и дальше избавляться от стресса! — на одном дыхании выговаривает Джисон и снова тянет руки, чтобы обнять Феликса. Но Феликс не даёт обнять себя. Его вдруг озаряет. Возможно, он ошибается прямо сейчас, возможно, это будет стоить ему всего, что он сейчас имеет, но вдруг — всего на малую долю! — Феликс прав, и Джисон испытывает к нему не только дружеские чувства? Скорее всего, Феликс ошибается, выдаёт желаемое за действительное, но прямо сейчас он уже не может ничего с собой сделать, не может остановить себя. Феликс обхватывает его лицо руками и, приблизившись, целует. Руки Джисона расслабляются, сам он весь замирает. На поцелуй не отвечает, но и не пытается отстраниться. Прикосновение к его губам очень приятное, но всё это смешивается с горечью от ощущения, что он делает что-то неправильное. Он поступает ничуть не лучше Инсона — целует Джисона против его воли. Феликс отстраняется от друга и в ожидании чего-то плохого смотрит на него. Взгляд Джисона потерянный и немного удивлённый, но злобы или отвращения Феликс не видит. — Холодно, — говорит Джисон спустя небольшую паузу и разворачивается на сто восемьдесят, — пошли домой. И они действительно идут. Джисон на пару шагов впереди, Феликс отставал. Идут молча, каждый в своих мыслях. На развилке Джисон оборачивается, бросает скромное «давай», и дальше уже каждый идёт своей дорогой. Домой Феликс возвращается в крайне паршивом состоянии. Мама интересуется, что случилось, взволнованная тем, что он вернулся раньше обычного, но Феликс отмахивается, говоря, что отпустили пораньше. Он говорит, что слишком сильно устал, и этого хватает, чтобы его больше ни о чём не спрашивали и лишний раз не беспокоили. Ужинать Феликс отказывается. Он вообще не встаёт с постели с того момента, как вернулся. Он чувствует себя плохо, как если бы простудился, только вот физических проявлений нет. У него разболелась голова, а усталость и правда накатила, да такая, что Феликсу кажется, что он больше никогда не встанет с постели. Просто больше не захочет. Он всё испортил. Знал же, что нужно дождаться правильного момента, а перед этим подготовить Джисона к таким новостям. Но нет же! Прямо с места в карьер! Огорошил его своей выходкой, а потом чего-то ждал. Вот и чего, спрашивается? Что Джисон примет его чувства с распростёртыми объятиями? Сам признается в ответной любви, которую хранил в себе много лет? Конечно же нет! Этого просто не может быть. При любом раскладе нет, и Феликс это знал. Всегда знал, но упорно продолжал надеяться. И что Феликс имеет в итоге? Разрушенную дружбу! Хорошо хоть по лицу не получил, за Джисоном бы сталось. И теперь больше нет смысла ни в чём. Феликс его просто не видит. Дурак, поддался сиюминутному порыву, поставил на кон всё, что у него есть, и… Проиграл. Конечно. Сам всё сломал, винить некого. И это так давит. Намного проще, когда виноват кто-то другой. Всегда можно накричать, потребовать исправления, в конце концов, просто прекратить общаться, но от себя разве можно куда-то деться? О, Феликс бы с удовольствием оставил себя где-то в тёмном уголке и продолжал бы жить дальше свою жизнь. Они бы вместе с Джисоном смеялись над этим неудачником, говорили о том, какой он идиот и как облажался. Но вот он — Феликс, он тот идиот. Кто-нибудь спрячет его от большого и страшного мира? И от Джисона, потому что посмотреть ему в глаза теперь очень страшно. Феликс понятия не имеет, как они встретятся в школе. А им придётся. А потом… Потом мысли идут по-кругу, и Феликс снова и снова втаптывает себя как можно глубже. Голова страшно гудит от полчища мыслей, которые не хуже тараканов выедают остатки разума. В какой-то момент это всё так начинает давить, что заболело в груди, а глаза защипало от подступающих слёз. Он такой слабак. Жалкая кучка бесформенного несчастья. Даже стыдно, если кто-то увидит. В какой-то момент становится вообще не понятно, это всё прекратилось или всё ещё копошится в его голове? Как будто кусок жизни просто вырвали из его памяти. Он приходит в себя, когда слышит вибрацию телефона. В комнате темно, и яркий свет от экрана телефона больно бьёт по глазам. Феликс спешно отвечает на звонок. — Да? — голос его хриплый и низкий, он прочищает горло, чтобы хоть немного походить на себя. — Открывай, я у вашей двери. Феликс хочет спросить, у какой двери, но звонок обрывается. Он смотрит на экран, где крупными цифрами горит ноль-три-семнадцать. Он не смотрит, кто звонил, но голос явно принадлежал Джисону. Непонятно вообще ничего, голова тяжёлая и гудит, соображается с трудом. Феликс как можно тише выходит из своей комнаты и идёт ко входной двери. За ней и правда стоит Джисон. — Ты либо пил, либо плакал, — констатирует он вместо приветствия. Феликс трёт рукой лицо и запоздало отвечает «да». — Ты время видел? — спрашивает он, кивком головы приглашая зайти в дом. — Да, прости, что так поздно. Нам надо поговорить. — Это можно сделать завтра. — Не могу ждать до завтра. Джисон разувается, снимает верхнюю одежду и по-хозяйски отправляется в комнату Феликса, который молча идёт следом. Понимание происходящего медленно, но верно приходит, разум проясняется, а вместе с этим возвращаются и все те мысли, с которыми Феликс уснул. Ему ужасно неловко и стыдно перед Джисоном, который, к слову, ведёт себя ничуть не оскорблённым. И это заставляет Феликса понадеяться, что, возможно, он не всё ещё испортил. Джисон садится на его кровать и жестом подзывает Феликса сделать то же самое. — Три часа ночи, — говорит Феликс, усаживаясь рядом. — Не мог уснуть. — Ты мог позвонить мне. — Я и позвонил. — Ага, когда уже стоял под моими дверями. Джисон не отвечает. Феликс чувствует его зажатость, но прямо не спрашивает. Самому страшно заговаривать о том, о чём им поговорить просто необходимо. — Родители знают, что ты не дома? — Нет. Нет. Что ж. Для родителей Феликса это тоже будет сюрпризом, когда утром они увидят Джисона в их доме. — Джисон, я хотел… — Феликс смотрит перед собой и только на переферии замечает, что Джисон обернулся к нему. Он вздыхает и снова прочищает горло, пытаясь наконец уже сказать то, что должен. — Извини меня за ту выходку. Я не должен был. Вот и всё. Молодец, Феликс. Сделал всё, что мог, дальше уже решение за Джисоном. — Не стоит, — отвечает он, и уже Феликс поворачивается к нему, ожидая пояснений. Смотреть на Джисона так близко волнующе и ужасно неловко. Хочется отвернуться. Но и не хочется тоже. Феликс дышит через раз, боясь спугнуть момент, когда у них всё хорошо, и Джисон не зол на него, не говорит обидных слов, не разрывает их дружбу. Хочется остаться в этом моменте, вернуть всё, как было. Хочется, чтобы прошедшего дня просто не было, и Джисон был сейчас в его комнате по совершенно другой причине. — Я не знаю, как это сказать, — на выдохе произносит Джисон. Он отводит взгляд от Феликса и разваливается на кровати, закидывая руки под голову. Феликс чуть разворачивается, чтобы видеть его. — Ты очень озадачил меня. Я сначала так разозлился. Знаешь, обычно я реагирую быстро, но тут… Джисон поднимает брови, смотря на потолок, будто разговаривает с ним. Феликс молча ждёт продолжение. — Мои руки меня не слушались. Я даже оттолкнуть тебя не смог. — Извини, — снова повторяет Феликс. — Да погоди ты извиняться, — повышает голос Джисон, вновь принимая сидячее положение. Теперь они оказаваются лицом друг к другу. — Дослушай сначала. Я, в общем-то, хотел спросить. Я тебе нравлюсь что ли? Голос Джисона звучит весело, а Феликс весь аж сжимается от этого вопроса. Так прямо в лоб он точно не ожидал услышать. Да и как-то странно и неловко отвечать, особенно после того, что сделал. Хотя после того, что он сделал, только дураку было бы не понятно, поэтому вопрос Джисона похож на риторический, но Феликс всё же отвечает. — Да, нравишься. — Давно? Джисон наклоняется ближе, в глазах его читается любопытство. — Достаточно. — А чего раньше не сказал? Феликс удивлённо смотрит на него. Это явно не то, что он ожидал услышать от друга. — А надо было? — Ну конечно! — Джисон уже откровенно веселится. — И что бы это изменило? — недоверчиво интересуется Феликс. Ему кажется, что Джисон над ним прикалывается. — Знаешь, меня правда удивило то, что ты меня поцеловал. Я не ожидал, — уже спокойнее произносит он. — Но я весь оставшийся вечер думал об этом, я даже не смог уснуть! И я подумал, что мы можем… Феликс видит, как Джисон теряется в словах, будто пытается подобрать правильные. В другое время он бы подсказал, но прямо сейчас он понятия не имеет, куда завернёт его друг. Есть лишь маленький огонёк надежды, который он пытается потушить здравым смыслом. — Я бы ни за что не отвернулся от тебя. Вот что я хочу сказать, — продолжает Джисон. — Но ещё… Мне не было противно или неприятно, Феликс. Меня это не напугало. И я понял, что если это ты, то… — он смотрит на Феликса так, будто ждёт, что тот подскажет, но Феликс не делает этого. В его голове начинают складываться слова Джисона в единую картинку, и маленький огонёк надежды всё разрастается и разрастается, пока не превращается в самый настоящий пожар. Феликс осмеливается положить свою руку на бедро Джисона, проверяя его реакцию, и тот накрывает её своей ладонью. Это служит достаточным ответом на его не заданный вопрос, чтобы он спросил другое: — Можно мне тебя поцеловать? И Джисон сам тянется к нему.