I want you to know that I'm never leaving
— Моя любимая песня, — шепчет Чимин, влюблённо глядя Намджуну в глаза. Вокруг ни души — только спящая улица, деревья, украшенные яркими гирляндами, и хлопья снега, медленно падающие на землю. В тишине, какая бывает лишь глубокой ночью, Намджун слышит учащённое дыхание Чимина. Они долго гонялись друг за другом, играли в снежки, и их смех эхом разносился по пустым улицам. Но, обессилев, они завалились в сугроб и молча улыбались, слушая рождественские песни и глядя друг на друга. Намджун берёт Чимина за руку и помогает подняться. На секунду наушники, которые они делят на двоих, выпадают, но Чимин осторожно возвращает их на место. В мягком сиянии уличных фонарей он светится, как ангел. Снежинки путаются в светлых волосах. Прямо сейчас, видя счастливый блеск в его тёмных глазах, Намджун думает лишь об одном — как ему повезло, что Чимин его парень. Не просто парень, но и любовь всей жизни, его самое драгоценное сокровище, его главная радость. Они встречались уже полтора года, но Намджун точно знает, что никогда не влюблялся и больше не влюбится настолько сильно. У него были отношения и раньше, но впервые он так уверен в серьёзности своих намерений. Он хочет разделить с Чимином остаток жизни. Быть рядом и в горе, и в радости. Когда-нибудь сделать ему предложение и пожениться. Возможно, даже взять ребёнка из приюта. И вместе встретить старость. — Потанцуем? — спрашивает Намджун и, наклонившись, чмокает Чимина в замёрзший нос. — Давай. Чимин никогда не отказывается потанцевать. В подростковые годы он так увлекался этим, что участвовал в каких-то уличных соревнованиях и даже занимал призовые места. Танцевать он любит до сих пор, но теперь только для Намджуна — так плавно, невесомо, пленительно и самозабвенно, отдаваясь музыке каждой клеточкой тела. Квинтэссенция всего, что можно назвать искусством. Чимин умеет разжигать страсть одними движениями. Но чаще всего они танцуют вдвоём — оба уставшие после работы, они включают совместно составленные плейлисты и медленно покачиваются под любимые мелодии, пока на столе остывают кружки с чаем, а под ногами мешаются Фред и Джордж, их рыжие коты, которых они взяли, как только решили съехаться. Это было символом серьёзности их отношений. Ведь даже съёмная квартира не казалась чем-то важным, а вот домашние животные — всё равно что дети. Это огромная ответственность, и они оба согласились, что готовы к ней. В приюте сказали, что кошка родила семь котят и разобрали уже всех, кроме этих двоих — самых игривых и энергичных, но жутко ласковых и жаждущих внимания. И хотя поначалу они собирались взять только одного, в итоге оба пришли к выводу, что разлучать братьев никак нельзя. Но сейчас Фред и Джордж безмятежно спят дома или — что ближе всего к истине — снова тормошат какую-нибудь подушку, кусают растения Намджуна или раскидывают по кухне шуршащие пакеты, так опрометчиво оставленные на виду. Намджун преувеличенно галантно кланяется, и Чимин закусывает губу, чтобы не рассмеяться с его маленьких дурачеств. Он и сам делает шутливый реверанс, принимая руку. Вряд ли среди ночи их увидит случайный прохожий, но всё же мысль, что они танцуют на улице, почему-то будоражит сознание. Шаг назад, шаг вперёд — и вот их разделяет всего пара сантиметров. Чимин улыбается так очаровательно, и Намджун не может удержаться, чтобы не коснуться его губ. Но уже в следующую секунду Чимин вновь делает шаг назад и покрепче сжимает ладонь Намджуна. В эти минуты безграничного счастья кажется, будто весь мир существует для них одних, и даже снежинки, золотистые в свете фонарей, порхают вместе с ними в медленном танце. Чимин кружится и так доверчиво откидывается на руки Намджуна ровно в ту секунду, когда песня заканчивается. Он смеётся и на этот раз сам подаётся вперёд, чтобы прижаться к губам Намджуна. — Я люблю тебя, — шепчет он между поцелуями. Это похоже на красивую зимнюю сказку. Они идут домой, держась за руки, такие же окрылённые счастьем, словно в первые месяцы отношений, слушают музыку и тихо переговариваются. Под ногами хрустит снег, от мороза горят щёки, а с губ срываются облачка пара. Намджун так счастлив, и кажется, будто ничто не сможет омрачить это счастье. — Так ноги гудят. Придём домой, и я сразу завалюсь спать. И не проснусь до самого обеда, — говорит он, мысленно уже зарываясь в тёплое одеяло. — Ладно, завтра можешь полениться. Но не забывай, что нам нужно докупить подарки и украсить квартиру. А ещё распланировать праздничные дни. Ты обещал ответить Хосоку, пойдём ли мы с ним в бар двадцать восьмого. — Чёрт, точно, — вздыхает Намджун, совсем позабывший про это. — А мы пойдём? Чимин смеётся и качает головой. — Нет, солнышко, мы уже пообещали твоим родителям, что приедем. Но можно предложить Хосоку перенести поход в бар на двадцать седьмое. Мы как раз свободны. Намджун всегда восхищается этой способностью Чимина держать в голове так много планов и задач. — Хорошо, значит, завтра будем весь день бездельничать и обниматься, а послезавтра поедем по магазинам, да? — Ну… — начинает Чимин, слегка хмурясь, что никогда не предвещает ничего хорошего. — Вообще-то я завтра работаю. Понимаешь, Сокджин заболел, поэтому… — Ты шутишь? — спрашивает Намджун, и, возможно, его голос звучит более резко, чем он сам хотел бы, просто… Декабрь — всегда самый напряжённый месяц. Конец года, предпраздничная суета, да ещё и вечно кто-то заболевает. Рабочие дни тянутся бесконечно долго, и хотя они постоянно видятся в офисе, Намджуну так не хватает Чимина. — Ты ведь знаешь, Минхо-сонбэним увольняется со следующего года, и я слышал, что меня рассматривают на его место. — Ты и так лучший сотрудник. Необязательно работать ещё и в свой выходной, — возражает Намджун. — Но я так сильно хочу, чтобы меня повысили. Мне нельзя расслабляться в такой важный момент. Вот выйдет вместо меня Чеён, и тогда её назначат начальницей отдела. Её, а не меня! Ну как я могу это допустить? — Это последние выходные перед Рождеством. И ты хочешь провести их в офисе. Как обычно. — Вовсе нет! Это всего на пару часиков, обещаю. Я так быстро вернусь, что даже не заметишь моего отсутствия! — Чимин обнимает Намджуна за пояс и на ходу прижимается к его плечу. Он всегда знает, куда нужно надавить, чтобы Намджун растаял. — А ещё когда я буду возвращаться домой, куплю твои любимые эклеры. И Намджун сдаётся. Какое бы разочарование ни клокотало в его груди и как бы сильно ни расстраивала перспектива просыпаться в обнимку не с любимым мужчиной, а с котами, у Намджуна не хватает силы воли противостоять своей сентиментальности. Всего один жалобный взгляд, один ласковый поцелуй или объятие — и он сражён наповал. И Чимин всегда этим пользуется. Намджун любит это. Любит его усердие в работе, настойчивость, стремление добиться большего. Гордится его достижениями и всегда поддерживает во всех начинаниях. Но порой он задаётся вопросом, неужели вся жизнь будет постоянной борьбой за внимание Чимина. И его единственный соперник — даже не человек, а работа. — Эй, — зовёт Чимин и останавливается. Он тянет Намджуна за куртку и, привстав на цыпочки, целует в губы. — Я люблю тебя, солнышко.'Cause I'm Mrs. Snow, 'til death we'll be freezing
Чимин стоит у панорамного окна, вдали от своих подчинённых, которые празднуют приближающееся Рождество. Он задумчиво смотрит на ночной город и словно не замечает всеобщего веселья. Его волосы не уложены аккуратно, как всегда, а слегка взъерошены. Светлая рубашка, расстёгнутая на пару верхних пуговиц, смотрится впечатляюще. Намджун видит его почти каждый день и часто ловит себя на мысли, как сильно Чимин изменился за последний год. Из души коллектива он стал каким-то отчуждённым незнакомцем, который выполняет все свои обязанности — не больше и не меньше. Теперь он выглядит зрелым, задумчивым и редко улыбается. Кажется, он даже похудел. Намджун постоянно твердит себе, что ему плевать. Чимин уже давно в прошлом, и Намджун перевернул эту страницу своей жизни. Они расстались почти год назад по инициативе Намджуна. Это случилось в середине января, вскоре после того, как Чимина назначили начальником отдела. Не было никаких громких ссор, просто обида накопилась в сердце Намджуна, и после очередного ужина, проведённого в одиночестве, он заявил, что забирает Фреда и Джорджа и уходит. В тот момент это было скорее отчаянным эмоциональным порывом, а не обдуманным решением, но впоследствии Намджун часто вспоминал нередкие моменты, когда не чувствовал себя любимым рядом с Чимином. Бывало, он скучал по парню, который сидел на расстоянии протянутой руки, но с головой ушёл в работу. По парню, который, казалось, уже не был его Чимином. Поэтому и теперь его абсолютно не интересует, хорошо ли питается Чимин. Не интересует, как там у него дела, как он справляется с обязанностями, привык ли, устаёт ли. Боже, он ведь совсем не умеет готовить. Кто-то включает Snowman, и изо всех углов слышится одобрительный гул. Краем глаза Намджун замечает, как некоторые его коллеги приглашают друг друга на танец, и сердце в груди противно ноет. К Чимину подходит Сокджин с двумя бокалами шампанского и что-то говорит. Впервые за весь вечер лицо Чимина озаряется улыбкой, хотя и не такой яркой, как прежде. — А ты что думаешь, Намджун? — вдруг спрашивает Хосок, одной фразой возвращая его на другой конец помещения. Намджун озадаченно смотрит на Хосока и уже открывает рот, чтобы переспросить, когда Юнги, успевший выпить уже бокала шампанского, весело смеётся. — Оставь его. Он, как обычно, пялится на Чимина. — Ничего я не пялюсь, — ворчит Намджун, но Хосок и Юнги красноречиво переглядываются и закатывают глаза. Сокджин наклоняется ближе к Чимину, чтобы прошептать ему что-то на ухо. Они обмениваются улыбками, и Намджун узнаёт этот взгляд. Что-то среднее между флиртом и напускной застенчивостью, которые всегда имели над ним соблазнительный эффект. Чимин смотрит на Сокджина, касаясь губами бокала, и едва заметно улыбается. Вокруг них горят гирлянды, и их мягкое сияние наверняка отражается в глубоких глазах Чимина. А затем он прикрывает глаза и наклоняет голову назад, чтобы осушить бокал. Даже на таком расстоянии Намджун видит, как двигается кадык на его изящной шее. Наверное, в Намджуне просто говорит алкоголь, потому что ему хочется снова прижаться к ней губами, вдохнуть запах его любимого парфюма и целовать, целовать, целовать, пока Чимин не рассмеётся от щекотки. — Кажется, наш босс планирует провести рождественскую ночь не один, — присвистывает Хосок, когда Сокджин поправляет волосы Чимина и его ладонь как бы невзначай опускается по спине и на пару секунд задерживается на талии. — Они лучшие друзья, — выпаливает Намджун, просто не желая верить своим глазам. — Что не мешает им запереться в кабинете и потрахаться под Last Christmas. — Чимин не станет на рабочем месте, — бормочет Намджун, всё сильнее сомневаясь в своих словах. Когда они встречались, весь офис знал об их отношениях. Такое невозможно скрыть. Эти особенные взгляды, случайные улыбки и непринуждённые знаки внимания говорили сами за себя. Но Чимин никогда не позволял себе лишнего на работе. Никакого флирта, никаких игривых касаний, никаких поцелуев украдкой. А теперь они с Сокджином кокетничают так очевидно, что только слепой не заметит возникшей между ними химии. И Намджун не имеет на это никакого права, но самую малость ему хочется подойти и хорошенько вмазать Сокджину. Пусть хихикают и переглядываются сколько угодно, но обнимать Чимина за талию под их песню… Нет, это уже слишком. — О боже, они сейчас прямо здесь начнут, — фыркает Юнги и оглядывается в поисках бутылки шампанского. — И что с этим парнем творится? Никогда не думал, что скажу это, но с тех пор как Чимина назначили начальником, он как будто вообще забил на работу. — Забавно, что из-за этого вы и расстались, — бормочет Хосок. Намджуна бросает в жар. Обсуждать свои несложившиеся отношения — последнее, что он собирается делать на рождественском корпоративе, где он вообще-то хотел развеяться и повеселиться, а не сгорать от ревности к бывшему парню. — Чёрт, телефон на столе оставил. Я скоро вернусь, — бросает Намджун и отдаёт свой нетронутый бокал Юнги. Это самая неправдоподобная отмазка, какую только можно придумать, но он уходит раньше, чем кто-то успевает это прокомментировать. В коридоре царит приятный полумрак. Намджун расслабляет галстук и тяжело вздыхает. Может, ему уволиться? Если Чимин и дальше собирается крутить романы с Сокджином, так определённо будет лучше. Размышляя об этом, он едва не врезается в Джиёна, парня из отдела аналитики, который в последнее время слишком часто попадается ему на глаза. Поначалу Намджун был уверен, что ошибается, но даже Хосок и Юнги начали подшучивать, что этот парень слишком очевидно строит ему глазки. — Привет, Намджун, — улыбается Джиён и с сожалением оглядывает его. — Ты уже уходишь? А я только освободился. Намджун хмурится. Аналитики работают этажом выше, но Джиён выходит из помещения, где работает их отдел. — А что ты здесь делаешь? — с подозрением спрашивает он. На секунду Джиён теряется, переступает с ноги на ногу и неловко смеётся. — Вообще-то мне нужна была помощь с отчётом. Кое-какие цифры не сходятся, и я подумал, вдруг кто-то ещё не ушёл на корпоратив. Слушай, а ты не мог бы посмотреть? Твой опытный взгляд никогда не помешает. — Извини, мой рабочий день уже закончился. И меня ждут друзья. Если хочешь, отправь отчёт мне на электронку, и я посмотрю, как будет возможность. Намджун проходит мимо Джиёна и направляется к своему рабочему месту. Сердце вдруг замирает, когда он замечает на столе бумажный пакет. Намджуну не нужно подходить и проверять, чтобы узнать, что именно там находится. — Постой, — зовёт Намджун, решив разобраться со всем раз и навсегда. Джиён тут же оборачивается, и в его тёмных глазах сверкает надежда. — Послушай, ты очень милый парень, но… — Дело не во мне, а в тебе? — с грустной улыбкой заканчивает он. — Я понимаю. Не то чтобы я всерьёз на что-то рассчитывал. Я тут всего год и не видел вас с Чимином вместе, но мне сразу сказали, что о твоём внимании можно даже не мечтать. Намджун не понимает, причём здесь Чимин, если скоро будет год, как они расстались. Теперь у него новая жизнь, и он вполне счастлив. Даже готов к отношениям. Но Джиён — не тот самый. — Прости, что говорю это тебе прямо на корпоративе, просто… Не надо больше готовить для меня, ладно? Не хочу давать тебе ложные надежды. В глазах Джиёна читается такое искреннее непонимание, что оно окончательно сбивает Намджуна с толку. — Готовить? Ты о чём? Я и себе ленюсь готовить. Ужинаю в кафе. Намджун просит подождать секунду и возвращается с бумажным пакетом. К нему, как всегда, приложена напечатанная записка. «С наступающим. Счастливого Рождества». — То есть это не ты оставляешь мне еду? Джиён с интересом подходит и заглядывает в пакет. — А что там? Ого, какое милое печенье. Ну я бы точно не смог такое сделать. Видимо, у тебя полно поклонников. С этими словами он уходит, оставляя Намджуна стоять в растерянности. Он не раз пытался разузнать, кто оставляет ему загадочные бумажные пакеты с выпечкой или одноразовые ланч-боксы с красиво оформленными обедами. На день рождения он получил очаровательный бенто-торт, и рисунок коалы показался ему смутно знакомым, но вспомнить Намджун так и не смог. Что-нибудь вкусненькое появляется на его рабочем столе каждый день, не было ни единого пропуска. В своих попытках выяснить личность загадочного поклонника Намджун зашёл так далеко, что создал табличку с именами всех сотрудников фирмы и каждый день вычёркивал тех, кого нет, но и эта зацепка ни к чему его не привела. Кто-то брал больничный, кто-то увольнялся, кто-то уходил в отпуск, а еда продолжала появляться. Намджун собирал все распечатанные записки в надежде разглядеть какой-то тайный шифр, но самым длинным посланием стало поздравление с днём рождения. В остальном это были пожелания хорошего дня, заботливые просьбы следить за здоровьем, одеваться теплее и беречь себя. Однажды, когда на работе был завал и Намджун уставал особенно сильно, он получил шоколадные эклеры из ближайшей кондитерской и записку «Я горжусь тобой». Эти слова казались более личными, чем все прежние. Намджун смотрел на них чаще всего, гадая, кто был отправителем. В тот же день он обратился к одному из охранников с просьбой посмотреть камеры видеонаблюдения, даже придумал достойный повод — у него украли бумажник, и ему срочно необходимо найти виновника. Но охранник сказал, что такие происшествия решаются только через начальника отдела и он не имеет права показывать камеры кому попало. Намджун был уверен, что охранник сделал это исключительно из вредности. Но рассказывать Чимину, что кто-то ухаживает за ним, он тоже не мог. Покачиваясь на стуле из стороны в сторону, Намджун сидит в пустом помещении и жуёт пряничных человечков, снеговичков и оленей, разрисованных глазурью. По коридору разносятся чьи-то шаги и смех, и Намджун быстро узнаёт голоса Чимина и Сокджина. Только этого ему не хватало. — Спасибо за этот вечер. Ты был невероятен. — Для тебя всё что угодно. Но какой же ты дурак, Чимин. Они оба смеются, потом звенят ключи, и, повернувшись на стуле, Намджун видит, как Чимин открывает дверь своего кабинета и впускает туда Сокджина. Он не хотел бы признаваться даже самому себе, но в этот миг его сердце разбивается на тысячи кусочков. Пусть их отношения и в прошлом, Намджуну не просто неприятно — ему по-настоящему больно представлять Чимина в объятиях другого. Особенно в объятиях Сокджина. Вдруг полупустой пакет в его руках предательски шуршит, и Намджун уверен, вернее, почти уверен, что это выходит случайно. Чимин и Сокджин разом оборачиваются и быстро переглядываются. — Подожду тебя внутри, — говорит Сокджин негромко, но Намджун предпочёл бы вообще оглохнуть и не слышать этого. Чимин нерешительно кивает. Дверь в кабинет закрывается с тихим щелчком, и они остаются одни. За стеной все по-прежнему веселятся под Last Christmas, а они оба не решаются посмотреть друг на друга, словно не зрелые мужчины, а неловкие подростки. — У тебя всё хорошо, Намджун? Сидишь тут совсем один… За весь год это первые слова, не связанные с работой, которые Чимин говорит ему. Намджун явно выдаёт желаемое за действительное, потому что Чимин кажется ему встревоженным, особенно когда подходит на пару шагов ближе. — Всё нормально. Просто устал от шума. — Понимаю. Мы тоже решили уйти ненадолго. — Что ж, не хочу мешать тебе и твоему… новому парню, судя по всему. Намджун мысленно ругает себя за такую детскую ревность. Он не имеет никакого права винить Чимина в том, что он живёт дальше, не оглядываясь на прошлое. Но голос предательски подводит его. — Мы с ним не вместе, если тебе интересно, — грустно улыбается Чимин и опускает взгляд. Он умеет говорить загадками. По тону нельзя сказать наверняка, нужно ли расценивать его слова однозначно или это «не вместе» подразумевает некое «пока что». — Неинтересно. Ты можешь заводить отношения, с кем захочешь, — фыркает он, надеясь, что Чимин не заметит его облегчения. — Конечно, — тихо отвечает Чимин и вдруг вновь пытается поймать его взгляд. — Как там Фред и Джордж? Скучают по тебе. Как и я. Это хорошая возможность хотя бы намекнуть на тоску, поселившуюся глубоко в его сердце. Намджун может многое сказать, а потом списать это на алкоголь, хотя их обоих нельзя назвать пьяными. Вместо этого он пожимает плечами. — Как обычно. Шалят и вечно клянчат еду. Чимин тихо смеётся, но радости в его тоне почти нет. — Рад, что у них всё хорошо, — говорит он и, помедлив, добавляет, — Передавай им, что я скучаю. — Обязательно. Чимин кивает и уже собирается скрыться в кабинете, но оборачивается, остановившись у двери. — С наступающим. Счастливого Рождества. — И тебе, — отвечает Намджун слишком тихо, чтобы Чимин услышал. Он откидывает голову назад и снова тянет в рот печенье. Только теперь оно кажется совсем пресным. Счастливого Рождества.Yeah, you are my home, my home for all seasons
Последний день декабря Намджун проводит в компании праздничных фильмов и еды из доставки. Он не украшал квартиру, не ставил ёлку, даже не планировал отмечать. Его свитер с оленем валяется в самом дальнем углу шкафа, потому что он напоминает те далёкие дни, когда они с Чимином забегали то в один, то в другой магазин и не выходили без покупок: парных свитеров, гирлянд, ёлочных игрушек и снежных шаров, поющих рождественские хиты. А в канун Нового года, их любимого праздника, Намджун меньше всего хочет вспоминать счастливые моменты своих прошлых отношений. Но, как назло, каждый фильм, который он включает, так или иначе напоминает о Чимине. Намджун тяжело вздыхает и, закрывая крышку ноутбука, чмокает в макушку Фреда, уютно устроившегося у него на груди, пока Джордж тормошит новую игрушку. Фред возмущённо мяукает, когда его перестают гладить на целых несколько секунд. Намджун уже подумывает просто лечь спать и наплевать на этот бесполезный праздник, когда телефон на тумбочке начинает противно вибрировать. На экране загорается фотография Хосока. Нахмурившись, Намджун принимает вызов. Насколько он помнит, прямо сейчас они с Юнги должны рассекать альпийские склоны. — Намджун, у меня катастрофа! — начинает Хосок вместо приветствия. Он часто преувеличивает, говорит излишне эмоционально и может назвать катастрофой даже разбитый стакан, поэтому Намджун не переживает. — Что случилось? — Мне нужно поработать кое над чем в отпуске. Дедлайны горят, босс точно меня убьёт. Но ты только представь! Открываю я ноутбук, а там пусто! Забыл скинуть файл на флешку. Теперь меня точно уволят. Выручай, дружище, — тараторит Хосок таким горестным голосом, словно речь идёт о жизни и смерти. — А чем я могу помочь? — Файл на моём рабочем компьютере. Намджуну требуется пару секунд, чтобы осмыслить его просьбу. — То есть ты хочешь, чтобы я пошёл на работу за несколько часов до Нового года? — уточняет он. Его совсем не привлекает перспектива вытряхивать себя из уютной постели и полтора часа добираться до офиса по пробкам. — А ты не можешь попросить кого-нибудь, кто живёт не на другом конце города? — Умоляю, Намджун! Ты мой единственный друг. Одна надежда на тебя. Иначе меня уволят! Намджун на сто процентов уверен, что дело не настолько критичное. Вряд ли дело идёт об увольнении. Но Хосок жуткий перфекционист, и подобная мелочь может испортить ему весь отпуск. Тяжело вздохнув, Намджун обещает всё сделать. Хотя витрины по-прежнему украшены, а у дверей в торговые центры стоят Санта Клаусы с целой армией светящихся оленей, город выглядит каким-то невзрачным. С тяжёлых серых туч срывается мокрый снег, и бесформенные снежинки тают, едва долетая до асфальта. Ботинки утопают в противной слякоти, которая на следующий день рискует либо заледенеть, либо превратиться в лужи. Навстречу идут прохожие с сияющими улыбками — должно быть, все они спешат домой, к своим семьям или друзьям. И это заставляет Намджуна заворчать о своей печальной участи. Здание, в котором находится их компания, встречает его непривычной пустотой. В безмолвной тишине шаги эхом проносятся по тёмным коридорам. Намджун поднимается на пятый этаж. Компьютер включается целую вечность. За это время, барабаня пальцами по столу, Намджун успевает рассмотреть рамку с фотографией Хосока и Юнги на фоне Эйфелевой башни. Когда-то и у него стояла похожая рамка — Чимин играет с Фредом и Джорджем, ещё совсем крошечными котятами. Одного взгляда на неё хватало, чтобы на сердце потеплело. Экран загорается, и Намджун тут же пробегается взглядом по названиям файлов на рабочем столе, но так и не находит нужного. — Чёртов Хосок, — ворчит Намджун, набирая номер, но слышит только короткие гудки. Не успевает он выругаться, как позади раздаётся звон бьющегося стекла и страшный грохот. Только теперь, резко обернувшись, Намджун замечает, что на пол падает полоса света, ведущая в кабинет Чимина. В каком-то инстинктивном порыве Намджун тотчас бросается туда и распахивает дверь. Он чудом уворачивается от летящей в его сторону бутылки и жмурится от оглушительного звона, с которым осколки стекла разлетаются по кабинету. Ничего не замечая вокруг себя, Чимин продолжает рвать бумагу, бить статуэтки и сметать со стола мелкую канцелярию. Весь его кабинет, всегда представляющий собой идеальный порядок, погружается в хаос. Клочки бумаги и мелкие осколки покрывают пол, будто конфетти. Остановившись и вцепившись в угол стола, Чимин низко опускает голову. Его тело дёргается, словно от судорог. Он издаёт какой-то странный звук, в котором Намджун не сразу узнаёт рыдания. Чимин разгромил свой кабинет и теперь плачет. Намджун не верит собственным глазам. Это мог совершить кто угодно, но Чимин никогда не напивается, никогда не выходит из себя и не плачет. Даже когда они смотрели душераздирающие фильмы, Чимин был тем, кто утешал Намджуна и позволял зарыться в свои объятия, чтобы выпустить эмоции. — Чимин? — зовёт он, подходя ближе к столу. Под ногами хрустит стекло. — Эй, ты в порядке? Чимин вздрагивает и резко вскидывает голову. Его покрасневшие глаза расширяются. — Ты… — начинает он и оседает на стул. Даже охрипший голос звучит чужим. — Что ты здесь делаешь? — Хосок позвонил. Сказал, что… — Намджун слишком поздно понимает, что никакого файла скорее всего и не было и, наверное, Хосок просто узнал, что Чимин собирается встречать Новый год в компании двух бутылок шампанского и нервного срыва. — А ты почему на работе? Чимин горько смеётся, вытирая слёзы с щёк. — Как ты там говорил? Я женат на своей работе и мне больше никто не нужен? Вот я и праздную со своей любимой работой. Оставь меня в покое. — Послушай, ты пьян и плохо себя чувствуешь. Давай я отвезу тебя домой, ты ляжешь спать, и… — Я сказал, проваливай! — перебивает Чимин, вновь вскочив со стула. — Уходи, Намджун. Уходить у тебя получается лучше всего. Последние слова ощущаются как самая болезненная пощёчина. Намджун сжимает кулаки. — Ты что, обвиняешь меня в том, что мы расстались? — неверяще переспрашивает он. — Да ты вечно пропадал на работе. Готов поспорить, что, если бы я ушёл ничего не сказав, ты бы даже не заметил. — Ну конечно, давай, делай из меня бесчувственное чудовище! Ты даже не поговорил со мной! Не дал мне выбора. — Да потому что ты бы выбрал работу. Как будто я тебя не знаю. За все годы отношений они ни разу не ссорились так сильно, ни разу не кричали друг на друга. Обычно всегда кто-то шёл на компромисс, сглаживал все углы и успокаивал второго. Чимин отворачивается и подходит к окну. — Видимо, ты меня совсем не знаешь. Да, я немного увлёкся. Но все ошибаются. Я тоже человек, ты мог просто сказать, но ты… — Ты не увлёкся, Чимин. Ты приходил домой, когда я уже спал. — Это было всего пару раз! — возражает он. — Пять раз. За два месяца. Намджун помнит каждый раз. Помнит холодные простыни и пустую подушку, помнит, как поначалу изо всех сил пытался не заснуть, чтобы разогреть Чимину ужин и обнять после работы. Но в последние два раза он уже не спал, а только делал вид. Слышал, как поворачивается ключ в замочной скважине и как Фред с Джорджем несутся в прихожую. Как Чимин раздевается и, так и не притронувшись к ужину, ложится в постель. Как ёрзает и подползает ближе, чтобы обнять его и уткнуться лицом ему в спину. Устав на работе, Чимин быстро засыпал, а вот Намджун не мог сомкнуть глаз, размышляя, любит ли его вообще Чимин, если выбирает не уютные семейные вечера, а совещания и отчёты. — Но ты говорил, что понимаешь. Ты говорил, что всё в порядке. А потом просто взял и ушёл. И забрал наших котов. Мои малыши, мои любимые мальчики. Как ты мог забрать сразу обоих? Голос Чимина начинает дрожать, и вся злость Намджуна спадает, сменяясь желанием обнять его и успокоить. — Ты бы не справился с ними обоими, Чимин, — негромко говорит он уже без укора. — Я знаю, как ты их любишь, но… Им нужно много внимания. Ты так поздно возвращался, ты бы даже кормить их не успевал. — Ты мог оставить хотя бы одного. — Но они же всю жизнь вместе. Как можно их разлучать в таком взрослом возрасте? — А у меня, значит, можно забирать всё? — выкрикивает Чимин и, падая в кресло, застилает лицо руками. Он не издаёт ни звука, но его плечи вновь сотрясаются. У Намджуна слегка кружится голова. Он не привык кричать и слышать крик Чимина. — Я оставил тебе квартиру. Рядом с работой, — говорит Намджун уже не так решительно, как прежде. — Квартиру, где всё напоминает тебя и Фреда с Джорджем, — всхлипывает Чимин. Намджун тяжело вздыхает. Он всегда делал всё возможное, чтобы его любимый парень чаще улыбался. И пусть они расстались, пусть Намджун убеждает себя, что всё в прошлом, чувства никуда не делись, и теперь тот же самый парень разбит. Намджун подходит к его креслу и опускается на корточки. — Мне жаль, что мы не поговорили, — тихо говорит он. — Извини, я сам хорош. Вечно бегал от серьёзных разговоров, и вот, к чему мы пришли. Нам стоило хотя бы договориться, как поступить с Фредом и Джорджем, но я повёл себя эгоистично и решил всё за нас обоих. — А я бы смог за ними ухаживать. — Чимин сильнее прижимает руки к лицу, отчего его слова становятся ещё неразборчивее. — С тех пор как ты ушёл, я ни разу не задерживался. Всегда уходил в шесть. Иногда в половину седьмого. Но было уже поздно. Ты ушёл. Намджун тянется к его рукам и, крепко сжимая, убирает от лица. Их взгляды встречаются. — Прости. Я тоже ошибся. Я поддался эмоциям, а потом избегал тебя, как ребёнок. Чимин качает головой. — Ты был прав. Просто… Я бы никогда не выбрал работу вместо тебя. Никогда и ни за что. Я бы сам отказался от этой должности, если бы знал, куда она меня приведёт. — Чимин берёт со стола единственный уцелевший листок и протягивает его Намджуну. — Впрочем, это я и собираюсь сделать. Намджун поднимается на ноги и, нахмурившись, пробегает взглядом по строчкам. — Ты увольняешься? — не в силах поверить, переспрашивает он. Чимин кивает и откидывает голову на спинку кресла. Он почти успокаивается и шмыгает носом, пока на щеках блестят дорожки слёз. — Эта должность досталась мне слишком высокой ценой. Я думал, что это моя мечта, но за весь этот год я ни разу не чувствовал удовлетворение. — Но ты же так любишь работу. Чимин любил её даже дольше, чем Намджуна. Именно в этом офисе они познакомились, когда по совету Хосока Намджун устроился в их компанию. К тому времени Чимин уже считался ценным сотрудником и засиживался над своими бумажками. Именно эта преданность работе привлекла внимание Намджуна — молодой специалист, в глазах которого горит страсть к делу, он так сильно выделялся на фоне окружающих. Сначала Чимин даже не замечал Намджуна и отмахивался от предложений сходить вместе выпить. Но в один дождливый день Чимин забыл зонтик и Намджун вызвался поделиться своим и проводить его до дома. Они разговаривали всю дорогу, и Чимин сам пригласил его на свидание. С тех пор всё и закрутилось. — Я и правда люблю работу, — шепчет Чимин. — Но тебя я люблю больше. И я потерял тебя. Спасибо, что открыл мне глаза. Хоть и слишком поздно. В моей жизни было столько всего, что я упускал из-за желания получить эту должность. Намджун надеется, что всё это шутка. Одна только мысль, что, возможно, он больше никогда не увидит Чимина даже издалека, приводит в отчаяние. — Ты правда уйдёшь? — едва слышно спрашивает он, и Чимин кивает, опуская взгляд. — Я давно об этом думал, но всё не решался, — Чимин обводит кабинет потухшим взглядом и печально улыбается, останавливаясь на Намджуне. — Надеюсь, тебе понравилось то печенье. Если бы я знал, что оно станет последним, наверное, сделал бы что-нибудь особенное. — Какое п… Подожди, что? Чимин устало фыркает. — В последний рабочий день. Во время корпоратива. Неужели забыл? — Это был ты? Но это невозможно. Ведь ты… Ты даже готовить не умеешь, тем более так хорошо. Впервые за их разговор Чимин почти что смеётся. — Ну конечно, умею. Я же жил как-то до тебя. Просто мне нравилось смотреть, как готовишь ты. Тебе так шёл фартук. Мне не хотелось тебе мешать. В этом есть зерно истины. Они никогда это не обсуждали. Чимин не говорил, что не умеет или не любит готовить. Просто ещё в начале их отношений всё так сложилось, что Намджун готовил, а Чимин занимался другими обязанностями по хозяйству. — Просто ты так похудел, — продолжает Чимин, сжимая руками свои колени. — И я заметил, что ты не уходишь со всеми на обед, а сидишь у себя за столом и ничего не ешь. От меня ты бы ничего не принял, поэтому я решил не говорить, что это я. — Этого не может быть, — качает головой Намджун. — Ты ведь болел. Осенью, помнишь? И ещё уходил в отпуск весной и летом. А обеды всё равно появлялись. — Это доставка. Я просил Джина принять и приложить записку. У меня тут был небольшой запас на всякий случай. Чимин достаёт из нижнего ящика стола картонную коробку и снимает крышку. Внутри лежат аккуратно сложенные записки. Те самые пожелания хорошего дня, заботливые просьбы следить за здоровьем, одеваться теплее и беречь себя. И всё это так в стиле Чимина. Ну какой же Намджун идиот. — Не могу поверить, что я не догадался, — бормочет он. — Я боялся, что ты вычислишь меня по эклерам. Но… тебе это было так нужно, — печально улыбается Чимин. За год, проведённый порознь, у Намджуна было много времени, чтобы обдумать их отношения. И он всегда приходил к неутешительным выводам. Порой вечерами он специально воскрешал в памяти самые разные воспоминания, и радостные, и печальные, но последних всегда набиралось меньше. Чимин много работал ради повышения и отдавался любимому делу с головой. Но Намджун всегда был окружён заботой, даже если так привык к ней, что порой и не замечал. Чимин часто будил его самыми нежными поцелуями и приносил завтрак в постель — кофе и шоколадные эклеры, ради которых он просыпался пораньше, чтобы зайти в кондитерскую на углу их дома. Как только в начале их отношений Чимин узнал, что Намджун любит искусство, он тут же начал искать в интернете объявления о новых выставках. На выходных он организовывал поездки в другие города, лишь бы посмотреть на картины современного искусства, которые сам никогда не понимал. А ещё, зная о любви Намджуна к природе, Чимин присылал ему милые видео с животными или рассказывал интересные факты о растениях, которые искал специально ради него. Он знал о забывчивости Намджуна и помнил все дни рождения его семьи и друзей, заранее говорил, что пора думать о подарке или поздравлять нужного человека. Он всегда слушал, что бы Намджун ни рассказывал. Даже если это было полнейшей глупостью. Он слушал и запоминал. Намджуну и самому всегда нравилось заботиться о Чимине. В конце концов, в этом и заключается любовь: хотеть не только получать заботу, поддержку и тепло, но и дарить их в ответ. Намджун готовил любимые блюда Чимина, как бы сложно это ни было, и накрывал на стол так, чтобы даже обычный ужин ощущался как маленькое свидание. Чимину нравилась романтика, поэтому Намджун часто дарил ему подарки — не всегда дорогие, но он откладывал, сколько мог, чтобы изредка радовать Чимина и украшениями. Он выдумывал новые места для свиданий: рестораны, парки, катки, кинотеатры, караоке, концерты. Намджун делал самые банальные, но романтичные вещи: посыпал пол лепестками роз, зажигал свечи и набирал им ванну, чтобы вдвоём лежать в тёплой воде и обниматься. Он бережно мыл Чимину голову, постоянно целовал и признавался в любви. И никогда не скупился на самые нежные слова и ласковые прозвища, потому что Чимину нравилось, когда его хвалят. Намджун рассыпался в комплиментах его внутренним качествам, его достижениям, его внешности, его чувству стиля. После ванны Намджун всегда брал согревающее масло и делал Чимину массаж, попутно покрывая его тело поцелуями. Всего этого ему ужасно не хватает. Новая съёмная квартира так и не стала домом. Возможно, потому что его единственным домом раз и навсегда стал сам Чимин. И Намджуна постоянно преследуют одни и те же мысли: это расставание было ужасной ошибкой, и он по-прежнему любит Чимина. Не меньше, чем прежде, если даже не сильнее. Намджун достаёт из кармана телефон и открывает плейлист, который частенько слушает и по сей день. Когда-то они составили его вместе и постоянно включали одну из этих пятисот песен, пока танцевали или гуляли. — У тебя есть наушники? — спрашивает Намджун. Чимин озадаченно хмурится и кивает. Он достаёт из стола те самые белые наушники, которыми они всегда пользовались. Намджун распутывает их, подключает к телефону и протягивает один наушник. Чимин нерешительно принимает его. — Твоя любимая песня, — шепчет Намджун, глядя Чимину в глаза и находя в них ответы на все неозвученные вопросы. — Потанцуем? — Давай. Чимин никогда не отказывается потанцевать. Даже если его сердце разбито, а пол кабинета устилают осколки. Намджун снова берёт его за руку, и теперь это значит так много. Им нужно сказать ещё столько всего, но они молчат. Только обнимают друг друга так крепко, словно весь этот год ни разу не виделись. Чимин утыкается лбом в плечо Намджуна, а Намджун зарывается носом в волосы Чимина, едва уловимо пахнущие тем самым любимым парфюмом. Они покачиваются из стороны в сторону, и это совсем не похоже на танец, который они танцевали чуть больше года назад, но им другого и не нужно. — Когда на корпоративе заиграла эта песня, я так хотел снова с тобой потанцевать, — бормочет Чимин. — Я думал, тебе и с Сокджином неплохо, — тихо отвечает Намджун, сжимая его талию в своих объятиях. — Он сейчас со своей невестой. Я просто попросил его подыграть. Чтобы ты ревновал. Песня начинает играть по второму кругу, но они не отпускают друг друга. Намджун готов танцевать так хоть всю ночь. — Я и ревновал. Ты выглядел так потрясающе в той рубашке. Я весь вечер на тебя смотрел, — Чимин поднимает голову, заглядывает ему в глаза, словно желая убедиться, правильно ли он расслышал, и следующие слова срываются с губ Намджуна сами собой. — И так хотел тебя поцеловать. — Куда? — шепчет Чимин. Намджун невольно улыбается и почти невесомо целует его в лоб. — Сюда, — еле слышно выдыхает он и опускается ниже. Чимин прикрывает глаза, когда губы Намджуна касаются родинки у него на скуле. — И сюда. Намджун опускается ниже, желая вспомнить губами каждый миллиметр его кожи, но не хочет торопиться. Чувствуя горячее дыхание, Чимин откидывает голову назад. Намджун медленно ведёт губами вдоль его челюсти и опускается к шее. — И ещё сюда, — шепчет он. Сколько раз за этот год Намджун смотрел на Чимина и мечтал хоть раз прикоснуться вновь, и вот теперь они вновь в объятиях друг друга. Их глаза вновь оказывается на одном уровне, и, затаив дыхание, Чимин показывает на свои губы. — А сюда? Намджун узнаёт этот взгляд. Что-то среднее между флиртом и напускной застенчивостью, которые всегда имели над ним соблазнительный эффект. Он улыбается. — Сюда хотел поцеловать больше всего. — Тогда поцелуй. Намджун такой зрелый и опытный мужчина, но, наклоняясь к губам Чимина, он волнуется, как подросток перед первым поцелуем. Его сердце судорожно колотится. Чимин не дожидается и сам подаётся вперёд. Они целовались тысячи раз, но ещё никогда поцелуи не были переполнены такими противоречивыми эмоциями — нежностью, болью незатянувшихся душевных ран, сомнениями перед неизвестностью будущего. И любовью. Такой любовью, что внутри Намджуна всё расцветает, словно в последний вечер декабря в его жизни вдруг наступает солнечное лето. Чимин цепляется за его плечи, словно боясь упасть. Намджун и сам не доверяет собственным ногам. От их пьянящего поцелуя подкашиваются колени. — Поехали домой? — шепчет он в губы Чимина, который, даже не разобрав слов, со всем соглашается. — Давай быстренько приберёмся здесь, выбросим это заявление и поедем ко мне. К Фреду и Джорджу. А по дороге купим что-нибудь вкусненькое. Ты поспишь, отдохнёшь. А потом будем смотреть «Гарри Поттера» и «Один дома». — А «Гринча»? — И «Гринча». Чимин смолкает на пару секунд и переводит взгляд на пустой офис. Его руки сжимаются вокруг Намджуна. — Ты ведь понимаешь, что… Мы поцеловались, и теперь ты зовёшь меня к себе и хочешь вместе встретить Новый год, и это… — Давай дадим себе второй шанс, — просит Намджун и бережно гладит Чимина по волосам. — Я всё ещё люблю тебя и так сильно скучаю. Это было ошибкой. Ужасной ошибкой. Давай исправим её. Или хотя бы попробуем. Чимин улыбается и, привстав на цыпочки, целует Намджуна в губы. — Я тоже тебя люблю, солнышко.So come on, let's go