When i’m small

За окном было сыро и холодно. Туман стоял уже какой день подряд, временами уступая мороси. Была поздняя осень: пожалуй, самая ужасная часть года, как думали бы многие, однако Сайгику наоборот любил такую погоду. Что было приятнее, чем сидеть с какой-то песней в наушниках и одеялом, облокотившись о холодное приоткрытое окно, вдыхая свежий воздух? Только в этом году работы было уж слишком много, отчего дома он практически не бывал, потому стал, наверное, ещё более раздражительным. Дзёно не привыкать работать допоздна, неделями не ночуя дома, но простого человеческого «пару дней отдыха» у него не было довольно давно, так ещё и такую чудесную туманную погоду пропускает, практически полностью проживая дни в офисе, а что вне, так либо на каком-то задании, где совсем не до окружающей атмосферы, либо в общежитии, ибо сил ехать к себе не оставалось совсем; это нагоняло на него тоску.    Ещё давно у Сайгику появилась потребность в никотине — когда остаёшься подолгу на заданиях или в офисе, нужно было хоть как-то снимать напряжение. Как правило, он скуривал не больше пары-тройки пачек в месяц, против уже заканчивающейся четвёртой, хотя ещё только середина октября. Слава богу, обычно никого это не заботило — еще постоянных нравоучений, вроде «ты знал, что от курения рак заработаешь?» или «курение убивает» ему не хватало. Один только Тэттэ проявлял иногда излишнее для него беспокойство — «дурак, заняться ему нечем, как мне лекции про вред курения читать?» (хотя выглядело это больше, чем простая забота, и вообще-то это льстило, но он не признавался в этом). — Дзёно, я заметил, что ты больше стал курить. Может, что-то случилось? — выражение лица русоволосого выглядело чуть беспокойнее обычного. — Чего ещё? Ничего не случилось, с чего такой интерес, м?  — Ни с чего. Просто беспокоюсь о здоровье напарника, — под конец он почти что перешёл на шепот. Суэхиро и сам не особо понимал, почему его так волнует, что напарник резко стал больше курить, и, как он вообще это заметил? (может, стоит бросать чуть меньше «случайных» взглядов, «случайно» задерживающихся на блондине чуть дольше позволенного)   Иногда, когда оставались в офисе допоздна, они проводили вечера вдвоём. Не только в том смысле, что кроме них никого не было — да, в это время нормальные люди уже отдыхали в своих домах, — но в этих вечерах было что-то несвойственное им. Обычно это происходило, когда нужно было доделать какую-то совместную работу — очередной отчёт после задания, в создании которого зачем-то нужен был Дзёно. Он нередко возмущался по этому поводу — «какая от меня польза в составлении чёртового отчёта, если я, черт возьми, вообще ничего не могу сделать?», — но какую-то мелочь всегда делать приходилось всегда, и он возмущался еще больше — «неужели этот болван сам не в состоянии разобраться, найти и написать, что нужно?». На такие случаи в шкафчике небольшой столовой на первом этаже всегда лежала пачка чая, а иногда и печенья, если Теруко не прикарманивала их себе. И конечно, как без жестяной банки с кофе, стоящей рядом, и бутылочки соевого соуса в холодильнике.  Впрочем, этот вечер начинался точно также — Тэттэ ненадолго отошёл, чтобы сварить кофе и сделать своему напарнику чай — тому, кто поклялся задушить его, если ему подсунут какое-то «охуенное вкусовое сочетание» — пока тот выкуривает вторую сигарету подряд. Через несколько минут брюнет возвращается к бумагам и компьютеру, ставя чашки на стол. Но Дзёно совсем не спешит приступать к чему-либо, словно не замечая его присутствия. Пепел тлеющей сигареты опадал на жалкое подобие пепельницы, чью роль играла толстая крышка из-под чего-то.  — Всё нормально? Действительно, не заметил, о чём-то думал. Пытался понять, когда и чем ему стало нравиться проводить вечера вот так — не за прослушиванием очередного нового альбома (как он за это время не переслушал их все?) или книги, а в компании Тэттэ, такого.. родного? «Когда я начал называть его так?». Эта неформальная обстановка, этот уже не столь мерзкий запах кофе с соевым соусом, и чужая макушка на плече — Сайгику не помнит, когда и почему он позволил Суэхиро такое наглое вторжение в его личное пространство, но его всё устраивало и, возможно, он бы хотел быть ещё ближе (он никогда не признается в этом).  — Давай уже садись и начинай отчёт делать. У меня нет желания торчать тут весь вечер. — хотя вообще-то есть, но в этом он тоже никогда не признается. Возможно, он бы специально оставался в офисе по вечерам. Не для того, чтоб выполнять всякие мелочные и нудные задачи, а, чтобы провести еще немного времени с ним в этой обстановке. Дзёно затягивается в последний раз, выдыхая дым куда-то в сторону, тушит сигарету о краешек пепельницы и возвращается к столу. Он берёт кружку в руки, делая небольшой первый глоток, будто проверяя, что туда ничего лишнего не подлили. Тэттэ молча наблюдает за ним — была какая-то изящность во всех его действиях (возможно, он просто настолько влюблён, что теперь даже курение уже не кажется чем-то отталкивающим); он не сразу замечает недовольное выражение лица напротив. Хотя, возможно, сразу, но взгляд отрывать не хотелось. — Дзёно, ты такой красивый. — он произносит эти слова каким-то неестественным голосом. Дрожащей рукой касается чужих волос, ладонью прижимаясь к щеке. Несколько секунд они оба не дышат. Лицо напротив все еще хмурое, но больше удивленное. Обоим страшно, но обоим хочется большего. Суэхиро первым решается нарушить эту неловкую, но оттого не менее приятную обстановку. Он чуть ли не подскакивает и, подходя вплотную, берет его лицо уже в обе руки, но наклонясь достаточно близко, чтобы слышать и чувствовать кожей чужое дыхание, он замирает, не решаясь сдвинуться хоть на миллиметр. Сайгику касается его губ своими, аккуратно кладет руку на шею, прижимаясь ближе и Тэттэ перестает держать себя в руках, сгребая старшего в свои объятия. Они так и остаются в этой странной позе еще какое-то время: полусидящий Дзёно, полностью находящийся в объятиях шатена, и сам шатен, прижимавший его к себе сильно-сильно, так, будто бы он мог убежать. Мог, наверное, конечно. Только зачем убегать от собственного счастья, когда оно так крепко держит тебя? Воздуха становится мало, Дзёно отстраняется и прижимается щекой к чужой груди, тяжело дыша. Тэттэ, правой рукой все еще крепко держа возлюбленного, левой зарывается в его волосы и покрывает макушку нежными, невесомыми поцелуями. Его сердце по-прежнему слишком сильно бьётся, но волна безграничного спокойствия и блаженства от нахождения в нынешнем моменте накатывает, вытесняя тревогу и страх. В его голове нет никаких мыслей, кроме той, как сильно он сейчас любит эту беловолосую макушку, что тяжело дышит в его плечо, подставляясь под всё новые ласки. — Господи, Дзёно. Если бы я мог словами выразить то, насколько люблю тебя сейчас, — прошептал он на одном дыхании, снова потянувшись за поцелуем. — Не нужно слов, Тэттэ, — Сайгику будто хочет сказать ещё что-то, но вместо этого крепче охватывает чужие плечи, оставляя смазанный поцелуй на его губах и переходя на шею, изредка слегка прикусывая кожу. И это действительно говорит больше всяких слов.   За окном давно стемнело. Изнутри было видно, как ветер колышет старые, уже оголённые деревья. Тэттэ выключил компьютер и перевёл взгляд на спящего на его плече возлюбленного. Он оставил на его макушке невесомый поцелуй и посмотрел в окно. “Кажется, скоро начнётся дождь, да и поздно уже…” — подумал про себя шатен. Но будить его “спящую красавицу” совсем не хотелось, уж слишком безмятежно выглядел спящий Дзёно.