(Не)правильно

      «Не смотри на меня так» — прошу в который раз.       А ты будешь. Очень упрямый же, мне-то не знать.       Ты нагло залез на меня и устало смотришь, смотришь, смотришь.       Что же ты так тщательно выискиваешь на этом пустом лице? Две глазницы с почти красными склерами, один нос для поглощения воздуха, один рот с треснутыми губами — что необычного? У меня что-то не так, как у тебя? Кроличьих ушей нет, дышу лишь кислородом, сквозь стены, как правило, не прохожу. Вот правда глаза видят не обилия красок, а сплошные серые силуэты. Но это такая банальщина, слушай.       Обычный я, проверял уже как-то. Будь хоть раз добр ко мне и не трать время на это, а. Прекрати меня гиперболизировать, мне это не нужно. Прекрати, прекрати, прекрати.       Просто… просто доведи дело до конца. Ты же за этим сюда пришел? Ну так займись делом и дай мне кончить, чёрт возьми.       Но всё, конечно же, не так. Вместо твоих стонов будут слова; ты больше любишь раскрывать мне свою душу, а не тело. Хоть сам я и предпочитаю больше играть со вторым, нежели с первым. Ты же, как обычно, ответишь, мол, глаза у меня чистые — вновь твои аллитерация да ассонанс. Красивые, говоришь, как небо на исходе звёзд, — какие сравнения! Мне звёзды не светят, Кадзуха. Мне вообще мало, что светит. А ты не понимаешь этого. Или же в нетрезвости понимаешь. Вообще…       …ты всегда выбираешь тернистый путь.       Ты моралист.       Ты добрый и умный.       Весь из себя хорошенький.       Ты влюблённый.       Ты…       С тобой пиздецки сложно, Кадзуха. Прекрати. Прекрати. Прекрати.       Ты думаешь, что это — судьба, что солнце в наши первые взгляды взвелось так высоко только для нас, думаешь, что радуга специально тогда светила, показывая игру цветов в глазах. Но это всего лишь нелепое стечение обстоятельств. У нас нет общего созвездия, мы не куски одной плитки пазла, мы и без друг друга плитка целого собранного пазла.       Блять. Но ты же это вообще не понимаешь.       Мне это не нужно, Кадзуха. Не любовь, а прилив адреналина в кипяточных венах, пока трахаешься на столе для предсказаний. Хочу грубо, чтоб колени болели, а горло хрипело. Чтоб глаза закатывались почти что внутрь. Чтобы твоя влажная спина тёрлась об стол, оставив след картины из красных пятен. Я — отличный художник. Я — знаю.       Вот это — для меня чувства, это — мне нужно, это — моё «правильно», Кадзуха. Прекрасно быть иногда живым, да? Но тебе не понять: ты и так всё своё время живая.       Двигаясь на мне, не впервой шепчешь «полюби меня». Моим ответом стал тихий смех. Правда, раньше по-другому отвечал. Первый раз грубо сказал «мне это не нужно», восьмой раз — «не могу», на тринадцатый — «не умею», на девятнадцатый довольно откровенно дал понять — «мне нельзя ничего чувствовать, как и ко мне».       Да, я считаю каждый наш секс и мысленно ставлю ставки на какой раз ты достанешь свой нож. И это очень странно. Давно пора бы уже. Ведь сейчас двадцать третий.       Я никогда не испытывал никакие чувства, а ты легко можешь сказать, что любишь меня, и эта фраза всегда звучит, как очередной подвох. Я же Фатуи, Сказитель, разумная кукла для великих целей. Меня невозможно любить, Кадзуха. Это что, твой план забраться ко мне под кожу, изучить вдоль и поперёк? Забрать моё доверие? Использовать мою силу? Тело? Разум? Все всегда чего-то хотят от меня, и ты — не исключение.       Ну всё, Кадзуха, пошутили и хватит. Чего же ты ждёшь? Ну же ответь — где спрятан твой нож? В нижнем белье? Первым делом всегда проверяю именно там. Но ножа никогда не было. Как и не было каких-то усыпляющих пилюль или же на первый взгляд безобидной иголки, что может проткнуть артерию. Ничего не было.       Почему же? Правда любовь? Это… наверное, всё усложняет.       Но эта жажда, наша страсть — словно мы доказываем друг другу то, чего на самом-то деле нет. Жадно и отчаянно воем. Я от безысходности, а ты от своего (недо)влияния на меня. Кадзуха, твою мать, после этого ты обнимаешь меня со спины и целуешь, целуешь, боясь, что я воспользуюсь дверью. И да — я ушёл бы, покинул сделанные тобой небеса в этой комнате. Но сил уже нет доказывать. Легче остаться. Просто легче (и ничто другое не удерживает меня здесь, не напридумывай себе). Решил сдаться тебе, не пренебрегай только прошу, хотя поздно уже просить, да?       И если ты всё же когда-то придёшь ко мне с ножом, то сопротивляться не буду. Скажу только одно — в сердце не целься. Его там просто нет.